always taste like

      джонхан наблюдает.        глядит на него пристально, точно хищник на жертву, готовый вот-вот напасть, но не нападет. пока что. пока только изучает, запоминает каждое движение, каждую мелочь; как он широко улыбается, оголяя ряд верхних зубов, хвастаясь всем своими ямочками; как хмурит свои густые брови, когда сосредоточен; как дует и без того пухлые губы, чтобы казаться милее, однако ему это ни к чему – он и без того милый. такой манящий.       сынчоль физически может чувствовать его бесконечные взгляды (без которых уже некомфортно собственное существование), будто в нём пытаются дыру прожечь. возможно, дыру в груди, чтобы вытащить из неё красное и гулко бьющееся и забрать себе. хотя, сынчоль уверен, он и сам его отдал бы безо всяких возражений. потому что тоже одержим.       друзей не хотят поцеловать, друзей не хотят сделать только своими, с друзьями не хотят засыпать и просыпаться в одной постели. они оба это знают, потому оба держат себя в руках. оба мастерски игнорируют то тяжелое напряжение, что можно распилить только бензопилой, ну или разрушить, просто слившись в сжигающем заживо поцелуе.       глупая мышца, которая вместо того, чтобы качать кровь, больно бьётся о грудную клетку и мучительно сжимается, когда джонхан видит его с кем-то, кто не он, и кем он никогда для сынчоля не будет. наблюдать, как он целует кого-то другого, как шепчет на ухо что-то им двоим и богу известное, как прижимает к себе не джонхана, но пристально глядя на него, заставляя внутренне рыдать.       это всё зловещая пытка, которую они продолжают сами. добровольно ходят по раскаленным углям, по гвоздям, протыкающим стопы и достающим до самого сердца, заставляя его кровоточить неистово. они предпочитают умереть от кровопотери вместо того, чтобы прекратить себя мучать.       может, общение их – ошибка? с самого первого дня, с первой минуты, даже секунды...        потому что, только увидев его, у джонхана всё внутри сжалось до сладостной боли, которая заставляла внутренности делать рокировку всякий раз, когда сынчоль ему сладко улыбался, образуя кариес на джонхановых зубах. и таковой она, боль, оставалась до первого до тошноты невинного «ты мой самый настоящий друг, ханни», которое лёгким и внезапным дуновением разрушило карточный домик надежд на нечто большее, чем просто дружба.       всё началось так спонтанно, будто в дешевом ромкоме, когда во время очередного брейкдауна сынчоль перепутал последнюю цифру в номере телефона и написал джонхану вместо своей бывшей. тогда он излил всю свою не такую глубокую душу совершенно незнакомому человеку, который выслушал и поддержал. который продолжал это делать последующие пару недель, пока не предложил встретиться лично.       что-то яркое и ощутимо горячее вспыхнуло между ними в ту же секунду, когда они впервые увидели друг друга.        в тот вечер они поцеловались в машине сынчоля в первый раз. и в последний тоже. их притянуло друг к другу, словно противоположные полюса магнитов, потому сопротивляться было невозможно. от чхве несло противными сигаретами, которые он курил ранее, а джонхан был на вкус как… джонхан. тёплый, мягкий и влажный. приятный. сынчолю пришлось приложить все существующие силы, чтобы оторваться от него.       в неловкой тишине по венам разлилось нечто неизведанное раннее, обжигающее. уверенно начало двигаться прямо к сердцу, пытаясь проломить его насквозь, как бронированный титан стену марию. только сынчоль не позволил. временно. теперь нужно было разрушить ту самую неловкую тишину, но джонхан его опередил.       – от тебя сигами несёт, мерзость.       – будешь жвачку?       кивок в ответ, протянутая упаковка, и две подушечки «орбита» оказались во рту, в котором пару минут назад был язык чхве.        в тот вечер джонхан узнал, что сынчоль на вкус как сигареты и клубника.

