The Blood

Сегодня важный день. Юнги стоит перед зеркалом, внимательно рассматривая своё отражение. Перед ним стоит молодой человек с болезненным цветом кожи. Заметные тени под глазами, слишком тонкая шея и узкие плечи создают впечатление хрупкости и уязвимости. Несмотря на то, что его тренированные мышцы, выделяющиеся рельефностью, придают ему некоторую мужественность, Юнги не может избавиться от чувства неудовлетворённости своим внешним видом. Он не считает себя красивым или привлекательным. Наоборот, он испытывает внутреннее напряжение и даже неприязнь к парню, который смотрит на него из зеркала, хмурится и кривит губы. Альфа проводит пальцем по неровному шраму на плече, спускается ниже к еще одному шраму с правой стороны в нижней части живота. Каждый из них он помнит. Каждый из них — это напоминание о тех, кто уже сгнил в холодной земле. Юнги помнит их полные ужаса и мольбы глаза, но ничего не чувствует. Когда кого-то убиваешь, ты теряешь часть себя, потому что часть твоей души умирает вместе с ним. Он давно потерял себя в лабиринтах человеческой боли и тьмы, укрываясь за каждым совершенным преступлением. Смерть, словно коварный змей, обвила его душу, проникая в самые глубокие уголки его существа. Ее яд растекся по венам, отравляя изнутри. Запах крови въелся в мозг, и даже сейчас, в моменты затишья, он чувствует её металлический привкус на языке, напоминая о всех тех ужасах, которые он совершил. Он принял правила игры этого мира с той же грацией и уверенностью, с какой опытный шахматист анализирует стратегию соперника. Каждое его движение — это продуманный ход, каждое решение — тщательно взвешенный выбор. Он не просто приспосабливается к обстоятельствам, он теперь формирует их под себя. То, какой он сейчас, — это не случайность, а результат упорного труда и непоколебимой воли. Он сам стал творцом своего пути, своей судьбы. Природа снабдила его необходимыми качествами: выносливостью, стойкостью и внутренней силой. И теперь он идет неуклонно по начертанному им же пути, оставляя за собой кровавый след. Теперь для него нет судьбы. Теперь только он выбирает между черным и белым, добром и злом, действием или бездействием. В какой-то момент, осознав для себя то, что единственный способ не чувствовать себя плохо — это не испытывать совсем никаких чувств. Никогда. Очнуться от раздумий заставляет тихий, но настойчивый стук в дверь. Младший брат нерешительно входит в комнату, его шаги почти не слышны. — Ой, прости… — начинает он, запинаясь на каждом слове. Подросток стоит, опустив голову, его взгляд устремлен в пол, будто боится поднять глаза. — Заходи, раз пришел, — мягко говорит Юнги, указывая на кровать. Когда-то Чонгук любил валяться на ней, раскинувшись звездочкой или зарывшись в одеяло с головой. Теперь же младший брат осторожно присаживается на край, плечи напряжены, а глаза по-прежнему избегают встречи с его взглядом. — Ты чего, Гуки? — произносит Старший, обеспокоенно глядя на брата. Чонгук взглянув на него, обводит его растерянным взглядом. И чем дольше он рассматривает, тем более растерянным вид становится. Большие глаза начинают метаться по комнате. С каждой секундой растерянность становится всё более очевидной. Наконец, он просто отворачивается, уставившись на замысловатый узор на обоях из натуральной вискозы, будто хочет найти в нём ответы на свои вопросы. Осознав, что его обнажённый торс вызывает у брата дискомфорт, Юнги поспешно набрасывает на плечи черную шелковую рубашку, стремясь вернуть тому утраченную уверенность. — Что-то случилось? — повторяет он, внимательно глядя на младшего брата. Наконец Чонгук осмеливается повернуться и встретить Юнги взглядом, стараясь не замечать, как за мелкими пуговицами рубашки постепенно скрывается обнаженная мраморная кожа. Он с трудом сглатывает и спрашивает: — Ты уходишь? — Да, я ухожу, — отвечает Юнги, застегивая пуговицу на правой манжете. — Буду