The Fixer-Upper club

      Поцелуй с Драко был таким же волнующим и захватывающим, как она помнила, и в то же время каким-то еще более волнующим. Потому что это не было сделано в спешке, не имело привкуса огневиски, не было взято взаймы. Это было обдуманно, и это было целенаправленно, и это звучало так громко, как сотни слов, которые Гермиона боялась произнести вслух.       Он был почти нежен, почти благоговеен в том, как его пальцы скользили по ее волосам, как он притягивал ее к себе, как она ощущала вкус изумления на его губах, но в то же время это было отчаянно и подпитывалось какой-то неумолимой потребностью быть ближе, и его дыхание было прерывистым, когда он отрывался только чтобы глотнуть воздуха и продолжал целовать ее.       Ее сердце воспарило, устремившись вперед и ввысь, и она провела пальцами по его груди, по подбородку, и эта боль желания, которая преследовала ее столько месяцев, наконец-то нашла свое пристанище. Она выгнулась навстречу ему, с ее губ сорвался невнятный стон, а он целовал ее жадно, и каждая клеточка ее тела трепетала от радости и желания.       Казалось, что время и пространство, прошедшие с момента их последнего поцелуя, улетучились в одно мгновение, став незначительными и бессмысленными, потому что, несомненно, это был единственный способ жить — быть в объятиях Драко, снова и снова искать его губы.       Когда он на мгновение отстранился, их взгляды встретились, и Гермиона не смогла сдержать робкой улыбки. Он тоже улыбнулся, и она почувствовала это своими губами, когда снова наклонилась к нему.              — Прости, что это заняло у меня так много времени, — прошептала она наконец, когда ей нужно было перевести дыхание. — Я не очень храбрая в таких делах.              — Все в порядке, — пробормотал он. — Я тоже не очень храбрый.              Она посмотрела на него.              — Думаю, мы сможем разобраться с этим вместе, не так ли? — мягко предложила она, и на его губах расцвела нежнейшая, радостная улыбка.              — Я не могу дождаться, — сказал он так тихо. А потом притянул ее к себе, и они просто прильнули друг к другу, стоя посреди недавно отремонтированной Комнаты с артефактами. Откуда, собственно, все и началось.             

***

             Гермиона не хотела уходить, но в конце концов их пути разошлись, как только Драко перестал хватать ее за руку и притягивать к себе для поцелуя каждый раз, когда она пыталась пожелать спокойной ночи.       Это было невероятно — поцеловать его просто потому что она могла, невероятно, что ей довелось испытать это захватывающее, волнующее чувство не один раз, а снова и снова. Она не могла удержаться, чтобы не прильнуть к нему, тая в его объятиях, и его глаза были теплыми, восхищенными и такими влюбленными, когда он, наконец, с улыбкой на лице проводил ее взглядом.       Всю дорогу до спальни Гермиона все еще чувствовала себя немного ошеломленной, но когда она забралась в постель и задернула занавески, улыбка появилась на ее губах и не сходила с них. Она могла бы часами безостановочно улыбаться, разглядывая занавески.       Она поцеловала Драко, и он поцеловал ее в ответ.       Она любила его.       Это было безумно и невероятно, и она до сих пор не совсем понимала, как это произошло, но это было так. И она была до смешного, невозможно счастлива.       Даже неуверенность в том, как все будет происходить и куда они будут двигаться, не могла все испортить. Потому что, когда дело касалось Драко, незнание было нормальным. Она доверяла ему. Она доверяла им обоим.       Какое-то время их дружба была чем-то больши́м. Но теперь у них появилась возможность понять, что все это значит, как это будет работать и чего они хотят.       Раньше она едва осмеливалась позволить себе задуматься об этом, но теперь могла это делать.       Она могла хотеть его так, как ей хотелось.       Все еще оставалось чувство вины, минутная грусть из-за всего, чего она никогда не хотела с Роном, но это меркло по сравнению с безудержной радостью и возбуждением от всех возможностей, которые открывались перед ней с Драко.       Было время, когда она беспокоилась, что с ней что-то не так, боялась, что ее отсутствие интереса к чему-либо физическому с Роном — это просто ее особенность. Полагала, что ей следует просто смириться с этим и никогда не ожидать ничего другого. И теперь, столкнувшись с головокружительным биением своего сердца при мысли о груди Драко под своей ладонью, ощущении его губ на своей шее, при мысли о том, чтобы снять мантию с его плеч…       Она была вполне способна испытывать желание и похоть к нужному человеку.       В том, что она хотела этого с Драко, не было ничего плохого.       Не было ничего плохого в том, что она не хотела этого с Роном.       Она была человеком, и ей было свойственно ошибаться.       Ее желание близости всегда существовало, но раньше оно было скрыто, потому что это было неправильно. И теперь, столкнувшись лицом к лицу с человеком, к которому ее влекло, который заставлял ее сердце биться чаще, который вызывал такие искры каждым прикосновением своих пальцев… Все это стало совершенно очевидным.       И когда они поняли это, когда она поняла, куда ведет ее жизнь, когда они поговорили об этом, они точно поняли друг друга…       Это было бы правильно.       И она не могла дождаться продолжения.             

