Отец, я согрешил

Август Ван Дер Хольт стоял на пороге величественного собора, испытывая одновременно благоговение и трепет. Каменное здание возвышалось над ним, его шпили устремлялись к небесам, отбрасывая длинные тени на мощеный двор. Это было его новое начало, разительно отличающееся от той жизни, которую он знал раньше. Роскошные залы корпоративной власти и неустанная погоня за богатством остались позади; теперь он искал искупления в священной тишине церкви. Деревянные двери со скрипом отворились, и Август шагнул внутрь, его окутал знакомый аромат благовоний и полированного дерева. Перед ним открылся неф, заполненный рядами скамей, ведущих к богато украшенному алтарю, залитому мягким золотистым светом. Когда он шел по центральному проходу, эхо его шагов сопровождало его, торжественно напоминая о святости его нового призвания. У алтаря, спиной к Августу, стояла фигура, облаченная в простые, но полные достоинства одежды священника высокого ранга. Он держался прямо, излучая спокойную властность. Когда Август приблизился, мужчина повернулся, и Август обнаружил, что смотрит в пронзительные голубые глаза отца. - Добро пожаловать, брат Август, - сказал мужчина, его голос был глубоким и звучным, успокаивающим в огромном, гулком пространстве.  - Я отец Отто, глава этого прихода. Август почувствовал прилив неожиданных эмоций. Отец Отто был не похож ни на одного священника, с которым он когда-либо сталкивался. В нем было что-то притягательное, неоспоримая харизма, которая сразу же привлекла Августа. Он изо всех сил старался сохранить самообладание, почтительно склонив голову. -Спасибо, отец Отто, - ответил Август ровным голосом, но сердце его бешено колотилось.  -Для меня большая честь быть здесь. Взгляд Отто на мгновение задержался на Августе, как будто он оценивал его, прежде чем одобрительно кивнуть.  - Пойдем, я покажу тебе все вокруг, - сказал он, поворачиваясь, чтобы показать дорогу. Пока они шли по собору, Отто рассказывал об истории церкви, ее роли в обществе и обязанностях, которые теперь будет выполнять Август. Август внимательно слушал, но его мысли постоянно возвращались к Отто — к тому, как грациозно и уверенно он двигался, к его глубокому голосу, пристальному взгляду. В нем было что-то бесспорно притягательное, что-то, что будоражило чувства, которые, как думал Август, остались позади, вместе со своей прежней жизнью. Они дошли до маленькой уединенной часовни, где можно было спокойно поразмышлять вдали от главного святилища. Отто остановился и снова повернулся к Августу.  -Это будет вашим местом молитвы и созерцания, - сказал он, встретившись взглядом с Августом с такой серьезностью, что у того замерло сердце.  -В нашем служении Богу важно находить моменты уединения. Август кивнул, почувствовав внезапную и непреодолимую потребность проявить себя не только перед Богом, но и перед этим человеком, который уже произвел на него такое впечатление.  - Я понимаю, отец. Я сделаю все возможное, чтобы выполнить свои обязанности здесь Отто улыбнулся с редкой мягкостью в выражении лица.  - Я не сомневаюсь, что ты справишься, брат Август. Твоя преданность делу очевидна Дни превратились в недели, и Август обнаружил, что привыкает к ритму своей новой жизни. Обязанности священника были сложными, но он выполнял их так, как и представить себе не мог. И все же, во время молитв и проповедей, его мысли часто возвращались к отцу Отто. Присутствие этого человека было постоянным в его жизни, маяком силы и мудрости, которым Август не мог не восхищаться — и которого он желал. Именно во время одной из их многочисленных ночных бесед в библиотеке стало невозможно игнорировать чувства Августа. Они обсуждали отрывок из "Исповеди" Августина, их голоса были тихими в тусклом свете, когда Отто потянулся через стол, чтобы перевернуть страницу. Их руки соприкоснулись, и между ними пробежала электрическая искра, заставив Августа отпрянуть, его сердце бешено заколотилось. - С тобой все в порядке, брат Август? - Спросил Отто, с беспокойством вглядываясь в лицо Августа. Август с трудом сглотнул, эмоции угрожали захлестнуть его с головой.  - Я в порядке, отец. Просто... устал, я полагаю. Взгляд Отто задержался на нем, и на мгновение Августу показалось, что он увидел в этих голубых глазах проблеск чего-то большего - чего-то, что отражало его собственное страстное желание. Но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось, сменившись спокойным, размеренным поведением, которое всегда было у Отто. - Тогда тебе нужно отдохнуть, - мягко сказал Отто, и в его голосе прозвучала решительность. - Завтра у нас впереди долгий день. Август кивнул, поднимаясь со стула со смесью облегчения и сожаления.  - Спокойной ночи, отец -Спокойной ночи, брат Август Направляясь в свои покои, Август не мог избавиться от ощущения, что его жизнь приняла такой оборот, которого он не ожидал. Обеты, которые он дал, должны были приблизить его к Богу, очистить его душу. И все же, вот он здесь, его сердце охвачено запретными чувствами к человеку, который олицетворял все, чем он дорожил. В ту ночь он лежал без сна, уставившись в потолок, и его мысли были заняты образом отца Отто. Он искал спасения в тихих залах церкви, но вместо этого столкнулся с искушением, которое грозило поглотить его. И вот Август помолился — о силе, о руководстве и о воле противостоять желаниям, которые угрожали сбить его с пути истинного. Но даже когда он шептал свои молитвы в темноту, он знал, что его борьба далека от завершения. Дни Августа были заполнены рутинной церковной жизнью, но по ночам его преследовали сны об Отто. Харизматичный священник занимал его мысли так, как Август и не предполагал. Его молитвы о силе и руководстве, казалось, не были услышаны, поскольку его желание быть с Отто становилось сильнее с каждым днем. Однажды вечером, готовясь к важной предстоящей службе, Отто и Август оказались одни в ризнице. Комната была слабо освещена, мерцающий свет свечей отбрасывал длинные тени на стены. Они готовили облачения и обсуждали детали церемонии, когда возникли разногласия по поводу размещения некоторых предметов на алтаре. -Я понимаю вашу точку зрения, отец Отто, но по традиции чашу следует ставить слева, - настаивал Август, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно. Отто, однако, покачал головой.  -В этом приходе мы придерживаемся другой традиции. Правая сторона символизирует... -Но левая сторона в данном контексте более символична, - прервал его Август, чувствуя, как в нем закипает раздражение. Отто резко повернулся и шагнул ближе к Августу. Его пронзительные глаза впились в него с такой силой, что у Августа перехватило дыхание.  - Хватит, - твердо сказал Отто, поднимая руку. Прежде чем Август успел ответить, Отто прижал палец к его губам, заставляя замолчать. Это прикосновение было словно электрический разряд, пронзивший все тело Августа. На мгновение время, казалось, остановилось, пока они смотрели друг на друга, воздух между ними был наполнен невысказанным напряжением. Не в силах сопротивляться, Август приоткрыл губы и, вместо того чтобы отстраниться, поцеловал палец Отто. Этот жест был инстинктивным, порожденным желанием, которое росло в нем неделями. Глаза Отто расширились от удивления, но он не убрал руку. Ободренный отсутствием сопротивления, Август высунул язык, ощущая соленый вкус кожи Отто. Медленно, благоговейно Август начал посасывать палец Отто, не сводя глаз со священника. Это было интимное действие, молчаливое признание в чувствах, которые он лелеял. Он почувствовал, как у Отто перехватило дыхание, а по телу Шрайбера пробежала легкая дрожь. В ризнице воцарилась тишина, нарушаемая лишь мягкими, влажными звуками, с которыми губы и язык Августа касались пальца Отто. Момент был наполнен пьянящей смесью запретного желания и святого благоговения. Сердце Августа бешено колотилось в груди, и каждый удар отдавался эхом от переполнявших его эмоций. Рука Отто слегка задрожала, но он не отдернул ее. Напротив, он казался очарованным неожиданной смелостью Августа. Связь между ними была ощутимой, поток страстного желания и потребности, которые ни один из них не мог отрицать. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Отто наконец убрал руку, и его палец соскользнул с губ Августа с тихим влажным звуком. Последовавшая за этим тишина была наполнена невысказанными словами и неосуществленными желаниями. Губы Августа покалывало от этого прикосновения, его тело гудело от желания, которое, как он знал, было одновременно греховным и неизбежным. - Август, - начал Отто низким и хриплым от волнения голосом, но все, что он собирался сказать, оборвалось, когда дверь в ризницу со скрипом отворилась и вошел прихожанин, ищущий наставления. Чары были рассеяны, и оба мужчины отступили на шаг, поспешно беря себя в руки. Сердце Августа все еще бешено колотилось, а в голове крутилось от того, что только что произошло. Он знал, что этот момент будет преследовать его, как запретное воспоминание, которое останется в сокровенных уголках его сердца. Когда они в молчании продолжили свои приготовления, между ними повисла напряженная атмосфера. Август знал, что их отношения безвозвратно изменились, и не мог не задаться вопросом, к каким последствиям в будущем может привести эта вновь обретенная близость. На данный момент он сосредоточился на своих обязанностях, но его мысли оставались с Отто и запретным желанием, которое тлело прямо под поверхностью их священных клятв. Август не мог забыть