Сколько у неба звезд?

      Я пыталась быть сильной. Пыталась быть собой, какой помню себя несколько лет назад. Но в свои семнадцать я уже не та озорная Мэйбл, которая вприпрыжку бежит на встречу приключениям, в одной руке держа абордажный крюк, а во второй Третий Дневник дядюшки Форда. Сейчас мне страшно, сыро на душе от мыслей «кем же я стала». Диппер часто меня успокаивает и все время твердит, что пока мы есть друг у друга, то все будет под контролем, нас не сломать и не разорвать. И я верю. Пускай это глупо, но я верила и буду верить каждому его слову, потому что Диппер - мой брат, который всегда и безотказно будет защищать меня. Он не даст ни единой капли крови пролиться с моего тела. Я верю, и я знаю.       Мне было двенадцать, когда я не понимала почему мне не нравятся другие мальчики, почему ревную Диппера к новой соседке по парте, и почему родители так старательно пытаются нас отправить на разные кружки. Позже все выяснилось, и я даже рада этому. Мы с братом обрели свою настоящую любовь, благодаря трудной подростковой жизни. Она поджидала нас где-то за углом, пока мы беспечно ели вафли у себя в комнате, будучи детьми.       Наши чувства случились не просто так, под этим стоит долгая история. И пускай это неправильно, мерзко и не естественно, но для меня наша любовь самая искренняя и настоящая. Невозможно забыть тот день, когда Диппер впервые прильнул к моим губам. Я знаю, он боялся, и если что, надеялся перевести все случившееся в шутку. Он всегда так делал когда ему что-то не удавалось, уж я то знаю своего брата. Но ожидаемого испуга в моем лице не было, ведь я любила его так же, как и он меня, еще задолго до его не вербального признания. Когда вы связаны кровными узами, эти чувства во сто раз сильнее, но и боль на сердце, конечно же, терзает ещё больше.       Мне нет дела до всех остальных, в своей жизни мне важен лишь он. Только вот боль воспоминаний гложет изо дня в день, и мне ничего не остается кроме как не сдаваться.

