The Blood

В тот день, когда Союз Четырёх решил судьбу клана Мин, послав в их деловую резиденцию наёмников, Чон У-Сон и подумать не мог, что вернется с битвы не один. Он нашел мальчика в одном из темных подсобных помещений, среди груды коробок, в комнате размером четыре на четыре, где не было ни света, и, казалось, ни единого лучика надежды, только маленькое окно, через которое проникал слабый свет. Разбитая губа, ссадины на щеке и переносице, а в глазах — холодный, затравленный взгляд зверя, готового к последней схватке. Когда Чон направил на парнишку пистолет, прижав дуло к его лбу, тот поднял на него глаза. Чон готов поклясться, что в них он увидел благодарность, словно мальчик был благодарен за то, что его жизнь наконец-то прекратится. У-Сон сразу понял, что Мин Юнги представляет собой опасность для всех, кто причастен к падению клана Мин. Наследный принц Империи Желтого Дракона может стать источником будущих проблем. Ему под силу объединить вокруг себя тех, кто все еще верен клану Желтого Дракона. Его природная доминанта способна подчинять без применения оружия. Чон осознал это, когда стоял напротив мальчика, окруженный волнами океана, и ощутил надвигающийся шторм над головой. В тот миг он принял решение приложить все усилия, чтобы направить силу Мина на благо своего клана Черного Волка. Мальчишка Мин подобен буре, способной сеять хаос и разрушения, если его не обуздать. И он обязательно привяжет Дракона к своей семье. Он сделает все возможное, чтобы мальчик-сирота не чувствовал себя чужим в их доме, потому что сущность его альфы–зверя заключается в защите тех, кто ему дорог. Глава Черных Волков обязан усмирить этого непокорного мальчишку, обуздать его стихию, уничтожить Дракона и воспитать Волка. В былые времена ношение меток Дома было обязательным для семей, принадлежащих к верхушке клана. Теперь же супруги и дети могли выбирать, носить их или нет. Мина Юнги же первым делом избавили от метки Дракона на запястье. Теперь на этом месте красуется устрашающий оскал свирепого Чёрного Волка.