***

             — Тук-тук.              Гермиона моргнула, открывая глаза.              — Ты только что сказала «тук-тук»? — недоверчиво спросила она, сонно садясь. — Который час?              И тут чье-то лицо показалось сквозь щель в занавесках ее кровати. Лишенная тела голова Пэнси Паркинсон взглянула на Гермиону и ахнула.              — Парвати, иди сюда! Она просто взяла и поцеловала его!              Рядом с ней появилось восхищенное лицо Парвати.              — У тебя получилось! — восторженно воскликнула она.              Гермиона почувствовала, как ее щеки заливает румянец.              — Говорите потише!              — Расслабься, — фыркнула Пэнси, отдергивая занавески, чтобы показать, что они тут одни, и плюхнулась на край кровати Гермионы. — Я объявила, что планирую заняться сексом с Парвати, и все остальные быстро удалились.              Гермиона моргнула.              — Ты хочешь сказать, что теперь ты рассказываешь людям, что вы вместе?              — Да, — просияла Парвати, усаживаясь рядом со своей девушкой. — Мы просто хотели убедиться, что вы с Драко узнаете об этом раньше, чем кто-либо другой, так что теперь ты знаешь… и мы подумали, что нет никакого смысла пытаться сохранить это в секрете!              — Я так рада за тебя, — сказала Гермиона, и пока Парвати смеялась и сжимала ее руку, Пэнси фыркала.              — Хватит уже о нас, — злобно сказала она. — Я неделями ждала услышать наконец историю о том, как вы стали парой, и я не позволю тебе откладывать это ни минуты больше.              — Я… — Гермиона покраснела. — Он починил комнату с маггловскими артефактами.              — Скучно, — зевнула Пэнси, в то время как глаза Парвати расширились, и она выдохнула:              — Правда?!              — Да. Он знал, как сильно это меня беспокоило, поэтому потратил все это время на ремонт, хотя у нас уже были проблемы с Макгонагалл из-за ремонта, который мы делали раньше. И я пришла туда и я…              — Ты целовалась с ним?!              — Нет! Да. Ну, не сразу.              Пэнси развратно улыбнулась.              — Превосходно. Какие-нибудь пошлые подробности?              — Нет! — воскликнула Гермиона.              Пэнси и Парвати обменялись взглядами.              — Я же говорила тебе, что чайные листья не лгут, — сказала Парвати. — Это будет не раньше, чем через несколько недель.              Гермиона уставилась на нее, разинув рот.              — Ты использовала гадание, чтобы узнать подробности моей сексуальной жизни?              — Нет, — солгала Парвати.              — Очевидно, — в то же время сказала Пэнси. — А для чего еще годится гадание?              Парвати притворилась оскорбленной.              — Возьми свои слова обратно.              Гермиона обхватила голову руками.              — Эй, не волнуйся, — успокоила ее Парвати. — Ты прекрасно проведешь время, когда это произойдет.              — …Спасибо, — слабым голосом произнесла Гермиона.              — Ближе к делу, — сказала Пэнси. — Ты собираешься заявить о вас публично?              И Гермиона съежилась.              — Я думаю, что еще слишком рано. Понимаешь, из-за Рона.              Взгляд Парвати смягчился.              — Ты все еще сильно заботишься о нем, не так ли?              — Конечно, — вздохнула Гермиона. — Я не хочу причинять ему еще больше боли, чем уже причинила.              — Решила выбрать самый добрый вариант, Грейнджер, — сказала Пэнси. — Подожди, нет, забудь об этом, это совсем не по-доброму. Ты в любом случае причинишь ему боль. Это неизбежно. Он любит тебя, а ты ушла от него к парню, который буквально издевался над ним в течение семи лет. Это довольно дерьмово.              Гермиона удивленно посмотрела на нее.              — Твоя проницательность поражает меня, Пэнси.              Парвати фыркнула.              — Послушай, я знаю, что все это просто… ужасно, — призналась Гермиона. — И однажды я буду… Я поговорю об этом с Роном. В какой-то момент. Но сейчас это еще слишком свежо, я думаю, это было бы для него просто как упасть лицом в грязь. На это нужно больше времени. И, знаешь, еще тот факт, что мы с Драко буквально только что поцеловались, не означает, что на горизонте зазвонили свадебные колокола или что-то в этом роде.              Парвати пробормотала что-то о чайных листьях себе под нос.              — Могу я спросить? — внезапно спросила Гермиона, выпрямляясь и встречаясь взглядом с Пэнси. — Почему никто не поправил меня, когда я подумала, что у вас с Драко что-то было? Очевидно, вы все… знали, что это не так.              — Я думала, ты знаешь, что я предпочитаю девушек, — просто сказала Пэнси. — Теперь я понимаю, что отсутствие местоимений, когда я говорила о том, чтобы пригласить Парвати на свидание, могло ввести в заблуждение.              Парвати улыбнулась ей.              — И, полагаю, я пыталась тебе это сказать, — сказала она. — Но я не имела права раскрывать кому-то наш секрет, знаешь, я не знала, согласна ли на это Пэнси. Поэтому я ограничилась тем, что сказала, что, по-моему, Драко не в ее вкусе…              — А я-то думала, что знала лучше, — вздохнула Гермиона. — Мне так жаль.              Они обе рассмеялись над ней.              — По крайней мере, теперь ты знаешь, — усмехнулась Парвати. — Все будет хорошо.              И Гермиона позволила себе застенчиво улыбнуться.              — Только при условии, что вы двое не будете болтать об этом, — пошутила она. — Вы обе не отличаетесь деликатностью.              Пэнси скрестила руки на груди.              — Эй, привет. За последние две недели я в буквальном смысле снимала лифчик в восьми разных классах, и никто даже не подозревал.              — В восьми? — поддразнила Парвати.              — Ну хорошо, — без тени смущения согласилась Пэнси. — В пяти или шести. Но моя точка зрения остается в силе!              Гермиона не смогла удержаться от смеха.             