***

- Будешь питт-колу? - Да, спасибо.       Я кидаю Дипперу банку газировки и братец ловко хватает ее одной рукой. С усталым вздохом я присаживаюсь рядом с ним на крыше Хижины Чудес, где он ещё с вечера намостил себе укромное логово под открытым ночным небом. В освещении луны и звезд мне приятно ощущать Диппера рядом, любоваться его шелковистыми каштановыми волосами и карими глазами. Мне не стыдно брать его за руку и переплетать пальцы там, где нас с ним никто не видит. Он одним движением хватается за дужку очков, поправляя их, и улыбается мне. Дарит свою волшебную улыбку из тонких розоватых губ, и я не могу не ответить ему тем же. - Мэйбл, помнишь ты в детстве спрашивала меня сколько у неба звезд? - Помню, но мне интересно почему ты это не забыл? Так много времени прошло.       Его рука нежно касается моей щеки, и у меня тут же томно закрываются глаза. Мне щекотно, но приятно, я трусь о его теплую руку и прижимаю ее к своему лицу ещё сильнее. - Значит мне это было важно… и вот смотрю сейчас на небо, и среди их всех вижу лишь одну звезду. Странно, правда ведь?       Теплый летний воздух содрогается от моего тихого смеха, я пододвигаюсь к брату как можно ближе и игривым голосом спрашиваю: - А тебя не смущает, что небо просто кишит ими прямо над твоей головой? - Не-а, Мэйбл, у неба только одна звездочка, и это ты. Дочь неба, самой Вселенной…       Щеки наливаются румянцем, горят, и мне хочется быть еще ближе к Дипперу, желаю растворится в нем, стать одним целым. Мои руки на его шее, а губы сплетены в нежном, но крепком поцелуе. Я чмокаю его в щечку и ложу голову на широкую грудь. Правая рука нагло забирается под тоненькую ткань футболки Диппера, и находит спокойствие только у его левой груди, прямо на сердце. - Что мы будем делать дальше, Дип? - чувство умиротворенности пропадает в тот же миг. Мой вопрос возвращает нас обоих в жестокую реальность. Как бы я не хотела верить в радужную краску взрослой жизни, я знаю что может ждать людей, наплевавших на закон и мораль. Я знаю и то, что у Диппера, как и у меня, нету ответа, но беспокойство мыслей о будущем меня неким образом все равно успокаивает. Я не забываю о реальности, и это заставляет меня не быть беспечной. Надеяться на что-то нельзя, нужно действовать, контролировать и ни при каких обстоятельствах не отпускать друг друга. Только так, может быть, у нас получится быть вместе в этом мире, где выбор кого тебе любить стоит за указом общества.       Мы сидим в объятиях друг друга ещё минут двадцать, и решаем что уже время довольно позднее, да и летний воздух к ночи все больше холодеет. Пора возвращаться в Хижину. Диппер загребает под подмышки две подушки, но я заботливо забираю у него одну из них - мою любимую, плюшевую. Мелочь, но я знаю что ему приятно когда мы делаем друг для друга такие незначительные, на первый взгляд, вещи.       По лестнице я спускаюсь первая, Диппер - за мной. Его задача тихонечко прикрыть небольшую деревянную дверь наверх, ведь когда делаю это я, закрыть ее с «утонченностью» у меня не получается. В такие моменты звук от тяжести двери слышен даже в отдаленных комнатах Хижины.       Небольшими и тихими шажками мы следуем в темноту гостинной, но на старом кресле, сидя перед телевизором, нас встречает (слава богу) спящий дядя Стэн. - Вот бы досталось нам, если бы он увидел, что мы не спим. - как можно тише говорю я Дипперу. - Мэйбл, ты серьезно думаешь что он бы нас наругал? Это же дядя Стэн, успокойся. - Мэйбл права, был бы я ответственным взрослым, я бы так вам по ушам прошелся.       Голос вдруг проснувшегося дяди Стена застал меня врасплох, а вот Диппер, кажется, совсем не удивился. Мои глаза бегают от старика к Дипперу, туда-сюда, и я пытаюсь найти еще какой-нибудь подвох в происходящей ситуации. - Но плюс десять очков я даю тебе, Диппер! Ха-ха-ха-ха, - в плохом освещении экрана телевизора лицо дяди Стэна выглядит ужасающе, всего лишь на секунду, но кажется даже на это время ему понравилось быть в роли величайшого негодяя. Его смех достаточно громкий для Хижины, после полуночи в которой обычно таится тишина. - Я был бы не ваш дядя Стэн, дети, если бы наказывал вас за такие шалости. Ступайте, но обещайте, что завтра в семь будете в магазине как штык! Если вы помните, то мне понадобится ваша помощь. - Ох, да дядя Стэн, мы все прекрасно помним. - я отвечаю ему без особой охоты. Просыпаться в семь утра и еще помогать в магазине, ну, не лучшая перспектива на завтрашний день.       В спешке мы желаем дяде Стэну спокойной ночи и уходим на чердак. Работа в Хижине мне нравится, единственное, что иногда бесит и меня, и Диппера - это ранний подъем. Но так или иначе Стэн для нас не просто дядя, он роднее чем может казаться на первый взгляд. Иногда мне кажется, что ему не пятьдесят лет, а семнадцать, и что он такой же подросток с бушующими гормонами как и мы. Уж слишком хорошо он понимает нас с Диппером. А может, и правда единственная человеческая старость это всего лишь возраст, под указом которого ты должен делать все взрослые дела и быть за все ответственным. Снова мою голову заполняют мысли о реальности, и так из дня в день. я устала думать, скрывать и теряться в догадках о будущем, но... так нужно. И меня пугает, что а вдруг все эти «нужно» потребуется выполнять до конца своих дней…

