Блинчики с мёдом, проблемы летнего сезона в Сибири и немного романтики

Коля любит Матвея. Без какой-либо особой причины и от всего сердца. Любит его нежные руки, глядящие щёки; любит, когда Матвей сжимает его ладонь, пока они гуляют по набережной. Он любит поцелуи в щёку, и его порой недовольное выражение лица совсем не значит, что ему неприятно, нет, - он просто устал. Коля любит, когда Матвей зовёт его на балет в НОВАТ, зная, как сильно ему это нравится. Ему нравится, проснувшись ночью, обнаружить рядом мирно спящего Матвея, подползти поближе и, пригревшись, вновь забыться сном. Матвей тоже любит Колю. Любит, когда он идёт к нему и, уткнувшись в его плечо, переживает свою злобу и обиду на жизнь и сорвавшего собрание Руслана, и Матвей знает, что Коля ему жалуется, хоть и молчит, - понимает без слов. Ласковая ладонь, утешая, приглаживает каштановые волосы. Матвей любит сидеть с Колей на лавочке в парке, провожая уходящий день, и когда Коля обнимает его со спины, прижимаясь сзади, тоже. Тумов любит стащить с Коли очки, когда тот забывает их снять, надеть на лоб и вымогать поцелуй в обмен на его вещь, а также любит эти нежные, чуть резкие от недовольства Сибирякова поцелуи. Матвей и Коля любят общество друг друга. Но особенно сильно Коля любит блинчики Матвея со сладким горным мёдом. Матвей же любит жарить их для него. *** Новосибирск взглянул на наручные часы, сверяясь с временем, затем зевнул. Зима была уже на пороге, что было весьма заметно по снегу, который был буквально везде. Его было так много, что его убирать не успевали, как он выпадал заново, образовывая толстый плотный слой под ногами прохожих. Николай, поёжившись от холода, подышал на руки, которые мёрзли, пусть и были в теплых варежках. —Коля! Коленька! - к юноше направлялся Томск. Оказавшись рядом, Матвей взял его за руку и вытянул к себе, вручил Коле стакан с кофе, затем прижал к нему вторую ладонь юной столицы Сибирского Федерального округа. Коленька опустил взгляд, глядя на руки - за мягким красным шарфом в зелёную тонкую полосочку не было видно мягкой довольной улыбки, руки Коли быстро согрелись. —Спасибо, Матвей. - поблагодарил Николай и сделал глоток горячего напитка. Карамельный латте, какая прелесть. —Прости, что заставил ждать, мой милый. - Томск виновато улыбнулся. —Всё в порядке, Матвей, до представления всё равно ещё предостаточно времени, - Коля делает глоток кофе. Они тихо бредут по аллее неподалеку от НОВАТа. Томск мягко сжимает в ладони руку смущённого Новосибирска. —Ты уверен, что взять с собой Руслана было хорошей идеей? - Коля сел на лавочку, бросив пустой стаканчик от кофе в мусорку. —Да, ведь так он не напьётся и не устроит дебош и, быть может, даже добросовестно выполнит завтра свою работу, получив дозу культурного просвещения. - Матвей мягко улыбается. В голову Николая закрались новые сомнения. До этого ему не очень-то верилось, что Руслан вообще придёт, однако если в этом случае то, что шепнул ему Матвей, вызвало у Красноярска искренний ужас, что было заметно по выражению его лица, после чего он как миленький согласился пойти, то заставить его работать не помогут даже слова Тумова. По крайней мере, так думал Новосибирск. Он занялся вычислениями вероятности того, что Руслан после посещения театра захочет написать отчёты хотя бы за год, близящийся к концу; Матвей же любовался им, пытаясь угадать, о чём же Коленька думает. Неподалеку выросла фигура Красноярска. Он шёл вразвалочку, засунув руки в карманы. Подойдя к Томску и Новосибирску, Руслан поздоровался сначала с Матвеем, затем смерил Колю презрительным взглядом и только после этого соизволил поздороваться, говоря со