***

             С того дня концентрация внимания Гермионы резко снизилась.       Если на зельеварении она не ловила взгляд Драко и не роняла в свой котел все семь седьмых зерен Сопофора, которые она с таким трудом отделила, то на маггловедении краем глаза замечала, как он улыбается, и роняла чернильницу на пол.       Ее желудок бурлил от волнения при одной мысли о том, что она увидит его, и когда его рука коснулась ее руки, когда она выходила из класса, она чуть не упала в обморок, а во рту у нее пересохло.       Он повернулся, чтобы ухмыльнуться ей, а Гермиона, бросив безумный взгляд в коридор, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за ним, схватила его за рукав, затащила в нишу и поцеловала так, что он едва не лишился жизни.       Когда она отстранилась, взволнованная и задыхающаяся, он ничего не мог поделать, кроме как смотреть на нее с ошеломленной улыбкой на лице и румянцем, поднимающимся по шее.              — Из-за тебя, — сказала она, — я провалю все экзамены.              Он схватил ее за руку и притянул к себе, чтобы поцеловать в щеку.              — Оно того стоит.              А потом у нее подкосились колени, и уйти было одной из самых трудных вещей, которые она когда-либо делала. А она вообще-то варила чертово Оборотное зелье.       Дважды.             

***

             Они вернулись к занятиям за разными столами в библиотеке, просто потому, что нахождение в радиусе метра друг от друга не позволяло им выполнять какую-либо работу.       По большей части это помогало ей сохранять некоторое подобие продуктивности, но в те редкие моменты, когда они одновременно поднимали глаза, Гермиона внезапно забывала о том, что должна была делать, и в итоге следующие пять минут рассеянно рисовала на пергаменте.       Ближе к концу недели Гермиона, наконец, начала продвигаться вперед с исключительно сложным эссе по трансфигурации, когда услышала «Пссс» и поняла, что Драко нигде не видно.       Но, быстро оглядевшись, она заметила пару серебристых глаз, озорно смотревших на нее из-за ближайшей книжной полки.       Бросив последний нерешительный взгляд на свое эссе, она поднялась на ноги и последовала за ним к стеллажам.              — Ты и дальше намерен меня отвлекать?!              Как Гермиона ни старалась, она не смогла собраться с силами, чтобы как следует разозлиться, когда руки Драко внезапно обхватили ее за талию, и он поцеловал ее, прижав к книжным полкам.              — Нас могут увидеть, — слабо произнесла она, ее сердце бешено колотилось от восторга.              — Библиотека пуста, — прошептал он ей в губы. — В пятницу в девять вечера никто не занимается.              — Я занимаюсь, — настаивала она.              Он отстранился, приподняв бровь.              — Хочешь вернуться к своему эссе?              Ее молчание сказало ему все, что ему нужно было знать, и он снова наклонился к ней, обхватив рукой ее бедро и прижавшись губами к ее губам. И это было так естественно, так легко — то, как ее пальцы коснулись его виска и зарылись в волосы, то, как она сдвинула колени, чтобы он мог придвинуться ближе, то, как она выгнулась навстречу ему.       Они оба были изрядно взъерошены, когда, наконец, вышли на свежий воздух.               — Я весь год хотел это сделать, — самодовольно признался Драко.              — Что, засунуть меня в книжный шкаф? — усмехнулась она. — Нет, ты этого не делал.              — Делал, — возразил он. — По крайней мере, после вечеринки у Слизнорта.              Она усмехнулась.              — Слизнорт поднял тебе настроение, не так ли?              — О да, — ухмыльнулся Драко, и внезапно у Гермионы снова пересохло в горле. — Или, может быть, это было как-то связано с платьем, которое было на тебе.              Она удивленно посмотрела на него.              — Что? То зеленое?              — То зеленое, — пробормотал он, — С тех пор не выходит у меня из головы.              — Ты лжешь, — сказала она, довольная.              — Именно из-за того вечера эта дурацкая жевательная резинка Уизли на вкус как медовуха, — признался он.              Она снова моргнула.              — Ох.              — О да, — ухмыльнулся он.              — А датская выпечка?              — Ты принесла мне две булочки, — тихо сказал он. — Помнишь? В библиотеке. Это был первый раз, когда я подумал… может быть, мы могли бы стать друзьями.              И тогда Гермионе ничего не оставалось, как притянуть его к себе и снова поцеловать.             

***

             К концу пятничного вечера сочинение так и не было закончено, но зато был румянец, который не сходил с лица в течение нескольких часов, и у Гермионы созрел план провести следующий день вместе, что, как она предполагала, означало, что она не будет спать всю ночь.       Она грезила наяву всю обратную дорогу в Общую комнату, всю дорогу в спальню и всю дорогу, пока они с Флорой коротко разговаривали о чем-то, о чем она тут же забыла, забравшись в постель.       Она не могла перестать думать о нем: о том, как он прижимался к ней, о четкой линии его подбородка, от мягкости его губ. Эти тихие, низкие звуки, вырывавшиеся из его горла, которые, казалось, издавались специально для нее. Едва заметное прикосновение невинных пальцев, которые однажды могут оказаться не такими невинными, к верхней части ее ребер, к внешней стороне бедер.       Драко, с его глазами, волосами, подбородком, плечами, грудью и руками…       Гермиона внезапно осознала, что она возбуждена.       Это было почти смешно — то, что ее не столько осенило, сколько обрушилось на уши, как ушат холодной воды.       Прикосновения к себе раньше всегда были чем-то абстрактным, исследовательским, теоретическим стремлением к удовольствию, не имеющим отношения к реальной жизни. Но сейчас, когда она неуверенно провела рукой по своему телу, чувствуя, как кожа покрывается мурашками в ответ, между ними возникла вполне реальная связь. Можно было провести прямую линию между тем, что происходило сейчас, когда ее пальцы описывали круги и нажимали, и туманными мечтами о нескольких часах наедине с Драко, в его комнате, в ее постели, среди библиотечных стеллажей, прислонившись спиной к полкам.       Это было не просто предположение.       Это могло быть по-настоящему.       И когда она оторвала спину от подушки, крепко зажмурила глаза, а в голове у нее закружились мысли о Драко, который был здесь, рядом с ней, над ней… Это не испугало ее.       Это казалось правильным.       Сжав губы, она откинулась на подушку, пытаясь выровнять дыхание.       Она поняла, что ей пора начать устанавливать какие-то границы в своей голове, потому что мысли о Драко отнимали у нее слишком много времени.       Может, ей стоит занести это в свой ежедневник где-нибудь между «поцеловать Драко», «позаниматься с Драко» и «постараться не отвлекаться на Драко».       

