Бесцветный мир

Славься, Царица, Матерь милосердия, жизнь, отрада и надежда наша, славься. К Тебе взываем в изгнании, чада Евы, к Тебе воздыхаем, стеная и плача в этой долине слёз... Губы почти безмолвно произносят молитву, а руки крепко сжимают чётки с крестом, который с силой, до самой крови, вжимаются в бледные и грубые ладони. Но Джейсона это не волновало, он продолжает вновь и вновь повторять молитвы тихим шепотом, стоя на коленях и сцепив руки в замок. Всё болело. Болело так сильно и долго, что иногда казалось, что эта боль никогда не уйдёт, что как только он вылез из могилы - боль стала главным спутником его жизни так же, как и ангелы хранители у каждого. Но его ангел мёртв, а боль всё продолжалась, сковывая тело, не давая дышать, думать, спать и даже жить. На столько сильно ему больно. В глубине души Джейсон понимает, что заслужил это, он заслужил всю боль, что сейчас растекается по его позвоночнику и рукам, переходя в ноющие ноги, на которых он был не уверен, что сможет простоять хотя бы секунду. О Заступница наша! К нам устреми Твоего милосердия взоры, и Иисуса, благословенный плод чрева Твоего, яви нам после этого изгнания. Это неправильно. Так неправильно, так отвратительно, что Джейсон с ещё большей силой сжимает распятие и зажмуривает глаза до ярких выспышек, желая видеть что угодно, лишь бы не образы, что не давали ему покоя. Он совершенно не знал что ему делать. Всё болело, всё плакало и скрипело внутри, покрывалось мхом, а иногда даже казалось, что внутри всё умерло снова, остановилось, не билось, заснуло непробудным сном. "Как бы мне не хотелось просыпаться утром. Хотел бы я уснуть и не проснуться" Эта мысль посещала его ещё довно, до убийств, до смерти, до Брюса, до Робина. Желание маленького мальчика, который сжимая руки в замок на проповедях по воскресеньям и молился про себя с надеждой, что этот день будет его последним. Но он оставался жив, проживая свою жизнь день изо дня в мучениях и надежде, что возможно завтра исполнится мечта. Однажды он сказал об этом Брюсу. Это произошло на его первый день рождение в поместьи. Джейсон помнит это так, как будто произошедшее случилось совершенно недавно. Подарки, свечи и торт с надписью "С днём рождения". -Чего ты желаешь Джейсон? -Я бы хотел уснуть и не проснуться. Впервые за то время мальчик увидел, как взрослый мужчина проронил слезу, крепко прижимая к себе в объятиях и прося никогда такого не говорить. Но это было тогда, сейчас же от обещания нет никакого смысла, но и говорить о таком Джейсон не собирался. Это было его, и принадлежало это желание лишь ему одному. Джейсон не хороший человек, и не верит, что Бог простит его за всё то, что он сотворил за такой короткий, но кровавый промежуток второй жизни. Нет, он не надеется на искупление или же на раскаяние, ему это не нужно, ведь понимает, его грехи не очистить. Нет, Джейсон молиться из за любви. ОН любит всех своих детей, всех беззаговорочно, какими бы они небыли, что бы не сотворили в этой жизни, отец всевышний простит и будет любить не смотря ни на что, и Джейсон держатся за это, верит в эту вечную любовь, которой ему так не хватало. Его сердце разрывается от этого чувства. Ему всегда говорили, что он слишком чувствителен, выстовляя все свои эмоции на показ с такой силой, что иногда казалось, что они задушат его самого. Он любит многих, но сам он не достоин любви ни одного из них. Не Дика, ни Брюса и ни Альфреда. И никогда не Дэмиана. Только не его. Сердце громко стукнуло в груди, а тело дёрнулось от мысли о мальчике, которого он знал так , как не знал никого другого. От этого глаза распахнулись и посмотрели на небольшой крест в руках. Было темно, лишь луна и фонари светили из окна, освещая захламлённую, маленькую и убогую комнатушку, в которой сейчас на коленях сидел черноволосый. Он так хотел улизнуть от мыслей о мальчике, что просидел молясь неимоверное количество времени, но по итогу образы и мысли снова прокрадывались в его больную, затуманенную голову. Джейсон помнил как держал мальчика на руках, помнил как кормил его, одевал, тренировал