своей столицей сквозь зубы. Переведя взгляд с поджавшего нижнюю губу Николая на Матвея, Руслан пожалел о своем поведении. Томск улыбался... До представления оставалось немного, поэтому, сдав одежду в гардероб, молодые и не очень люди поспешили в зал и заняли свои места. Позабыв об обиде, Коля с нетерпением ожидал начала. Его глаза горели, а сам он нервно ёрзал, предвкушая два с лишним часа наслаждения оперой, в отличие от Красноярска, которому уже что-то очевидно не нравилось. Томск поправил волосы Новосибирска, проведя кончиками пальцев по его виску. Коля улыбнулся. Влюблённые незаметно взялись за руки, и хотя Николай смущался, в общем и целом, он был доволен. Два с половиной часа прошли в полной гармонии с самим собой, и даже Руслан сидел тихо, внимательно наблюдая за актёрами и вслушиваясь в слова. "Призрак Оперы" явно произвёл на Енисейского впечатление. И вот, когда вся троица кушала пирожки с капустой, купленные в качестве перекуса, Руслан вдруг сказал: —Не понимаю я эту Кристину. Чего она Призрака-то бросила? —Потому что Эрик был болен и его приступы учащались, он скоро умрет. И она, и Эрик понимали это. Что с ней стало бы после его смерти? Куда бы она потом пошла? С кем бы была? Кристина слаба, несмотря на то, что она прошла через сложные жизненные испытания, все это понимали. К тому же, надо учитывать времена. - опустив веки сказал Новосибирск. И тогда Красноярск окинул его взглядом, а затем посмотрел в глаза и изогнул бровь, уже собираясь съязвить, но, посмотрев на Матвея, плотно сжал губы и молча отвернулся. Распрощавшись с Русланом, парочка отправилась домой. Уютная квартира Томска имела все шансы стать семейным гнёздышком для этих двоих, хотя бы потому, что для Новосибирска здесь уже был обустроен кабинет, обиталище безумного учёного, как иногда в шутку Матвей думал об этом местечке в квартире, в шкафах и на полках появились вещи юноши, на кухне стояла любимая чашка Николая. Натянув свитер Матвея, приватизированный сразу после нахождения в этой вещи несравненного комфорта и тепла, Коля подошёл к нему, наблюдающему за возлюбленным в безмятежном спокойствии и уткнулся лицом в его плечо. Тумов с улыбкой обнял его, ласково поглаживая по голове руками. Томск всем сердцем любил этого юношу и никогда даже на мгновение не сомневался ни в Николае, ни в правильности своего решения признаться в чувствах: в отношениях у них царила приятная гармония. Однако было кое-что, что крайне беспокоило мужчину. Подростковый максимализм Новосибирска. Матвей прекрасно понимал, что Коля из этого периода ещё не вышел. Его пугало то, что когда Николай перестанет нуждаться хоть в какой-то к нему лояльности со стороны, то постепенно отдалится, а того и вовсе порвёт отношения, сообщив, что остыл к Тумову. А Томск... Томск останется со своей любовью наедине. Сомнения и страхи рушит трепетный, невинный и нежный поцелуй в щёку. Матвей поднимает взгляд и встречается со взглядом синих глаз, похожих на два сапфира. Мужчина вновь ненароком пытается угадать ход мыслей этого юнца. А Коля смущённо целует снова. Томск улыбается, берёт его за щёки и, потереашись носом о нос Новосибирска, целует его в губы. Сибиряков накрывает его ладонь. Парню приятно. Влюблённые переместились в спальню. Коля приземлился на мягкие подушки, запрокинув назад руки и улыбнулся, чуть покраснев. Тумов замер. Каждый изгиб изящного тела, которое будто ваяли боги красоты, как думал Матвей, каждая венка на руках, каждый сантиметр бледной кожи, розовые губы и немного игривый взгляд... Желание касаться и целовать всё это не заставляет Матвея постыдиться, хотя следовало бы. Вместо это Томск потакает своим желаниям, нависнув