поздно. Маленькая пуговка, словно издеваясь, никак не желает входить в петельку. Альфа, теряя терпение, раздраженно дергает за нитку, надеясь, что упрямая пуговица наконец-то займет свое место. — Чёрт! — восклицает он. — Давай помогу, — предлагает Чонгук, беря руку Старшего, он нежно проводит по его запястью и начинает застёгивать пуговицу. Подросток явно испытывает напряжение. Это заметно по тому, как он застегивает пуговицу, и по его растерянному выражению лица. Если бы не тот факт, что Чонгук — его брат-альфа, Юнги мог бы предположить, что он находится в состоянии сексуального напряжения. — Спасибо, — шепчет Старший, не отрывая взгляда от глаз донсэна, а потом вкрадчивым тоном говорит. — Ты какой-то напряженный. — Да, немного, — признается тот. — Есть кое-что, что беспокоит меня в последнее время. Юнги кивает, эти слова младшего брата вызывают у него такое неуместное сейчас чувство облегчения, убеждая его в неоправданности своих подозрений. Глаза с прищуром тут же становятся серьезными, и он произносит слова: — Если хочешь, можешь рассказать. Я здесь и готов тебя выслушать. Чонгук задумывается, а затем решает, что ему действительно нужно поделиться своими переживаниями и чувствами. — Дело в том, что я не уверен, готов ли я вообще рассказывать кому-нибудь об этом. Старший брат внимательно слушает, не перебивая. — Знаешь, иногда мне кажется, что я не справляюсь, — Чонгук говорит это, и голос его предательски дрожит. Младший явно боится открыться перед ним, словно скрывает что-то действительно серьезное. Юнги замечает это по едва уловимым изменениям в чужом лице: легкое напряжение в уголках губ, беспокойные нотки в голосе, которые проскальзывают, когда тот старается говорить спокойно, и даже по тому, как дыхание младшего брата прерывается на мгновение. — Нет, пожалуй, я оставлю это на потом. Всё равно это не столь важно, — повторяет он с еще большей неуверенностью, будто пытается убедить не только его, но и самого себя в своих словах. Наблюдая за тем, как Чонгук борется с внутренними демонами, Юнги испытывает свою же собственную растерянность. Он не пытается давить, понимая, что в данный момент мальчишке необходимо время и личное пространство, чтобы разобраться в себе. А его поддержка и терпение создадут атмосферу доверия и безопасности, в которой тот сможет постепенно преодолеть свои страхи и неуверенность и раскрыться перед ним. Юнги кладёт руку на его плечо, слегка сжимая. — Ты сильный, Гуки. У тебя есть все необходимые качества, чтобы справиться с любыми трудностями. Ты не один. Ты никогда не будешь один. Ты же знаешь? И если не готов говорить, я тебя не заставляю. Но ты всегда можешь рассчитывать на меня и довериться мне. Чонгук глубоко вздыхает и смотрит брату в глаза, чувствуя, как напряжение постепенно уходит. — Иногда мне кажется, что я просто тону в своих мыслях, — тихо говорит он. — Я здесь, чтобы помочь тебе выплыть, — улыбается Юнги с мягкой уверенностью и ещё раз сжимает плечо младшего брата. — Не обращай внимания, хён, — подросток хмыкает и, слегка отстранившись, делает шаг назад. Юнги в этот момент кажется, что Младший избегает его прикосновений. А затем Чонгук, нервно запустив ладонь в волосы, повторяет его привычку взлохмачивать их. — У меня экзистенциальный кризис. И я сегодня просто устал в зале. — Хочешь, завтра вместе сходим, потренируемся? — А ты не будешь завтра занят? — Я буду занят до обеда, а после свободен до вечера, — Юнги надевает черный, усыпанный пайетками блейзер, что идеально подчеркивает его стройную фигуру. — Во сколько у тебя тренировка? Чонгук стоит перед ним, не отводя взгляд. Он смотрит на него и отчего-то выглядит сейчас растерянным и смущенным. Юнги слышит, как чужое сердце бьётся всё быстрее, и каждый удар отдается в его ушах, словно эхо. Он и сам не может оторвать взгляд от этого очаровательно смущенного взгляда. Каждая клеточка наполняется теплом и нежностью