Незаконные связи

Мы гуляем по центру города в париках и масках, созданных Тигрицей. Я, Пит и Гейл. Мы так близки. Так близки к завершению. Рука Пита скользит в мою, пока мы идем. Он незаметно трижды сжимает меня. “Я люблю. Тебя”. Я возвращаю услугу. Холодный ветер кружит вокруг нас, и я задаюсь вопросом, прав ли он. Действительно ли все это скоро закончится? “Не доверяй им”. Вот что сказал Боггс. Что, если это просто большой цикл? Цикл, в котором я никогда не доверяю, никогда не учусь. Я защишаю Пита, когда начинается стрельба. Если я умру, я умру, любя его. На нас смотрят не как на повстанцев или граждан капитолия. Просто как на маленьких муравьев в этой великой битве. Повстанцы бегут по улицам, миротворцы пытаются догнать - остановить их. Мы такие незначительные в общей схеме вещей. Мы уворачиваемся от пуль, мы даем отпор. А затем нас разделяют. Сначала нас разделяют с Гейлом, поскольку миротворцы затаскивают его в дом. У нас с Питом нет времени, чтобы остановить это. Это просто происходит. Затем, когда мы добираемся до толпы, моя рука выскальзывает из рук Пита. Я ищу его в толпе, проклиная тот факт, что не могу позвать его по имени. Но я не могу его найти. Нет, я добираюсь до особняка одна.   Это странное зрелище даже для Панема. Эти маленькие ручки тянутся к парашютам. Парашюты означают безопасность, еду, лекарства. Парашюты, которые говорят тебе, что все будет в порядке, если ты продержишься еще немного. Я вскрикиваю от боли, когда взрываются бомбы, отступаю назад и кашляю. Я наблюдаю, как люди бегут на помощь. Граждане Капитолия и повстанцы в равной степени объединяют усилия, чтобы помочь. И поскольку я никогда не была хорошим свидетелем боли, я отступаю. Ужас разрывает мое тело. Мои руки дрожат и становятся липкими. Я вскрикиваю, когда вижу ее. Рубашка расстегнута, ее косички-близнецы раскачиваются из стороны в сторону, совсем как во время жатвы. Я тоже его вижу. Мальчик с хлебом. Он поднимает маленькую девочку в розовом платье. Она не может быть старше Поузи. Черные волосы собраны в два хвостика. Он прижимает ее к своей груди и что-то шепчет ей на ухо. Может быть, что все в порядке, что она в безопасности, что все кончено. Я не знаю. Я никогда не узнаю. Потому что, когда я делаю шаг вперед, чтобы назвать их имена, и они смотрят на меня, всего на долю секунды - я думаю, что все будет хорошо. Мы победим. Мы переживем это. Пит выглядит таким успокоенным, как и Прим. Они, вероятно, оба думали, что я мертва. Я бегу к ним, чтобы помочь раненым. Обнимаю мальчика, которого люблю, и младшую сестру, которую ставлю превыше всего. Я иду, чтобы дотянуться до них, и меня встречает взрыв второй бомбы.   - Смерть была тем, от чего я убегала. Я обогнал ее в жизни, найдя способы спасти себя и свою семью от голодной смерти. Я убегала от смерти не в одной, а в двух Голодных играх. Я убегала от смерти всю войну. Теперь я готова идти ей навстречу. Если бы я могла. Я бы получила от этого удовольствие. Вместо этого какой-то мудак приводит меня в медицинскую палатку и уговаривает вернуться к жизни. Мои раны зашиты. Моя кожа генетически срослась. Мои ожоги не так уж серьезны. Я была достаточно далеко от огня, что обожгло только ноги. Мне так повезло, говорят мне. Если бы я была чуть ближе, я могла бы навсегда повредить свои нервы. Гейл тоже выжил. Он выздоравливает в кровати тремя рядами ниже. Моя мама со мной не разговаривает, она только работает. Время от времени она гладит меня по щеке или промокает мокрой тряпкой. В остальном она тиха, как мышка. Я лежу в кровати, неподвижная, как труп. Занавес раздвигается, и входит Хеймитч. Сначала мы просто смотрим друг на друга. Два призрака. А потом он начинает плакать. Или я начинаю плакать. Один из нас начинает, на самом деле неважно кто. Мы просто смотрим друг на друга и плачем. Хеймитч не говорит всего того, что говорят все остальные и что я ненавижу. Он не говорит, что однажды все станет лучше, или что Пит