***

      они встречаются вновь на сомнительной тусовке с морем алкоголя не лучшего качества; кто-то принимает подозрительные вещества, а парочки обжимаются по углам.        джонхан никогда не бывал в таких местах, но всё когда-то происходит впервые. он не мог не приехать, когда в час ночи ему написал явно пьяный сынчоль, прося забрать его отсюда. джонхан действительно не представляет, как бы еще он мог поступить в данной ситуации.        вот он здесь: пытается в толпе пьяных и укуренных тел найти нужное. сынчоль, к счастью, сам налетает на него, скорее всего случайно, но тем лучше. юн рефлекторно ловит его в свои объятия, но с весом сынчоля, значительно превосходящим джонхана, они едва ли не падают, и чоль улыбается самой искренней пьяной улыбкой.       – я так рад видеть тебя, ханни, – у него едва ли получается связать слова между собой, но тем не менее джонхан готов растаять прямо сейчас.       – давай вытащим тебя отсюда, да?       в ответ сынчоль лишь активно кивает, и джонхан чуть ли не тащит его на себе в сторону выхода. остаётся загадкой то, как он до недавнего времени передвигался по дому сам, если сейчас без поддержи джонхана едва ли может пройти по прямой.        сынчоль пьяно лепечет какие-то несуществующие доказательства того, что он трезв. смешно. от него снова несёт сигаретами и клубничной жвачкой, и джонхан думает, что может к этому привыкнуть.        – и зачем надо было столько пить, алкаш подзаборный? – больше для себя ворчит джонхан. он не ожидает никакого ответа, это скорее просто возмущение в пустоту.       сам джонхан никогда в жизни не напивался до такого состояния, чтобы кому-то приходилось его тащить на себе. однако, он не так уж и возражает – он будет спать куда спокойнее с мыслью о том, что сынчоль жив и здоров, если не считать алкогольное опьянение.       – чтобы не чувствовать, – наконец произносит сынчоль, и джонхан даже не сразу понимает, что это ответ на его риторический вопрос.       – не чувствовать что?       – ничего, – едва слышно произносит сынчоль, и джонхан, вероятно, не услышал бы его, если бы не тишина парковки. – все эти чувства… это слишком. я не выдерживаю.       юн ничего не отвечает на это. он понимает.        ох, он прекрасно понимает, о чём говорит чоль. изо дня в день он задаётся вопросом, как он до сих пор может функционировать, когда его собственные чувства так и норовят истребить всё живое внутри. как он до сих пор держит себя в руках рядом с чолем, когда к нему тянет просто невероятно.        иногда кажется, что тело джонхана может начать двигаться само, точно по инерции, как сейчас. сейчас он на автомате помогает ему сесть в машину, пристёгивает ремень безопасности, аккуратно накрывает его своей толстовкой, что всегда валяется на заднем сидении. он едва ли останавливает себя от того, чтобы оставить на чужом лбу лёгкий поцелуй, но вовремя себя одергивает и садится за руль.

***

      вскоре сынчоль сходится со своей бывшей. даже если это адски больно бьет по джонхану, он этого совершенно не показывает. они не говорят о произошедшем: ни о поцелуе, ни о том пьяном недоразговоре о чувствах; никто из них по сей день не проронил ни единого слова.        они игнорируют никуда не исчезнувшее напряжение, словно это поможет ему испариться в мгновение ока, только это работает в точности наоборот, усиливая его стократно.       сынчоль целует её, держит за руку её, ходит в кино на последний ряд с ней. только вот ночью он приходит к джонхану, засыпает на плече джонхана, игнорирует её сообщения, потому что джонхан приготовил для него вкуснейший завтрак. сердце сынчоля колотится с невиданной силой, всё стремясь пробить грудину и приземлиться прямиком в джонхановы руки. всё было бы в разы проще, будь он ганнибалом – голыми руками вытащил бы его и забрал себе.       а джонхану страшно льстит то, что сынчоль выбирает его. не во всём, конечно, но то, как он игнорирует звонки и сообщения девушки, заставляет внутренне ликовать.        и это чертовски неправильно.        джонхан вместе с тем минутным наслаждением чувствует себя ужасно. ему безумно нравится то, что сынчоль проводит время с ним, то, что он до ужаса тактилен и не упускает возможности обнять его, но… это всё не чувствуется до конца правильным. джонхан словно какая-то замена, временное утешение? он не знает.       однако он точно знает, что хочет быть кем-то большим для сынчоля. он жаждет подарить ему всю свою любовь, которая до боли переполняет его, из-за которой грудная клетка трещит по швам, потому что места с каждым днём становится всё меньше и меньше.

