Слабость Лорда

Высокая фигура в черном балахоне материализовалась на опушке темной, непроходимой дубовой рощи. Сквозь зеленую листву едва просматривалось затянутое серыми тучами небо, гора Дайн, у подножия которой оказался Том, лениво чесала пушистое брюхо вышины. Внимательные серо-зеленые глаза окинули плотные ряды темных стволов: беспросветная, глубокая тень разливалась под кронами кряжистых исполинов, что сплетаясь корнями, упрямо взбирались все выше и выше, попирая каменную породу и завоевывая гору акр за акром. Впереди, насколько хватало обзора, волновалось и поскрипывало сочное море. Решительно вздохнув, фигура шагнула под сень деревьев. Если бы потом его спросили, Том не смог бы ответить, как долго он пробирался между разросшимися и переплетенными, будто змеиные тела, корнями, протискивался между тесно растущими стволами дубов и буков, сколько раз падал и вновь поднимался на ноги. Час? А может, два? Или миновали сутки с того момента, как он ступил в этот лес? Однако для Риддла количество потраченного времени было не так уж важно. Он знал, зачем пришел сюда, и видел цель, которая абсолютно точно стоила любых неудобств. Постепенно мужчина начал замечать, что лес становится менее густым. По прошествии некоторого времени Том вышел к большой пещере. Подобно глубокой ране черный вход зиял в теле горы, а под аркой неизвестность ожидала любого, кто решился бы ступить под каменные своды. Риддл криво ухмыльнулся и ускорил шаг, уверенно ступая по мелкой каменной крошке, перешагивая валуны и не отрывая взгляда, горящего фанатичным огнем, от прохода в недра Дайна. Шаги по пологому склону давались несравненно легче, чем по нехоженным лесным тропам, и вскоре мужчина заглянул в лицо первозданной тьме. Не сомневаясь ни секунды, он сделал шаг вперед и позволил ей поглотить себя. Внутри было прохладно. Скала дышала на него подземной сыростью, и складывалось впечатление, будто и не было снаружи никакой летней зелени — лишь промозглая осень. Тут и там слышались шорохи и чье-то едва слышное шипение, но Том не был удивлен и решительно не боялся тех, кто надежно скрылся в темноте от взора пришельца. В конце концов, он знал куда и на что шел. На плечи падали тяжелые капли. Сдержав брезгливое передергивание, Том все-таки скривился, но продолжил продвигался вглубь горы быстро, с неумолимой решительностью. Однако не успел он пройти и десятка шагов, как ощутил чувствительный тычок в бок. В следующее мгновение сверху на него упало нечто, едва не сбив с ног, а на плечи навалилась неподъемная тяжесть. Что ж… это было, действительно, неплохо сработано для отсталого народца. Мучительно хотелось шевельнуть ладонью, заставив палочку скользнуть из рукава в ладонь, но усилием воли он остановил отточенное и давно ставшее рефлекторным движение. Неутихающая жажда крови сушила гортань, но сейчас результат был куда важнее прихоти. Он здесь не за этим. — Здес-с чуж-жа-ак… — послышалось шипение над ухом. Говорящий не использовал человеческую речь, но Том без труда разобрал смысл его слов. Он не боялся ни стали, обжигающей его кожу у горла, ни нечеловеческой силы рук, сжимающих плечи — знал, что змеи сразу же поплатятся, если причинят ему хоть малейший вред. Однако стычка со стражей, несомненно, осложнила бы переговоры. Риддл сглотнул — кадык проехался по бритвенно-опасному холоду. Он чуть повернул голову и разомкнул губы: — Я здес-с с мииром… проводи-именя к короле-еве. По тому, как закаменели предплечья нага, легко можно было понять, что уж чего-чего, а парселтанга от двуногого он точно не ожидал. Вокруг послышалось обеспокоенное шуршание тяжелых колец, и, множась, отразилось от высоких сводов объемное многоголосье: «Он говорит с нами! Он понимает нашу речь! Чужак говорит на языке змей!». Удивительно. Они никогда не слышали о Салазаре Слизерине? Губы растянула улыбка превосходства. Выкусите, суки! Хватка