      ***

             На следующее утро в гостиной Гриффиндора Гермиону отвлекла от одной из ее и без того часто повторяющихся мыслей о Драко небольшая суматоха возле входа за портретом.       Не потребовалось много времени, чтобы понять, кто кричал. Ее сердце замерло в груди, но она не смогла удержаться и, обернувшись, увидела, как Рон и Гарри о чем-то спорили, с одинаковым выражением разочарования на лицах.       Это чувство росло всю неделю. Гарри открыто относился к ней гораздо теплее с тех пор, как Парвати и Пэнси нашли друг друга, даже улыбался ей в коридорах и болтал с ней за обеденным столом, а Рону это так же откровенно не нравилось.       — Ни в коем случае! — огрызнулся Рон, и Гарри в шоке отпрянул. — Ты хочешь, чтобы я поднялся на платформу и отпраздновал смерть моего брата?! Ты сумасшедший.              О, это был тот самый разговор.       Гермиона не могла оторвать глаз.              — Нет, — вздохнул Гарри. — Чтобы сказать о том, каким великим человеком он был. И отдать дань уважения и почтить память людей, которые помогли нам достичь этой точки…              — И что же это за точка? — взорвался Рон. — Половина замка все еще лежит в руинах, люди, которые погибли, все еще мертвы, а вокруг бродит настоящий Пожиратель смерти, как будто он не сделал ничего плохого?! Это глупая идея, и я не буду этого делать. Если вы хотите пролить свет на все то дерьмо, что здесь произошло, то вы с Гермионой можете это сделать, но не я. Я не собираюсь притворяться, что мой брат умер по какой-то великой благородной причине. Его, блядь, убили.              — Я знаю это, Рон…              — Так же, как и твоих родителей, и Сириуса, и всех остальных людей, которых мы потеряли! Честно говоря, я ожидал этого от Гермионы, но ты…              Гермиона вздрогнула, гнев пронесся по ее венам с жаром дыхания дракона. И она была уже на грани того, чтобы подойти и высказать Рону все, что она думает о расставании, к черту все это, когда кто-то другой опередил ее.       Джинни встала перед ним, уперев руки в бока, с таким выражением лица, которое могло бы соперничать с выражением ее матери.              — Это было отвратительно, — выплюнула она.              Лицо Рона исказилось в злобной гримасе.              — Я…              — Нет! — перебила его Джинни. — С меня хватит того, что ты попираешь право всех остальных на скорбь! Ты не единственный, у кого сейчас творится черт знает что! — она скрестила руки на груди. — Не хочешь говорить о Фреде, это нормально. Но не веди себя так, будто Гарри и Гермиона эгоистичны, потому что хотят смотреть на вещи по-другому. Мы все теряли людей, Рональд. И Фред был моим братом тоже.       Рон разинул рот, беззвучно шевеля губами.              — Просто оставь это, — сказала Джинни тише. — И мне надоело избегать Гермиону из-за тебя. Она моя подруга. Ты ведешь себя как ребенок, и мне абсолютно все равно, даже если бы она бросила тебя ради Филча. Я надеюсь, ты повзрослеешь, и побыстрее, потому что празднование, предложенное Луной, станет лучшим событием, которое случилось в этой школе со времен войны, и будет чертовски жаль, если ты окажешься слишком незрелым, чтобы принять в нем участие.              С этими словами она развернулась на каблуках, схватила Гарри за руку и направилась к Гермионе.              — Мой брат — придурок, — громко сказала она, а затем смягчилась и взяла Гермиону за руку. — Я все еще хочу быть твоим другом, несмотря на то, что произошло между вами. И мне жаль, что я только сейчас это поняла.              Гермиона прикусила губу, наблюдая, как Рон стремительно исчезает за портретом.              — Я не хочу вставать между вами…              Джинни, не обращая на Рона внимания, подошла ближе и обняла ее за талию.              — Тише, — мягко сказала она. — Мне жаль. Я не должна была принимать чью-либо сторону.              В горле Гермионы застрял комок.              — Спасибо, Джин, — тихо сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрогнул.              Гарри смущенно улыбнулся ей, когда девушки отошли друг от друга, и провел пальцами по волосам на затылке.              — Я позже схожу за ним, — тихо сказал он. — Но я поддержу и тебя тоже.              Внезапно сдерживать слезы стало намного труднее.       Гермиона фыркнула.              — Я… Я рада, что вы двое были рядом с ним, когда все это случилось, — призналась она. — Но я так рада, что вы оба снова есть у меня.              Наступила пауза, и все они заулыбались.              — Фух, — наконец произнесла Джинни. — Почему я так долго ждала, чтобы сделать это? Прошел почти месяц неловкости, а потом потребовалось буквально тридцать секунд, чтобы разобраться. Я хуже всех.              И тут Гермиона не смогла удержаться от смеха.       