сверху и касаясь губами груди, которую мужчина сам же и оголил, задрав свитер. Матвей гладит бок Коли, скользит пальцами по талии, лезет под брюки. Вытягиваясь и выгибаясь в спине, Новосибирск сцепил свои руки, шумно выдыхая через рот. Матвей снимает с Коли свитер, Коля раздевает Матвея. Они прижимаются друг к другу телами, и оба покрываются мурашками. Томск ласково проводит рукой по плечу Новосибирска, окидывает его взглядом, смотрит ему в глаза, затем целует возлюбленного в губы. Руки Николая обвивают его шею, пальцы зарываются в волосы на затылке. Матвею приятно, особенно когда подушечки тонких пальчиков скользят по коже. Тумов мягко целует плечо Сибирякова, мазнув губами по изгибу шеи Коли. Новосибирск отворачивается, запрокидывая голову, и тем самым открывает больше места для поцелуев. Матвей довольно улыбнулся, успев заметить, как заливаются краской щёки Николая. И, приняв это безмолвное предложение оставить своё тепло на чужой коже, пропахшей мужскими духами и самим Матвеем, нежно и горячо целует его. Коля, хныкнув, закусывает нижнюю губу. Ему хорошо и приятно, и Матвей знает это. Томск скользит вниз, целует бёдра Николая и его колени, тянется рукой к паху... Но Сибиряков не позволяет ему прикоснуться, закрыв своё тело ладонью. —Матвей... Не надо... - прошептал парень. —Не хочешь? - мужчина опускает руку, вновь склоняется над Колей. —Ну, раз не хочешь, значит не будем. Новосибирск смущён. Он берёт Тумова за щёки и целует, резко впившись в губы возлюбленного. Коля жмурится и краснеет. Матвей такого не ожидает, но ему приятно. Он прикрывает глаза и сминает Колины губы в поцелуе. Отпрянув, Матвей целует любовника в щёку. —Я приготовлю блинчиков. - улыбнулся Томск, вставая, попутно натягивая на себя найденную на кровати рубашку. —С мёдом? - Коля сел, бросив заинтересованный взгляд на Матвея. —С мёдом. - мужчина утвердительно кивает и целует Николая в лоб, после чего уходит. Радостный Новосибирск улыбается. Что может быть лучше вкусных блинчиков Матвея с алтайским мёдом? «Наверное, только его поцелуи...» - мелькает в голове Сибирякова, которой он не придал значения. Коля быстренько одевается и забывается, уткнувшись взглядом в стену. Он раздумывает о том, стоит ли ему перейти черту, за которую Матвей несколько минут назад попытался заступить. Должно быть, это приятно, но ведь и страшно! Однако Матвей старше и опытнее, вряд ли он целомудренно отказывал себе в подобных удовольствиях, когда перед его обаянием так тяжело устоять... Это удавалось одному только Николаю, и в некотором плане удаётся и сейчас, но всё же и его неприступная, как Новосибирску казалось, крепость таковой не оказалась. Томск взял её своей любовью. Так почему бы не позволить взять и себя самого...? Коля вспоминает слова Руслана: «—Ты что, не видишь?! Он извращенец! Он тебя изнасилует!» - Красноярск машет руками, затем хватает Новосибирск за плечи и трясёт. Коля сбрасывает его руки: «—Что ты такое говоришь, Руслан? Матвей не такой...» «—Он на тебя смотрит как хищник! Понял? Он к тебе пристаёт, Коля?» - у Руслана аж губа задрожала. Новосибирск хлопает глазами, хмурится, поджав нижнюю губу. «—Конечно нет!» И тут тело пробирает дрожь. Матвей домогался! Так ведь? Но не изнасиловал. Значит, не желает зла? Коля всё глубже погружается в свои мысли и теряет счёт времени. Но вот чьи-то очень тёплые руки берут его за скулы, мягкие губы целуют в макушку. Николай, вздрогнув, оборачивается, так как сидит к этому кому-то спиной. Его встречает внимательный взгляд Тумова. Как-то Матвей сравнил глаза Николая с сапфирами. Коля же сравнивал глаза Матвея с янтарём, но только потому, что так же с ним