Свет в конце операционной

Тоя уже был почти у цели. Руки и ноги дрожали, но не от страха высоты, а от страха, что он попадётся на горячем. Если охрана обнаружит его сейчас, то он уж точно не сможет уйти незамеченным. Он просто будет загнан в тупик, как мышь. А дальше позор вместо славы. План был таков: попасть в пересменку. В это время охраны не должно быть в той части депо, из которой каждое утро отправлялся один и то-то же локомотив. Нужно было подобраться к нему, не подпишись на глаза машинистам, залезть по боковой лестнице на крышу и, главное, распластавшись на нем, проехать через все депо, еще и так, чтобы никто его не увидел. Несмотря на то, что на крыше он будет как на ладони. Затем, когда поезд отправится по прямой в узловую зону длиной в два километра, снять видос для сети: как он стоит на крыше поезда, мчащийся на полной скорости. А дальше на переезде, на стрелке нде обычно и останавливается локомотив, слезть. Этот подвиг никто из пацанов повторить точно не сможет. Тоя каждое утро в течение недели прибегал на мост над железной дорогой и, чувствуя себя настоящим разведчиком, отмечал время, наблюдал за движением в депо через отцовский охотничий бинокль и записывал данные в блокнот. Локомотив отходил в семь тридцать, а переменка начиналась в семь пятнадцать. Охранники собирались у главного корпуса тобиш у него была четверть часа на то, чтобы оказаться на крыше локомотива. В семь пятнадцать Тоя залез на бетонное ограждение и, осмотрев безлюдное пространство с разветвленными железнодорожными путями, вскочил вниз. Он поспешно двинулся вдоль ограды, стараясь поскорее обойти открытую площадку. Через пять секунд он уже был вне сооружения ремонтного депо. Пытаясь не греметь битым кирпичом под ногами. он, согнувшись, добрёл до конца постройки между ней и ограждением еще метров пятьдесят и оказался напротив пути с локомотивом. Из-за угла он видел окно кабины и плечо самого машиниста в голубой рубашке. Вокруг ни души. Время - семь девятнадцать. До слепой зоны, где машинист уже, когда он заберётся на крышу, не будет его видеть - метров двадцать. Тоя вдохнул и выдохнул. Фигура в окне кабины повернулась спиной, и он бросился вперед. Руки и ноги дрожали. Наконец он лежал, рассыпаясь на теплой крыше тепловоза. Где-то что-то свистнуло и махина медленно тронулась.

***

- Я вообще не понимаю как ты можешь работать с душевно больными, это же наверное так тяжело для психики. Я бы точноне вывез такой акт мазохизма. - С заметной издёвкой говорит молодой брюнет с большими очками на носу, он выглядит как типичный ботаник ну.... Как достаточно высокий ботаник, которого к слову Тенко видел на их общей кухне очень редко, скорее всего это очередной интерн на практике которого более опыьные врачи всёвремя запрягаюи роботой. - Ну да, ты же у нас патологоанатом, тебе бы только в дохляках ковыряться, да с собой пиздеть, смотри чтоб ты очень скоро не оказался у меня в гостях. - Сказал мужчина на вид лет так под 50, с ним Тенко был знаком, вот только не так хорошо как хотелось. Это был заведующий корпуса нашей родной больничной дурки, только вот шутка в том что это было достаточно далеко от их скромной кухонькт и ему оставалось лишь догадываться что здесь забыл, скорее всего он пришел к глав врачу обговоить детали приближающегося корпоратива и просто культурно просвятиться мед спиртом в честь ночной смены. Если коротко то это был пухлый мужчина, и поскольку возраст брал своё из-за чего у мужчины осталось три несчастных волоска и те были белые как снег, на которые честно говоря, нельзя было смотреть без скупых слез. Хотя он должен отдать ему должное, что что а байки и анекдоты тот травить умел, что хоть немного но скрышивало серость специфичных будней. После тесная но достаточно ухоженная комнатка была наполнена смехом, пока несчастны ассистент згарал от стыда, зашёл называется перекусить на свою голову. Как тут на его защиту встала молодая медсестра, которая даже один раз заменяла одну из его подопечных, когда он проводил какую-то незначительную операцию. Только вот не задача, имени её он не помнил... Ну была у него такая проблема, он был не в силах запомнить имя человека с которым не контактировал долгое время, так что он всегда удивлялся людям которые знали всех своих пациентов по именам и фамилиям, иногда это немного пугало. Хотя в данный момент ему подсказывал окуратный бейджик на груди девушки, который гласил что имя её было "Тога Химико" - Ну что вы навалились на бедного студента, пусть ковыряет своих трупов да радуется жизни. Кстати о трупах, к слову, мне нужен санитар или прекрасный доброволец, там дед на операционном столе окочурился, нужно познакомить его с нашым шикарным подвальным помещением. - Говорит девушка и как-то через чур натянуто улыбаясь, от чего сидящему напротив Шимуре стало однозначно не по себе, после её взгляд был прикован к спокойно сидящему на своём месте Шимуре. - Томура-кун а как на счёт тебя, за сегодня случалось что-то интересное? - После её невзначай вкинутых слов глаза половины врачей были устремлены в его сторону и наверное, даже неподельным интересом, даже несчастный студентик над которым они только что шутили сначала вздохнул с облегчением а после тоже не стыдаясь посмотрел в его сторону. Ах да нужно уточнить что работает он под псевдонимом, может это и было только он уже хотел открыть рот чтобы ответить как его тут же прервал телефонный звонок, и до того как эти имбицылы вновь попытались бы вклинить его в очередной недолугий диалог, он уже цспел под шумок слинять с общей кухни, только вот факт того что к нему пытался дозвониться никто иной как глав врач вообще не успокаивал.