      ***

             По мере того как шел день, ее мысли все чаще и чаще возвращались к тому, чем именно она планировала заняться во второй половине дня.       Как она и предсказывала, заснуть прошлой ночью было довольно сложно, учитывая, что они с Драко решили проводить время вместе, но, к счастью, ей удалось, по крайней мере, несколько часов вздремнуть. И все же, когда она спускалась по лестнице башни, ее сердце бешено колотилось, а в жилах пульсировала кровь, казалось, что она не сомкнула глаз.       Она направлялась в спальню Драко.       От одной этой мысли ее щеки запылали еще сильнее, хотя казалось, что сильнее уже невозможно.       В этом не было ничего сомнительного или пошлого, совсем ничего.       Просто они практически всю неделю провели в библиотеке, так что им отчаянно хотелось сменить обстановку. Поскольку новость об их отношениях все еще оставалась тайной для большинства студентов, большая часть замка все еще была разрушена и закрыта для посещения, из вариантов были только… ну… спальня Драко.       Он объяснил ей, как пройти, но ей пришлось трижды пройти по коридору и четырежды проверить местоположение, прежде чем она набралась смелости хотя бы приблизиться к его двери. Несколько глубоких вдохов, глупое взъерошивание волос и одергивание юбки, а затем она подняла руку, чтобы постучать.       Почти сразу же дверь распахнулась, и показалось его лицо, слегка раскрасневшееся.              — Привет, — улыбнулась она. В ее груди поднялось волнение, головокружительное и ощутимое.              — Привет, — ответил он, внезапно смутившись, когда открыл дверь шире. — Ты, э-э, не хочешь зайти?              Для комнаты в подземельях помещение оказалось светлее, чем ожидала Гермиона. В маленькой, но уютной комнате стояла кровать с балдахином, занавешенная темно-зелеными шторами, заколдованное окно и письменный стол, который, казалось, убирали в спешке, поскольку в одном конце его было сложено в стопку несколько смятых свитков пергамента, а на столешнице было несколько пятен пролитых чернил.              — Извини, что здесь немного сумбурно, — признался он. — Я проснулся немного поздно, и…              Она поцеловала его.       Она, в общем-то, не планировала этого, но прижаться к нему внезапно показалось ей самой естественной вещью в мире, и он с готовностью встретил ее, положив руки ей на бедра, издав низкий, удовлетворенный стон. Когда она отстранилась, ее застенчивость рассеялась, как сахарная пудра.              — Извини, — усмехнулась она. — Я просто… наслаждаюсь тем, что теперь могу это делать.              На одной из его щек появилась мягкая ямочка.              — Не останавливайся.              И эти слова поразили ее каким-то неожиданным образом, что-то вспыхнуло у нее в животе. Какое-то мгновение она смотрела на него, разинув рот, прежде чем снова придвинуться ближе и притянуть его подбородок к себе, чтобы встретиться с его губами, и затрепетать от прикосновения легкой щетины и короткого дыхания, скользнувшего по ее щеке.       Это было странно.       Она и раньше целовалась с парнями.       Это было не впервые.       И все же это было так ново.       Она очень остро ощущала каждую крошечную точку соединения, каждый звук, прикосновение, движение и дыхание, и ее сердце учащенно билось от восторга перед интенсивностью всего этого. Целоваться с Драко было не похоже ни на что из того, что она когда-либо знала, и с перспективой уединения и бесконечного времени…       Боже мой.       С ее губ сорвался тихий стон, и в ответ руки Драко крепче сжали ее талию, нежно притягивая к кровати. И когда он сел, а она устроилась на простынях рядом с ним, ее сердце восторженно забилось где-то в горле.       Она уставилась на него, прикусив губу.              — Я… — начала она. — Я тут подумала. Я должна извиниться за… то, что было раньше.              Его брови поползли вверх.              — Что ты имеешь ввиду?..              — Я должна была понять еще в канун Нового года, что… это то, чего я хочу. Я не должна была притворяться, что ничего не произошло, и… бежать обратно к Рону              — Оу, -он слегка съежился. — Я, э-э…… Я понимаю, почему ты это сделала.              — Мне все равно жаль, — настаивала она. Затем, криво улыбнувшись, добавила: — И прости, что упомянула Рона, когда я сижу на твоей кровати…              Он фыркнул.       Она была на кровати Драко.       И только прошлой ночью, лежа в своей постели, она прикасалась к себе, мысленно представляя глаза и губы Драко.       Ее щеки снова запылали.              — О чем ты думаешь? — поддразнил он, наклоняясь ближе, и она закатила глаза, ее кожа покрылась мурашками.              — Ни о чем, — сказала она, защищаясь. — Просто… Мне жаль. Я… я причинила тебе боль. Ты этого не заслуживаешь.              Он откинулся на подушки, увлекая ее за собой. Гермиона подумала, что есть что-то интимное в том, чтобы вот так лежать лицом к лицу, и ее пульс участился, когда он поцеловал ее в лоб.              — Все в порядке, — тепло сказал он. Затем он ухмыльнулся. — Но опять же, может быть, если бы я не сказал то, что сказал о Пэнси… у нас все было бы хорошо.              На этот раз Гермиона съежилась.              — Это… справедливое замечание, — она плюхнулась обратно на подушку. — Боже, я была такой идиоткой! Я была так уверена, что у вас с Пэнси что-то было!              Фыркнув, он завел локон ей за ухо.              — Все было немного запутано, не так ли?              — Можешь повторить это еще раз, — усмехнулась она.              — Это был небольшой беспорядок, — сказал он мягче, ниже, и затем она рассмеялась, когда он поцеловал ее, ощущая его теплую тяжесть на своем боку.              — Эй, — внезапно сказала она, выпрямляясь так резко, что Драко испуганно отпрянул. — Извини, — усмехнулась она. — Я только что вспомнила. Ты подавал заявление на должность профессора маггловедения или нет?              На мгновение воцарилась тишина, а затем его щеки порозовели.              — Я не получил ее, — быстро сказал он.              — Я знаю, — сказала она. — Но все же… ты подал заявление.              — …Да.              — По-моему, это блестяще.              Он застенчиво улыбнулся ей.              — Могу я спросить почему? — мягко спросила она.              И отблеск старой маски скользнул по его лицу. Он слегка отстранился, на мгновение затеребив подушку под головой, а затем рукав рубашки, не в силах усидеть на месте.              — Я уже говорил тебе, что хочу найти работу, не так ли? — нерешительно спросил он.              — Мм, — тихо произнесла она, рисуя ногтем круги на одеяле. — Только не говори мне, что это была просто месть твоим родителям.              Он фыркнул от смеха.              — Нет. Хотя, полагаю, возможно отчасти.              Она усмехнулась и подождала, пока он продолжит.       Вздохнув, он перевернулся на спину.              — В этом году я изучал маггловедение, потому что хотел иметь возможность… принимать самостоятельные решения. Чтобы, э-э, забыть все, что мне говорили. Я не хочу быть одним из тех людей, которые проживают всю свою жизнь, не прилагая усилий. Знаешь, в половине случаев у меня все еще возникают инстинктивные мысли, причин которым я даже не понимаю, а потом, когда я понимаю, что это просто то, чему научил меня мой отец… Это меня так злит.              Она потянулась, чтобы ободряюще коснуться его руки.              — Я зол, что у меня так и не было возможности узнать о магглах побольше, — продолжил он, покусывая губу. — Многое в моем понимании мира исходит от жестокого приверженца чистоты крови, который бы… который бы никогда не смог увидеть все то замечательное, что я вижу в тебе, только из-за того, кто твои родители.              Он встретился с ней взглядом, и сердце Гермионы внезапно снова стало на несколько размеров больше.              — Итак, изучение маггловедения было тем хорошим первым решением, о котором я тебе рассказывал, помнишь? Это был первый шаг к преодолению всех этих неосознанных предубеждений. И что ж… Я подумал, что, возможно, следующим шагом могло бы стать… обучение этому. Для… таких, как я.              — О, Драко…              — Но Макгонагалл права. Мне действительно нужно больше опыта. И именно поэтому я думаю, что должен сам отправиться в мир магглов. Пойти и поучиться в одном из их университетов, понять, как все это работает. Одному богу известно, в каком предмете я был бы хорош без предварительного образования, но…              — Ты умеешь обращаться со словами, — тихо сказала она.              