и потакал всем его хотелкам, надеясь подарить ему хотя бы иллюзию детства, такому крошечному, но уже довно не невинному ребёнку. Он любил его. Любил как матери любят своих детей, беззаговорочно, что бы они не сотворили, кем бы не стали, он так же и любил его. Любил как учитель, что смотрит на рост своих учеников и не может налюбоваться на то, как же они совершенствуются и быстро растут. Любил как няня, что нянчит чужого, но такого родного ребёнка на руках, не желая отпускать ни на минуту этот комочек счастья и слёз. А ещё он любит его так, как не положено любить в его возрасте. Это порочно, отвратительно, аморально. Джейсон лишает жизни таких людей, без жалости отрезая их половые органы и руки, что бы ни одна такая тварь больше не прикоснулась к невинному ребёнку. Но он небыл лучше ни одного такого человека. Джейсону хотелось думать, что это совершенно не то, чем кажется, что это просто обычная привязанность к маленькому комочку в его руках. Он надеялся, молился, что это пройдёт, исчезнет, списывая всё на одиночество и пустоту внутри него. Но это не проходило. С каждым годом, с каждым взглядом на мальчика зеленоглазый понимал, что не сможет никогда избавиться от этих отвратительных чувств, что он испытывал к почти что новорожденному малышу. Дэмиан был особенным, и когда Джейсон впервые взял его на руки, что то в его сознании изменилось бесповоротно. Иногда Джейсону хотелось умереть, чем чувствовать. Чётки и распятие прилипали к рукам, от чего ладони жгло. Молитва помогала ему в трудные минуты ещё с самого детства, очищая разум и душу. Но когда же то, что должно было излечить его от душевной боли, стало приченять физическую? Это не правильно, он оскверняет отца своего своим поведением и деяниями, но Джейсон не может остановиться, не может не вжимать крестик, не может не думать, не может не жить, даже если ему и хотелось совершенно иного. Дэмиан избалованный, маленький и совершенно высокомерный человек, который пережил для своего возраста слишком много. И если Джейсон мог, он бы положил к его ногам весь этот мир, стоило мальчику лишь попросить, только бы тот был счастлив. Мысли крутятся и крутятся, рисуя из отрывков воспоминаний образы мальчишки, который улыбается с прищуром, тайно, не желая что бы его настоящие эмоции увидели. Как он спит, беспокойно, напряжённый и с рукой под подушкой, которая сжимает кинжал. Как окуратно ест, фыркая и осуждающе смотря на мясо в соседних тарелках. Джейсон знает о Дэмиане всё, его хорошие и ужасные черты, что он любит и не любит, его эмоции чувства , непонимание и растерянность. Но мальчик никогда не должен узнать о чувствах, что испытывал к нему Джейсон. Он не знал, что было бы больнее, осуждение или взаимность. **** Дэмиан знал одну вещь. Она была не примечательна, спрятанная за многими слоями лжи другим и самому себе столько много лет, что казалось, как будто человек был таким уже с самого первого дня рождения, а лож , покрывающая его росла так же, как и сам мальчик, который сейчас стал мужчиной. Дэмиан Уэйн Аль Гуль знал одну вещь - Джейсон Тодд носит в себе большой груз гнева, который струится по его венам и бурлит в крови и зелёно ярких глазах как пламя самого ада. Он знал это, знали и другие. Вот что люди видят, смотря на этот человека - клубок гнева и ненависти, ведь это всё, что можно увидеть, это всё, что он показывал остальным, не желая подпускать кого то ближе, боясь обжечься или же обжечь. В Джейсон Тодде много гнева, но гораздо больше вины. Она тихая, даже можно сказать безмолвная, края её не острые, а прямые с четырех концов, цветом чистого серебра и длинной в четыре сантиметра. Но как бы невелика она ни была, груз её на плечах этого человека отягощает его, застовляя встовать на колени от неумолимого веса этого и слаживать руки в замок на многие часы, и с закрытыми глазами ненавидеть себя и любить других. Дэмиан ненавидит этот чёртов крест на его шее всей душой. Ему хотелось сорвать его, расплавить, сжечь, выкинуть в океан или даже закапать так, что бы даже жуки его не нашли. Но он не мог. Мальчик понимал, насколько