к младшему брату. Чонгук стоит перед старшим братом, не в силах отвести взгляд. Он смотрит на Юнги и ему хочется проникнуть в самую глубину души альфы напротив. Он ощущает, как его сердце бьется в бешеном ритме, и каждый удар отдается эхом, достигая слуха внутреннего зверя, который, встрепенувшись, поднимается на мягкие лапы. Он не может отвести взгляд. Каждая клеточка тела наполняется желанием, а под грудиной разливается жар. Сейчас для него существует только один человек — Юнги. Чонгук осознает, что без этого человека жизнь утратила бы всякий смысл. Этот альфа для него источник вдохновения. Все остальное вокруг кажется ему неважным и незначительным. — Гуки-и, — Юнги щелкает пальцами перед лицом брата, привлекая его внимание. — Вернись на землю. И тот, словно выходя из транса, медленно переводит взгляд на глаза-полумесяцы. — Я… эм, то есть… завтра у меня нет тренировки, — запинается он. Юнги же осознает, что младший брат отчаянно нуждается в его внимании и присутствии. Тоска младшего брата по нему настолько глубока, что она пронизывает каждую клеточку существа маленького Волчонка и он чувствует это. Старший считает себя ответственным за счастье брата. Ведь его малыш дарит ему куда большее — в присутствии Чонгука его демоны затихают, и он находит в себе силы справляться с внутренними бурями. Чонгук для Юнги — это маяк во тьме, рассеивающий тени тревог и сомнений. В присутствии младшего брата он находит утешение и силу, словно путник, обретающий покой в тихой гавани после долгих скитаний. Чонгук — это свет надежды, озаряющий его путь в бушующем море жизни. — Это же отлично! — восклицает он и неожиданно хлопает в ладоши, заставляя второго вздрогнуть. — Отлично? — Завтра я возьму тебя с собой на одно дельце, — заговорщически подмигивает Юнги брату. — Правда? Подросток буквально загорается энтузиазмом. В темных зрачках вспыхивают веселые искорки. Губы растягиваются в широкой улыбке, обнажая ряд ровных зубов, среди которых выделяются два особенно белых и ровных передних. — Правда… А сейчас мне пора. — Ты вернешься к ужину? — Нет, сегодня я поужинаю в другом месте, — Юнги мягко кладет свою ладонь на плечо младшего брата, замечая, как тот заметно подрос. — Пойдем, проводишь меня. — Очень жаль, — с грустью в голосе говорит тот. — Я хотел попросить тебя приготовить мясо в духовке. Только ты так умеешь. Юнги внимательно смотрит на брата, чувствуя его глубокое разочарование. Он понимает, что для Чонгука приготовление еды — это не просто процесс, а проявление искренней заботы и любви к нему. Он сам с детства приучил его к этому, и теперь, когда он не может выполнить его просьбу, старший брат чувствует себя виноватым. Он знает, как сильно Чонгук ценит эту традицию. Поэтому он должен найти способ компенсировать отсутствие «их традиций» в жизни младшего брата. — Я понимаю, как важно для тебя, чтобы именно я приготовил тебе мясо, — мягко говорит он. — Но сегодня я не могу. Давай договоримся, что в следующий раз я обязательно приготовлю что-нибудь вкусное. А завтра, может быть, мы вместе сходим в ресторан и закажем что-нибудь особенное? — Я буду очень рад. Младший брат снова дарит ему свою очаровательную «кроличью» улыбку. Чонгук знает, что он всегда готов сделать всё возможное, чтобы его порадовать, и сейчас, кажется, его малыш в полном восторге от своей маленькой победы. Большие глаза сияют от радости, а улыбка настолько искренняя, что Юнги не может не улыбнуться в ответ. Он ведь и сам осознает, что это приносит не только радость младшему братику, но и глубокое удовлетворение ему самому. Когда солнце начинает медленно клониться к закату, Юнги покидает дом Чонов. Чонгук, стоя на пороге, с легкой грустью провожает взглядом удаляющуюся фигуру брата, который скрывается за воротами. В сердце смешиваются чувства: печаль от расставания и теплота от предвкушения завтрашнего дня. Завтрашний день обещает быть особенным. 