смотрит на меня сверху вниз, или что Прим прожила хорошую жизнь. Он даже не обнимает меня. Он просто плачет. Он плачет, затем встает, чтобы уйти. Я все больше дорожу своими встречами с доктором Аврелиусом, потому что он единственный человек, который оставляет меня в покое. В то время как другие врачи заставляли меня говорить, ходить, действовать, он просто прописал мне отдых. Проходят недели, и меня сопровождают в президентский особняк. Вот где я брожу. Я брожу по округе, следуя за призраком Пита. Ищу свою младшую сестру - должно быть, она просто где-то прячется. Играю в игру. Я просыпаюсь в странных местах. Ванна, наполненная виноградными лозами. Гардероб с зимними плащами в задней части бельевого шкафа. Я расхаживаю по особняку, и никто меня не останавливает. Меня даже никто не ищет. Они просто позволяют мне существовать. Дни тянутся все дальше и дальше, пока я не забредаю в его комнату. Там грязно. Немытые тарелки, одежда, простыни разбросаны по полу, как миниатюрные мины. Хеймитч сидит на мягком диванчике, выглядя ошеломленным и сбитым с толку. У него такой вид, словно он не уверен, как оказался в комнате. Он смотрит на меня, а я смотрю на него. Он вдыхает тонкую струйку белого порошка. - Это мое лекарство. От правительства. Теперь я никогда не смогу быть чистым, но они назначили мне особую дозу Мне все равно. Я не хочу знать. Мне не нужно знать, правда ли это, или он несет целую кучу дерьма. Я присоединяюсь к нему, сажусь на пол, скрестив ноги, рядом с его ногами, и фыркаю свою реплику. Мир вокруг меня вращается, кренится вокруг своей оси. Мои глаза устают и слипаются, и когда я смотрю на Хеймитча, в его глазах нет ничего, кроме черных шаров. Как он выжил после дозы, вероятно, втрое более мощной, выше моего понимания. Я падаю на спину и засыпаю. Это мой первый хороший сон за последнее время. Он наполнен снами и видениями Прим и Пита. Сны, которые настолько яркие, что я почти думаю, что они реальны. Затем, без предупреждения, я просыпаюсь где-то в другом месте. Где-то новом. Где-то за границей. Розы окружают меня. Я смотрю на стеклянный потолок и моргаю. Раз, два, три. Запах роз такой сильный, что меня чуть не тошнит. Это реально? Я настоящая? В моих руках садовые ножницы. Я подрезаю белую розу, за которой пришла, и собираюсь повернуть назад, когда слышу голос. Его голос. - Это мило. Цвета, конечно, красивые, но ничто так не подчеркивает совершенство, как белый Я разворачиваюсь на каблуках. Сноу улыбается мне в ответ. Мне хочется крикнуть шрайку, сказать ему, чтобы он отошел. Но я испытываю некоторое любопытство. -Нам нужно обсудить так много вещей, но я думаю, ваш визит будет коротким. Итак, сначала я хотел сказать вам, как я сожалею о вашей потере Пита и вашей младшей сестры Пошел он нахуй. Сколько дней прошло? Недели? Я в своем костюме сойки-пересмешницы. На мне его не было, когда я нюхала белые линии с Хеймитчем. Неужели я все это время жил во сне? Вырывался из жизни? Я настоящая? - Так расточительно. Так ненужно. Любой мог сказать, что к тому времени игра была закончена. На самом деле, я как раз собирался официально сдаться, когда были выпущены эти парашюты Он пристально смотрит на меня. Он ждет моей реакции на его слова, но я ничего не чувствую. Я ничего не чувствую, потому что то, на что он намекает, не имеет смысла. - Мы оба знаем, что я не против убийства детей, но я не расточителен. Я лишаю жизни по совершенно определенной причине. И не было причин уничтожать площадь, полную детей Капитолия Он лжет. Это должно быть так. Это должен быть какой-то трюк, последняя отчаянная попытка причинить мне боль. Но почему? Зачем пытаться манипулировать мной? Я не могла спасти его сейчас. У него есть маячки рядом с кандалами. Меня это задевает, потому что то, что он говорит, в конечном счете имеет смысл. Он проигрывал битву. Он не стал бы убивать всех этих детей. Но это не может быть правдой. Он не может говорить мне правду, потому что если это