Выбор

Человеческая жизнь очень разнообразна и удивительна. Во время роста личности, школьный раздолбай может превратиться в примерного студента элитного университета всего за десять лет, возрастая над собой прежним. Делая определенный выбор. А вот отличник, подающий надежды, за тот же временной промежуток становится алкоголиком со статьей за воровство и дебош. И это тоже выбор. Весь наш путь состоит из бесконечных перипетий случайных событий, приводящий к определенным обстоятельствам. Куда свернуть — каждый решает сам. Но, к несчастью, не все пути оказываются верными, хотя понимаешь это ты уже поздно. Саймон о многом жалел в своей жизни: что признался Софи, что пошел в эту ночь на улицу, что остался жив, а не был размазан по стене. Чертов наркоман! Мог бы посильнее на педаль надавить, раз так хотелось кого-то грохнуть, ублюдок, но нет! Он оставил его жить. Существовать. Инвалид, обуза, так ещё и с мозгами набекрень! Бинго отброса общества собрано, ничего не скажешь. Так или иначе, по степени сожаления это можно отнести к померкнувшим, неисправимым воспоминаниям, по сравнению с ЭТИМ. Саймон был готов еще тысячу раз быть отшитым Софи, чем страдать от последствий своего самого худшего решения. А ведь все могло быть не так плохо, если бы не этот бесячий доктор Пурнелл. Парень много раз пытался убедить себя, что во всем виноват психиатр, но с каждым разом лишь больше разочаровывался в себе. Нет. Он сам виноват. Только он. Ведь он создал ЭТО. Что чувствуют родители, смотря на своего ребенка? Они подарили ему жизнь, радуются его достижениям, переживают за него. Говорят, что персонажи для автора произведения тоже становятся практически родными детьми. А вот Саймон считал это глупостью: как можно испытывать что-то к обычному образу, созданному своей же фантазией? Оказалось, что можно, вот только не пресловутые любовь и привязанность, а страх. Дикий ужас. Ужас осознания того, насколько он, черт возьми, реальный. Так похожий на своего создателя, думал парень, когда смотрел на него, застывшего в дверном проеме. Смотрел с подступающей паникой, пока не скатывался в очередной приступ, но даже там его ждали жуткая улыбка и объятия, разившие засохшей кровью. Странно, но по прошествию времени тот, другой, сошедший со страниц Саймон стал вызывать не столько страх, сколько… вину? Ведь из-за больной фантазии своего создателя он и стал таким безумным, злобным. Несчастным. Персонаж не отвечает за действия, которые стальными установками были в него вложены, а вот автор — да. Это была одна из причин парня бояться своего творения, ведь на его месте тот бы сразу возжелал мести за свое бренное, обреченное существование. Однако «другое я» не нападал, даже не пытался. Просто стоял и смотрел, иногда склоняя голову к плечу, будто в непонимании. И так всегда, даже с места не двигался. Спустя несколько недель постоянных визитов Саймон даже как-то привык. Без ночного гостя даже засыпать было сложно, словно за ним никто не приглядывал, оставляя на съедение ночным кошмарам. Удивительно, но присутствия «другого я» положительно сказались на сне, что отметил даже врач. Конечно же доктор Пурнелл спрашивал о причине таких перемен, но получал в ответ лишь стандартное «не знаю, может лекарства хорошо подошли». Еще до стабильного улучшения состояния парень поклялся себе, что не даст никому забрать его единственного посетителя, хоть и молчащего, зато не дающего ему снова впасть в состояние апатичного овоща. С ним даже становилось спокойнее, несмотря на внешность, хотя и та больше не вызывала страх, скорее принятие. Принятие таким, какой он есть. То, что так необходимо было самому Саймону, и то, что он так и не получил. Фигура в дверях лишь снова склоняла голову, выглядя при этом печально, словно разделяя эмоции с человеком перед ней. Парень уже не помнил, когда «другое я» стало появляться чаще, чем раньше, словно ходя по пятам и сопровождая невидимой тенью, но по прежнему ничего не говоря. А зачем им вообще говорить? Они части одной личности, понимающие друг друга и без слов. Постепенно тишина для Саймона стала чем-то необходимым, заставляя негативно реагировать на любой звук, нарушающий ее. Зачем шум, если можно спокойно посидеть вместе, зачем общаться с кем-то, если единственный, кто поймет тебя, постоянно рядом? Всегда будет. Несмотря на положительную динамику, доктора Пурнелла беспокоила полная асоциальность и отстраненность пациента, не идущего на контакт. Тот вызывал ощущение сидящей рядом человеческой оболочки, которой не нужно вообще ничего, только тишина. Попытка разговорить Саймона и узнать у него причину такой резкой перемены не увенчалась успехом, разве что парень иногда смотрел словно за спину врача и улыбался. Тепло и радостно, как смотрят на близких людей. Психиатр устало потер переносицу, пытаясь понять, где он ошибся. Вопрос смены терапии был отложен до выяснения обстоятельств. Не слушая следующие вопросы Пурнелла, Саймон посмотрел на своего теперь друга за спиной врача и счастливо улыбнулся. «Другой я» отразил улыбку на своем заляпанным кровью лице и склонил голову к плечу, смотря на своего творца с одобрением в черных глазах. Он сделал правильный выбор.