сделал Матвей... Минуточку!.. Матвей! Колю невольно пробирает дрожь. Томск даже руки убирает, удивляясь, затем опускает ладони на Колины плечи. —Ты чего, милый? Я напугал тебя? - ласково мурлычет Матвей. —Нет! Нет, не напугал... - Коля отводит взгляд и напряжённо сжимается. Матвей пару мгновений смотрит на него, затем убирает руки. —Блинчики, мёд и сметана ждут тебя на столе! - сообщает Томск, улыбаясь. —Блинчики.. - эхом отзывается Коля и топает на кухню. «Если вы хотите приманить Новосибирск, чтобы, скажем, поймать его в свою любовную ловушку, достаточно взять роллы или блинчики. А лучше и то, и другое в эдакой комбинации двух кухонь мира.» - размышлял Матвей, и с лица его ни на секунду не сползала улыбка, а между тем Тумов следовал за возлюбленным. Коля кушает блинчики и улыбается. Улыбка на его лице - редкое зрелище, и у Матвея оно вызывает тучу бабочек в животе. Томск ласково гладит Новосибирск по голове, и Коленька, забыв о своих недавних думах, улыбается ему. Ничто не может его потревожить, пока во рту тает сладкая масса. *** Николай Сибиряков снял очки, вытер ладонями лицо. Вентилятор не спасал от проклятой жары, что стало весомой причиной всерьёз задуматься о покупке кондиционера. Он собрался уже снова заняться работой, решив, что какая-то там жара ему не помеха, но стоило только взять ручку, как она тут же упала обратно на стол. Новосибирск обреченно рассматривал свою ладонь, на которой вдруг появились алые пятна ожогов, которые впоследствии пошли волдырями. Коля не был склонен к мистическому мышлению, но вполне допускал вероятность осознанных снов, которые, к его счастью, ему никогда не снились. И лучше бы происходящее было первым осознанным сном Коли, но, к сожалению, он не спал, и всё происходило не иначе, как наяву. —Коленька! - раздался обеспокоенный голос Томска. —Я стучу, стучу, а ты молчишь... Что-то случилось? Николай повернулся к возлюбленному, и тогда Матвей увидел, что стало причиной игнорирования стука в дверь. —Боже мой, Коленька! - Тумов взял его за щёчку и стал рассматривать вторую, ту, по которой медленно расползалось ещё одно красное пятно. —Сильно больно? Мой бедный Коленька... Парень лишь кивнул. Боль была нестерпимой. Поверх уже имеющихся ожогов появлялись новые, из-за чего кожа Новосибирска буквально слезала. Воплощениям не понадобилось много времени, чтобы понять, что же это за напасть такая. Летний сезон, сопровождающийся многочисленными обширными пожарами по всей территории Сибири. Эти-то пожары и оставляли отголоски на воплощениях городов. Страшные ожоги могли покрыть и всё тело воплощения, даже если пожары не добирались до городских построек. Матвей и Коля умолкли. Влюбленным не нужны были слова, чтобы понять, о чём каждый из них думает. И оба бросились в коридор, держа у себя в голове информацию о том, чьи территории получают наибольший урон. —Руслан! - в один голос воскликнули Томск и Новосибирск, врываясь в кабинет Красноярска. Растерянный и напуганный Руслан разглядывал своё тело, содрав с себя рубашку. Две трети кожи на худом торсе, вся левая рука, левая щека, лоб и нога с той же стороны от бедра до колена - вся эта обширная, некогда белоснежная территория нежных и чувственных покровов, алела и пузырилась. Руслан дрожал, Коля тоже. Матвей был, как и всегда, спокоен и уже звонил в скорую, а в кабинете Красноярска появились уже Омск и Иркутск. И если эти двое были увлечены поддержкой Руслана, то взгляд Матвея был прикован к Николаю, опустившему взгляд и мужественно переживающему страшную боль, хотя страдает он не меньше, чем Руслан. Ожоги приходилось то и дело обрабатывать и перевязывать. Матвей в этом деле был особенно