дорога эта ненавистная вещь Джейсону. То, как он цеплялся за него руками, сам того не осознавая, то, как прикрывает глаза в безмолвных молитвах в сложных ситуациях или перед каждым патрулём. Дэмиан знал, что колени мужчины были сбиты, но причиной небыли драки или же спарринги. Нет. Причиной была чёртова вина, из за которой он стоял на коленях по многу часов с таким видом,как будто всё, что он несёт - чистый грех, состоящий из его самого. От этого понимания Дэмиан злился, кипел и просто напросто не знал, что ему делать. Этот человек был дорог ему, как бы он не отрицал этого перед другими или иногда самому себе. Джейсон был особенным. Вся его сила, мощь казалась такой нежной и мягкой всё его детство, что иногда он просто не мог принять то, что другие этого не понимали. Или же просто не хотели, и это заставляло Дэмиана злиться ещё больше. Он злился на себя, на отца и других. А ещё он злился на Джейсона, срывая на него всё своё негодование и обиду в полной, отвратительной и неправильной мере. Он не знал, что делать ещё, ведь все эмоции были одним большим непонятным клубком в его груди, что сжимался и не хотел распутываться. Он всё ещё чувствовал как его ладонь пульсировала от удара по чужому лицу, от чего желудок скрутился в тугой узел и не хотел уходить. Он не хотел этого, правда не хотел. Но Дэмиан просто не знал, что ему делать, что чувствовать и как себя вести, не принимая всё как вызов на свои собственные эмоции, в которых ему не позволяли разобраться слишком долгое время. Всё что он знал - эта насилие в физической, а иногда и в психологической форме. Он не знал, как отдавать,и не желал учиться принимать, и это было его и только его виной. Джейсон не заслужил этого от него, ни сейчас, ни тогда. Столько раз он был с ним в те минулые дни одиночества и боли, всегда оставался рядом, пытаясь дать понять что мир не состоит только из кровавых рек и оружия в руках как новоотросшей конечности. Он давал ему всё безвозвратно, всё, что только мог вспомнить пробитый и затуманенный мозг и всё, что позволяло их окружение. Вся та боль, что они пережили и разделили, носила отпечатки на их телах с похожими формами. Иногда, когда Дэмиан проводил по ним пальцами, он мог представить, что идентичные, совершенно одинаковые шрамы были и на теле другого человека, который защищал его почти всю жизнь так, как только мог, жертвуя самим собой. И вот так Дэмиан отплатил за бескорыстную, честную и вечную любовь того, кого он любил и готов был сжечь весь мир по одному лишь зову. Он причинил ему боль. Посмотрев на себя в зеркало, Дэмиан не мог понять, видит ли он себя, или же только оболочку того, что осталось после случившегося. Руки немного трясутся, от чего он ещё сильнее вжимается в раковину и костяшки пальцев от такой силы начинают белеть. Иногда Дэмиану казалось, что все были правы, называя его демоном, потомучто сейчас он ощущал себя ни кем иным,как монстром, руки которого созданные лишь для того, что бы разрушать и причинять боль и ничего иного. Все видели в нём чудовище, созданного из боли и крови, даже его собственный отец, который пытался скрыть этот тошнотворный, опечаленный взгляд от мальчика, который всё прекрасно понимал и видел. Он правда старался, и Дэмиан это ценил, но в глубине своего сердца он понимал, такого как он - невозможно любить. Глаза невольно защипали и покраснели по краям, что придало ещё больше его виду нечеловечность. Дэмиан ненавидел веру Джейсона всей душой, но себя он ненавидел всем, что у него только есть. И даже сейчас, крутя всё это, мальчик понимает, что взрослый мужчина, его брат, наставник , как бы он не хотел это отрицать, но в потаённых частях себя понимал, что это так, Джейсон, который был его родителем, не по крови, никогда нет, Дэмиан не выдержал бы этого так же, как и сам мужчина, который возжелал его так, как не позволено ни одному взрослому. Джейсон любил его всем, что у него есть, даже если это было так неправильно. И именно из за этого Дэмиан сейчас сожалеет обо всём, что сделал пару часов назад. Хотелось схватить клинок и вскрыть себе горло от