Балерина

      — Разрешите.       Робкий стук в приоткрытую дверь разлетелся по крохотной комнате. Пальцы горели от простого касания, словно вместо дерева было горячее железо.       Лэйн постаралась дышать тише, не выдавая волнения. С виду собранная и бесстрастная, изнутри она раз за разом разбивалась. Одно сомнение хуже другого — исключение, презрение, полное безразличие. Она втянула воздух, пропитанный запахом мокрого мела и воска. Из помещения прозвучало ровное:       — Проходи.       Они будто бы предчувствовали её приход. Ни разу не удивившись, матерь Рея лишь лениво подняла глаза от иглы с белой ниткой. Мадам Морель сортировала ноты, расположившись на потрёпанном ковре.       Порой Лэйн думала, что Морель — всего лишь человеческая оболочка с механическими внутренностями и железным сердцем. Казалось, её не волновало ничего, кроме музыки. Ни пропажа девушек, ни странное появление военных, ни чудовищные силуэты в небе. Она ходила немой тенью за Реей, взяв даже тот же оттенок волос.       Вот и сейчас Лэйн застала мадам в обществе наставницы. Обе невозмутимо занимались подготовкой к спектаклю.       Рея отвлеклась первой. Закончив ровную линию стяжек, она устало откинулась на мягкую спинку кресла.       — Я думала вас хоронить. Ты нашлась, а вот Кира так и не объявилась, — женщина потёрла морщинистые веки, разгоняя сонливость. — Прямо за два дня до начала.       — Чутье вас не сильно подвело, — Лэйн аккуратно приблизилась, сжимая потрёпанную сумку, забитую смятой формой. — Вы знаете, я бы не ушла просто так.       Рея кивнула, но едва ли взгляд её выражал согласие или облегчение — что-нибудь из того, что успокоило бы саму Лэйн. Она боялась лишний раз шевельнуться и моргала редко, отчего лицо словно стянуло в спазме.       Лишь бы ничего из этого не исчезло. Ни силуэты наставниц, ни дремавший в утреннем рассвете театр. Сердце дорожило ими сильнее всего. И потому пошло на уступок, заглушив метания совести на пару часов.       — Во что вы вляпались? — Спросила Рея. Её руки оставили в покое мотки ниток и сшитое платье. Иголки отправились в металлическую коробочку из-под печеньев. — Всё было так хорошо до прихода тех товарищей. А теперь вы перестали посещать службы, не приходите на городские собрания, пропустили четыре утренних класса, — загибая ровные фаланги, удивленно перечисляла Рея. — Милостивый, а я ведь даже не задумывалась до этого, насколько вы изменились.       — Ничего не изменилось, — напрасно воскликнула Лэйн, чуть не топнув ногой. — Череда неудач, матерь. И ничего больше. Всё уже улажено.       — Где ты была? — Прозвучало настойчивее и нетерпеливее.       Рея не стала верить, задав следующий вопрос. Пропустив через кудри пальцы — будто бы хотела избавиться от мигрени. Возле её левого локтя остывал чай в расписной кружке — подарок от всего состава на прошлое день рождение. Лэйн выпрашивала эту кружку у Яна двое суток, отказавшись от пачки краски для волос. Настолько ценила женщину, сумевшую оживить светлый образ бабушки в памяти. Он привёз на выбор две: с белочкой и снежным шаром, внутри которого светился крошечный город.       Выбор никогда не был настолько очевидным.       — Я вернулась, — Лэйн нервно облизнула нижнюю губу, игнорируя подступившую к горлу тошноту. — Прошу, позвольте вернуться к станку.       Как минимум трёх девушек Рея исключила из группы лишь за опоздание. Ещё двух — из-за отсутствия на вечерних классах и репетициях. Не забывая и не давая вторых шансов, она закрывала двери театра у их носа навсегда. Стоило ли говорить, что после исключения церковь пересматривала своё отношение к бывшей балерине, проявляя лёгкое недовольство и урезая выдаваемые талоны.       Жители не оставались в стороне, омрачая осуждением. Только бессовестное, полное лени и глупости существо, бросало занятия или небрежно к ним относилось.       Лэйн не опасалась оказаться среди врагов церкви. И не заботилась об оценке людей, получив иммунитет ещё в раннем детстве.       Но мысль… Сама горькая мысль об уходе. О всех несыгранных спектаклях, задернутых навсегда кулисах и спрятанных в угол шкафа пуантах — вот, что ранило сильнее.       — Вернулась с побитым лицом, — фыркнула Рея, махнув на неё рукой. — Ты посмотри на себя.       — Я найду, чем замазать, — смело заявила Лэйн, потрогав заклеенную пластырем переносицу. — Уже ничего не болит. Ноги целы.       