***

Мин медленно входит в комнату, где царит атмосфера таинственности. За овальным конференц-столом, окруженным полумраком, сидят семеро мужчин. Лишь слабый жёлтый свет от ламп по периметру кабинета едва освещает их знакомые лица. В центре восседает Чон У-Сон — глава клана, его родной дядя и посовместительству консильери, пожилой Чон Хо Чжин. По левую руку от него — его подручный, Чон Юнхо, младший и единственный сын самчхона* от второго брака. Юнхо моложе У-Сона почти на двадцать с лишним лет и является его двоюродным братом в семейном древе. Юнги знает каждого из присутствующих здесь с детства. — Представься,— Звучит скрипучий голос Хо Чжина. — Мин Юнги. 18 лет. — На этом платке изображение нашего клана, «Черный Волк», — начинает объяснять Старший, указывая пальцем на белый кусок ткани с искусно выполненной вышивкой. — Так как ты являешься синоби и твои навыки чрезвычайно ценны для твоих покровителей, с тебя сняли все знаки принадлежности. Теперь мы будем полагаться только на твою честь и верность клятве, данной в этой комнате. У-Сон, прошу. Старик завершает свою неспешную речь, сопровождая каждое слово плавным жестом, который словно дирижёрская палочка, приглашает к продолжению. Глава клана медленно извлекает из своей кобуры тяжёлый револьвер тридцать восьмого калибра. Оружие, поблескивает в руках, отражая холодный свет. С сосредоточенным и непроницаемым взглядом, он аккуратно кладёт револьвер рядом с изображением, не отрывая глаз от юноши. — Юнги. — говорит консильери, повторяет жест уже в сторону кандидата. Синоби с молниеносной реакцией материализует в своих руках кунаи, словно иллюзионист, демонстрируя свое абсолютное владение оружием. Его движения настолько быстры и точны, что никто из присутствующих альф не успевает заметить, откуда появилось оружие. Кунаи ложится рядом с пистолетом. Именной клинок синоби, изготовленный из порошковой стали, привлекает внимание своим уникальным дизайном. Широкое листообразное лезвие плавно перетекает в узкую рукоять, увенчанную изящным кольцом, что придает оружию не только функциональность, но и эстетическую привлекательность. — Приступим! — Хлопает в ладоши старший альфа, и говорит голосом эхом разносящимся по комнате, наполняя ее предвкушением. Дверь медленно отворяется, и в комнату входит Хосок, облаченный в черный костюм-тройку, белоснежную рубашку, а его шею украшает элегантный галстук-бабочка. Сейчас он больше напоминает студента, подрабатывающего в престижном ресторане, чем наследника могущественной империи Чон. С изяществом, достойным аристократа, он ставит поднос на стол и снова уходит, не удержавшись, незаметно подмигивает брату. Перед старейшиной металлический бокал-чаша с красным вином и игольница с одиноко торчащей английской булавкой,* он дает знак подойти. Затем подошедшему парню ведущий прокалывает палец и сжимает до тех пор, пока не появляется алая капля. На платок с изображением проливается несколько капель крови. Следом уже в бокал. — Эта кровь означает, что мы теперь одна семья, — с глубокой уверенностью произносит Хо Чжин. «Семья... К чему это слово?» Семья — это не просто формальность или юридический статус. Это ощущение гармонии, наполненной положительной энергией, желание заботиться и любить своих близких. Семья дает чувство уверенности в себе, поддержку и ощущение своей важности и нужности. У него никогда не было семьи, и он не знает, что это такое. Здесь нет ничего, что можно было бы назвать семьей. Только выгода, только бизнес. Юнги, выросший в одиночестве и подвергавшийся истязаниям со стороны кровного родственника, которые продолжались до его восьмилетия, пытается понять значение этого слова. Для него семья — это не просто группа людей, связанных кровными узами, это нечто большее, глубокое и значимое. Его жизнь была лишена тепла и нежности. Он вспоминает свои детские годы, когда каждый день был борьбой за выживание. Он помнит холодные, безразличные взгляды взрослых, которые проходили мимо его страданий. Он помнит, как мечтал о семье, о том, чтобы кто-то обнял его и сказал, что всё будет хорошо. И вот, когда он, будучи восьмилетним пацаном, наконец-то нашёл место, где его приняли таким, какой он есть, тогда три года назад его лишили и этого. Юнги знает одно: есть несколько человек в его жизни, за благополучие которых он готов отдать последнюю рубашку. За жизнь которых готов отдать свою ничтожную, а если потребуется, то готов спуститься в ад. Ради них он сейчас стоит в этой комнате. Для них он клянется.