отвращения к самому себе, этому проклятому городу, к отцу, поместью и всех его недобратьев и сестёр. Он ненавидел все эти правила, делающие его ребёнком. Дэмиан чувствовал как ладонь пульсирует, и с глаз посыпались слёзы,которые он так пытался сдержать, ведь он был выше всего этого. Но он не мог. Сейчас, в ванной комнате поместья, Дэмиан Уэйн Аль Гуль, наследник главы Демонов, истинный сын Бэтмена и последний Робин плакал от осознания того, что он сотворил с тем, кто любил его, тем, кто поклялся защищать и убивать по одному лишь зову. Джейсон небыл святым, Дэмиан понимал это и знал на собственном опыте. Мужчина не знал, что тогда, несколько лет назад он не спал, когда кое что произошло, что оставило отпечаток на вечно в глазах Джейсона. Но Дэмиан молчал. Молчал и любил, желая получать любовь взамен. Он не знал что это такое, не знал какого это - любить правильно. Но мальчик и не хотел правильной любви. Но хотел любви Джейсона, какой бы она не была отвратительной, и ничего не мог с этим поделать. **** Спустя три недели, Дэмиан сидел на полу обшарпанной, отвратительной квартиры и не мог поднять взгляд от человека, стоящего перед ним. На губах вкус крови, и уголок рта саднил, а щека, которую пару секунд назад ударили, начинала пульсировать сильнее с каждым разом. Это застряло его понимать, как тепло стало в груди и в животе, как клубок нервов распутался и больше не мешал ему в той мере, в которой был. Джейсон крепка сжимал кулак без перчатки, от чего Дэмиан замечает, что тот трясётся, но от гнева ли, он не знал. Мальчик сам виноват в том, что произошло и понимал это так же ясно, как и боль от удара по щеке после выскальзнутых в пылу гнева слов,о которых он пожалел сразу же. Но уже было поздно, и сказанного не вернуть уже никак. Джейсон глубоко вздыхает и закрывает глаза, от чего Дэмиану стало немного легче смотреть на мужчину перед ним, ведь он боялся смотреть ему в глаза, приходя в ужас от осознания, что он может там увидеть. Его трясёт, а тело напряжено как струна, Дэмиан отмечает все его изгибы, его лицо, всё в мельчайших деталях, пожирая взглядом что только можно перед неизбежным. Дэмиан не боялся ни своего отца, ни свою мать и даже Рас Аль Гуля, не боялся убивать или же быть убитым кем либо. Его не пугали раки крови и трупов с костями, отрубленные конечности или же полная темнота. Он никогда ничего не боялся. Но именно сейчас, от чего то, впервые в жизни Дэмиану было страшно. Всё словно замерло, мальчик боялся пошевелиться, даже дышать казалось ему неимоверно сложной задачей сейчас. Он не знает, какое выражение лица видит перед собой Джейсон и не хочет знать, потомучто это пугает его ещё больше. Послышался тяжёлый вздох, а после чужие глаза открываются, и Дэмиан сразу отводит взгляд что бы не встретится с ними. Джейсон делает шаг вперёд, а после приседает на одно колено рядом с ним, нерешительно протягивая руку к покрасневшей щеке. Рука, покрытая многочисленными шрамами, дрожит и останавливается в паре сантиметров от лица, боясь прикоснуться к ней, словно это принесёт ещё больше боли. Дэмиан сам наклоняется к ладони, утыкаясь в неё больной стороной и делая вздох. Только после этого он понимает, какой же долгой была задержка дыхания. -Боже, малыш, мне очень жаль я..... -Прости Дэмиан прерывает его,не желая слышать эту чёртову горечь и раскаяние в этом хриплом, таком знакомом голосе что преследовал его во снах много лет. -Дэмиан.... Джейсон говорит тихо, имя слетает с губ так, как будто оно должно было быть созданным бля этого момента. Дрожь проходит по спине, но мальчик не подаёт виду, всё ещё продолжая смотреть куда угодно, лишь бы не на человека перед ним. Большой палец нежно касается края губ, там, где сейчас была ссадина, из которой виднелась капля крови. Сердце начинает стучать сильнее, и Дэмиан ничего не может сделать с этим, как бы не пытался. -Дай мне осмотреть....