На самом деле, Лэйн до конца не понимала, что с ними. Удары чаще приходились на колени и рёбра, в конце смешавшись в одно неразличимое пятно. Ведь болело везде. За все дни страх посмотреть на оставленные гематомы не рассосался.       — Видела я, как ты ковыляла по лестнице, — недовольно зыркнула Рея, поднявшись. — Задирай штанину, буду смотреть. И такие порезы на лице ничем не замазать. — нравоучительно тыкнула она.       Мадам Морель отодвинулась вместе с приготовленными стопками листов. Поправив очки, она смерила долгим взглядом высокие сапоги Лэйн. Да, они были не совсем страшными. Скорее, красивыми из-за гладкой обработанной кожи и коричневой подошвы. В таких ходили в хорошие времена. Сочетали с шубками и длинными пальто.       — Ян тоже пропал, — тихо произнесла Морель. — Тебя ведь вытащили из его дома, — заявила она, и Лэйн впервые услышала её настоящий голос. Противный. Словно по ржавым петлям водили затупленным железом. — Или это всё сказки?       — Смотря, кто сочинил, — девушка напряглась от внезапной смены темы. — Не поделитесь?       — В столовой болтали, я разобрать не успела, — пожала плечами мадам. Притворялась. Без единого намёка на честность. — Половину я пропустила мимо ушей. Поэтому ты нам всё расскажи.       Не с вашим музыкальным и точным слухом.       Лэйн сомнительно закивала, удержавшись от едкого высказывания. Кто-кто, а Морель не могла не расслышать всего. Иногда возникало чувство, что она слышит даже неупокоенных мертвецов в порывах ветра и звенящей тишине театра. И поломку пианино предугадывала намного заранее, просто прислушиваясь к движению клавиш.       — Ты мало что пропускаешь мимо ушей, — тут же ткнула Рея, покосившись на подругу. — Я бы и тебя с удовольствием послушала.       — Не хочу, — спокойно ответила Морель, вновь посмотрев на чужие сапоги. — Мы не меня судим.       Присев на холодный стул, Лэйн спустила колготки до щиколоток. Нерабочая люстра над ними покачивалась. Тусклое освещение исходило от настольной заострённой лампы. Возражение мадам Морель прошлось по мыслям гнетущим предчувствием. Люди перед ней не были ей чужими.       Но, стаскивая колготки, Лэйн ощущала необъяснимую грязь на подушечках пальцев.       — Ты только посмотри, — Морель пытливо улыбнулась. — Ничуть не хуже твоей указки.       Её взгляд зорко заприметил каждый синяк. Лэйн не опускала глаз, смотря прямо перед собой. На вышитое крестиком солнце в белой рамке. На тонкие занавески, пропускающие утренние лучи в кабинет.       — Встань, милая, — попросила Рея, оперевшись на край стола. — И начинай говорить.       Пока наставница молча разглядывала каждую отметину, Лэйн постаралась представить себя шестилетней на первом показе в балетной школе. Девочкой с такими же голыми коленками, отсутствующим языком и покалывающим от стыда затылком.       Но с одобрением родителей, наблюдавших за процедурой издали. Отбор был тщательным. Бледная кожа. Тонкая кость. Узкий овал лица. Крохотные плечи. Ничего не забыла? Ах, точно. Размер ноги.       — Вытянись, — Матерь легонько коснулась её руки указкой. — Покрутиться места тоже хватит.       Лэйн умоляюще уставилась на непреклонную женщину. Холод пробежал по заживающим порезам, словно нарочно пробудив нервные окончания именно сейчас.       Покружись.       Она вдохнула, вытягивая правую руку. И становясь на носок левой ноги. Равновесие ускользало с каждой секундой, разбиваясь об болевые импульсы. Пальцы ног будто бы ломало под чьей-то подошвой. Ей бы хватило нескольких занятий, чтобы восстановиться.       — Я ничего не знаю о Яне, — держа подбородок ровным, промолвила Лэйн. — Военный отряд хотел узнать о пропавшем парне.       — Напомню, тебя не было почти полмесяца, — сурово подметила Рея, сделав шаг вперёд. –Ты хочешь вернуться, но не говоришь полной правды. Появляешься с синяками, избитыми ногами и не можешь держать равновесие. Два дня до Щелкунчика. А ты в таком состоянии, — разочарованно бросила она.       Высказанное презрение ещё долго тлело в воздухе. Лэйн не посмела всхлипнуть, продолжая стоять на одном носке, едва не качаясь из стороны в сторону от голода и усталости. Боль значения никакого не имела. Организм пережёвывало другое чувство — скорбь.       Сожаление бы не смогло так втоптать, раздробив всё оставшееся: от веры до мечты. До хлипкой надежды, которую Лэйн выскребала из снега пальцами. Анна убедилась в достоверности отметок и лично увидела каждый подземный проход.       — Ноги-то ладно, но лицо, — Морель встала на защиту, взглянув на воспитанницу с грустью. — Швы никуда не пропадут. Синяки не сойдут за две ночи. Я не думаю, что хоть кто-то поделится с тобой пудрой. Припасы ведь не резиновые.       — Меня больше беспокоит твоя стойка, — Рея покачала головой, прикрыв дрогнувший рот ладонью. — Я бы закрыла глаза на твои похождения.       — Никаких похождений не было! — Не сдержавшись, выпалила Лэйн. Почти что отчаянно и с тем самым всхлипом безнадёжности. — Заперли меня, ясно? Морили голодом. Я пришла к вам как только смогла.       Если бы она только предполагала, что Дмитрий в самом деле сжалится настолько, что отпустит…       Хрустнувшие пальцы подавили гневный возглас. Холод резко сменился жаром. Распущенные волосы прилипли к вспотевшей шее. Само безобразие. Полное неряшливости, грязи и слёз. Рея помогла Лэйн опуститься на стул, придержав за левый локоть. Ласково и по-матерински погладила её впалую щеку, тронутую длинным и рваным порезом.       — Веяна сыграет Мари, — прошептала она, уняв в голосе строгость. — Не пойми меня неправильно. Я не могу надеяться, что больше ты не решишь сбежать. Первый раз — хорошо. Но второй…       Затихнув, женщина выдохнула. С печалью и будто бы прощанием, остаток слов вверяя размазанному по стенам солнцу. Оно почти слепило. В сказках говорилось, что солнце светило всегда к добру. Но в тех строках не писалось о гнетущем молчании и замершем на мгновении сердце. Лэйн прикрывала веки, то сжимая, то разжимая края сидения. Соль невыплаканных слёз разъедала изнутри.       — Я правда хочу, чтобы ты осталась живой, — проникновенно произнесла Рея, спустившись ладонью к локтю. — И пришла ко мне с той же уверенностью. Те, кто сделали это с тобой, поплатятся. Прошу, скажи нам. Ротков всегда защищал себя сам, помнишь? — Она неловко боднула её, выпытывая хоть что-нибудь, кроме отрешённости. Словно пластырем хотела заклеить разорванную рану.       И смелая, хоть и полная ничтожности попытка помочь, в один миг вырвала из Лэйн нервную улыбку. Ротков действительно защищал. Но совсем не тех.       — Зачем гадать-то, — Морель, протиравшая линзы очков, усмехнулась. — Военные её повязали. Девочка что-то натворила. Признаваться, конечно же, не будет. Только вот это напрямую влияет на нас. Кира не из-за тебя ли пропала?       Било оглушительно. И лучше бы в сердце, чем в память. Лэйн отшатнулась от рук наставницы, взглянув на музыкантку по-новому. Подрагивающие ресницы стали первым знаком подступающей истерики. А после — сухие губы, которые так и не открылись.       — Перестань! — приказала Рея, гневно сморщившись. — Лэйн. Взгляни на меня.       Щебетала птица, приземлившись на крышу самодельного скворечника. Лэйн так и не послушалась. Резким рывком натянув колготки и надев обратно сапоги, бросилась бежать, оставляя за спиной детскую привязанность и часть себя — ту, что ещё рвалась обратно к бабушке, не признавая её смерти.       Приглушённые и возмущённые голоса не покидали сознание долго. Разбились частицами, застряв в каждой нитке свитера — преследовали на улице, поглощённой морозом. Задрожали руки от порывов ледяного ветра. Одолженная куртка так и осталась на железном крючке, будто бы последнее напоминание о ней. Потому что Лэйн не совсем верила, что у неё ещё будет шанс переступить порог театра снова без ноющей тоски в рёбрах. Величественное здание возвышалось над ней, утопая в холодном солнечном блеске. Прощалось, как умело — тоскливо хлопало облезшими ставнями.       Лэйн остановилась у перил, рвано всхлипнув. До конца не осознавая, что ей подвели финальную черту, за которой простиралась пропасть. Раны защипало пуще прежнего, хоть рядом никто и не стоял, водя по ним лезвием.       — Какая ты радостная, — Дмитрий приблизился, перекатив в правый уголок рта сигарету. — Гляди и заплачешь от счастья.       Густой дым царапнул кончик носа. Он выдохнул, сделав следующую затяжку медленной. Почти что болезненной для Лэйн, вцепившейся в холодный, осыпающейся от краски, камень. На его заострившихся скулах проступил румянец. От Дмитрия пахло табаком больше, чем когда-либо. Солнце ещё не успело даже приподняться. Она пробыла внутри не больше получаса.       Лэйн повернулась к нему, мазнув безразличным взглядом по длинным пальцам у губ. Хотела было оттолкнуть, когда он стянул с себя пальто и накинул на её плечи небрежным жестом.       — Твои головорезы хорошо постарались. Мне отказали.       Дмитрий не шелохнулся от её укоризненного тона. Заживающие порезы выделялись на белёсой коже, едва ли внешний облик марая.       — Какая досада… — Совершенно бесстрастно протянул он.       Так и не сказав, что причиной отказа служили не две-три царапины, уже покрытые коркой. А его присутствие рядом. Чужакам в Роткове не было места и понимания. Отряд задержался дольше положенного, добивая животворящую жилку; играл на нервах жителей, пользуясь силой нескольких автоматных очередей. Насилие понимали все до одного. А вот доброту — не очень.       — Вы мне жизнь испортили. — заявила обыденно Лэйн, словно о погоде говорила. Слёзы, до того скопившиеся в уголках глаз, исчезли. — Знаешь, как много для меня это стоило? — Она махнула на театр.       — Ничего страшного. Переживешь. Тем более в Роткове ты не останешься, — не спрашивая, заявил Дмитрий. Вместе с тем сдерживался из последних крупиц, чтобы не выстрелить в окно, из которого на них смотрели. — В Оксфорд поедешь с нами.       Лэйн опешила. Тут же отрицательно покачала головой, не представляя себя вновь в университетском дворике среди серых и безжизненных построек. Мрачная безнадёжность пропитала собой каждый дюйм полуразрушенных проходов. Голод казался милостивее Донован и сырости, разъедающей лёгкие.       Но сейчас важнее было другое.       — Я подругу потеряла, — она невольно зарылась носом в меховой воротник, укрываясь от налетевшего ветра. — Уже как… месяц почти.       Несмотря на дрожь, пробившую её голос, Дмитрий всё услышал. Задумавшись, выкурил сигарету до середины и невозмутимо передал её Лэйн. Она приняла молча, вытянув руку, чтобы стряхнуть пепел и не попасть на пальто.       Не думать. Не думать о том, что курить с ним так, разделив одну сигарету, слишком интимно для них. Для незнакомцев, знающих друг о друге чуть больше, чем ничего.       — Мы тоже ищем своего, — поделился Дмитрий, почесав щетинистый подбородок. — Ты здесь дольше прожила. Должна знать, что происходит.       Она тихо фыркнула на его уверенное должна. Три года безупречной службы в Церкви и покладистого рвения к балету не сильно сделали её своей. За все месяцы священные стены видели её чаще, чем родившихся тут обитателей. И в спектакли рвалась первее остальных, не просто прозябая на репетициях, потому что нужно. Рею не убедило ни то, ни другое. Морель смеялась в лицо, приравняв к пыли каждый её возглас. Авраам не уберёг её от влияния чужаков, позволив им просто так забрать Лэйн к себе.       Была ли она хоть когда-нибудь здесь своей?       — Просуществовала. — Поправила его Лэйн, а после затянулась. И Дмитрий не лишил себя возможности взглянуть на неё. — Я не больше вашего знаю. Мне было не до знакомств.       — Не припомнишь никаких случаев похищений? — Спросил точнее он, кажется, впервые без намёка на угрозу. — Мы почти всё перерыли.       — Может, отродья унесли, — флегматично предположила она, ковырнув носком ботинка ледышку. — Подруга…очень полезна тут. Она стрелять умеет.       Удовольствие от несколько затяжек было осязаемым. Прокатившись по языку, устремилось к черепу. Пропало и презрение, и ненависть, и пустота. Лэйн ощутимо освободило от переживаний, будто бы те растворились в крошечных дозах никотина. Что-то стремительно внутри оживало, и она не знала, связано ли это с надеждой отыскать Киру или причиной тому окутывающее тепло и дым в распущенных волосах. С последней затяжкой расставаться не хотелось.       Потому она жадно вытянула всё до максимума, зацепив ещё горячим пеплом сухую кожицу губ.       — Я вернусь сейчас, — коротко произнесла, вернув Дмитрию пальто.       Хотелось посетить комнату Киры. Осмотреть шкафы и полки, чтобы убедиться в одном из сотен вариантов. Путь занимал немного времени — шагов сто пятьдесят без долгих разговоров. Увязавшийся за ней Дмитрий не оставил бы. Он теперь ходил всегда рядом, словно силился компенсировать чувство безопасности, отнятое в момент похищения и вечных избиений, которых в глаза не видел.       Закрыв дверь и оставшись в крохотном тамбуре, Лэйн медленно опустилась. Тишина впилась болезненно, мерещась выстрелами и всем несбыточным: резкими нотами, шорохом сценарных листов и стуком указки по деревянному полу.       Она беспокойно выдохнула. Куртка, лежавшая перед носом, стала причиной подорвавшегося в испуге сердца. Не потому что представляла из себя тёмное пятно. Ей с Дмитрием было холодно наравне. И первый ход совершил он, оставшись в одной лишь рубашке и без сигареты ради её… спокойствия.       Второй ход сделала она. Просто подумав о том, что он тоже может замёрзнуть.