осторожен и ласков с Колей. На ночь Матвей снимает бинты, и лицо Коли, имеющее страдальческий вид и ожоги в некоторых местах, заставляет его тихонько вздыхать, искренне сочувствуя возлюбленному. Матвей осторожно моет Колю, вытирает его ножки, сидя на полу. —Матвей, я и сам могу... - ворчит Коля и чуть хмурит брови. —Коленька, тебе больно. Оставь эти заботы мне и не хмурься. Улыбка тебе идёт намного больше. - Матвей легонько тыкает пальцами между бровей Сибирякова и смеётся, лицезрея растерянное и очень милое личико напротив. Томск целует пальчики правой руки Новосибирска, с которой уже сошли ожоги, а новые, к счастью, пока что не появлялись. Коля смущается, отводит взгляд. Матвей рассматривает красные пятна на теле возлюбленного. Правый бок, щека, немножко животика и правая рука всё ещё являют собой жуткое зрелище, а вот с груди и спины ожоги на время сошли: пожары потушены. Тело воплощения, несомненно, восстановится быстрее природной среды, которую погубил огонь. Матвей смотрит Коле в глаза. Тот хлопает глазками и обнимает Томск за шею. Тумов, улыбаясь, гладит его по спине. —Коля, тебе, должно быть, больно... - опомнился Томск. —Терпимо. - Николай зевает. Тогда Матвей взял его под бёдра и, когда Новосибирск обнял ножками его талию, отправился в спальню. Лежать на прохладной простыни приятно, но только не сразу когда, ложась, словно обжигаешься и чувствуешь небольшой дискомфорт. Коленька улыбается. Матвей улыбается тоже, ложится рядом. —Матвей. - Коля приподнимается на локте, поворачивается на бок и смотрит возлюбленному в глаза. —Я хочу заняться с тобой сексом. Коленька отводит взгляд, краснея. Томск удивлён и рад. Мужчина воспринимает это как шаг к сближению и признак доверия. Он гладит уцелевшую щёчку Новосибирска. —Отлично, сделаем это сразу же, как пропадут эти ожоги... —Нет, - перебил его Николай. —я хочу прямо сейчас. —Прямо сейчас? - Матвей вскидывает брови. —Ты уверен? —Да. Коля невинно смотрит Матвею глаза. Томску не стыдно думать о том, как эта невинность вскоре исчезнет, и виной этому будет именно он. Матвей снимает надетую пижаму, и Коля по его указанию избавляется от пижамных штанов. Отыскав смазку там, где оставил её в последний раз (опустим подробности, при которых она оказалась там и с какой целью в целом появилась в доме), Матвей лёг сзади Николая, повернувшегося на бок. Губы Тумова скользят по нежной шее, и Коля дрожит от того, как это приятно. Рука гладит бедро, пропадает на несколько секунд, затем оказывается между ягодиц. На этот раз Коля вздрагивает и поворачивает голову к Матвею. —Ш-ш-ш.. - мужчина утешает его нежным поцелуем. —Просто расслабься, хорошо? Я не причиню тебе боли. Коля доверяет. Оставив на щеке Матвея тёплый след от своих губ, Новосибирск отворачивается обратно, кладёт голову на подушку и расслабляется. Шаловливые пальцы проникают внутрь. Николаю не очень приятно, но Матвей уже предупредил, что это нормально. Сибиряков помнит, что нельзя напрягаться, и педантично следует совету. Томск растягивает нежно, не царапая внутренности. Свободной рукой он поглаживает Николая по голове, пропуская короткие прядки между пальцев; Матвей целует Колю в затылок, пока тот, закусив губу в попытке сдержать стоны, сжимает в ладонях сбившуюся под ними простынь. Тумов проходится по простате, поглаживает чувствительную область, начинает её массировать. Сибиряков уже не в силах сдерживаться и теперь от него, уткнувшегося лицом в подушку, раскрасневшегося то ли от стыда, то ли от смущения, доносятся приглушенные звуки наслаждения. Матвей улыбается. Закончив с растяжкой, он вынимает пальцы из влажного отверстия, осторожно переворачивает