Морозом на губах

Савитар ощущается морозом на губах. Холодными искорками на коже, от которых не скрыться, не спрятаться. Фрост старается, честно. Она пытается забыть взгляд глаз с разводами бензина, что смотрели на неё так, как Барри никогда не смотрел. По коже бежит мороз, стоит только вспомнить, как улыбается "Не Барри", стоит оказаться рядом с "Не Кейтлин". И в такие моменты Фрост как никогда ощущала себя живой. Реальной. Отдельной личностью, ведь все остальные считали её лишь помехой, копией, которая мешала "Доктору Сноу" жить спокойно. Фрост была паразитом, который пока было невозможно уничтожить. И она чувствовала это также ясно, как ощущала мороз на кончиках своих пальцев. Савитар же считал её шедевром. Он касался её волос, заправляя за ухо. Улыбался, шепча что-то о том, что она, Фрост, лучшая версия Кейтлин. Как и он лучшая версия Барри. И что им стоит быть рядом, вот так, чтобы на коже сплетались морозные искорки вместе с искрами спидфорса. И ведь она прячет от Кейтлин все следы того, что происходит. Прячет любые признаки того, что она, Фрост, уходит по ночам на встречи, которые ощущаются, как глоток свежего воздуха. Они позволяют ей ж и т ь, а не существовать где-то на чужой подкорке. У Кейтлин были Барри, Циско, Уэллс. У Фрост был Савитар. У Фрост были руки, что могли в любой момент вскрыть ей глотку; объятия, что ощущались странно родными; искорки спидфорса, что обжигали холодную кожу. Она запоминает каждую встречу, каждый поцелуй, не признаваясь себе в том, что боится, что всё это — лишь игра бога, которому стало скучно. Которому нужна кукла, которая поможет в борьбе против Флэша. Только вот Савитар почти не говорит о Барри Аллене, он избегает своего прошлого, своих воспоминаний, которые мешаются, роятся в голове. Губы у Савитара колкие, потрескавшиеся, и Фрост это нравится. Нравится, потому что они ощущаются, как иней только-только появившийся на стекле. К этому ощущению хочется тянуться, оно кажется невероятно родным... Она касается его щеки пальцами, ведёт по шраму, чувствуя его неровную текстуру. И, несмотря на то, что Савитару он не нравится, Фрост считает его красивым. Это ненормально. Это странно. Но ведь... и то, что было между ними можно посчитать странным. Неправильным. Фрост тянется к нему, приподнимается на носочках, касается его губ своими и чувствует, как внутри всё тает, плавится от того, как Савитар отвечает. Грубо, с жаром, который для Фрост непривычен, но от того и приятнее, ярче. Ей кажется, что кожа горит, пока бог вплетается пальцами в волосы, наматывает длинные пряди, отчего изо рта вырывается тихий вздох. Савитар опасен. Она знает, что его ненависть настолько велика, что пожирает его изнутри, но эти секунды, эти минуты, пока он целует её так, что можно поверить в любовь, она готова находиться рядом с ним. Это зависимость. Такая, что холодными иглами впивается в сердце, примораживает их друг к другу. И Фрост это тоже нравится. — Твои друзья будут не в восторге, если узнают, чем мы тут занимаемся, — посмеивается Савитар, жмётся ближе к холодным пальцам, чувствуя, как от этого холода успокаивается боль. Как ему становится легче хотя бы на пару секунд. Рядом с Фрост удивительно спокойно, рядом с Фрост хочется остановиться, перестать бежать. И это желание для Савитара непривычно. — Они не мои друзья, — презрительно хмыкает Фрост, поджимает губы, которые легонько покалывает. Ей кажется, что внутри что-то искрится, гудит. И за это ощущение она готова оступиться, пойти за Савитаром во тьму, в которой он тонет. Ей кажется, что он будет держать её за руку, пока весь мир вокруг распадается на части, как распались они сами. Она выдыхает небольшое облачко пара ему в губы, — Они — друзья Кейтлин. Савитар ведёт пальцами по её волосах, чувствуя, как холодеют подушечки. Как по ним бежит иней, впиваясь колючками в кожу. Спидстеры и лёд — плохое сочетание, но именно вместе с Фрост он ощущает себя вновь цельным. Спокойно. Он замирает ради неё на месте, позволяет касаться той части себя, которую никогда и никому не было позволено даже увидеть. Рядом с ней он вновь становится человеком, который всё также хочет, чтобы его любили. Чтобы прикасались ласково, смотрели с нежностью, а не страхом. Даже спустя года, считай века, что Савитар прожил, внутри него где-то скрывался всё тот же Барри Аллен. Небольшой осколок, что спрятался за маской жестокого бога. — О, вот как? Тогда они никогда не узнают об э т о м, — Савитар впивается пальцами в её подбородок, сжимает грубо, так, как никогда бы Б а р р и не сделал. И в этом одно из их главных отличий, позволяющее Фрост не испытывать муки совести, целуя мужчину с лицом мужа Айрис Уэст. Она сама жмётся к нему ближе, позволяет с собой обращаться так, как с нормальными девушками не обращаются. Но иначе ей и не нужно. Ей хочется до боли, до губ, ноющих от поцелуев. И только с ним она чувствует себя на своём месте. Чувствует себя по-настоящему любимой и желанной, даже если эта любовь растекается ядом по венам, сжигая изнутри. Поцелуи Савитара обжигающе холодные, словно не она контролирует лёд, а он. После них всегда остаётся ощущение неправильности, словно пройдёт секунда и Савитар исчезнет, растворится в своей скорости, со смехом оставляя её одну. Но он остаётся. Сидит рядом, позволяя касаться себя, позволяя обнимать до синяков на коже, словно Фрост боится его отпустить. Они никогда не говорят "Люблю", но где-то под кожей она чувствует, что это именно любовь. В прикосновениях губ к волосам, в свиданиях, что они устраивают тайком, пока Централ-Сити спит. В глазах, что временами смотрят с такой нежностью, что ледяная Фрост позволяет себе улыбку, переплетая свои пальцы с его. Ей страшно думать о том, что будет потом. Что будет, когда все узнают, когда Савитару придётся встретиться лицом к лицу с Флэшем. С своим прошлым, от которого, к сожалению, не убежать. Но Савитар шепчет, что они справятся, что всё пройдёт хорошо, и Фрост не может не поверить. Не может не доверять, когда объятия, к которым она так стремится, ощущаются опорой, которой у неё никогда не было. Рядом с Савитаром она может не строить из себя "паиньку", может быть с о б о й. Как и он может быть кем-то большим, чем временным обломком. Две копии самих себя, что расколоты на сотни кусочков, которые складываются воедино, стоит оказаться рядом. Савитар ощущается единственным, кто может её понять.