***

      В ярком солнечном свете была видна пыль, осевшая на убранном письменном столе. Приглушённым шагам аккомпанировал скрип прогнивших половиц, укрытых старым ковром. Здесь не то чтобы пахло сильным одиночеством, нет, совсем нет. Сердце билось учащенно от вида заправленной постели и раскрытых на тумбочке книг — что-то о космосе и вселенной, если приглядываться к чёрно-белым картинкам.       — Нам бы с тобой на Марс попасть, — загнув шершавую страницу, заговорила Кира. — В его гравитации мы бы с тобой были совсем пушинками. Никакого тебе лишнего веса. Ешь сладости, сколько захочешь.       Лэйн зажмурилась, вырываясь из плена накативших ощущений. Так и оставшись стоять на пороге спальни, пронзённой почти что неестественным опустошением. Раскатистый смех встречал её каждый раз. Теплом казалась койка у стены и выцветшие плакаты на ней.       Раскрыв веки, мгновенно заметила тот же порядок вещей. Не врал один только толстый слой пыли на книжных полках. И выветрившийся запах оружейного масла и пороха.       — Чем подружку обидела? — Бесцеремонно поинтересовался Дмитрий, заходя следом. Словно нарочно, сел на пустую койку. Заскрипели ржавые пружины под весом его тела.       Никак не отреагировав, Лэйн рывком открыла шкафы Киры, наталкиваясь на стопки одежды и обувь. Под кроватью лежали нетронутые походные рюкзаки.       — Тебе какая разница? — Огрызнулась она, вытягивая обувную коробку. Та сильно гремела из-за кучки магазинов и пуль. — Помогать пришёл или в личном копаться?       — Пыл свой поумерь, — грубо пресёк Дмитрий, поддавшись вперёд. — Позабыла, что я тебе не какой-то товарищ, а генерал?       Лэйн остановилась. Скорее от осознания слетевших слов, чем от грозности его голоса, прогремевшего на всю комнату.       Он ведь действительно не был другом. Лишь маячащей рядом тенью прошлого, что ползла, не отставая. Лэйн не знала, было ли то искренним желанием выцепить её из хватки отчаяния или простым приказом добить.       Она сжала пальцы. Вина на собственную оплошность пробивала череп каждую секунду, лишая здравого смысла. Кира пропала. Исчезла, не оставив никаких следов. И подозрения, падающие на Лэйн, губили сильнее укоров совести. Будто бы она действительно могла подвергнуть её опасности после всего.       — Я бы никогда не обидела Киру, — Лэйн оглянулась на Дмитрия, чувствуя странный порыв объясниться. Снова. — Поэтому впредь говори… по-другому.       — Откуда мне знать, как ты к ней относишься на самом деле, — самым естественным образом заявил он. — Зачем-то ты ведь съехала. Уж точно не потому, что жениха нашла.       Лэйн отложила крышку, разглядывая оставшееся железо. Как-то раз Кира считала при ней пули, готовясь к охоте. Число тогда показалось пугающим, если бы девушка не поспешила заверить, что одна часть зарядов попросту пуста. Лэйн принялась пересчитывать пули под пристальным взглядом генерала, ожидавшего абсолютно всего, кроме этого.       Он подошёл ближе на неведомом инстинкте. И не ошибся, разглядев в общей куче пистолет. С взведенным курком.Ещё бы секунда…       — На тридцать меньше, — задумчиво прошептала Лэйн, не заметив, как Дмитрий поднял оружие и отошёл в сторону. — Обычно, на охоту уходило не так много пуль.       Кира редко промахивалась. Вероятно, потому что здраво оценивала свои силы и не спешила набрасываться на неподъемную цель. На убийство мелкой дичи требовалось не так много зарядов, пусть даже пуля и не попадала в голову.       Лэйн приподнялась, вновь осмотрев настороженным взглядом комнату. Никаких признаков взлома, похищения или кражи.       Винтовка стояла в углу, прикрытая шторами.       — Что-нибудь надумала? — Изучив досконально пистолет, спросил Дмитрий.       Стёртый серийный номер, вручную собранный глушитель и удлинённый ствол, обрезанный по краям, удивили его. Кем бы девчонка ни была, явно хорошо разбиралась в модификациях. Потому что в родном состоянии пушка так не выглядела.       — Один человек может знать. Только я пойду одна, — Лэйн требовательно выставила руку, собирая свободной кистью рассыпавшиеся пули. — Пушку верни. Не твоё.       — Свою может ещё сдать? — Дмитрий криво оскалился, убирая пистолет за пояс. — Отдам лично, как подругу найдём. Хрен я тебе в руки оружие всучу.       — А передо мной точной генерал, а не мародёр? Или боишься? — Она взглядом сверкнула, удержавшись от едкой ухмылки. — Правильно, даже я себе не до конца верю.       Он снисходительно улыбнулся, посмотрев так, что Лэйн позабыла о груде неиспользованных магазинов и лезвиях, устлавших дно коробки. Почему-то поверила, что действительно отдаст обратно, не посмев возразить именно этому. Но слова её звучали излишне забавно и неестественно для того, чьё тело покрывали глубокие шрамы.       В то время, как её руки, едва-едва поднимали нечто тяжелее скальпеля и пятистраничных отчётов о состоянии Десятого номера.       — Хрен ты выстрелишь. Сил не хватит. — Он неразборчиво хмыкнул, пнув к ней одну откатившуюся пулю. — Возвращаемся на базу. Ты сегодня достаточно погуляла.       