—Я пойду на убийство ради чести.

— Я никогда не пойду против воли моего лидера.

— Я почту за честь отдать свою жизнь за жизнь каждого альфы из семьи.

И омег клана, находящихся в семье.

— Я никогда не нарушу кодекс.

—Я никогда не откажусь от данной мной клятвы.

— Я приму со смирением любое наказание, если нарушу данную мной клятву.

Чон У-Сон, с выражением торжественности на лице, медленно поднимается со своего места. Его движения плавны и размеренны, так словно он совершает древний ритуал. Он опускает палец в бокал с вином, соединяя большой и указательный пальцы с почти религиозным трепетом. Сначала он окропляет дуло своего пистолета, затем — сверкающий клинок. С каждым прикосновением к оружию лицо вожака стаи становится всё более сосредоточенным, и каждое движение наполняется глубоким смыслом и древними традициями. — Ты живешь с оружием в руках и умираешь с оружием в руках, — произносит глава Чон. Он берет со стола белый платок, медленно и аккуратно складывает его вдвое и кладет в свой идеально отглаженный внутренний карман пиджака. — Из семьи для тебя теперь только один выход — смерть. — Я вхожу живой, и мне придется выйти мертвым. — Завершает присягу Юнги. Глава клана отпивает вино ровно наполовину. Протягивает золотую чашу новобранцу. Юнги залпом осушает бокал, переворачивая открытой частью вниз, демонстрирует, что он пустой. Тишину разрушают одобрительные хлопки присутствующих членов верховной иерархии клана. — Замечательно! В нашем полку прибыло. — Сам Шуга теперь будет служить клану Чон, — Одобрительно жмет руку капореджиме* Со Кан Джун. — Твоя слава идет впереди тебя, Чосын Саджа.* Юнхо одобрительно хлопает Мина по плечу. Остальные, толкаясь и перебивая друг друга, тоже лезут похлопать по плечам и пожать ему руки. — Хённим. — Юнги, вырвавшись из окружавших его мужчин, желающих поздравить с посвящением, подходит к главе клана, глядя ему в глаза, просит о разговоре тет-а-тет. — На пару слов. — Прошу, Август, пройдем в мой кабинет. — Глава указывает рукой направление к двери своего кабинета, приглашает привычным голосом, звучащим сдержанно, но, как всегда, с нотками уважения. Они входят в кабинет, где Чон У-Сон, излучая абсолютную уверенность, занимает свое массивное кожаное кресло. Он прикуривает сигару, и ароматный дым заполняет пространство вокруг. С лёгким кивком он предлагает парню присоединиться, раскрывая перед ним изящный резной деревянный ящичек, наполненный ароматными сигарами. В воздухе витает запах роскоши и власти. — Угощайся. — предлагает мужчина, выдыхая густой молочный дым. Парень вежливо отказывается: — Нет, хённим, я не курю при старших. Сделав еще одну затяжку, мужчина, внимательно смотрит на парня и говорит: — Ты уже достаточно взрослый, Август. Иногда в жизни нужно сделать паузу, чтобы подумать. Сигарета — это всего лишь временное облегчение, а настоящие проблемы требуют времени и размышлений. Парень, немного задумавшись, согласно кивает, понимая, что этот разговор не только о сигаретах, но и о жизни в целом. — Моя взрослая жизнь началась гораздо раньше, чем вы себе представляете, хённим, — хмыкнув, парень старается скрыть смысл сказанного за насмешкой. — Не стану спрашивать, Август, что довелось тебе пройти в доме родного отца. Я всё понял по твоему лицу, когда впервые встретил тебя. И только из-за одного этого я не сожалею, что Мин Намгун был убит, — глава клана впервые за долгое время одаривает своего ученика взглядом, в котором явственно читается тепло. Юнги сжимает подбородок, пытаясь скрыть неловкость, которая, кажется, охватывает обоих. Он медленно переводит взгляд на высотное здание за окном. В сгущающихся сумерках, за толстым стеклом офиса главы Чёрных Волков, оно растворяется словно призрак, освещенное