***

Гидроторакс почти тотальный. Комбустиолог Ацухиро Сако как всегда серёзный и лаконичный,подсунул мне историю болезни Тодороки Тойи вместе со снимком лёгких. Я поднял снимок к лампе на потолке поста реанимации отделения и увидел, правда легкая почти полностью сжата жидкостью, заполнившей плевральную полость. - Я ведь только вчера на дежурстве его пунктировал. Вот. - Тенко пнул пальцем в протокол пункции в истории болезни. - Восемьсот собрал вчера. А тут на снимке уже литра два собралось. - Что поделаешь, коллега. - Ацухиро писал что-то в другой истории болезни и одновременно поддерживая со мной милую беседу - Ожоговая болезнь штука не особо лёгкая. И как этот парень ещё и остался жив после удара током в районе тысяч вольт и падения с крыши локомотива, да еще и такой площадью ожогов? Удивительно! - Будете пунктировать снова? Завтра у него этапная пересадка кожи. – Нет. - Как-то через чур уверенно возразил Тенко. - Буду ставить дренаж. Нужно по максимуму избавиться от жидкости. В блоке интенсивной терапии ожогового центра всегда жарко. Так нужно, ведь все пациенты здесь находятся в состоянии ожогового шока. Здесь, в общей палате, стоит несколько функциональных кроватей. Некоторые больные под седацией или на аппарате ШВЛ, а кто-то, как Тоя, уже при сознании но еще под интенсивным контролем и терапией. Возле его кровати стоит дуйка-вентилятор, обдавая сухим воздухом раны, покрывающие почти всю правую боковую поверхность тела, в том числе и правую руку, шею и часть лица. Как только я вошел в палату, промок за секунду, такая здесь стояла жара. - Здравствуй. Тоя верно? Как самочувствие? - Тенко поздоровался с ним, когда увидел, что пациэнт бодрствует. Мы были знакомы уже более двух недель, после того как Тоя поступил в ожоговый центр. Я несколько раз за это время курировал его как хирург, убирая пункциями жидкость, накапливающиеся в грудной вертеле из-за пневмонии. Тоя перевел взор на прибывшого и моргнул. Именоо так выгладел их диалог большую часть времени, Томура всё время спрашивал а он лишь хлопал своими голубыми глазками. Сказать он ничего не мог, так как часть его лица пострадала от ожогов и была под повязкой. А глаза на удивление уцелели. - Что-ж и опять я здесь, а у тебя в легких снова жидкость накопилась - Тенко всё время обяснял ему всё как и своим взрослым пациэнтам, тем более что парень был не намного младше, так что смог бы осознавать как минимум суть. - Но на этот раз я поставляю дренаж на несколько дней, чтобы не пунктировать днями на пролёт. Но ты не переживай, это будет не больно, ладно? И он вновь захлопал глазками. Говорить это двадцатилетнему пацану с электротравмой и площадью ожогов в примерно семьдесят процентов тела было, конечно, смешно, но мне очень не хотелось сейчас добавлять боли в его и так достаточно красочную жизнь. Кожа на боковой поверхности грудной клетки была твердой. Как своеобразный панцирь. Она хрустела под лезвием скальпеля. Посыпалась темными крошками на стерильную пеленку, которой обложили зону операции. Тенко максимально, насколько мог, обезболил место установки дренажа между пятым и шестым ребром, несмотря на то, что анестезиолог предварительно ввел ему препарат для коротко строчной седации. Корка кожи провалилась под хирургическим лезвием на поверхность выступила сукровица, взял гол-приемник и кругом обшив толстой синей шелковой иткой четвертого размера полуторасантиметровое входное утро. Этим швом после будет зкреплён дренаж. Посмотрев на спокойные дрожащие закрытые веки Тои, я перевел взгляд на анестезиолога, стоявшего у его головы, и тот мне кивнул. Я взял шприц с полупроцентным новокаином, вошел в рану и ввел еще пятнадцать миллилитров прямо между ребрами, как можно глубже в мышцы. Отложил шприц. Взял перевязочный столик длинный зажим. Вставил между его концами силиконовую трубку дренажа: введя зажим в рану, сверлильным движением проколол мышцы между ребрами и вошел в плевральную полость. Желто-розовая жидкость хлынула из груди пациэнта, после мельком глянув на его лицо: веки не шелохнулись и, следовательно, большей боли не причиню. Одной рукой я затянул шов вокруг трубки, чтобы предотвратить попадание воздуха в грудную полость. Свободный конец трубки погрузился в банку, которая стала быстро наполняться. - Ну где-то литра два вышло, может и больше - сказал Ацухиро, глядя через окно поста, где я записывал протокол операции, в сторону кровати Тойи. — И легкое задышало, и сатурация соответственно поднялась. - Какие прогнозы относительно парня сейчас? - спросил Тенко, продолжая записывать. – Сейчас хорошие. - Сказав это Ацухиро почему-то посмотрел на стенные часы. - А вот что с ним станет через час не знаю. Это же ожоги, коллега, возможно всё...