Он кинул ей куртку, поторопив нервным жестом. Не став выслушивать объяснения и уговоры. Словно компромиссы в нём не могли жить дольше одного часа, расшибаясь о непреклонность. Лэйн признавала, что пылала лёгкой благодарностью к нему. Невзрачной частью себя понимала, что Дмитрий к ней мягок. И едва слышно презирает их за это, отдаляясь всякий раз, когда Лэйн умудрялась проникнуть глубже сигаретного дыма.       Она поднялась, неуверенно схватив куртку. Желание остаться здесь навсегда оглушило, отобрав несколько крепких вдохов и устойчивость в ногах. Эти стены не были чужими. Они видели и слышали её разную. И этим мгновением будто бы тасовали воспоминания, подкидывая ей самые счастливые. Самые душевные, от которых тоска ощутимо колыхнулась в груди, заставив оступиться.       Лэйн стиснула челюсти. Мутным взглядом обвела плакаты с портретными набросками, ажурные занавески, позавидовав себе прежней. Той девчонке, слепо доверившейся незнакомке с короткими волосами. Девчонке, украшавшей свою половину комнаты тем редким набором вещей, за которые пришлось стоять на морозе в длинной очереди.       Во имя всего. Как же она хотела отмотать плёнку назад. Потому что там было не всё так плохо.       — Лэйн. — Дмитрий позвал её.       Это будет снова подвальная комната с протекающим душевым шлангом, керосиновой лампой и идеальным белым покрытием. Из похожего лишь высота потолка. И ничего из привычного. Ни потёртостей на пожелтевших от времени обоев. Ни приятной усталости перед сном после долгого чтения под барахлящим светильником.       Дмитрий оставит её одну вновь. Наедине с проголодавшимися кошмарами.       Вмиг одолело отрицание. Лэйн ринулась к кровати Киры, возжелав спрятаться. Растянуть навечно тот беззаботный миг, ускользнувший с пальцев. Всё, что угодно, лишь бы не возвращаться туда, где множилась боль, превращаясь в настоящий образ.       Образ, навсегда связанный с ним.       Руки его жёстким хватом сомкнулись на рёбрах.       — Отпусти! — Закричала Лэйн, истошно вырываясь. — Пошёл прочь! Всё это из-за тебя!       — Вот как знал, что так будет, — процедил Дмитрий, прижавшись сильнее к её спине. Просто за тем, чтобы злость так и осталась на смятом одеяле. — Перестань чудить. Лэйн, приди в себя!       Требовал. Так, словно имел на это право. Разгневавшись сильнее, она ударила его локтём по груди. Позабыв, как дышать, сорвалась вперед. Дальше от Дмитрия, дальше от рук его пагубных, от речей, полных лжи и смертельных угроз. Не случись его, она бы никогда не потеряла Киру и не простилась бы с балетом.       Лэйн бы жила дальше. Как и все люди.       — Чудовище! — Пихнув его ногой, прошипела со всем презрением. — Лучше бы умер ты. Генерал Ллойд бы никогда не запер меня!       Глаза её не успели уловить изменений в нём. Дрогнула крепкая шея. Вместе с ним дёрнулся кадык. С излишком сжались пальцы, кожу её смяв до покраснения. Дмитрий замер. Уставился на неё, точно поражённый. Не до конца веривший. Взгляд его прошибло не гневом. Чем-то таким, что повязало Лэйн. Словно смесь разочарования и неосознанной злости.       Будто бы наигравшись, по-настоящему схватил только сейчас. Вжал в стену до хруста позвонков. Лэйн болезненно сморщилась. Отвернула лицо, лишь бы не быть так близко. Потому что запах дыма от выкуренной сигареты всё ещё тлел в лёгких.       А здесь он парализовывал целиком. С губ его, рубашки и взъерошенных волос.       — Зря ты так, — гнусно выплюнул генерал, одной рукой сдавив её подбородок. — Я многое от тебя бы стерпел. Но не такую гадость.       — Ни одно плохое слово не сравнится с тем, что я пережила. — сдавленно произнесла Лэйн. — Руки свои убрал. Ты мне противен.       — Поэтому ты чуть ли не с моих губ курила, — съязвил Дмитрий, но едва ли усмешка была таковой. От неё несло оскорблением. Грязью, оставшейся на коленках.       — Да. И теперь мне тошно.       Лэйн попыталась вытянуть ноги. Отстраниться, хотя дальше было некуда — стена, да металлическое изголовье и изножье по сторонам. Мысли увязли в отвращении — от вида его, от взгляда собственного на морщинке меж чёрных бровей, от прикосновения тёплых пальцев. Поверни она голову, уткнулась бы кончиком носа в его щёку. Настолько был близок, ощущая каждый дюйм кожи её.       — Уйди. — Срывающимся тоном попросила Лэйн. — Я сделала всё, что ты просил. Твой черёд идти на уступок.       — Уступок, — Дмитрий повторил за ней, злостно усмехнувшись. — Знаешь, матрёшка, да я только с радостью. Всё, что нужно было, ты для меня сделала. Неправильно держать тебя и дальше при себе.       Будто бы хотел сказать что-то ещё, но передумал. Взгляд отрешённый обвел девичье лицо, сотканное из горя вперемешку с беспомощностью. Побледневшие уста — одна тонкая линия. Тёмные радужки словно омуты, из которых мерещится собственная смерть. Смотрела так прямо, не тая горечи в сердце.       Дмитрий вдохнул её напоследок, втянув пропахший отчаянием и сигаретами воздух. И исчез. Оставив вечернему полумраку на съедение. И так и не обернувшись напоследок, как в прежние разы.       Лэйн порывисто всхлипнула. Не найдя сил посмотреть чуть дальше, где простиралась темнота.