на плечах, меж тем, ослабла, послышалось шуршание чешуи по каменному полу. Том отметил, что огромный змеиный хвост нападавшего имеет необычную для здешних краев окраску светлого, будто выжженного солнцем, песка. — Откуда ты? — скосив глаза, Риддл пытался уловить быстрые движения гибкого змеиного тела за своей спиной. — Не твое де-ел-ло… — прошелевший над плечом голос лишь отдаленно напоминал человеческий, но насмешку в нем не различить было просто невозможно. Снова болезненный тычок в спину. Сквозь зубы Том процедил: — Я могу идти сам. Не нужно этого, — и сделал шаг. Глаза быстро привыкли к темноте, и он смог рассмотреть сотни — нет! — тысячи переплетенных, оглаживающих друг друга в странной ласке, тел. Тысячи глаз, вспыхивали то тут, то там, сверкая интересом, недоверием или откровенной злобой. — Какой чудесный, дружелюбный народ…. — вполголоса хмыкнул Риддл, отворачиваясь. Его сопровождающий никак не отреагировал на замечание, и дальнейший путь они продолжили в молчании, разбавленном неразборчивым шипением здешних обитателей. Вскоре в конце прямого как стрела, хода, неведомо каким образом созданного в теле горы, забрезжил свет. Подгоняемый острием тесака, Том первым ступил на холм, покрытый жухлой травой, примятой сотнями, а, быть может, и тысячами змеиных тел. Перед ним раскинулся великолепный замок, и чем дольше Том его разглядывал, тем больше чудилось ему, будто исполин врос в каменное тело горы. Риддл с уважением смотрел на сооружение, признавая хитрость и дальновидность архитекторов прошлого. С заднего фланга врагам замок было не взять — бездонный обрыв ждал тех глупцов, которые решились бы обойти строение с тыла и попытались напасть. Хотя, что взять с дураков? Оно и к лучшему: их жизнь закончилась бы также бездарно, как и протекала. Высокая, отлично укрепленная крепостная стена опоясывала фасад замка полукругом, скалясь бойницами. Единственным способом попасть в укрепленную твердыню являлись узкие кованые ворота, защищенные решеткой из массивных железных прутьев. За спиной раздался раздраженный свист: — Ш-ш-шагай. Хватит пялиться! Как он достал! Намереваясь высказать пару ласковых своему конвоиру, Риддл резко обернулся… и оторопел, встретившись с неприязненным взглядом больших желтых глаз с вертикальными зрачками. Слова застряли в горле. Разумеется, он видел нагов и ранее, на картинках в старинных гримуарах, конечно, но все же имел представление о том, как они выглядят. И все же наблюдать этих существ на страницах книг — это совершенно не то же самое, что видеть представителя этой расы в шаге от себя. Выше Тома на две головы, с мощной мускулистой грудью, на сильных руках с под смуглой кожей перекатываются мышцы. Обнаженный торс змеелюда будто сплетен из тугих, упругих тросов, на плоском животе выступают не кубики даже, а выраженные пластины пресса. Взгляд скользнул вниз, и четко очерченная бровь удивленно изогнулась. В самом низу живота, там, где у людей полагалось находится лобку и мужскому естеству, в скудном послеполуденном свете матово поблескивала чешуйчатая змеиная кожа, гладкая на вид. Вместо привычных человеческих ног — гибкий и мощный светло-песочный хвост, увенчанный угрожающе раскачивающейся из стороны в сторону трещоткой. — Я смотрю, ты всегда с музыкой… — ухмыльнулся Том. Не то, чтобы ему хотелось скрыть свое смятение… — А я с-смотрю, кто-то расс-спизделс-ся… — опасно оскалился полузмей. Тонкий раздвоенный язык облизал острые клыки. Прямо на глазах они ощутимо выдвинулись из общего ряда, на первых взгляд, человеческих зубов. Выглядело это, надо сказать, просто отвратительно. — Как мне обращаться к вашему хозяину? — с брезгливой неприязнью оглядывая мощную фигуру, выплюнул Риддл. — Она не хос-зяйка нам — она наша мать, — в тон ему ответил наг, — мать вс-сем нам. И мы чтим ее как богиню, человечиш-шка, — и ткнул Тому в грудь кончиком тесака. — Ты