так… - Я тебе не верю Бывший президент Панема одаривает меня зубастой улыбкой. - О, мисс Эвердин. Я думал, мы договорились не лгать друг другу   - Я смотрю на Гейла. Он смотрит на меня натянуто. Мне неловко в моем присутствии, как и мне в его. - Ты не пришел навестить меня в больнице- Начинаю я. Мне хочется ударить себя за то, что я начала разговор первой. -:Не думал, что ты этого захочешь Что еще можно сказать? Что еще, кроме того, что давит на меня. Я просто спрашиваю. -:Это были наши бомбы? Гейл вздыхает, переминаясь с ноги на ногу. Интересно, планировал ли он поднять эту тему или просто надеялся, что я никогда не сложу два и два вместе. - Я не знаю. В любом случае, это не имеет значения. Ты всегда будешь думать, что они были Вот и все. Все, что он хочет сказать. Я беру ножны с одной стрелой и киваю ему. Прощаюсь с ним. - Прощай, Гейл Меня провожают в другую комнату. Еще одно место. Внутри сидят Джоанна, Энни, Бити, Анобария и Хеймитч. - Что это? - Спрашиваю я, садясь рядом с Энни. -Похоже, это встреча выживших победителей- Отвечает Хеймитч. Он выглядит лучше, чем раньше. Интересно, кто-нибудь переделал его так же, как моя команда переделала меня. -Мы - это все, что осталось?-Спрашивает Джоанна. -Да. Победители были мишенью как повстанцев, так и Капитолия-Отвечает Бити. Я обхватываю голову руками. Я хочу снова уснуть. Я знаю, что должен обращать внимание на свое окружение, готовиться к убийству Сноу, но все, чего я хочу, это спать. Прими мою таблетку найтлок и погрузись в постоянный сон или нюхай порошок Хеймитча. Сейчас я хотел бы двигаться по жизни, как призрак. -Я рада, что вы все пришли-Вмешивается Койн. Ее идеальные волосы подпрыгивают вверх-вниз. Она садится во главе стола, оглядывая каждого из нас. Анобария и Джоанна сердито смотрят друг на друга из-за спора, который я совершенно потеряла из виду. В последнее время я теряю представление о большинстве вещей. Я уже знаю, что ненавижу эту встречу. Воздух слишком холодный, люди вокруг меня чопорные, но не крепкие. Я скучаю по этому в Пите. Каким он был крепким. Я вполуха слушаю Койн, объясняющую ее нынешнюю роль президента, пока счищаю черную краску с ногтей. Она говорит, а я едва слушаю. Она говорит о крови, о кровопролитии, которое все еще не закончится. Хаос после нашей войны. Я не могу даже смотреть на нее, по правде говоря. Если я буду смотреть на нее слишком долго, я увижу только пепел, оставшийся на поминках Прим и Пита. Плоть, тающая с идеального лица Пита, Утиный хвост Прим, падающий в ад. - Я предлагаю провести символические Голодные игры для детей Капитолия Это эхом отдается в моей голове. Конечно, она не это имела в виду. Конечно, я все выдумываю. Однако, когда я поднимаю глаза и вижу ужас на лицах остальных победителей, я понимаю, что это не было моим воображением. -Что?-:Кто-то, возможно, Джоанна, спрашивает. Я пытаюсь содрать лак с ногтей, но случайно отрываю часть натурального ногтя. Кровь мгновенно заливает рану. Я убираю руки под стол. - Это была идея Плутарха? - Нет моя - И мы должны голосовать?Спрашивает Бити. -Правило большинства, да - А если мы откажемся- Спрашивает Энни. - Решающим голосом буду я. На мгновение за столом воцаряется тишина. Первой вмешивается Энни. - Нет. Нет, я голосую против. Как и Финник, будь он здесь -Но это не так. Потому что Сноу убил его Я пользуюсь этим временем, чтобы изучить каждого. Последние победители. Последние из нас. Какими сломленными мы все кажемся. Со своими шрамами, бритыми головами и мутациями. Так непохоже на те блестящие новинки в Капитолии всего несколько месяцев назад -Я тоже голосую против. Это создало бы плохой прецедент- Вмешивается Бити. -Да. Давайте дадим им попробовать их собственное лекарство- Улыбается Анобария. Я ковыряюсь в своем ногте и замечаю лужу крови, которая растекается по моему костюму сойки-пересмешницы. -Я голосую против. - натянуто говорит Джоанна. Я чувствую, как кто-то пинает мой стул, и поднимаю