***

      Мы обещали друг другу не переходить границу, клялись о благоразумии хотя бы до совершеннолетия. Но контролировать любовь - одно из худших возможных наказаний Вселенной. Все чувства, что таятся лишь в наших сердцах, никогда не смогут быть затвержены бумагой, никогда кольцами брака, никогда ни перед кем и ни перед чем.       Пускай это случится всего лишь раз, но мы сделаем это, познаем все возможности любить друг друга, и тогда, может быть, мы с Диппером перестанем боятся морали общества.       Я впервые лежу перед ним лишь в одних трусиках, его любимых - небесно-голубых. Моя грудь вздымается так часто, что мне становится страшно от вдруг возможно нахлынувшей панической атаки. Но ее не будет, нет, я не позволю, со мной рядом Диппер, не кто-то другой, а он, тот, кому я всецело доверяю.              Комната освещается лишь серебристым светом луны, и в тишине сегодняшней ночи мы желаем познать, как это любить без ограничений. Моя постель в летнюю ночь приятно прохладная, тело Диппера, что нависает надо мной, отдает жаром, и физический контраст температур одаривает меня неким спокойствием. Я медленно прихожу в себя, биение сердце, хоть и учащенное, но уже не бьется так бешено как пару минут назад. Руки брата по обе стороны от моего лица, наши глаза пропитаны любовью и грустью, но мы верим в то, что наш первый секс не будет ошибкой.       И когда Диппер целует мою шею, его пушистые, всегда чуть вьющиеся волосы, касаются моего обнаженного тела. Целует осторожно, нежно, самими лишь губами, не оставляя меток на моем теле. Это не безопасно.       Мои руки на его широкой гладкой спине, гладят, ласкают и любят. Он спускается ниже, облизывает и целует мою грудь, и почти после каждого движения смотрит на меня: «Я все правильно делаю?» читаю я в его глазах. Он волнуется, и так же как и я, не знает как все это должно происходить. Но мы оба следуем зову сердца, ведь именно так и будет правильно. - Мэйбл, ты уверена? - в его глазах нет беспокойства, но он знает, что нужно быть предельно осторожными. - Да. - уверенно шепчу я и сразу же тянусь к его губам. Мне не хочется сейчас думать о том, что нормально, а что нет. Даже если мы и больные, мы остаемся вдвоем против всего мира. Больше всего я боюсь, что когда-то по каким-то очень плохим обстоятельствам мне придется забыть его запах, вкус манящих губ, и его, такие умные глаза.       Диппер медлительно, как-будто неуверенно снимает свои боксеры и не спеша разбирается с презервативом. Для него, как и для меня, все впервые. Я чувствую небольшую неловкость от нашей наготы, но уверенность в брате делает меня смелее.       Пару минут - и он поворачивается ко мне лицом; его щеки горят, пылают от желания быть сейчас вместе максимально близко, но я знаю его натуру - он все же немного стесняется, как и я.       Мы целуемся, снова сплетаем губы, языки. Я хочу его прижать к себе, уберечь от всей боли и от всех переживаний прямо сейчас, моего любимого… Нежно и трепетно глажу его руки, пока Диппер пытается стянуть с меня белье, но чувствуя его робость, я решаю не стесняться помочь ему с этим.       И теперь, когда мы лежим друг перед другом полностью обнаженные, то и дело смотря на причинные места, а потом отводя взгляды, мы понимаем, что для себя мы уже все решили, и пути назад нет. Мы молчим, прислушиваемся к полутемноте что нас окружает. В ней, возможно, таится что-то, но я не хочу думать сейчас об ушах и глазах в стенах чердака. В стенах этой Хижины.       Я расслабленная, я уверенная, или же просто пытаюсь себя в этом убедить. Но когда Диппер далеко-далеко шлет к черту весь контроль, то я чувствую такое сильное облегчение, ведь это правило мы нарушаем вместе. Мы молча переглядываемся, я киваю и он аккуратно, очень ласково поглаживая мой живот, входит.       Все что происходило - как-будто сон, приснившийся мне в бреду, ведь настолько сильное счастье я не была готова получить. Боль - явление не редкое , но с ее помощью я чувствую что я живу. И я совсем не обижаюсь на Диппера, когда чувствую что мое нутро как-будто режут, медленно и неотрывно.       Я не чувствую времени, но уже совсем скоро я понимаю, что со мной происходит что-то очень непонятное и такое приятное - любовь. Когда боль уходит на второй план, я уже не контролирую свое тело, притягиваю Диппера к себе и толкаюсь ему навстречу сама. А с губ так и норовит сорваться стон, но я вспоминаю о том, какой же Хижина Чудес может быть живой, поэтому мне не остается ничего лучшего как закрывать рот ладонью. Слияние наших тел и сердец ощущается как прыжок в небо, далеко к бесчисленным звездам, и я знаю, что теперь нас ничто и никогда не разлучит.