***

К удивлению, У-Сону не пришлось прилагать никаких усилий для реализации своего замысла. Его сыновья вскоре сами, как магниты, притянулись к сироте. Не прошло и шести месяцев с момента появления мальчика в их доме, как эта дружная компания стала неразделимой, все равно, что сиамские близнецы. Ни днём, ни ночью они не могли надолго разлучиться. Младшие следовали за своим хёном буквально по пятам. Гувернер,* приходя утром в комнату, часто замечал, что Чонгук спит в спальне старшего мальчика. Обычно младший уютно сворачивался клубочком у ног Юнги или занимал всю подушку, устраиваясь прямо над его головой. Старший с огромным удовольствием читал Младшему книги, которые сам предпочитал. Они проводили время вместе, смотря мультфильмы. Он учил его рисовать, готовил для него бутерброды, хотя в доме имелась прислуга, кормил малыша из своей тарелки, делился с ним всем самым лучшим и вкусным. И, наконец, Чонгук был единственным, кому Юнги позволял себя обнимать. Между ними возникла особая, глубокая эмоциональная связь, выходящая за рамки обычной братской. Эта связь проявлялась в сильной эмоциональной привязанности и беззаветной преданности. С Хосоком Юнги проводили время в постоянных шалостях и приключениях, за что Старшему неизменно доставалось. Не обходилось и без словесных перепалок, хлопанья дверьми и взаимных обид. Их дружба основывалась на совместных занятиях. Одним из таких занятий было то, что Хосок обучал хёна компьютерным играм, а Юнги знакомил его с шедеврами мировой музыки. Они часто подначивали и подшучивали друг над другом, что зачастую заканчивалось шумными играми и беготней. Не говоря уже об их первом опыте курения и употребления алкоголя, за который они вместе получили от Сонджина и зареклись больше так не поступать. Эти совместные приключения и занятия укрепили их дружбу, сделав ее нерушимой. Несмотря на все разногласия и ссоры, Юнги и Хосок всегда поддерживали друг друга и были готовы прийти на помощь в любой ситуации. Никто не мог точно сказать, когда окружающие начали называть их братьями. Они и сами не осознавали, что их связь стала настолько глубокой и неразрывной, так будто невидимые нити соединяли их души и сердца. Эта удивительная степень взаимопонимания позволяла им чувствовать и понимать друг друга без слов. Они знали о предпочтениях, образе мышления и даже настроении друг друга, и им не требовались долгие объяснения. Связь между ними была настолько сильной, что казалось, будто они были братьями не только по духу, но и по крови. Сонджин, с охватившим его желанием окружить заботой мальчишку, постепенно смог растопить лёд, в который заковал себя сирота. Было в омеге Чон нечто такое уютное, вместе с тем какая-то магия, какой-то внутренний огонь. То, что могло разжечь огонь в других людях, и то, что дарило ощущение тепла. Ритм биения сердца и голос Сонджина успокаивающе действовали на Юнги. Он и сам не знал, отчего так происходит. Жаль только, никогда не бывает так, чтобы лед благодаря огню стал бы чуточку теплее и податливее, сговорчивее. Сонджин подтопил лёд, но в глубинах океана всё так же было холодно. Как холодный айсберг, сердце сироты постепенно начало таять, но глубоко внутри оставался холод, который, казалось, не мог бы растопить даже самый жаркий огонь любви. Именно Сонджин заметил у Юнги страсть к музыке. Узнав, что мальчик несколько лет занимался игрой на фортепиано, когда тот жил в Вирсоне, Сонджин загорелся идеей продолжить его обучение. Теперь дважды в неделю к ним приходил учитель музыки. Ему так хотелось увидеть на уставшем, не по-детски взрослом и каменном лице эмоцию радости или хотя бы намек на улыбку. Лишь по прошествии года после появления в доме мальчика-сироты Чон Сонджин впервые узрел неподдельную улыбку. Не ту, что была вымученной и наигранной, словно заимствованной у других, а ту, что, казалось, была создана самим Юнги. Он не мог понять, было ли это результатом его собственных усилий или же на парнишку так повлияли его сыновья. Когда Юнги играл на инструменте, прикрывая глаза, в эти мгновения бледное лицо с вдохновенными чертами, обрамлённое чёрными волосами, становилось расслабленным, а на губах появлялась лёгкая улыбка. Второй раз Юнги улыбнулся с умилением, одарив пятилетнего Чонгука. Предшествующую этому событию ночь Сонджин запомнил навсегда, потому что тогда ему казалось, что его младший сын находится между жизнью и смертью. Но когда утром он увидел улыбку на лице Юнги, державшего за руку живого и счастливого Гуки, все его страхи рассеялись. На дворе тогда стояла осень, и природа словно погружалась в состояние мрачного уныния. Шел мокрый снег, который, едва коснувшись земли, тут же таял. Небо было затянуто сплошной серой пеленой, словно кто-то вылил на мир огромное ведро краски. В воздухе висела туманная дымка и витал запах гниющей листвы, медленно разлагающейся под ногами, и запах мокрой земли, впитавшей все осенние дожди. Чонгук уже более двух недель страдал от изнурительного недуга. Сначала у него появился насморк и лёгкий кашель, за которым последовала небольшая температура. Семейный врач, проведя осмотр, диагностировал ОРВИ и назначил соответствующее лечение. Однако к третьей неделе кашель стал усиливаться, приобретая спазматический и приступообразный характер, что вызывало беспокойство у всех членов семьи. Юнги, не находя себе места от тревоги, с удвоенной заботой и вниманием относился к Чонгуку, постоянно носил его на руках и следил, чтобы тот принимал все назначенные лекарства. По ночам он и Сонджин по очереди дежурили в спальне малыша, боясь оставить его одного даже на мгновение. В ту злополучный ночь Чон У-Сон со своим подручным* и лучшими солдатами* был в отъезде. Решая деловые вопросы на северо-востоке Силлы, на границе с Сибери.* Гувернер* — наёмный воспитатель детей в семье, нередко — и учитель детей дошкольного возраста. Подручный* — заместитель Главы Клана. Второй человек в Клане, назначаемый Главой. Несет ответственность за действия всех Глав(именуемых Капо)“боевых групп”. Солдат* — исполнитель, самый младший член в Клане. Принимается в клан по рекомендации Главы “боевой группы” (Капо) и только доказав свою полезность Клану. Сиберь* — территория современного Дальнего Востока и Восточной Сибири.