понял или ударить тебя? Том поднял руки в капитулирующем жесте и вернул на лицо насмешливое выражение. — Да уж куда понятнее… Продолжая ухмыляться, он развернулся к воротам замка и возобновил движение. Подчиняясь безмолвной команде, закрывающая ворота решетка поднялась. Тяжелые каменные створки распахнулись, впуская незваного гостя. Риддл обвел глазами окружающее пространство. Женщины змеелюдов были воистину прекрасны, по крайней мере, до тех пор, пока взгляд не опускался ниже: тонкие талии, узкие плечи, изящные руки и темный шелк длинных волос; высокие скулы, раскосые глаза под сенью длинных ресниц, полные губы. Однако рождающие сладострастные мысли тела плавно и неумолимо перетекали в изящные гибкие кольца хвостов, заставляя испытывать чувство гадливости от одной только мысли о близости с одной из змеиных женщин. Все мужчины были огромны и коренасты, воинственны и свирепы, а песочный конвоир оказался не самым большим из них. Они рассматривали двуногого гостя не таясь и раскачивали своими трещотками на кончиках хвостов, пряча, тем не менее, за широкими спинами самок и детенышей. Сотни змеелюдов окружили Тома, разглядывая его с недоверием и враждебностью. Воистину Змеиное царство… Полуразумные дикари. Позорное клеймо на теле магического мира! Едва сдерживая ярость, Том ступил на площадку перед входом в тронный зал. Тихое шипение и шорохи отражались от его сводов, не нарушая, однако, его мрачной торжественности. Незаметные расторопные служки быстрыми полозами юркали по своим поручениям вдоль стен. Посреди просторного помещения среди теней стоял большой трон, искусно вырезанный из темно-зеленого малахита с прожилками блестящей синей слюды. По обеим сторонам от него стояла стража, сжимая в руках острые тесаки и медленно покачивая поднятыми вверх кончиками хвостов с мощными трещотками. На троне, беспокойно свивая в кольца блестящий фиолетово-черный хвост, восседала женщина непередаваемой красоты: белая, будто мраморная, кожа; внимательные яблочно-зеленые глаза с вертикальными зрачками взирают без страха, но с заинтригованным интересом; ноздри тонкого носа трепещут, будто она принюхивается. Над темными тяжелыми локонами на маленькой аккуратной голове покоилась невесомая на вид ажурная диадема с большим сапфиром, размером с голубиное яйцо, по центру. Глубокая синь утопала в россыпи более мелких камней, сверкающих всеми цветами радуги, стоило только самому скудному лучику света случайно попасть в их драгоценный плен. За плечами женщины-змеи в такт дыханию то раздувался, то опадал кожистый капюшон. Стоило Риддлу ступить на темный мрамор тронного зала, телохранители девы-змеи напряглись и еще крепче сжали в ладонях оружие. Воздух заполнился хищным стрекотанием, исходящим от их хвостов. — С-сачем ты пришел ко мне, человеч-шек? — тихий, заползающий в самую душу голос отразился от темных стен. Мать змей склонила хорошенькую голову набок. Пухлые губы изогнулись в улыбке, но не было в ней ни тепла, ни радушия — звериный оскал на прекрасном женском лице. Том склонил голову в полупоклоне. — Мое почтение, великая Мать всех змей, — глядя на деву-змею исподлобья, выдержал паузу. — У тебя есть то, что нужно мне, а у меня — то, что нужно тебе. Выслушай меня. — И что же нужно тебе? — прищурив яркую зелень глаз, нагайна подалась вперед. Раздвоенный язык скользнул между острыми клыками, щупая воздух — наверняка королева почувствовала скрытую опасность, исходящую от пришельца и захотела убедиться в этом. Видимо, старые книги не соврали об этой особенности змеелюдов, потому что она поднялась со своего места и направилась к Тому. Она двигалась гипнотически медленно, будто усыпляя его бдительность, но опытному легилименту нипочем фокусы презренных рас: поблескивая, гибкий хвост заворачивался в кольца, свиваясь вокруг волшебника в подобие гнезда. Вскоре нагайна оказалась очень близко, а через одежду