Новосибирск на спину и устраивается между его ног. Матвей водит внизу рукой. Николай смотрит вниз и чувствует, как по спине бежит холодок. Тумов имеет внушительный размер, не только в длине, но и в обхвате. Кажется, шутка Руслана про то, что у сибиряков большие детородные органы, оказалась не совсем шуткой... От страха Коля сводит колени вместе. —Что случилось? - Матвей гладит его колено, растирая по члену смазку. —Мне страшно... - Коля устремляет взволнованный взгляд в глаза Матвея, склонившегося над ним и осторожно раздвинувшему ноги юноши обратно. —Не волнуйся, Коля, я хорошо подготовил тебя и буду осторожен. - мужчина целует его в щёку. —Веришь мне? Коля вздыхает: —Верю. Матвей смотрит Коле в глаза, а он глядит в ответ. Николай вздрагивает, стоит только влажной головке члена любовника пройтись между его ягодиц, надавливая на вход. Тогда Томск целует его в губы, отвлекая в тот самый момент, когда проникает внутрь. Коля громко стонет Матвею в рот, сжимая его в себе. Томск неохотно отстраняется, гладит Колину щёку. —Милый, если ты будешь напряжён, я не смогу сделать тебе приятно. Или тебе больно? Мы можем остановиться... —Нет! - возражает Новосибирск, твёрдо решивший вкусить наконец сладость плотских утех. —Извини, я просто... —Да, я понимаю. - Матвей мягко улыбается, прикрыв янтарные глаза. Коля благодарен за то, что он всегда понимает его с полуслова, избавляя от надобности признаваться в том, в чём Николай признаваться не хочет. Вздохнув, Сибиряков кладёт ладони на плечи Матвея, проводит ими вниз, затем снова вверх и, обняв Тумова за шею, прижимает его к себе. —Коля, ожоги! - взволнованно ахнул Томск. —Всё в порядке. Продолжай, Матвей, - Николай, морщась от боли, смущённо отводит взгляд, утыкаясь носом в шею возлюбленного. Матвей вытягивается, ощутив горячее дыхание на шее. Рвано выдохнув, Тумов проводит ладонью по бедру Николая и входит глубже в расслабленное тело, пока не упирается в таз. Коля мычит, пытаясь ухватиться за потные плечи Матвея руками, что сползли, пока он старался утихомирить свой страх. —Ч-ш-ш, не надо, не сжимай меня... Ты уверен, что тебе не больно? - Матвей нежно целует в шею, спускаясь ниже. Его сухие и тёплые губы обжигают кожу, заставляя волноваться, вместо того, чтобы испытать некий дискомфорт. —Нет, не больно... Извини, я сейчас... - Коля опускает взгляд, но тут же поднимает, густо краснея; он ёрзает, то ли пытаясь удобнее устроиться, то ли от боли, о которой не хочет говорить. —Не суетись, мы никуда не спешим. - Матвей с нежностью целует его в щёку и прижимается к ней же своей. Тогда Сибиряков замирает, чувствуя, как от этого нежного жеста тело словно током пробило. В конце концов, ему удаётся окончательно расслабиться и привыкнуть к члену. Чувство заполненности уже не вызывает дискомфорт, напротив, хочется ощутить тёплый инородный предмет настолько глубоко, насколько это возможно, что заставляет Колю краснеть еще сильнее. —Дофаминчик. - Матвей улыбается и смотрит на него. Николай смотрит в ответ. Томску нравится эта уязвимость, нравится беспомощность в глазах Сибирякова, когда Матвей внутри, когда Коля действительно возбуждён. Но он не станет этим пользоваться. Никогда. —Ты слишком много думаешь, милый. - Матвей опускает веки, зарываясь носом в растрепавшиеся волосы Коленьки. —Умудряешься делать это даже в такой момент... Коля стыдливо отводит взгляд, поджимая нижнюю губу. —Что ж, настало время освободить свою голову и позволить себе узнать кое-что о собственном теле. - Матвей делает толчок. Его веселит то, как капризное выражение лица сменяет удивленное, а затем удовлетворенно-стыдливое. Тумов знает, что нашёл все слабые места Коли. И вот уже этим он бессовестно пользуется так, как сам хочет. Толчок за толчком заставляет Сибирякова в действительности освободить голову от любых мыслей, прослеживая ход редких думок, и даже те были односложны, коротки, а их смысл заставлял Николая стыдиться самого себя: "Хорошо?", "Хорошо!", "Приятно!..", "Волнительно!"