***

Flashback

Сонджин просыпается в постели Чонгука, охваченный дурным предчувствием. Не обнаружив сына рядом, он сразу понимает, где следует его искать. Тревога немного отступает. Часы на запястье показывают 01:37, когда тишину спящего дома прерывает крик о помощи. Ворвавшись в комнату Мина, Сонджин видит самую страшную картину в своей жизни. На полу лежит его ребенок, неподвижный и бледный, как мраморная статуя, с лицом и губами, приобретшими синеватый оттенок. Глаза закрыты, и кажется, что он не дышит, как будто сама жизнь покинула его тело. Паника охватывает родителя как волна. Руки и ноги мелко дрожат, и он бросается к сыну, крепко прижимая к себе. Не в силах сдержать эмоции, омега начинает рыдать. Сильная сдавленная боль разрывает грудь, жар и холодный пот, покрывают каждый сантиметр кожи. Головокружение мешает ясно мыслить. — Где твои ключи? — с серьёзным выражением лица и без тени страха в голосе спрашивает Юнги. — Что? — Где твои ключи от машины?! Черт возьми! — Переходит тот на крик. — Внизу, на столике у двери, — отвечает омега дрожащим голосом, не понимая, чего от него требуют. Он лишь крепче прижимает к себе сына и вопит: — Вызывай скорую помощь! Что ты носишься, как угорелый?! — Нет времени! — Юнги стягивает плед с кресла-пуфика в углу комнаты и начинает накрывать брата. — Помоги мне! Он подстегивает под тельце плюшевое покрывало. — Что ты делаешь? — Сонджин непонимающе смотрит на него, а затем шлепает по руке и растерянно кричит: — Что ты делаешь? Зачем это? — Укутай его! И возьми на руки! — командует тот, не оставляя места для сомнений. — Его нужно срочно отвезти в больницу! В этот момент юный альфа, словно услышав зов своего внутреннего зверя, инстинктивно шагнув вперед, осторожно касается руки омеги. Тот ощущает на своем лице свежий морской бриз — соленый и слегка сернистый, с легким ароматом водорослей. Постепенно паника отступает, сменяясь чувством защищенности и спокойствия. — Да, ты прав, — торопливо соглашается омега, повторяя действия мальчика. Он стремительно поднимается с пола, держа ребёнка на руках и произносит: — Идём скорее! — Я подгоню машину ко входу! — выкрикивает Юнги, уже сбегая по лестнице. Перепрыгивая через ступеньки, он бросает эти слова и мгновенно исчезает, оставив входную дверь открытой нараспашку.

***

В больничном зале ожидания, сидя на краю стула, Юнги тихо шепчет: «Пожалуйста, только живи». Его лицо, лишенное всякого выражения, но пронизанное беспокойством, словно пытается найти утешение в окружающем пространстве. Взгляд блуждает, ищет хоть какую-то поддержку, и в этот момент он кажется особенно беззащитным, словно весь мир обрушился на его хрупкие плечи. Мальчик, и без того бледный, почти посерел от волнения, а его тело словно покрылось панцирем. Весь его облик сейчас молит о тепле. В то же время юный альфа внешне остается невозмутимым. Сонджину внезапно хочется взять парнишку за руку, чтобы унять его тревогу за брата. Он знает, что сирота не любит прикосновений взрослых, но всё же сжимает тонкие холодные пальцы в своей ладони, желая согреть их. Юнги подозрительно смотрит на него, медленно переводит взгляд на их сцепленные руки и через несколько секунд разрывает тактильный контакт. Позже появляется доктор и сообщает им о диагнозе: у пациента развилась беттолепсия — осложнение, возникшее на фоне основного заболевания, которым оказался коклюш. На следующее утро Чонгук приходит в себя, и его большие глаза, похожие на оленьи, открываются. — Гуки, мой малыш, — нежно произносит омега, целуя его в лоб. — Доброе утро, мой крольчонок, —голос папы дрожит от переполняющих эмоций. Обнимая сына, он ощущает, как напряжение покидает тело, и слёзы облегчения текут по щекам. — Папочка, ты плачешь? — Нет, сыночек, я не плачу. Теперь все хорошо. — А где Юни? — Чонгук начинает искать старшего брата, внимательно осматривая палату. Он старательно принюхивается, а круглые глаза вопросительно блестят. — Мне нравится как здесь пахнет. Как у нас дома. — Нравится? Омегу удивляют слова сына. Он понимает, о чем тот говорит. Но, не придав особого значения детскому лепету, списывает сказанное на стресс от болезни. В палате, вместо привычного запаха лекарств, витает аромат морского бриза. Этот запах не просто успокаивает, он окутывает комнату, как мягкое, теплое одеяло, даря ощущение гармонии и безмятежности. Он переносит в другой мир, где нет места тревогам и боли, как если бы ты оказался на далеком острове, где время остановилось, и все заботы остались позади. — Я здесь, Гуки. — В палату входит Юнги. — Я принес тебе подарок, — Он подходит к койке и протягивает Младшему небольшого плюшевого кролика из вендингового автомата. — Это тебе. — Какой он милый. — малыш произносит эти слова с неподдельным восхищением и с той самой лучезарной улыбкой, ради которой, кажется, Юнги и продолжает жить. — Как назовёшь? — Эм… — после некоторого раздумья лепечет Чонгук. — Его зовут Куки. — Красивое имя, — С похвалой говорит Юнги, и сухие губы растягиваются в улыбке, наполненной нежностью и умилением.