волшебник ощутил прохладу ее перекатывающихся под чешуей длинных мышц. Том прекрасно отдавал себе отчет о том, что стоит с его губ опрометчиво слететь хотя бы одному неверному слову, и он не спасется ни от смертоносных объятий матери змей, ни от острых клинков ее стражи. Разумеется, он продаст свою жизнь очень дорого. Конечно же, верные последователи и камня на камне не оставят от замка королевы за его смерть. Но зачем ему лишние хлопоты? Придется действовать быстро и без прелюдий. — Мне нужно бессмертие, — пожав плечами просто, будто это само собой разумелось, проговорил Риддл и обворожительно улыбнулся. — Бес-смертие?! — отпрянула от Риддла нагайна. Глаза ее расширились. — Для чего тебе становиться бессмертным? — зеленые глаза вспыхнули опасным огнем и она понимающе улыбнулась, качая головой. — Ну коне-ечно… еще один юнец решил обмануть Вечный круг жизни. Сравниться с творцом… — О, нет, первородная… — прервал ее рассуждения Том, хищно ухмыльнувшись. Глаза приобрели безумный блеск, а голос стал вкрадчивым и тихим. Однако это не помешало ему находить силу в своей вере и крепнуть с каждым произносимым словом, отражаясь от стен тронного зала. — Я не хочу сравниться с творцом. Я хочу стать тем, кто разрушит все до основания. Я желаю разрубить путы устоявшегося порядка, мерзкого и противоречащего природе! — тонкие крылья изящного носа Тома затрепетали от едва сдерживаемого гнева. — Я хочу истребить всех полукровок, всех тех, кто овладел магией незаконно, по нелепой случайности. А на руинах старого и отжившего создать новый идеальный мир, где магия будет принадлежать человеку, в чьих жилах течет чистая, не испорченная дурными примесями, кровь! — последние слова он почти выкрикнул, и они эхом пролетели по залу. Со всех сторон послышалось возмущенное шипение. Мать змей медленно выпрямилась, и огромный хвост заходил вокруг Тома опасными волнующимися кольцами. Она прищурилась и облизала острые клыки, на доли секунды показав раздвоенный кончик языка. А затем сдавленно, опасно прошипела, постепенно переходя на угрожающий, сиплый голос, полный ярости: — Понимаешь ли ты, человечишка… кому ты говоришь эти речи? Кому угрожаешь расправой и смертью? — резкий рывок, и прекрасное лицо девы-змеи, искаженное смертоносной яростью оказалось в дюйме от каменно спокойного лица Тома. — Ты знаешь, кто мы? И что я способна сотворить с тобой? Раздвоенный язык тронул скулу Риддла — он усмехнулся, и в усмешка эта не сулила змеелюдам ничего хорошего. Он чувствовал превосходство. Несмотря на угрозы, он относился к нагам не иначе, как с пренебрежением. Он излучал опасность. Взмах руки, мимолетный, изящный, и, потрескивая от силы вложенной магии, на Тома с Матерью змей опустился купол, не позволив рванувшимся вперед телохранителям и обитателям дворца проникнуть за границы защищенного пространства. Том неспешно поднял лицо и прямо взглянул в лицо королевы. Не отрывая ледяного взгляда от окаменевшего лица полудевы и едва размыкая губы, он прошипел: — Ты даже не представляешь… матушка, что могу сотворить я, когда выберусь из твоего серпентария… — он медленно кивнул, подтверждая свои слова и всадив серо-зеленые копья льда в лицо матери Змей, — а я выберусь. И я не оставлю здесь ни одной живой души. Я уничтожу твоих дочерей, сыновей и их мерзких вымесков… Я буду смотреть, как вы корчитесь в предсмертных судорогах, и, поверь мне, тогда ты пожалеешь, что сегодня была так не учтива со мной. Кожистый капюшон за плечами нагайны раздулся, черно-фиолетовые кольца змеиного хвоста рванулись вперед, ведомые лишь одним намерением: раздавить, перемолоть все до единой наглого смертного сосунка, что посмел осквернить своим появлением ее священный дом и посмел угрожать ее детям и ее внукам. Разорвать на куски! Но она не успела. Магический купол, созданный Томом обрушил на нее свои своды, сжал стенами, угрожая раздавить