осмотреть повреждение. И Дэмиан позволяет. Он послушно, но медленно открывает рот и убирает язык в право, что бы не мешать обзору. Большой палец косается сперва разбитой губы, а после окуратно заходит во внутрь рта, отодвигая окуратно больную сторону, что бы увидеть внутреннюю сторону щеки, с которой уже начинает собираться больше крови. Лицо Джейсона греховно близко, от чего Дэмиан чувствует его прерывистое дыхание на своей коже, от чего та начинала покалывать. Щека ныла, а всё остальное болело и щипало, но Дэмиан не подавал виду, не желая показывать, как ему больно сейчас, ведь он пережил и намного хуже. Но от чего то, именно этот удар ощущался больнее, чем все прошлые вместе взятые. Взгляд цепляется на знакомую цепочку на шее мужчины, и что то в желудке шевелится с новой силой. Он хотел оттолкнуть его, накричать, тоже ударить или даже уйти. Но так же он хотел остаться, почувствовать тепло его прикосновений и того спокойствия, что сейчас растекалось по его телу. Дэмиан понимает что это не нормально, радоваться удару, но это первое прикосновение Джейсона к нему за многие месяцы, что они провели в Готэма, и мальчик ничего не мог с этим поделать. Отсутствие контакта убивало Дэмиан, ведь он не мог понять, почему старший больше не прикасался к нему. Ни потрёпывания волос, ни спарринги или даже рукопожатия. Ничего. Как будто Джейсон выстроил огромную стену между ними, иногда даже не желая смотреть на него. И Дэмиан прекрасно знал причину этого, и он ненавидел всё, что связанно с этим. Кровь бурлит сильнее, и от невыносимости смотреть, он с силой хватается за цепочку креста и срывает с шеи. В комнате слышится звон сломанного железного кольца и как рука с крестом приземляется на пол, с силой сжимая эту чёртову вещь. Палец выскальзывает из за рта, а рука на мгновение отрывается от щеки что бы нащупать крест, но Дэмиан берёт чужую руку свободной и снова прижимает к больной щеке, от чего боль снова запульсирывала. -Я хочу ненавидеть тебя. Слова слетают с побитых губ, но звучат они не так как все остальные. В них небыло яда, небыло призрения или же ненависти. В них было отчаяние, такое тихое, от чего сердце Джейсона пропускает удар. -Я хочу, хочу ненавидеть тебя, но просто не могу. И тогда то, впервые за это время, Дэмиан смотрит в глаза Джейсону, которые были очень близко к самому Дэмиану. И мальчик видит в них то, что так сильно ненавидит. -Но я ненавижу твою вину. Поэтому прошу, если....если ты и в правду верен ей больше, чем мне то...уйди и никогда не возвращайся. В ушах сердце стучало, заглушая все мысли, грудная клетка болит от этого стука, а щека всё так же безжалостно пульсирует под огромной, мазолистой рукай. Дэмиан понимает, о чём он просит Джейсона, и чувствует раскаяние по этому поводу, но в глубине души осознаёт, что хочет этого. Мальчик молчит, не делая первого шага, а просто продолжает смотреть в эти глаза и держать руку на щеке, а второй сжимать крест. И тогда то Джейсон наклоняется ближе и касается губами губ Дэмиана. Поцелуй невинный, но это заставляет сердце Дэмиан подпрыгнуть в груди очень сильно, в то время как Джейсон тянется рукой к той, что держит крест и сжимает в ответ поверх маленькой загорелой руки. Другая рука всё ещё на большой щеке, но Джейсон открывает её и тянется к затылку, прижимая ребёнка ближе к себе. Язык проводит по закрытым губам, и Дэмиан послушно открывает их, полностью отдаваясь Джейсону. Поцелуй был со вкусом крови, сигарет и чего то немного кислого, но Дэмиана это не останавливало, он наслаждался этим так, как будто после - ничего уже никогда не будет прежним. Но в каком именно русле будет двигаться это после, он не знал. Дэмиан лишь знал, что позволит Джейсону сделать всё, что тот захочет, ощущая всю ту любовь, что он хранил годами под слоями ненависти, гнева и лжи. И было кое что ещё , то, что Дэмиан ненавидит больше всего. Но Джейсон, между виной и Дэмианам, выбрал его, и что то подсказывало ему, что с остальным они разберутся позже. А сейчас он лишь хотел чувствовать. **** Джейсон помнил это чувство так, словно это было вчера, что будто кровь бурлила у него внутри, как реки кипящей лавы, какие эмоции он тогда ощущал и покалывания кожи в разных местах. Он помнит так же ясно этот день, как и небо над головой или