прикосновение пальца Отто к своим губам, волнующее ощущение пересечения запретной границы. Это преследовало его мысли, вторгалось в его молитвы и омрачало минуты одиночества. С той ночи напряжение между ними только возросло, это было скрытое течение, которое ни один из них не мог игнорировать. Однажды вечером, после вечерней службы, Отто попросил Августа задержаться. Собор был погружен в тишину, прихожане давно разошлись. Сердце Августа бешено колотилось, когда он последовал за Отто в часовню, место тихих размышлений, ставшее одновременно и убежищем, и пыткой. - Август, нам нужно поговорить, - сказал Отто ровным голосом, но глаза выдавали его внутреннее смятение. Август кивнул. Он наблюдал, как Отто подошел к алтарю, повернувшись к нему спиной, и отблески свечей отбрасывали тени, которые плясали на широких плечах священника. В воздухе повисла тяжесть их невысказанного желания. - Я молился о наставлении, - продолжил Отто почти умоляющим тоном. - О силе противостоять искушениям, которые грозят сбить нас обоих с пути истинного. Август с трудом сглотнул, в горле у него пересохло.  - Я тоже, отец, - признался он, его голос был едва громче шепота. Отто повернулся к нему лицом, на его лице отражались решимость и беспомощность.  - Мы должны искупить эти грехи, Август. Ради спасения наших душ Август подошел ближе, его сердце разрывалось от необходимости преодолеть пропасть между ними.  - Скажи мне, как, отец. Я сделаю все, что угодно. Уязвимость в голосе Августа, казалось, сломила решимость Отто. Он глубоко вздохнул, его глаза изучали лицо Августа.  -Мы должны признаться, здесь и сейчас. Молите о прощении не только за наши собственные грехи, но и за грехи других заблудших Август кивнул, понимая серьезность момента. Он опустился на колени перед алтарем, молитвенно сложив руки. Отто возвышался над ним, его присутствие обладало мощной силой, которая одновременно успокаивала и возбуждала Августа. -Прости меня, отец, ибо я согрешил, - начал Август, его голос дрожал от искренности и подавляемого желания.  -Я лелеял нечистые мысли и действовал в соответствии с ними Отто положил руку на голову Августа, его прикосновение было нежным, но властным.  - Пусть Господь дарует вам отпущение грехов и мир, - произнес он нараспев, и его голос эхом разнесся по часовне. Август почувствовал прилив эмоций, смесь вины и тоски. Он поднял голову, его глаза встретились с глазами Отто.  - Пожалуйста, отец, прости меня Рука Отто коснулась щеки Августа, и от этой нежной ласки у того по спине пробежали мурашки.  - Я прощаю тебя, сын мой, - сказал он тихим голосом, полным таких же глубоких чувств, как и у Августа. В этот момент, казалось, последнее сопротивление Отто рухнуло. Его рука потянулась к мантии, приподнимая подол, чтобы показать его ожесточенное желание. У Августа перехватило дыхание, вид возбуждения Отто раздул пламя его собственной потребности. Не говоря ни слова, Август наклонился вперед, его руки дрожали, когда он потянулся к Отто. Он взял в рот всю длину члена священника, в этом движении сочетались преданность и отчаяние. Отто задохнулся, его рука запуталась в волосах Августа, тело содрогалось от напряжения момента. Когда Август прикоснулся губами к Отто, ощущая его вкус, он услышал, как Отто начал молиться. Слова были литанией прощения и раскаяния, но пыл в голосе Отто выдавал истинную природу их поступков. -Прости нас, Господи, за то, что мы слабы, - пробормотал Отто напряженным от удовольствия голосом. - Дай нам силы преодолеть эти земные желания Возбуждение Августа росло с каждой секундой, священный акт молитвы смешивался с греховным удовольствием, которое он дарил и получал. Он стал сосать сильнее, двигая языком, и с губ Отто сорвался тихий стон. - Даруй нам свое милосердие, отец, - продолжил Отто срывающимся голосом. - Прости тех, кто колеблется, кто ищет твой свет во тьме. Темп ускорился, губы Августа двигались с пылом, который соответствовал молитвам Отто. Интенсивность их запретного акта достигла своего пика, священное и мирское переплелись в момент чистой, необузданной потребности. С последним судорожным вздохом Отто обрел освобождение. Август сглотнул, это было одновременно и подчинением, и требованием. Он почувствовал, как руки Отто вцепились в его волосы, а тело священника задрожало от силы оргазма. Когда волны удовольствия схлынули, Отто отстранился, его дыхание стало прерывистым. Август поднял на него глаза, его собственное желание не исполнилось, но сердце наполнилось странным чувством покоя. - Да помилует нас Господь, - прошептал Отто, и в его голосе смешались сожаление и удовлетворение. Август кивнул, все еще стоя на коленях и не сводя глаз с Отто.  - И всех, кто ищет искупления, - тихо ответил он. В последовавшей тишине они оба поняли, что их путь полон опасностей и искушений. Но в тот момент не было места сомнениям, только непреодолимая потребность быть ближе друг к другу, найти утешение в их общем проступке. Напряжение между Августом и отцом Отто достигло невыносимого пика. Их запретные встречи потрясли их обоих, они балансировали на грани своих клятв и желаний. Для Августа грань между грехом и спасением была размыта, и каждое общение с Отто все глубже погружало его в мир тоски, который он и представить себе не мог.  Однажды вечером в соборе было тихо, последние прихожане ушли после вечерней молитвы. Август остался один в часовне, его мысли были поглощены Отто.  Дверь со скрипом отворилась, и вошел Отто, его присутствие было властным и напряженным. Его глаза встретились с глазами Августа, что означало молчаливое признание неизбежного. Не говоря ни слова, Отто запер за собой дверь, отрезав их от внешнего мира. - Август, - сказал Отто, в его голосе звучали властность и подавляемое желание. - Подойди сюда. Август повиновался, его сердце бешено колотилось, когда он пересек комнату и встал перед священником. Взгляд Отто был пронзительным, на лице отражались гнев и потребность. Он схватил Августа за плечи, его хватка была твердой и непреклонной. - Ты дьявол, - прошептал Отто, обдавая горячим дыханием ухо Августа. - Грешник, который соблазняет меня свернуть с Божьего пути. Август вздрогнул, от резких слов по его телу пробежала дрожь.  - Отец, я... Отто прервал его, прижавшись губами к губам Августа в обжигающем поцелуе. Это был поцелуй, наполненный гневом, разочарованием и неоспоримым голодом. Август растворился в нем, его собственное желание вспыхнуло с новой силой, преодолев все остатки вины или колебаний. Руки Отто были повсюду, он рвал на Августе одежду, прижимал его к алтарю. Священное пространство стало сценой для их запретного действа, символы их веры наблюдали за ними, пока они поддавались своим земным желаниям. - Ты делаешь меня слабым, - прорычал Отто хриплым от волнения голосом. - Ты, с твоими глазами и прикосновениями. Ты грешник, Август. У Августа перехватило дыхание, когда слова Отто пронзили его насквозь, но вместо стыда он почувствовал прилив возбуждения.  - Да, отец, - прошептал он дрожащим голосом. - Я грешник. Глаза Отто потемнели.  - Ты должен быть наказан, - сказал Отто с опасными нотками в голосе. Август застонал, от предвкушения у него по спине побежали мурашки. Он почувствовал, как руки Отто раздвигают его, грубые прикосновения священника разжигают в нем огонь. Последовала короткая пауза, звук шуршащей одежды, а затем Отто оказался внутри него, заполнив его полностью. Первоначальная боль сменилась жгучим наслаждением, от которого у Августа перехватило дыхание. Отто двигался в жестком ритме, каждый толчок сопровождался литанией проклятий и молитв.  - Ты дьявол, Август, - простонал Отто хриплым от желания голосом. - Прекрасный, грешный дьявол. Руки Августа вцепились в алтарь, его тело дрожало от напряжения их связи.  - Да, отец, - выдохнул он прерывающимся голосом. - Накажи меня. Отто ускорился, звук столкновения их тел эхом разнесся по часовне.  - Ты искупишь свои грехи, - выдохнул Отто, обдавая шею Августа горячим дыханием. - Ты искупишь это своим телом. Август почувствовал, что теряет самообладание, наслаждение достигло невыносимого пика. Он вскрикнул, в его голосе звучали экстаз и отчаяние.  - Отец, пожалуйста, - взмолился он, чувствуя, что его собственное освобождение неизбежно. Рука Отто скользнула по всей длине Августа, поглаживая его в такт толчкам. Двойственное ощущение подтолкнуло Августа к краю, оргазм пронзил его с такой силой, что он задрожал и ослабел. Отто последовал за ним мгновением позже, последний акт обладания и капитуляции. Они рухнули вместе, их дыхание смешалось в священной тишине часовни. Долгое мгновение никто из них не двигался, реальность их действий окутывала их, как тяжелый саван. Отто отстранился от Августа, теперь его прикосновения были нежными, почти благоговейными. -Ты грешник, Август, - тихо сказал Отто, в его голосе слышались сожаление и тоска. - Но ты и мой грешник. Август повернулся к нему лицом, и в его глазах отразилась сложная смесь эмоций.  - А ты - мое спасение, отец, - прошептал он, и в его голосе звучала искренность. Выражение лица Отто смягчилось, и он протянул руку, чтобы обхватить лицо Августа ладонями.  - Мы оба заблудились, - тихо сказал он. - Но, возможно, друг в друге мы сможем найти свой путь. Август кивнул, тяжесть их запретной любви была тяжела, но не невыносима. Они перешли черту, которую невозможно было пересечь, но в этот момент мир за пределами часовни перестал иметь значение. Они были друг у друга, и на данный момент этого было достаточно.