хрупкую клетку ребер, выдавливая из груди воздух, враз ставший густым и тягучим. Ослепляющая, выжигающая все естество боль пронзила гибкое тело, опаляя. Из горла вырвался приглушенный хрип, и Мать змей забилась в судорогах на черном мраморе. — Знаешь… а ведь я достиг небывалых успехов в интуитивной магии, — деловито проговорил Том, опускаясь перед агонизирующей девой на одно колено и с интересом наблюдая за тем, как закатываются ее глаза. Он стряхнул невидимую соринку на рукаве мантии, с насмешливой ухмылкой наблюдая, как беснуются за стенами купола змееподобные выродки. — Отпуссссти…. — прошептала королева, хватая ртом воздух. Внезапно боль ушла, так же внезапно, как появилась. Багровая пелена спала, мир вновь обрел краски и объем и наполнился звуками. Губы Тома изогнулись в наигранно-простодушной улыбке: — Видишь, как просто? Теперь-то ты понимаешь, что со мной лучше дружить? Его хрипловатый, но оттого не менее приятный смех наполнил чертог. Мать змей обессиленно кивнула и, собрав остатки сил, поднялась с пола. Проговорила надтреснуто: — Я поняла тебя, мальчик. Что будет с моим народом, если я дам тебе бессмертие? От былой веселости Тома не осталось и следа. В его глазах вспыхнуло торжество и, приблизившись к ней, он, четко проговаривая каждое слово, выговорил: Я обещаю тебе, Матерь змей, что если ты дашь мне то, чего я жажду больше всего — ни один волосок не упадет с головы твоих детей и детей их детей. Вы получите права и власть. Вы получите место среди чистокровных волшебников и будете равными им. Встанете по правую руку от меня… но не на моем пути. Глаза нагайны вспыхнули и она тихо рассмеялась. Задумчиво проговорила, не отрывая взгляда от лица, настороженного ее внезапной веселостью: — По правую руку, говоришь… что ж. Королева выпрямилась во весь рост и заскользила вокруг Тома, не обращая внимания на своих подданных, замерших вокруг границы купола в напряженном ожидании. Наконец, она озвучила свой вердикт: — Хорошо, человечек. Ты получишь бессмертие. Тонкие ладони соединились перед маленьким лицом и, продолжая медленно кружить в границах щита, Мать змей протянула, бросая лукавые взгляды на опасного гостя: — Мои условия таковы: ты отдашь мне свою душу… а я отдам тебе самое ценное, что у меня есть. Равноценный обмен, как думаешь? Том непонимающе прищурился. — В чем подвох? — спросил он недовольно. Нагайна негромко рассмеялась и, остановившись напротив Риддла, ответила: — Ты получишь бессмертие, но только после того, как женишься на моей дочери. Она-то и станет гарантом безопасности моего народа. — Что мне помешает убить сначала ее, а потом и всех вас? — с раздраженной насмешкой спросил Том, обводя прищуренным взглядом лица за границей защитного барьера. Этот разговор его уже порядком утомил. — Поверь мне, мой мальчик… ты не сможешь, — прошептала Мать змей и резко, почти неуловимо для человеческого глаза, выбросила руку вперед. Дыхание Риддла пресеклось на долгое мгновение, а глаза заволокло темной пеленой. Он мог бы поклясться, что на этот краткий миг он умер. По-настоящему. Когда мир вновь приобрел реальные очертания, и какофония звуков, запахов и цветов ринулась в сознание, Том обнаружил себя лежащим на полу. Магический купол пал, и теперь со всех сторон его окружали змеелюды. Однако они его нисколько не интересовали. Прояснившийся взгляд скользнул по стройному торсу девы-змеи. Горделиво распрямив плечи, Мать змей спокойно стояла перед ним в окружении своих детей. В ее вытянутой руке на раскрытой ладони мерцал приглушенным светом жемчужно-зеленая сфера, глаза неотрывно следили за ней. Том замер — здесь и сейчас решалась его судьба. На красивом лице королевы он читал выбор, который определит, выйдет он из тронного зала победителем или сгинет в недрах Дайна навеки. Да. Сейчас она могла бы убить этого наглого человечка… Но в то же время Матерь змей хотела лучшего