цвет зелёных глаз что посещают его порочные и ненавистные, но в тайне любимые сны. Но так же он помнит то, что было после. Отвращение было невыносимым. Оно приласкало его, окутывая нежными, но едкими объятиями, удушая виной и желаниями, от которых кровь стыла в жилах, а тело немело. Джейсон помнит это чувство, никогда не забывал ни на мгновение. То как руки сжимают рукоять катаны, что утыкается в кожу на шее, словно нож, готовый отрезать голову рыбы. То, как глаза щипали, но злополучные слёзы так и вырвались наружу, словно он разучился плакать в этих знакомых объятиях. Вина всегда преследовала его. Возможно, он родился с ней, переплетённый пуповиной , которая по чистой случайности не обвила его горло ещё тогда и не удушила в утробе матери. Иногда Джейсону хотелось, что бы это произошло, ведь тогда он бы не чувствовал всего того, что произошло с ним, всего того, чего он чувствовал , того, чего желал. Джейсон помнил тот день и те чувства, и поклялся никогда жизни не вспоминать о них, не рассказывать, спрятать так долеко в себе, что бы даже он сам не подумал сотворить снова что то подобное этому, что то такое же отвратительное, откровенно ненормальное и не правильное, аморальное. Всё началось с малого, совершенно невинно. Тренировки в Лиге были суровыми, Джейсон никогда не мог отрицать этого. Даже не так, они были безжалостны и беспощадны, а ощущение смерти что таилась каждый раз за углом не проходило даже в самые тихие ночи, когда сомкнуть глаза было страшнее всего. Джейсон тренировал его так, как мог,лишь бы не причинять мальчику боли ещё больше, чем уже есть в его жизни. Она окутывала его, словно мать окутывает своего ребёнка в поздние ночные зимние времена. Но одеяло - это лишь шрамы на теле, которых не сосчитать, ведь на следующее утро станет их намного больше, чем было вчера. Но он не прекращал считать. Никогда не прекратит, как бы плохо небыло. Солнце светило так ярко, возвышаясь над ними, как будто специально желая спалить их чувства и эмоции к чертям собачьим. Пот стекает по телам, словно водопады, но ни один из присутствующих не желал останавливаться, скрещивая острые, металлические катаны с силой и жестокостью, как будто от этого зависят их жизни. Возможно, так оно и есть. Они тренировались 7 часов без перерыва на отдых или на еду. Джейсон не знал, отлучался ли кто нибудь из них в туалет. Они тренировались и тренировались, не желая отступать ни на минуту от этого подобия танца между ними. Джейсон не мог сосредоточится. Он это помнил прекрасно. Мысли постоянно летали и крутились, и как бы не пытался он от их избавиться, они всё равно медленно возвращались, кружа на краю разума и рассудка. Джейсон не мог не смотреть. Загорелая кожа на палящем солнце блестела от пота, который бусинками стекал по всем открытым участкам, закатываясь за подолы тренировочной одежды, которая уже намокла и прилипала к худому телу, создавая складки и натирая. Чёрные волосы прилипали ко лбу, было ощущение, как будто они были омыты в воде минуту назад. Глаза, такие яркие, живые и яростные, что смотрели прямо в глаза Джейсона, проходили током по позвоночнику и мурашками по рукам и пояснице. Этот ребёнок был опасен, словно змея в укрытии, готовая нападать, это было видно по небольшому изменению наклона катаны и как сильные руки приподнялись вверх. В тот момент Джейсону хотелось упасть на колени и начать молиться. Бой закончился спустя долгое время. Оба были очень измотанные, и краем сознания парень понимает, что не должен был позволять одиннадцати летнему тренироваться без еды и отдыха так много. Но Дэмиан выстоял это с достоинством, ни разу не давая даже намёка на пару минут перерыва. Это восхищало и пугала Джейсона одинаково сильно. Волнение об мальчике всегда приходило под руку с обожанием, а сопровождала этих двоих гордость. Не имея больше сил, Джейсон сел на деревянное крыльцо в японском стиле , спрятавшись от всё ещё палящего, хотя и уже заходящего солнца. Сердце быстро стучит, а адреналин всё ещё бушует в теле, не зная, куда ему сейчас идти. Дэмиан сел на землю рядом, его голова