***

      джонхан сидит на диване, попивая неизвестно какой по счету клубничный коктейль, осматривая всех в комнате.        он крайне редко посещает вечеринки, это совершенно не в его стиле. он бы предпочел остаться дома, приготовить вкусный ужин и посмотреть хороший фильм, но сегодня ему катастрофически необходимо хоть как-то заткнуть пустоту внутри, которую в идеале заполнил бы только чхве сынчоль, но увы.       он обводит взглядом переполненную гостиную, толпа людей пьет и танцует, неоновый свет бьет по глазам. он натыкается на незнакомое лицо. тёмные отросшие волосы, расслабленная ухмылка и томный взгляд из-под ресниц. и невероятно длинные ноги и широкие плечи.        парень очевидно не заинтересован в том, что говорят ему сидящие рядом девушки, а джонхан понимает, что очевидно залип. кажется, даже рот его наполняется слюной. он тяжело сглатывает, и как раз в этот момент парень палит его. ловит голодный взгляд и смотрит в ответ.       юн не из тех, кто так просто смущается, но что-то в этом парне заставляет внутренности затрепетать. он залпом допивает содержимое стакана, вспотевшие от волнения руки вытирает о черные скинни. что это с ним? из мыслей вырывает тот самый парень, когда плюхается рядом, и джонхан смело руку закидывает на спинку дивана и начинает внаглую пожирать его взглядом. а тот и не против, в ответ глядит так же хищно, прикусывает губы, и джонхан ловит себя на мысли, что хочет сделать это самостоятельно.       незнакомец рвано выдыхает, когда джонхан протягивает руку и заправляет его волосы за ухо, ладонью мягко очерчивая линию челюсти. они вообще догадываются о существовании личного пространства?       – чон вону, – слышится сквозь музыку и шум вечеринки.       – юн джонхан, – не медлит с ответом. – вону, – пробует имя на языке, немного растягивая гласные, – хочешь уйти отсюда?       тот придвигается к нему, накрывает чужое бедро рукой и слегка сжимает. вону инстинктивно облизывает губы, и джонхан прослеживает за движением его языка и с трудом возвращается к глазам напротив.       – хочу, – наконец шепчет чон в самые губы, и когда джонхан тянется, чтобы приникнуть к ним, тот отстраняется с хитрой улыбкой.