будущего для своих потомков. Хотела свободы. Хотела власти. Хотела, чтобы её народ жил и процветал. Если двуногая тварь не исполнит своих обещаний, ее дочь завершит то, что не закончила мать. Уж в этом дева-змея не сомневалась. — Твоя душа не похожа на другие, — протянула королева и, переведя внимательный взгляд на Риддла, неторопливо продолжила: — Я помещу твою душу в тело моей дочери. И если ты в какой-то момент решишь причинить вред моему народу… — голос полузмеи опустился до угрожающего шепота, — она убьет тебя. Решишь убить ее? В тот же момент умрешь сам! Не сомневаясь ни секунды, Том коротко кивнул, принимая условия договора. Глаза Змеиной владычицы вспыхнули зеленым пламенем, и тихое шипение наполнило тронный зал. Серебристое свечение заполнило все окружающее Риддла пространство, затапливая все вокруг, будто непроницаемый туман. Когда оно рассеялось, ладони Матери были пусты. Где же твоя дочь? Ты обманула меня? — с тихой яростью озираясь по сторонам, прорычал Том. Та безразлично пожала плечами. — Нет, что ты… я честна. Ступай к горному озеру, что за водопадами у подножия Великой горы. Отыщи ее там. Ее зовут Нагини. — Но как я… — начал было Том. Мать змей, смеясь, весело подмигнула ему: — О, ты сразу ее узнаешь, поверь. Это ее изменившийся тон и лукавый блеск глаз… Тому все меньше нравилась эта ситуация. Однако он сразу почувствовал изменения в своем магическом фоне, отпечаток договора, и знал, что королева не обманывает его. Он развернулся на пятках и, не прощаясь, устремился на выход, желая как можно скорее покончить со всеми делами в этом богом забытом месте. Змеелюды расступались перед ним как живая река, стреляя по-прежнему враждебными, но теперь уже больше любопытными взглядами. Они едва слышно переговаривались, а в спину ему несся тихий, чуть хрипловатый смех Матери змей.

***

Не передать словами, насколько Том был зол. Когда они с Нагини аппарировали в поместье, он отослал ее с глаз долой, велев домовикам разместить новоиспеченную супругу в гостевой комнате. Теперь он сидел в своем кабинете и не знал, что ему делать с нежданно-негаданно свалившимся на голову несчастьем в виде навязанной жены. Мягко переливался в стакане янтарный огневиски. Риддл устало потер глаза. Подумать только! Ему в спутницы жизни досталась женщина со змеиным хвостом вместо половины тела! Из груди вырвался мученический стон. Как же ему сейчас не хватало старины Абраксаса… Погруженный в свои мысли и переживающий приступ острой жалости к себе, молодой волшебник не заметил, как просидел в кабинете несколько часов. Старинные часы на первом этаже пробили полночь, заставив его встрепенуться — пора отходить ко сну. Подхватив ополовиненную бутылку огдена, заменившую ему сегодня теплое дружеское плечо, он вышел в сумрак коридора, рассеиваемый лишь серебряными стрелами лунного света, и отправился в спальню. Захмелевший и отравленный ядом сожалений мозг продолжал подбрасывать картинки безрадостного супружеского будущего. Чем руководствовался Том, когда свернул с пути в свою спальню? Вероятнее всего, тем самым приятно-болезненным чувством, с которым рука сама тянется сковырнуть корочку на поджившей ранке, чтобы после с мрачным удовлетворением наблюдать, как медленно струится по коже освобожденная кровь. Не мог же он всерьез беспокоиться о том, насколько хорошо устроили его новоиспеченную жену домовики. Ведь правда, не мог же? Не пристало действующему Темному Лорду и будущему властелину мира, стоять перед дверью в собственном доме, потея ладошками и не решаясь войти в помещение. К свой. Жене! Хлебнув еще огдена (просто захотелось пить, и не нужна ему никакая дополнительная храбрость!), он тихонько постучал. Никто ему не ответил. Постучал еще раз. Пошатнулся. Конечно же, Том даже не подумал о том, что в такое время Нагини может спать. Он решил, что она от него сбежала, унося с собой частичку его