лишь искусственными огнями окон. — Однажды дети вырастают. Они начинают хотеть чего-то большего. Но отец, на их свободолюбивое «Я» говорит, что его мнение его не волнует. Это было примерно так, — Парень грустно усмехается и отворачивается, глядя уже куда-то в пространство кабинета. Но отец двух подростков замечает, как глубоко ранят парня его же собственные слова. В глазах парнишки сейчас читается боль и обида, которые тот так старательно пытается скрыть. А мужчина старается не показывать уже своих чувств, тщательно скрывая беспокойство. Он осознает, что молодой альфа, который обычно демонстрирует спокойствие и невозмутимость, может смутиться, если его эмоции будут замечены. Поэтому он решает сразу перейти к делу, стараясь не отвлекаться на лишние волнения. — О чём ты хотел поговорить, Август? Шуга, с самодовольным блеском в глазах, начинает свой рассказ: — Я тут, покопавшись в грязном белье вашего «карманного» чиновника, обнаружил нечто весьма интересное. — И что же это? — Глава Чон прищуривается. Мысли начинают лихорадочно перебирать возможные варианты. — Знаете одного богатого английского аристократа голубых кровей, Сэра Рэя Файнса? — Я слышал о нём ранее, — кивает мужчина, потому что это имя звучит ему очень знакомо. — Этот бриташка давно потерял свое состояние на родине, обнищал и оказался на грани банкротства. Однако, привыкнув к роскоши и жизни на широкую ногу, он решил сменить сферу деятельности. И теперь здесь, в вашей стране, он процветает. Этот хер с туманного альбиона занялся торговлей наркотиками. Он ведёт свои дела прямо у вас под носом, прикрываясь инвестированием иностранного капитала в бизнес местных охотников за «голубой мечтой». Шуга достаёт телефон с фотографиями документов и кладёт его на стол перед главой Чоном. — Вот доказательства. Здесь вся информация, собранная мной: счета, транзакции, контакты. Всё, что нужно, чтобы снести его рыжую башку к хуям. Глава Чон, нахмурившись, внимательно изучает фотографии. Его лицо становится всё более серьёзным по мере того, как он осознает, что перед ним не просто слухи, а неопровержимые доказательства, способные разрушить судьбы и карьеры нескольких влиятельных людей. Если бы Чон У-Сон был простым гражданином, он, возможно, без раздумий передал бы эти улики правоохранительным органам. Но он — вожак клана Чёрных Волков, и в его мире всё устроено иначе. В криминальном мире предателей ждет жестокая кара, а тех, кто осмелится посягнуть на то, что принадлежит ему, ждёт полное уничтожение. — Это действительно серьёзные доказательства, Шуга, — говорит он, поднимая глаза на шпиона клана. — Через четыре дня в доках состоится сделка британцев с Ванами, — продолжает шпион, сохраняя загадочную улыбку. — Вам стоит позаботиться об этом, хённим. Чон на мгновение замирает, обдумывая свои дальнейшие действия. Взгляд становится ледяным и словно чернеет. Он медленно поднимается из-за стола. — Хорошо, я займусь этим делом, — произносит он твердым голосом. Шуга, осознавая всю серьёзность намерений главы Чёрных Волков, уверенно кивает. И уже его темные глаза вспыхивают огнем вожделения, но не похоти, а жаждой чужой крови, а губы растягиваются в зловещей ухмылке. — А я тем временем заберу душу этой крысы, — говорит он, провожая господина до двери. Слова, произнесённые им, звучат суровым приговором, не оставляющим места для проявления милосердия. Глава клана покидает кабинет, ощущая, как в его руках появился могущественный инструмент для борьбы с предателями и чужаками, которые вторглись на его территорию. Этот синоби станет его верным спутником в борьбе за процветание клана и защиту его семьи, готовый обрушиться на любого, кто осмелится покуситься на их жизни. Чон У-Сон и Мин Юнги входят в