***

      их отношения развиваются довольно стремительно, чего джонхан абсолютно не ожидал, но жаловаться не смеет.        с вону легко и комфортно, они нередко выбираются на свидания, коих в жизни джонхана давно не было. у вону красивая улыбка и милый смех, его руки всегда горячие, а поцелуи пьянящие. это помогает не думать о сынчоле так много, но юн соврет, если скажет, что его сердце не трепещет каждый раз, когда он приходит к нему. и он чувствует вину перед вону.        – джонхан? кто это? – непонимающе бурчит сынчоль, всё ещё утыкаясь лицом в его шею, как и до этого, пока они смотрели фильм.       вону зашёл слишком тихо. джонхан дал ему ключ от квартиры просто на всякий случай. чон так же непонимающе глядит на них, стоя в проходе с пакетом еды на вынос.        вот же чёрт.       – это… – неуверенно начинает джонхан.       – я вону, мы с джонханом…       на мгновение повисает неловкое молчание. они не обсуждали, кем являются друг другу, и никто из них не может дать чёткий ответ. джонхану хочется провалиться сквозь землю прямиком в царство аида: лучше страдать в настоящем аду.       – он мой… парень? – джонхан смотрит на него вопросительно. вону медленно кивает.       – что-то вроде.       – оу, – всё, что может из себя выдавить сынчоль.       он должен быть рад за друга, за самого лучшего, но он абсолютно не чувствует радости. вместо этого в груди появляется мерзкое чувство, которое растекается по всему телу. чхве не должен так реагировать. его не должно так сильно волновать то, что у джонхана кто-то есть. у сынчоля есть девушка, у джонхана есть парень. они друзья, всё в порядке.        всё должно, просто обязано быть в порядке.       юн замечает тревогу в чужих глазах, но не может дать ей никакого логического объяснения.       – чолли, всё хорошо? – он хочет сжать чужую руку, но тот одергивает её как от пламени, словно одно прикосновение джонхана может сжечь его заживо.       – я пойду, мне лучше уйти.       – ты можешь остаться, если хочешь, – подаёт голос вону, но сынчоль его словно не слышит. он встаёт и поспешно идёт к выходу.       – я провожу тебя, – предлагает джонхан, но сынчоль кидает короткое «не стоит» и исчезает за дверью.       они остаются в полной тишине.        вону оставляет еду на кухне и возвращается к джонхану, садится рядом с ним. никто не смеет проронить ни слова, ситуация слишком странная и неловкая, сложно найти, что сказать.       – прости, что так вышло, – слабо говорит джонхан, не глядя на парня.       – не переживай. я сам виноват, нужно было спросить, один ли ты, – чон качает головой, придвигается ближе и кладёт руку на чужое бедро.       – здесь нет твоей вины. я не знаю, почему он так отреагировал.       – ты влюблён в него? – неожиданно выдаёт вону, и джонхан, кажется, перестает дышать. что он такое говорит? как он мог узнать? этот вечер не может стать ещё хуже. – ты так смотрел на него… не знаю. не думаю, что на друзей смотрят так.        – как? – еле слышно произносит джонхан, ещё больше стыдясь поднимать взгляд.       – с такой заботой и обожанием. на меня в жизни никто так не смотрел, – слегка усмехается вону. – мне казалось, что вот-вот, и у тебя из глаз сердечки посыпятся.       джонхан обреченно стонет и прячет лицо в ладонях.        господи, если ты существуешь, почему всё так? почему он не может засунуть свои ненужные чувства куда подальше, почему не может принять, что с сынчолем ему не светит, почему из-за тех самых чувств он не может быть счастлив с кем-то другим. он чувствует, как его ладони намокают.       – тише, – успокаивающе шепчет чон, прижимая его к себе. он нежно перебирает его волосы, гладит по спине и позволяет плакать ему в плечо из-за другого парня. и джонхан не может ненавидеть себя ещё сильнее.       – мне так жаль, – его шёпот почти неслышен. – я думал, я справлюсь с этим. прости меня.       – тебе не за что просить прощения, – вону отвечает так же шёпотом.       – это неправильно по отношению к тебе, – джонхан наконец отрывается от чужого плеча и впервые за весь этот диалог смотрит ему в глаза. вону на его слова лишь слабо улыбается с капелькой грусти.       – послушай, ты мне правда очень нравишься, но я, если честно, не горю желанием быть твоим парнем, и тем более не претендую на твоё сердце, знаешь. меня устраивает то, в каких мы отношениях, я не думаю, что хочу чего-то серьезного. мне просто комфортно с тобой.       джонхану должно стать легче от его слов, но не становится. он не хочет больше плакать, поэтому делает глубокий вдох и выдох. долго смотрит в глаза напротив, изучает черты лица. вону нереальный. как он может быть живым человеком, и почему джонхан не может любить его?       – ты пялишься, – игриво улыбается вону.       – ты красивый. можно я поцелую тебя?       – почему ты спрашиваешь? – он садится к джонхану ближе и забрасывает его ноги себе на бёдра.       – всё, что произошло… – у джонхана нет сил, что-либо объяснять, но вону, кажется, понимает. он прижимается к нему, обнимая за плечи, и руки джонхана сами оборачиваются вокруг его шеи.       – до тех пор, пока ты не разрешишь, что там у тебя с твоим другом, тебе можно всё, – горячий шёпот сменяется не менее горячим поцелуем.