была в паре сантиметром от правой ноги,а плечо практически касалось колена. Оранжевое солнце и розово-синее небо создавало свет, который падал прямо на рядом сидящего мальчика, окрашивая его всего в эти прекрасные цвета. В зелёных, таких больших и детских, хотя уже довно не невинных глаза отражался закат, и Джейсону казалось, что он тонет в нём бесповоротно и беспощадно. Сердце сжалось от этого зрелища, а дыхание замерло в груди. Рука сама потянулась к макушке, нежно шлёпнувшись на неё, начиная гладить её туда сюда. Мокрые волосы растрепались в разные стороны от этого действия, Джейсон убрал пальцами чёлку со лба и загладил назад, что бы та не падала мальчику на глаза. Дэмиан не сказал ни слова, просто положил голову на бедро и прикрыл глаза, впервые за этот день расслабившись по настоящему. Джейсон смотрит на него и не может отвести взгляд, желая запечатлить этот момент в своей памяти на долгие, долгие годы. То, как тихо было вокруг их, как будто наступили рай и идиллия, что конечно же, было обманом, ведь в аду небывало такого, усыпляло. Но сейчас Джейсон чувствовал умеротворение. На грани он понимал, что мальчик, лежащий на его бедре чувствовал тоже самое. Джейсон надеялся, что их мысли в этот момент схожи, как бы эгоистично это не звучало. Но он всегда был полон надежды и веры на двоих. И как бы хорошо ему небыло тогда, с наступлением ночи всё изменилось в одно мгновение. Дэмиан уснул на его ноге крепко, впервые за долгое время здесь, и Джейсон не раздумывая подхватил его и понёс в покои, что бы уложить, при этом давая приказы остальным что бы даже не думали беспокоить мальчика, а иначе не видать им больше своих языков. Покои Дэмиана были такими же, как и у его матери и деда, широкие, дорого обставленные, с нависающими над кроватью балдохинами в зелёно-золотых тонах. Это небыли покои нормально ребенка, было слишком пусто, слишком мрачно и одиноко для такого маленького мальчика, как Дэмиан, жить здесь одному. Иногда Джейсон наблюдал как он спит, что бы удостовериться в безопасности мальчика и успокоить своё болящее сердце, что от страха за потерю не давало ему ни покоя ни сна. Всё, что ему оставалось, это в тайне молиться за его благополучие, и изредка, совсем не на долго, заглянуть в покои Дэмиана, когда тот уже спал. И сейчас, положив мальчика на огромную для него кровать, он понимает, каким хрупким кажется его тело, как будто оно сейчас сломается, стоит Джейсону нажать сильнее хоть немного и оно разобьётся на миллионы осколков так же, как и его сердце. Мальчик хмыкнул во сне, и немного нахмурился, от чего между его бровями появилась морщинка, которую Джейсон хотел разгладить и больше никогда не видеть на этом юном лице. Джейсон вздохнул, а после понял, что мальчик всё ещё в одеждах с тренировки, которые были пропитаны потом от боя и усталости, прилипшие к телу. И тогда то, что то тёмное и прокралось к нему. Слюна высохла в одно мгновение,а сердце пропустила удар. Он мог бы позволить сделать это служанке, или другому любому. Но Джейсон не мог, здесь никому нельзя было доверять Дэмиана, каким бы "хорошим" он небыл. Он не простил бы себя, если бы пустил кого то в покои к мальчику и позволил бы его разбудить. Или убить. Он помнит, как нежно стягивал с него мокрую насквозь водолазку без рукавов, как окуратно приподнимал, что бы не разбудить его резкими или сильными движениями, как стягивал тренировочные штаны, что плотно сидели на тонкой талии. И помнил, как руки замерли над одной единственной тканью, которая осталась на нём. Закрыв глаза, Джейсон судорожно вздохнул и прикоснулся кончиками пальцев его талии, где она переходила в тощие бёдра. Даже нижнее бельё было мокрым, как будто его опрокинули в воду, он был уверен, что спать в таком было бы невыносимо, и что из за него мальчик точно бы проснулся. Поэтому Джейсон касается и медленно стягивает, при этом взгатывая вязкую слюну в практически пересохшем рту. Приподнимая Дэмиана за талию, он одной рукой тянет ткань вниз, оголяя всё больше и больше кожи интимного места. Опустив, теперь он тянет вниз, нарочно не поднимая