взгляд на Хеймитча. Он ждет меня. Я смотрю на кровь. Роза, которую я сорвала, а затем на Койн. - Я голосую "за". За Пита. За Прим Хеймитч смотрит на меня, и я наконец встречаюсь с ним взглядом. Он изучает меня так внимательно. Так напряженно. По прошествии, как кажется, нескольких часов, он сглатывает и кивает. - Я с сойкой-пересмешницей . Я смотрю на Сноу. Его змеиные глаза прищуриваются при взгляде на меня. Роза, которую я попросила Койна прикрепить к лацкану его пиджака, сияет в послеполуденном свете. Мой лук гудит в моих руках, готовый к стрельбе. Готов к крови. Я смотрю мимо Сноу и вижу Койн. Она гордо улыбается, как будто выиграла игру жизни. В некотором смысле так и есть. У нее под рукой вся страна, и ей никогда не приходилось марать руки. Она наблюдала, как мы уничтожаем друг друга, и пожинает плоды. Часть меня рада, что их здесь нет, Пита, Прим, Финника. Им не придется видеть, какой негодяйкой я стала. Им не придется видеть беспорядок, который наверняка последует за моими действиями. Я нажимаю на стрелку, указывая на Сноу. Его глаза, кажется, сияют, когда он улыбается мне. Я киваю. Понимание. У нас всегда было взаимопонимание, и мы всегда соглашались не лгать друг другу. Я меняю позицию, совсем чуть-чуть. Этого достаточно, и я выпускаю стрелу в грудь президента Койна. Рев толпы оглушает мои уши. “Спокойной ночи”. Я шепчу смычку, чувствуя, как он замолкает в моих руках. Я слышу дикий, маниакальный смех Сноу в этом хаосе. Мои руки доходят до коробочки с ядом,  моего последнего подарка от Цинны. Может быть, после этого я смогу отблагодарить его за все на свете. Прежде чем я успеваю это взять, прежде чем я успеваю исчезнуть из этого жестокого мира, крепкая хватка сжимает мои запястья. Хеймитч оказывается передо мной, вырывая его из моих рук. Я издаю мучительный крик, но слишком поздно. Коробочка падает на землю. Хеймитч заключает меня в объятия и начинает уносить прочь от толпы. Я бьюсь в его объятиях, пытаясь вырваться. Пытаюсь остановить его. Либо его сила, либо моя слабость делают это невозможным. Он держится за меня, даже когда власти приближаются к нам. У меня звенит в ушах, когда Хеймитч пытается удержать меня, но это не имеет значения, вокруг десятки солдат, а он только один. В мгновение ока меня вырывают из его объятий и затаскивают в особняк. Мне завязали глаза, надели наручники и даже заткнули рот кляпом. Я не понимаю, почему они беспокоятся. Мне больше нечего сказать. Больше нечего делать. Это просто больше не имеет значения. Сойка-пересмешница наконец-то потеряла голос. Я жду своей казни, лежу в тренировочном центре голый, набрасываюсь на еду и принимаю свой морфлинг. Я ковыряюсь в покрытых струпьями кусочках плоти на своем теле; ногтями провожу по огрубевшей коже слова. Однажды в мою комнату заходит мужчина, дает мне успокоительное и подстригает ногти. Проходят недели, никто не навещает меня, кроме обязательного мастера по маникюру. Я сижу и жду. Полагаю, никому не разрешается видеть меня - возможно, я всем просто надоела. В любом случае, я полностью одинока . Однажды утром вместе с едой мне выдают простой свитер, джинсы и тапочки. Там нет длинных шнуров, лямок или шнурков. После того, как я одеваюсь, моя дверь открывается, и меня ведут по темному коридору. Мои руки развязаны, но количество охранников вокруг меня удерживает меня от бегства. Интересно, как они решат покончить с моей жизнью. Было бы иронично, если бы они выбрали повешение. Возможно, меня ждет та же смерть, что и президента Койна, выстрелом в грудь. Или я буду отравлена, как Сенека Крейн. Ответ таков: ничего из вышеперечисленного. Меня помещают в корабль на воздушной подушке, где сидят Хеймитч и Плутарх Хевенсби. - Мисс Эвердин, у вас, должно быть, так много вопросов!