***

      обжигающей кислотой ревность разливается по телу сынчоля. ревность, которую чувствовать он не вправе. лучших друзей не ревнуют к их новоиспечённым до жути обворожительным парням. за них должны радоваться, расспрашивать, как они познакомились, и, быть может, предлагать устраивать двойные свидания.        вот только чхве сынчоль скорее сожрет сырым собственное сердце, чем заставит себя узнавать у джонхана об его парне.       стыдно признавать, но тайно он просматривает инстаграм истории вону, который едва ли не каждый день выкладывает эстетичные снимки с ним и джонханом. джонхан держит его за руку, джонхан ему улыбается, джонхан кормит его мороженым, нарочно пачкая чужой нос, чтобы потом стереть остатки сладости легким поцелуем.        сынчолю кажется, что его прямо сейчас стошнит.       это должен был быть он.       на месте вону, прямо в руках джонхана.       у сынчоля внутри что-то цветёт, когда он с джонханом, но тут же увядает, когда его нет рядом. так сладостно больно щемит в груди, когда слышит его голос, даже если лишь в динамике телефона; даже если это просто голосовое сообщение, записанное в спешке. так невыносимо хорошо, когда ловит на себе взгляды его, когда джонхан заботится о нём, когда напоминает поесть.       хочется это цветущее нечто опоить ядом, чтобы оно вымерло окончательно. потому что сынчолю страшно. он ещё никогда не испытывал подобное по отношению к кому-то. такое, какое описывают в романах, когда при виде того самого человека биение сердца учащается, а в лёгких образуется вакуум. он знает, прекрасно знает, что ничего не навсегда, что рано или поздно всё хорошее, ровно как и плохое, заканчивается. что он не сможет быть счастливым вечно, особенно счастливым с джонханом.        почему-то глупые отношения ради «просто так» казались не такими пугающими, как серьезные отношения, в которых ты от человека, как и он от тебя, без ума даже несмотря на все недостатки.        сынчоля страшно бесит неумение джонхана говорить вслух о своих проблемах и чувствах, а ещё его внезапное желание схватить его за зад иногда выводит из себя, но это такие мелочи. почему-то сынчоль готов мириться с этими и другими его изъянами, и это тоже несказанно пугает. его пугает и одновременно манит джонхан и то, как он на него действует.       чхве не такой идиот, каким может порой казаться, он понимает, видит чувства джонхана к нему. физически ощущает, как он держит себя в руках, чтобы не сделать того, чего друзьям не положено делать. потому что сынчоль сам сгорает изнутри и с огромнейшим трудом пытается потушить этот пожар.        джонхана хочется целовать бесконечно, иногда даже кажется, что будь на то воля сынчоля, он бы растерзал чужие губы в кровь, и даже тогда не насытился бы ими сполна. всё тело ломит, когда он воздерживается от лишних прикосновений к нему, когда возвращается к своей девушке и целует её через не хочу. потому что чувствовать на своих собственных губах хочется исключительно губы юн джонхана. но такой привилегией ныне обладает вону, и у сынчоля даже нет сил ненавидеть его за это.       вместо этого сынчоль ненавидит себя за свою трусость.        он уже давно мог бы быть с джонханом, ещё после того неловкого, но до одури потрясающего поцелуя в машине. если бы не его страхи и неуверенность в себе и своем будущем, он бы и не сошёлся с бывшей девушкой, отношения с которой не приносили ничего, кроме головной боли. и почему-то одни объятия джонхана моментально снимают ту самую головную боль, заставляют чувствовать лишь умиротворение и комфорт.        сынчоль готов разрыдаться от того, как сильно он хочет и как сильно боится. он выбирает собственноручно разрушать своё бедное сердце.