души — по крайней мере, так он убедил себя. А потому нисколько не сомневался, как и немногим ранее, у подножия Дайна, кладя ладонь на ручку двери и мягко нажимая на нее. Тогда он бесстрашно шагнул вперед, прекрасно зная о крутом нраве тамошних обитателей, но сейчас, глядя на то, как дверь бесшумно отворяется, невозможно робел. И нет, он нисколько не ищет себе оправданий, а старается не шуметь… ну, так это потому что все поместье спит. Вот и здесь шуметь тоже не нужно, ни к чему нарушать ночной покой лишними звуками. Да, жены в комнате нет — ведь нет же, правда? — она давно покинула поместье Мраксов, и в гостевой его встретит пустота. Так думал Том, крадясь к кровати с не задернутым пологом, и продолжая себя убеждать даже тогда, когда увидел мирно спящую Нагини буквально в паре шагов от себя. Он смотрел на ее лицо, нежное, выбеленное луной, заглядывающей в высокие окна, а душу его, вернее, то, что от нее осталось, затапливало чувство невыразимой грусти. Том не мечтал о спутнице жизни — его цели и деятельность в целом были удалены от простых семейных радостей настолько же, насколько Земля далека от Солнца. Он хорошо усвоил еще с самого детства, что отличается от других людей, ведь ему предназначен иной, великий, путь. Да, ему, как и всякому человеку, хотелось порой, чтобы рядом был тот человек, в котором он мог бы быть уверен, тот, кто не бросит, как сделала это его мать; не предаст и не отвернется, как сделали это Мраксы… впрочем, они давно уже расплатились за свои прегрешения. Она была красива, эта Нагини. Том вспомнил, как увидел ее впервые, выныривающую из горного ручья, испуганно глядящую на него своими влажными оленьими глазами, тревожно перебирающую темно-зеленым змеиным телом с серебристыми прожилками. Его любимые цвета. Проворная, быстрая и сильная — лоб до сих пор болит от прилетевшего удара хвостом. Это потом он сориентировался и выхватил палочку, утащил ее к Малфою и при помощи легилименции выведал все тайны змеиного народа. Мстительная? Вероятно, он скоро об этом узнает. Том постоял так еще немного, подумал. Засобирался на выход, сделал шаг… и вдруг запнулся о складку ковра, неизвестно как оказавшуюся у него на пути. Пытаясь удержать равновесие, схватился за балдахин и потянул на себя полог. Завязки, удерживающие тяжелую ткань в собранном положении, не выдержав веса взрослого мужчины, с треском разорвались, и, сдавленно чертыхаясь, Том свалился на кровать, попутно потеряв бутылку огдена в складках ткани. Послышался сдавленный стон — совершенно очевидно: он обнаружил себя. Беспокойно шаря под собой ладонями, Том молил Мерлина о том, чтобы он не раздавил ненароком свою жену и ничего ей не сломал. Однако, судя по тому, что он еще жив, непоправимого вреда своим падением он ей не нанес, по крайней мере — оно не стало для нее мгновенно-летальным. Кое-как выпутавшись и сбросив с головы ткань, Риддл обеспокоенно приподнялся на локтях. Пошарил взглядом по кровати, ища Нагини. Темные глаза блестели на него из огромного кокона, в который превратилось одеяло. Ему показалось, или на ее щеках действительно кратко блеснули слезы? — Эй… — он неуверенно протянул к ней ладонь, и одеяло дернулось, отпрянув от него. — Ты в порядке? Кокон мелко затрясся. Кажется, это можно было расценивать как утвердительный ответ. Но… почему она плакала? И тут Том Риддл, действующий Темный Лорд и будущий властелин мира, впервые в жизни неожиданно ощутил себя невероятнейшим, просто первостатейным подонком. Чувство было новым, но оттого не менее неприятным. — Ни… Нагини, — осторожно, будто к пугливому животному, потянулся он к ней, — постой, не убегай. Дай, я посмотрю. Ты же плачешь… Одеяло отчаянно затряслось и попыталось отползти подальше. — Да постой ты, вдруг что-то серьезное? — воскликнул Риддл. Чувствовать себя мерзавцем ему решительно не понравилось, и теперь Том испытывал мучительную