... Что ж, придётся подчиниться воле Матвея и в действительности запомнить те места, где и правда приятно. —Я вижу, ты не стал мне противиться. - Матвей вновь целует возлюбленного в лоб. Колин подростковый максимализм уже кусается за причинное место, но вот толчок! И тело словно током прошибает насквозь, опускаясь в кончик члена и вытекая предэякулятом. Юноша стонет, царапая спину Тумова. —Вот так... - Матвей проводит ладонью по мягким волосам возлюбленного. —Однако это ещё не всё. Коля, сделай себе приятно сам. —Что?.. - Сибиряков затаил дыхание. —Рукой. Ты понимаешь как. Смущение достигает предела, Николай отворачивается. Томск улыбается, зная, что Новосибирск сам не решится на такое, поэтому Матвей берёт его руку, выдавливает на неё смазку и опускает вниз, заставляя обхватить пальцами уже порядком возбужденную плоть, что вызывает у Коли дрожь и весьма противоречивые чувства, после чего помогает с мастурбацией, а вернее, просто делает это рукой Новосибирска, между тем продолжая плавно двигаться в нём, глубоко и нежно входя, а затем степенно выходя. —Ну как? - садисткая сущность Матвея нет-нет, а проявляет себя в небольших издевках. На губах мужчины появляется улыбка при наблюдении за волнением Коли, как он не может ничего сказать и лишь стыдливо отводит взгляд. Матвей знает: он не хочет признаться в том, что приятно, ещё не осознал, не готов к этому. —Хотя, можешь не отвечать, дофаминчик. По твоему лицу всё видно. В ответ на такое заявление Коля хмурится и отворачивается, поджимая губу, однако недовольное выражение лица за считанные мгновения меняется на прежнее, возбуждённо-взволнованное. Томск гладит уцелевшую кожу, целует худые плечи и шею, поднимает выше, добирается до губ Новосибирска, но лишь слегка касается. Коля недоволен. Раззадорил, а теперь издевается! Он кладет ладони за щеки Матвея и, зажмурившись, целует его в губы. Тумов в замешательстве, но ему ох, как нравится! Коля поджимает ножки. Он чувствует, что соитие вот-вот подойдёт к концу и, что было ожидаемо, кончает первым, пачкая их с Матвеем руки. Юноша со стоном выдыхает, жмурясь и выгибаясь в спине. Томск осторожно придерживает его, затем, когда Коля ложится, покидает его тело, пытается довести дело до конца рукой, но этого мало: Матвей входит снова, заставляя Николая зашевелиться. Одного проникновения хватает, чтобы кончить. Тумов со вздохом вытаскиват свой орган, склонив голову. Тем временем Коля приходит в себя, лёжа напротив и шумно дыша. Пару десятков минут спустя Новосибирск садится и, обняв своё колено, смотрит на Томск. —Что скажешь? - с улыбкой спрашивает Матвей. —Все весьма неодноздачно. Особенно в некоторых моментах. - Коле стыдно говорить, в каких конкретно, впрочем, Матвей и без слов все понял. —Прости-прости, виноват, - Томск целует его в висок. —Но всё-таки, что ты чувствуешь? Николай молчит. Он опускает голову, вновь краснея, затем вновь поднимает взгляд на возлюбленного, говоря всего одно слово: —Приятно. Матвею недостаточно такого объяснения, однако он не пытает Колю вопросами. Сам расскажет, если захочет. —Пойдём, помоемся. Гигиена очень важна в интимных отношениях. - начинает читать нравоучения Матвей, поднимаясь и протягивая любимому чистую, если отбросить то, что она вспотела, руку. Коленька берет Матвея за руку, и они оба отправляются в ванную.