глаз, что бы случайно не посмотреть на оголённую часть тела. Приподнимая сперва одну, а после и другую ногу, он полностью стягивает промокшую ткань с тела, от чего Джейсон вздыхает. Только после этого он понимает, что задержал дыхание. Он должен был уйти сейчас же. Он сделал всё, что должен, и теперь осталось только уйти и закрыть дверь, оставив мальчика спать. Но отчего то, именно тогда он не мог этого сделать. Джейсон помнит то, что случилось дальше. Помнит все чувства, все ощущения и эмоции, нахлынувших на него в этот раковой момент о котором он сожалеет так же сильно, как и о своём рождении. Он помнит, как рука нежно коснулась талии мальчика и почти невесомыми движениями очертила её границы, водя медленными движениями по ней. То как они спускались ниже, ложась на бедро и как большой палец потирал кожу круговыми движениями неприемлемо близко к интимному месту. Как проводил кончиками пальцев по рукам, начиная от изгиба плеча и заканчивая тем, что перебирал тонкие загорелые пальцы, покрытые мазолями и шрамами. Он водил по ногам, доходя до самых мезинцев и возвращаюсь обратно, сжимая бёдра чуть сильнее чем где либо ещё. Джейсон помнил, как опустился на колени прямо возле кровати и раздвинув ноги, сунул руку в штаны, ощущая своё возбуждение. Он помнил, как не издавал ни звука,как прерывисто дышал. Он помнил, как поцеловал кончиками пальцем Дэмиана, а после уперевшись в его ладонь, зажмурил глаза, перебирая образ обнаженного мальчика в голове, вспоминая его голос, смех, движения и эти глаза, от которых кровь застывала в жилах и текла так, словно это была раскалённая лава. Джейсон помнил. Он никогда не сможет забыть о той ночи, как бы ему не хотелось этого. Он хотел забыть её, но и не хотел забывать, баюкая воспоминая в самых недрах разума, что иногда приходили ему во снах, от которых он просыпался с криками, хватаясь за середину груди раньше, и крест сейчас. После случившегося Джейсон хотел вскрыть себе горло. Он всё ещё ощущает фантомное чувство рукоятки катана и острого лезвия на шее. Он хотел отрубить себе руки, что бы больше никогда в жизни не касаться мальчика. Хотел вырезать свои глаза чтобы не смотреть в его сторону и не видеть этих манящих глаз. Хотел отрезать член, лишь бы больше не ощущать возбуждения к Дэмиану, не делать того, что он сотворил только что. Он хотел отрезать голову, лишь бы эти отвратительные мысли ушли из его головы и не очерняли мальчика, которого он должен был любить совершенно в иной, не такой аморальной форме. Но Джейсон был эгоистом, конченным, собственническим и полном веры и надежды, и именно по этому он не мог заставить себя провести рукой одно несчастное движение. Он позволил себя думать о том, что станет с Дэмианам без него, что то будет чувствовать и кто защитит мальчика от всей той боли и крови вокруг, креме самого Джейсона? И именно поэтому на утро они снова тренировались вместе, словно ночью он не трогал спящего мальчика, не делал аморальные вещи рядом из за мыслей о нём и не пытался вскрыть себе горло. Джейсон всё это помнит. Именно по этому он поклялся никогда не рассказывать об том даже самому себе, ведь стыд окутал его, а вина сожрала как голодная смерть. Но сейчас, когда Дэмиан тихо спит у него под боком, прижавшись щекой к изгибу между плечом и шеей, когда его длинные, но такие же на вид хрупкие загорелые руки обхватили его за талию в сильные тиски, как будто боясь отпустить его, или если он всё таки отпустит, то тот исчезнет, и мальчик проснётся в постели один. Джейсон положил свою руку на его голову и прижав ближе, он поцеловал макушку. Может он сделал не правильным выбор, может он будет гореть в аду за это и утопать в отчаянии, ненависти и вине всю свою оставшуюся жизнь. Но он думает о том, что не жалел о поцелуе ни на минуту. Он любил этого мальчика с момента его рождения, ведь только он окрасил его мир яркими чувствами и красками, что не могла сделать ни одна молитва. Дэмиан Уэйн был особенным для него, и теперь Джейсон сделает всё, что бы защитить его, даже если придётся отложить свою смерть на ещё не надолго.