- Говорит Плутарх вместо приветствия. Я опускаюсь на стул, пристально глядя на Хеймитча. Он выглядит ужасно. Интересно, насколько хуже я выгляжу. У него темные круги под глазами, лицо опухшее, он немного похудел, отросла борода, а волосы остро нуждаются в стрижке. События проходят через нас, нам не нужно произносить ни слова. “Ты в порядке?” Спрашивают его глаза. “Нет”. Мой ответ “Я тоже”. Плутарх рассказывает мне замечательную историю моего судебного процесса. Как моя защита использовала мой психический бред в качестве причины моих действий. Как я был сбит с толку. Мне сказали, что и Койн, и Сноу мертвы, что моя мать находилась в четвертом дистрикте, и что я должна вернуться домой. Вернуться в двенадцатый дистрикт, жить в одиночестве, пока меня не помилуют. Хеймитч тоже возвращается. -Мне больше нечем заняться, - говорит он,  пожимая плечами. -Твое прощение скоро придет-Обещает Плутарх.   Мы едем в тишине. Хеймитч потягивает прозрачный ликер прямо из бутылки. Я ковыряю заусенец. Иногда я просто смотрю прямо перед собой. Мы добираемся до двенадцатого дистрикта, сумка Хеймитча звенит бутылками. Я открываю дверь и вижу ревущий огонь. Здесь абсолютно чисто. Нетронуто. Интересно, дом Пита тоже такой? - Сальная Сэй здесь. Другие из округа… мы нравимся, или, по крайней мере, я.… они не знали, куда еще пойти Я сижу на диване. -:Они собираются перестраиваться. Строить дома и квартиры для всех, сносить сараи. Строить больницу на площади Я киваю, затем хмурю брови, глядя на него, когда он садится рядом со мной. - Ты можешь идти.- прохрипел я. Когда я говорил в последний раз? -;Боюсь, я не могу - Почему? Кто-то заставляет тебя следить за мной? Он проводит пальцами по волосам. - Тебе небезопасно оставаться одной. -И тебе небезопасно находиться здесь со мной- Я хочу, чтобы в моем голосе было больше яда, но слова выходят сухими и надломленными. Я просто так устала. -Да? Ну, как скажешь- Он отвинчивает крышку бутылки с прозрачной жидкостью и делает большой глоток, предлагая ее мне. Я не прерываю зрительный контакт, когда делаю глоток, даже если напиток обжигает мне горло. -Ты заключил сделку с Плутархом? Убедись, что я не покончу с собой, и он отправит тебе выпивку на всю жизнь? -Что-то вроде того- Он пожимает плечами. Я откидываюсь на спинку дивана. Если он должен остаться сегодня вечером, чтобы понаблюдать за мной, я подожду. Он не может наблюдать за мной вечно, и в конце концов, мое время придет. . Я видела, как люди умирали от голода. Я видела, как люди сгорали. Я видела, как умирали люди, которых я любила. Я прошла через столько испытаний, видела столько ужасов, что даже представить не могу, что стала свидетелем чего-то худшего. Однако наблюдать, как Хеймитч дрожащей рукой высыпает свой белый порошок и пытается разложить его по прямой линии, должно быть, одно из самых неприятных зрелищ. - Сколько тебе нужно это терпеть делать? - Всегда-. Он отвечает, слизывая небольшое количество пудры с кончика пальца. -;А что, если ты этого не сделаешь? -Я схожу с ума Порошок намного сильнее морфлинга. Даже в малых дозах. Проблема в том, что он начинает к нему привыкать. Это не заставляет его мгновенно засыпать, как это случилось со мной, он просто становится немного более сонным. Он отказывается от попытки провести идеальную линию и нюхает пудру. Я смачиваю кончик пальца и собираю остатки, слизывая их. - Тебе не следует этого делать - Почему? -;Это сведет тебя с ума - Разве это не единственное, что сохраняет тебе рассудок?- Он долго молчит. Похоже, что он изучает каждую мою черточку, как будто его заставят нарисовать меня по памяти. Затем он качает головой. - Нет. Не единственное В его словах больше нет смысла. Он говорит загадками. Иногда он начинает предложение и замолкает, как будто увидел привидение. Прошло уже две недели. Мы сидим в моем доме и ждем… Я даже не уверен, чего мы ждем. Кажется, что мы просто ждем смерти. - Я вздремну- Я зеваю, сворачиваясь калачиком. - Сделай это, милая Я засыпаю под стук его пальцев, барабанящих по колену. Я планировала покинуть этот мир сегодня - но что значит еще одна ночь? Завтра я продолжу миссию моего самоубийства.