потребность исправить то, что натворил. Он дернулся вперед и, пока одеяло не убежало от него куда-нибудь на пол или на потолок (в пещерах Албании он успел насмотреться и не таких фокусов в исполнении нагов), схватил его в охапку, стараясь, однако, не сжимать слишком сильно. Внутри судорожно затряслись, и он поспешил освободить Нагини от душного пухового плена, совершенно не ожидая того, что… Медленно, мучительно медленно, слой за слоем, Том распутывал свою жену. …обнаружит в нем прекрасную бабочку. Полукровка. Нагини была полукровкой. Будто зачарованный, он протянул руку и коснулся фарфоровой кожи ее ног. Девушка отпрянула от него, и, опомнившись, Том отвел глаза от бедер, не больше не скрытых предательски задравшейся ночнушкой. И все же взгляд — против воли, честное слово! — скользнул по фигурным изгибам, легко угадывающимся под полупрозрачным мерцающим полотном, по острым вершинам темно-коричневых сосков… и наткнулся на маленький кулак, крепко сжимающий уголок одеяла. Темные, почти черные глаза смотрели с опаской. Разве так должна смотреть на него жена? Беспокойное сознание слишком быстро переметнуло ее из неприятного обязательства куда-то туда же, где находились самые соблазнительные для Тома вещи: бессмертие и власть. Блядство. Но как же, должно быть, трепетно будет подрагивать ее обнаженный живот от контраста прохладного воздуха и его теплых ладоней, как же сладко было бы заигрывать с этими темными сосками самым кончиком языка, разводя уверенной рукой бледные ноги… Том прикрыл глаза и заставил себя отодвинуться, теряя тепло ее тела, и, старательно глядя только в раскосые глаза, сел на кровати. Досадливо цыкнул, отметив масштаб погрома, который умудрился здесь устроить. Что ж… могло быть и хуже. Кое-как разлепил губы и спросил (хотя хотелось, конечно, совсем другого): — С тобой точно все в порядке? Ответом ему стал осторожный кивок. — Гхм… — он спешно искал поводы остаться, но они все никак не желали находиться, — ну, тогда я пойду, — он поднялся с постели и, шевельнув пальцами, заставил полог вернуться на место. — Доброй ночи. Закрывая за собой дверь, он никак не рассчитывал услышать: «И тебе сладких снов…». Такое шелестяще-тихое, что если бы не слух, обостренный даром парселтанга, то он и не разобрал бы этого. В груди медленно распускался неведомый цветок, а может, и целая звезда. Том начал восхождение по широкой витой лестнице, и казалось ему, будто лопатками он чувствует пробивающиеся из-под кожи крылья. Бдительные домовики, наблюдающие за хозяином, чтобы как можно быстрее явиться на его зов, если таковой случится, спешили ретироваться на свой этаж. Там они вставали в круг, держась за руки, и молились своему домовячьему богу о том, чтобы мистер Риддл сегодня их не призывал. Никто не знал, что можно ожидать от хозяина, который — невиданное дело! — улыбался. Причем это был не родной оскал, не знакомая ухмылка, не тонкая и язвительная усмешка… такой улыбки никто из слуг поместья Мраксов в исполнении Лорда еще не видел. Никто не знал, что можно от нее ожидать. О том, что теперь они будут наблюдать эту улыбку очень часто, маленькие существа не могли знать и подавно. Как и том, что она не несет за собой зла, а затем они к ней и вовсе привыкнут. Просто в душе Тома расцвела надежда. Пока еще хрупкая и совсем робкая, она уже согревала своим теплом его сердце: возможно, он нашел ту, кто никогда не предаст, разделит с ним его величие и силу, останется с ним в бессмертии и каждую ночь на протяжении вечности он будет превозносить и боготворить ее совершенное тело. Теперь стало ясно, что сегодня Том Риддл заключил в пещерах Дайна куда более выгодную сделку, чем ему показалось поначалу. Такой умный, меркантильный и расчетливый… для него все еще оставалось загадкой, отчего же в животе разливается незнакомое дрожащее чувство. Просто… Том Риддл влюбился. Без оглядки. В свою жену.