Холодный ужин

       Завтрак был плотный, обед лёгкий, ужин холодный. Кофе холодный был. А курица на завтрак была плотной, очень жёсткая какая-то. Обед — всего-то 60 грамм чипсов.        Ань смотрит ему в глаза. Пустые и красные. До чего он себя так не уважает? Наверное, до в третий раз выпитой валерьянки за ночь. Данил вздыхает, закрываясь руками. — Не хочу их пить, Ань... — он потупил взгляд на шесть таблеток, мирно ютившихся на столе. Данон знает, что их нужно было принять в течение дня. Данон знает, что делать так каждую ночь нельзя. А, впрочем, какая разница, когда Ань держит стакан с водой в руке? — Пей, дурак...        Врачу, как и организму, явно бы не понравилась такая затея. По расчетам, через полтора часа антибиотик начнет распространяться с током крови по всем органам и тканям, а уже через два начнется тошнота и тремор. Данил проходил через это. Пройдет и последующий курс принятия антибиотиков. Ань сел напротив. — Долго такой хуйней страдать будешь? — Может. — Курить хочешь?       Ответ можно было не ждать. Ань знает, что будь Данон в настроении, он бы робко и задорно ответил "да". Лишь в одном слове всегда отображалось настроение и настрой Данила, что бы он не ляпнул своим длинным языком и незамолкающимся ртом. По крайней мере, раньше. Ань знает его всего: какой чай любит, сколько кладет ложек сахара в него, какую рубашку одевает вечером в пятницу, а какую — в понедельник рано утром.

***

      Тело окутывает ночной холодок и весенний ветер. Данил смотрит вдаль: проезжающие машины, горящие жизнью здания, и там, где-то вдалеке, может совсем близко, старая квартира ребят. Бедную хрущёвку отдали в руки пожилой женщине с двумя котами. Кажется, в ней она давным давно поселила покой и уют, и теперь не послышатся пылкие крики Данила и Аня, соседи не придут на 7 этаж и не будут стучать в дверь, дабы было хоть чуть потише. Данон помнит как вчера его долгие сборы вещей и бесконечные хлопоты, боялся, что не дай Бог что-то забудет. И его переживания были не напрасны, ведь Данил действительно оставил кое-что. В тесной квартирке со старым ремонтом он оставил себя. — Помнишь квартиру нашу старую, та, которая на Октябрьской? — Данил положил руки на перила балкона, продолжая смотреть на ночную Москву. — Помню, конечно... А что? — Я перед уездом самым, ну, утром тем, письмо писал, потом в последний момент в дальнем углу шкафа спрятал. Не дописал, в общем.

***

      Солнце словно сочилось сквозь рыжие кудри. Изредка палящий свет попадал в глаза, отчего приходилось закрываться рукой. Данил ссутулился над клочком бумаги, где выводил буквы, изредка шипя себе под нос. Ручка плохо писала, видимо, чернила заканчиваются. Данил злился, ведь времени оставалось мало, а мыслей и слов много. Сквозь шипение и недовольство, Данил всё-таки делает последнюю точку. Радостно вздыхает, а потом перечитывает:

" Аньчик, уважаю тебя пиздец! Спасибо за омлеты по утрам, у тебя они офигенные. В новой квартире будешь их готовить? Или, быть может, что-то новенькое придумаешь? Похуй, твоя еда самая охуенная. И ты сам охуенный! В последнее время вот чето хочу тебя затискать, обнимать больше прежнего, не так, как обычно, как-то по особенному, не знаю. Смотрю на тебя, а я тебя будто месяц не видел. Вот чё это может быть? Может, период какой-то тактильный... *неразборчиво*. Ладно, в общем, я люблю тебя, ты самый близкий друг мне, правда!

С любовью, Данил"

      Буквы танцевали вальс. Кувыркание букв указывало на то, что Данил куда-то спешил. И это правда.        Он взял в руки письмо, которое 10 минут назад было обычным клочком. Может и сейчас оно кажется сплошной бумажкой без смысла? Да ну, бред какой-то. Данил ведь выплеснул туда все свои мысли, которые преследовали его на протяжение месяца, как такое может быть бессмысленным? — Хуйня какая-то, как будто в любви признаюсь... — кажется, может.       Данон быстро скомкал письмо и начал разглядывать комнату. За тумбочку, может? Нет. Взгляд упал на шкаф.

***

      Данил сглотнул слюну и достал сигарету из пачки. Он переживал. — Блять, ладно, дописал, но... Это была ненормальная хуйня. — поджигая сигарету, он залопотал. — Не понимаю. — Аньчик затянулся. Всё время его взгляд падал на Данила. Любой бы догадался, что тот переживает. Но чего же? Обычная история, может, неловко ему? Чутка намусорил перед приездом новой хозяйки, с кем не бывает-то? — Я там о тебе писал. Говорил, что очень ценю тебя, и... — Данил замолк. — и люблю. Люблю как друга. Самого близкого. — Здорово. — Данон решился взглянуть на Аньчика, стряхнув пепел с сигареты. Теперь в его взгляде читалось ещё больше недоумения, чем у Аня. Этого ответа он и ждал? Одного "здорово"? Так не пойдёт! — Аньчик, я думал, что просто очень уважаю тебя. Искренне так думал. То, что хочется тебя бесконечно обнимать лишь при одном пересечении взглядов — это всего лишь братская хуйня. Съехав с той квартиры я понял, что нихуя, Ань! — Данил быстро затянулся. — Там мы спали в одной кровати, просыпались вместе, здесь такого нет. Тогда я и понял, что я хочу всегда засыпать с тобой. Видеть тебя утром, даже запах твой ощущать. Ты понимаешь, о чём я? Я тебя не как брата люблю, я тебя, блять, просто люблю! — Данил опять закрылся руками. Всё сказанное, казалось, было на одном дыхании, воздуха совсем не хватало. Может, зря? Может, завтра Ань съедет к Ярику, например? Перестанет с ним общаться, и Ярик будет писать, мол, привези сегодня наушники Аньчика, кроссовки Аньчика, привези ключи от квартиры Аньчика, и без разницы, что она общая.        Ань выбросил докуренную сигарету и медленно подошёл. Секундное молчание. Ань разглядывал глаза Данила, ища хоть долю шутки. — Я очень счастлив, что ты полюбил кого-то, Данон. — длинные пальцы коснулись рыжих кудрей, и вот-вот заправили торчащие волосы за ухо. Ань мягко улыбнулся. — Такой ответ приветствуется?       Данил молчал. Мысли разбушевались, но он не мог их скомкать, подобно письму, в одно целое и понятное. Он просто смотрел. Смотрел и искал ответ во взгляде Аня, даже несмотря на то, что вопрос задали ему. Хотя бы сейчас ему хотелось чувствовать его. Дрожащие руки медленно потянулись к его щекам, и взгляд припал на губы. Понимает, что нельзя. Мерещилось, будто каждая трещинка на губах выстраивалась в предложение "поцелуй меня, Данил". Но нельзя. Опустив голову немного пониже, он прильнул лбом ко лбу Аня. Теперь он мог ощутить его спокойное дыхание. Данил прикрыл глаза и шёпотом спросил: — Почему ты меня не любишь, Аньчик? — Дань, там курица в духовке, посмотреть надо...        Завтрак был плотный, обед лёгкий, ужин холодный. На ужин был разговор с Анем.