конференц-комнату, где в это время увлеченно беседуют члены стаи Черного Волка. Заметив лидера в сопровождении новобранца, они радостно встают, окружают их и снова начинают поздравлять, с энтузиазмом хлопая Мина по плечу. — Теперь давайте отметим это событие хорошенько! Нас ожидают в моем ресторане Black Swan! — Воодушевленно восклицает Юнхо. Мужчины, оживлённые и полные энергии, спешат к выходу. Юнги сегодня ожидает долгий и утомительный вечер, наполненный алкоголем, экстази и яркими омегами, готовыми на всё, чтобы удовлетворить желания альф. А ему так хочется вернуться в дом Чонов. Снова охранять сон маленького Волчонка, ощутить себя сидящим на берегу моря, вдыхающим морской бриз с примесью ароматов приморских сосен. Он мечтает почувствовать солёный воздух, наполняющий легкие, услышать шум волн, бьющихся о скалы, и ощутить тепло родного прикосновение на своей коже. Юнги представляет, как он рассказывает младшему брату о своих приключениях, как они вместе гуляют по берегу и собирают ракушки. Это помогает ему отвлечься от сиюминутной суеты и найти умиротворение в мечтах о своём доме.

***

Альфа чувствует, как влажный язык скользит по его торсу, словно тонкий шёлк, пробуждая в нем волну чувственного тепла. Он выныривает из сладостной наркотической эйфории, как из глубокого сна. Каждая клеточка тела от прикосновения чужого языка трепещет от исступления, вяжущего внизу живота тугим узлом. Юнги ощущает, как жидкий раскаленный металл растекается по его венам и сосудам, зажигая в нем похоть. А мозг горит огнем, пуская импульсы вожделения по всему организму, заряжающие каждую клеточку тела. Он не понимает, где находится, не имеет представления, как сюда попал, и не знает, кто этот омега. Однако ему определённо нравится, как брюнет опускается ниже, прокладывая языком путь к его паху. Инстинкты вновь пробуждаются в теле, и, прежде чем Юнги успевает осознать, что происходит, губы второго омеги, на этот раз блондина, касаются его собственных. Сложно сказать, понимает ли что-то и сам незнакомец. Недавно выпитое спиртное, порошок и какие-то таблетки — эта гремучая смесь способна сбить с толку кого угодно. Кроме того, близость таких сочных омег, как эти двое, ослабляет рамки, в которые люди обычно загоняют себя, чтобы соответствовать моральным нормам общества. Юнги старается контролировать свои звериные «способности», можно сказать, что он сам устанавливает себе эти рамки, но иногда может дать слабину. Когда блондин пытается углубить поцелуй, Юнги не отвечает. Он уже очень давно не целовался по своей воле, и с непривычки это кажется ему странным. Он привык делать это ради выгоды или в рамках очередного задания. Однако шею незнакомца альфа целует с готовностью. Блондин заглядывает ему в глаза, пытаясь понять причину такого отношения и оценить степень благосклонности альфы. Видимо, омега видит что-то, что позволяет ему продолжить. Но больше повторять попытку поцеловать в губы не делает. Вместо этого блондин нежно касается губами его лба, виска, шеи и звучно втягивает кожу у кадыка. Тело Юнги отзывается сладкой истомой. Альфа глубоко вдыхает будоражащий и одурманивающий запах омежьего тела, довольно прорычав и, чуть наклонившись вперед, он начинает жадно лизать кожу блондина на шее. Внезапно тот, что брюнет, начинает подниматься поцелуями вверх, оставив так и не начатый минет. Однако брюнет не подозревает, с кем имеет дело. Юнги обожает трахаться. Альфа — страстный любитель секса, который не обременён чувствами и обязательствами. Он шумно выдыхает и берёт брюнета за подбородок, заставляя его поднять голову. Похоже, порочная полуулыбка на лице Юнги приходится омеге по душе. Брюнет слегка ласкает губами его сосок, постепенно продвигаясь выше и прижимаясь