***

      Кулак хлипко бил по деревянной поверхности, разбрасывая по узкому коридору раскатистое эхо. Единственная свеча в углу на низком столике погасла не вовремя. И завывающий снаружи ветер порывался пробраться внутрь кирпичного здания. Самого обжитого, несмотря на глубокие трещины в фасаде.       Смолкли настенные часы. Лэйн поёжилась от холода, но назад не шагнула. Мрак касался отовсюду, забавляясь её страхом. Одним из. Таким громким и манящим, что было грешно остаться на разбитых ступеньках вдали.       В скважине повернулся ключ. Держа причудливый подсвечник в тонкой ладони, на пороге появилась Лидия. Вытянутое удивлённое лицо освещало пламя. Она выглянула за её сгорбленную спину, ища подвоха. Чего-нибудь такого, что напоминало бы выстрел длинной очередью и вонь раскалённого металла.       Не разглядев, устремила растерянный взгляд в пунцовые от мороза щёки и белые от снега пряди.       — Лэйн, ты с ума сошла появляться так поздно? — Лидия припала плечом к дверному косяку. Сонный голос её отражался от чёрно-белой напольной плитки, пропадая под скошенным потолком. — Авраам заметит и накажет.       — Могу я попросить тебя о помощи? — судорожно протараторила Лэйн, пропустив мимо ушей упоминание священника. — Ты мне очень нужна.       Лидия подозрительно прищурилась.       — Это до утра не может подождать? Я ночью спать предпочитаю.       — Не может, — тут же взволнованно ответила Лэйн. — Пустишь?       Сомневаясь, трудница вновь выглянула в коридор, пытаясь услышать чужое дыхание, переминающиеся шаги или шорох расстёгнутых одежд. Что угодно, лишь бы не впускать незваную гостью дальше кривого порога.       — У тебя пять минут, — раздражённо бросила Лидия. Тишина никогда не врала, особенно, в присутствии темноты. — И это самое…       Лэйн не понадобилось уточнения. Едва ли не вбежав в крошечную спальню, она вытащила из внутреннего кармана куртки последний талон на крупу. Ответы казались важнее порции залежавшейся в погребе перловки. К тому же у Лэйн оставалось ещё пару карточек — на еду и сигареты. О голоде, подползающем к ней всё ближе и ближе, она старалась не думать.       — Ты молчать пришла? — Осторожно закрыв дверь, Лидия прошла к клетчатой тахте. — Кинь талон на кровать. Пять минут, — её тонкие пальчики постучали по запястью, словно по невидимым часам.       Ей требовалось перевести дух. Хотя бы выдохнуть после быстрого бега по заледеневшим улицам.       Патруль, ещё день назад клевавший воздух от безделья, навострил уши. Преобразился. Ряды молодых парней вышагивали по переулкам и площадям, зорко высматривая местность. Угрожающе покачивались автоматы на широких плечах.       Лэйн не нашла в себе смелость искушать судьбу и идти прямой дорогой. Особенно, после разгрома в спальне Киры. Она пришла в себя намного позднее, промочив подушку горькими слезами. Плакала до тех пор, пока глаза болезненно не защипало и в ушах не зашумела кровь.       — А ты куда, собственно говоря, пропала? — Заговорила Лидия, внимательно оглядев её растрёпанные волосы. — Клей так и не отдала. На службе не появляешься. Зато приходишь ночью и просишь помочь.       — Ты знала, что Кира исчезла?       — Так она не с тобой была? — Лидия невозмутимо приподняла бровь. — Я ей не подружка, ничем помочь не смогу. Может, отродья сожрали. Или волки, — покачивая ногой, беззаботно прикинула она. — Ты походи по лесу поищи, может найдешь кусок конечности. А там гляди и всё тело соберётся.       Лэйн затошнило от этих слов. Почти физически пробрало от представленных кровавых картин. Она осмотрелась, не находя больше сил стоять.       — Э, куда в куртке-то! — Нахмурилась Лидия, когда Лэйн упала на край кровати. — Совесть имей!       — В лес я ещё не ходила, — не побоявшись недовольства, устало заявила Лэйн. — В комнате её всё так же. Ружье на том же месте. Пыльное только всё. Кира ведь терпеть не может беспорядок. Ты… точно её не видела?       Лидия смахнула с носа волнистую прядь. Потянулась к невысокой тумбочке, выудив из ящичка пластмассовый крабик для волос. Всё ещё возмущённая, собрала аккуратный пучок под монотонное гудение батарей.       — Если за подружку так печёшься, чего только сейчас искать её начала? — Спросила она, не утаив саркастичной нотки. — Киру я очень давно видела. Подумала, что вы решили сбежать.       — Не до этого было, — ляпнула Лэйн, потирая вспотевшую шею. — Сама рисовала? — Кивнула на потолок, украшенный тонкими линиями, будто бы лианами и цветами.       — Так… баловалась, пока была возможность, — с ностальгической грустью махнула Лидия. — Мне за эти краски потом сильно прилетело. А вам пришлось чёрным карандашом десять афиш подряд рисовать. Всё равно не жалею.       Лэйн посмотрела на неё, ощутив явное желание рассмеяться. Только вот сомкнутые обветренные губы едва шевелились.       — Ты теперь с военными ходишь, да? — С незаметным намёком спросила трудница.       В полутьме замерцал хитрый прищур. Лидия вытянулась на сидении, не постеснявшись задравшейся ночнушки. Её комната выглядела славно. Аккуратно. Оштукатуренные стены без единого пятна, свежее белье на новом матрасе и несколько икон на угловой полке, забитой чем-то ещё вроде заколок, расчесок и выстиранных полотенец.       — Не хожу, — мрачно буркнула Лэйн, ненавидя саму мысль о таком.       — Да ладно, — цокнула Лидия, словно знала всё наперёд. — Тебя сегодня видели с одним. Тебе бы представить, как Авраам на него ругается. Недавно они столкнулись в церковном дворике. Будто бы мы виноваты в пропаже какого-то паренька, — озлобленно бросила девушка. — Слушай, я всё понимаю, мы тебя не так хорошо приняли, но чтобы согласиться работать на этих бездарей…       — Лидия, — Лэйн приподнялась на локтях, позвав её серьёзным тоном. — Хорош выдумывать. Ничего не было, ясно?       — Это они тебя так побили? — Она смело указала пальцем на бурый пластырь поверх переносицы. — Я на твоём месте им уши зубами вырвала бы за такое. Уж лучше умереть, чем быть послушной псиной.       За нескрываемой свирепостью шла язвительность. Пренебрежительное отношение Лидии чувствовалось физически, потому как воздух словно потяжелел после её последних слов. Лэйн не раз хотела понять, почему трудница с радостью бы согласилась сыграть в русскую рулетку с дьяволом, чем разговаривать с живыми людьми.       Не просто живыми, Лэйн.       Уровень презрения к военным никогда не сбавлял градус. К концу беззаботного мира многие сбросили маски порядочности, занявшись самым привычным. Насилием. Бывшие офицеры, полковники и генералы захватывали брошенные города, устанавливая новую власть. Куда более жёсткую и бескомпромиссную, чем ранее. Всех несогласных ждало что- то одно — расстрел, изнасилование, каторга. Подобные слухи изредка доносились до отдалённых регионов. Их рассказывал в основном Ян.       — Получается, ты отказалась повиноваться, — Лидия вновь присмотрелась к порезам. — Не такая уж ты и сопля. Я рада.       Никакого счастья Лэйн не ощутила от признания, хоть и была рада побыть с Лидией вот так наедине.       — Я поговорю днём с Авраамом. — трудница расслабленно размяла шею. — Он тоже думает, что вы с Кирой просто сбежали. Попробуем поискать её.       — Спасибо, — прошептала Лэйн.       — Талон обратно забери, — хмыкнула Лидия, зыркнув на упавшую карточку. — Слышала я про твоё исключение. Бедово с едой будет в ближайший месяц. Зря не разбрасывайся.       Показалось, что промелькнуло сочувствие в серых радужках. Лэйн не стала разбираться, потянувшись за карточкой на ковре. Не успело и двух дней пройти, как весь Ротков знал о случившемся. Проблема маленьких городов не менялась даже после апокалипсиса. Будто бы стала только острее.       — Ты правда думаешь, что Кира мертва?       Лидия задумалась, встав с тахты. Молча потушила свечу и выглянула в окно понаблюдать, как снег рьяно заметал безлюдную площадь. Пять минут ведь давно истекли вместе с подозрениями, встретившими их в коридоре.       — Нет, — хмуро ответила девушка, мельком глянув на дверь.       Осталось нечто другое. Не слишком дружелюбное, но уже без вражды, неприязни и хрупкое.       Понимание. Да, точно оно.       Лидия начинала понимать развалившуюся на кровати девчонку, смирившись и с курткой на простынях, и с мокрыми следами на полу.       А Лэйн понимала её, больше не задаваясь вопросами.