к шее, зарывается носом в область около запаховой железы. По телу альфы пробегает дрожь, а чувство предвкушения переполняет его. Он не сдерживает долгий сладкий стон. Уж ему-то точно не стоит заботиться о чьих-либо представлениях о приличиях. Разумеется, такая реакция лишь сильнее возбуждает омег. Один из них начинает покрывать его тело страстными поцелуями, опускаясь всё ниже, в то время как второй, прильнув губами к обнажённому плечу, пытается добраться до губ. Сладкое предвкушение смешивается с раздражением: если эти омеги будут так внимательно исследовать каждый сантиметр его тела, он может провозиться с ними до самого утра. Юнги внезапно хочется схватить их обоих за шкирку, слегка встряхнуть и заставить перейти к главному, даже если эти аппетитные омеги будут сопротивляться. Он ловит себя на мысли, что это довольно странно, ведь раньше он не был таким нетерпеливым. Возможно, сказывается долгое отсутствие чувственного секса, а может быть, что-то ещё, о чём он и сам не подозревает. Встряхивать омег он, конечно, не станет, но понимает, что пора брать инициативу в свои руки. Он решительно стягивает с брюнета узкие шорты и отшвыривает их на ближайшую горизонтальную поверхность, которым оказывается журнальный столик. Какое-то время он позволяет второму омеге играть со своими сосками, готовый по-волчьи выть от задержки главного блюда, но одновременно получая от этого непонятное противоречивое удовольствие. Ощупывая тело блондина, Юнги царапает ногтями упругую грудь, придвигается ближе, облизывает сосок, а затем вдыхает запах за его ухом. Темные глаза заволакивает пеленой тумана. К счастью, блондин и сам не медлит, сам стягивает с себя пышную многослойную юбку. В момент проникновения альфа, не сдержав удовольствия, закатывает глаза и громко стонет. Напряжение вновь начинает нарастать. Брюнет, обхватив ногами мужские бёдра, а руками — спину, оставляет на ней следы своих ногтей. Темп ускоряется, и острота чувств достигает своего пика, накрывая, как цунами. А затем, словно отпущенная сжатая до предела пружина, накопившееся напряжение резко высвобождается. Обнажённые тела сотрясаются от оргазма. Юнги, решив не обделять вниманием и блондина, берет его грубо, впиваясь пальцами в упругие ягодицы. Он также ласкает омегу нежно, осыпая нежными поцелуями спину. Его почему-то сильно возбуждает невинный запах молока, исходящий от блондина, который окутывает его, словно мягкий плед от окружающего мира, лишающий смысла всего, что происходит за его пределами. Получив долгожданную разрядку, он с наслаждением издает рык. И вслед за этим наступает блаженная умиротворённость. Сон приходит очень быстро ко всем троим. Ближе к восходу солнца Юнги покидает квартиру в элитном районе Силлы. Он направляется к дому Чонов, ощущая, как тишина и пустота вновь охватывают его изнутри. Ночь, проведенная с шикарными омегами, не может заполнить пустоту внутри него. А там, в том доме, к которому он спешит сквозь утренний туман, спит человек, ставший для него не просто источником тепла и света, а целой галактикой, наполняющей его жизнь бесконечными вселенными эмоций. Этот человек — как тысячи солнц и планет во Вселенной, и Юнги чувствует, что его мир снова обретает смысл и краски только благодаря этому свету. Самчхон* — родной дядя. Английская булавка* — разновидность булавки, в которой одно острие иглы накрывается крышкой для защиты от возможного укола. Подручный*— заместитель Главы Клана, второй человек в Клане, назначаемый самим Главой, отвечает за действиями всех капо. Капореджиме* (капо) — глава команды, представитель одной из высших ступеней в криминальной лестнице, подчиняющихся непосредственно Главе Клана. Чосын Саджа* — жнец смерти, провожающий душу в загробный мир.