Он моргнул, глядя на нее.              — Правда?              Ее щеки вспыхнули, и Гермиона сжала его руку.              — Да. Эссе…… это эссе, — она вытащила из кармана неизменный клочок пергамента, — было так красиво написано. Я действительно думаю, что ты мог бы изучать английский. Литература или язык, я думаю, тебе понравится и то, и другое. И ты сможешь почитать потрясающую маггловскую литературу… Это было бы идеально для тебя.              Он протянул руку и с выражением недоверия на лице зажал край пергамента между пальцами, материал распушился и истончился от постоянного складывания и разворачивания.              — Ты сохранила это? — выдохнул он.              — Конечно, — сказала она, сглотнув.              И с выражением, которое манило ее, словно сильнейший магнит во Вселенной, Драко наклонился, мягко взял ее за руку и притянул к себе, прижавшись губами к ее губам с благоговением, от которого задрожал воздух.              — Я люблю тебя, — прошептал он ей в губы. — Я люблю тебя. Я люблю тебя.              Ее дыхание участилось, и она запустила руку в его легкие, как перышко, волосы.              — Я тоже тебя люблю.              Ей никогда не будет этого достаточно.       Он нежно положил руку ей на талию, достаточно близко, чтобы она почувствовала прикосновение его пальцев к своей коже, и наклонился, чтобы поцеловать ее в ключицу в вырезе воротника. У нее перехватило дыхание.       Он переместил вес ее тела на себя, прижавшись губами к ее шее, приподняв колено в не совсем невинном жесте, и ее сердце забилось сильнее, пульс участился, когда он прижал свое бедро к ее ноге. Она провела горячими кончиками пальцев вверх по его телу, одна рука легла на изгиб его челюсти, и она наклонилась, чтобы снова поцеловать его.       Как будто это было все, чего ей не хватало. В то время как отношения с Роном казались ошеломляющими, слишком навязчивыми, слишком изматывающими, это просто… подходило. Это было легко, естественно и правильно. И когда ее пульс участился, и она почувствовала, как его ответное сердцебиение бьется у нее в груди, не было ни тревоги, ни страха, ни смущения.       Только возбуждение и головокружение от исследования.       Она храбро позволила своим рукам забраться под подол его рубашки, и он выдохнул ей в рот, а его бедра задвигались так, что по ее телу пробежали волны ожидания и возбуждения.              — Мы должны… — пробормотал он, в последний раз поцеловав ее в щеку, а затем неохотно опустил голову на подушку. — Прежде чем я увлекусь, нам следует поговорить о… об этом.              Она придвинулась к нему и подперла голову рукой.              — Что ты имеешь в виду?              — Я имею в виду… — пробормотал он, смущенно потирая затылок. — С чем у тебя все в порядке, а с чем нет. Я имею в виду, с тем зудом, о котором ты говорила… Я не хочу, чтобы тебе было некомфортно, понимаешь?              — О!..              Застенчивость пробрала ее до глубины души. Она была странно озадачена этим вопросом, приятно удивлена, что он был задан, и в то же время почему-то находила его почти… ненужным, по правде говоря, «зуд» даже не приходил ей в голову.              Он осторожно отпустил ее талию, по-видимому, неправильно истолковав выражение ее лица.              — Прости, — тихо сказал он.              — Нет! — быстро ответила она. — Эм. Послушай, — сейчас она должна быть предельно честна, верно? Даже если ей было неловко. Она посмотрела на него и вздохнула. Особенно если ей было неловко. — Вот в чем дело, — медленно произнесла она. — Я…… На самом деле, я не против, э-э, всего.              Он моргнул.              — Подожди! — быстро сказала она, и странный смешок едва не сорвался с ее губ. — Нет, я не это имела в виду. Э-э… Это тяжело. Хм. Пока что меня все устраивает, я имею в виду… — она вздохнула, убирая с лица упавшую прядь волос. — С тобой мне спокойнее… так… как никогда раньше, — призналась она. — Как ни с кем другим.              Он ждал, но Гермиона уже слишком хорошо его знала, чтобы не распознать самодовольную усмешку, появившуюся в уголках его губ.              — В основном… все прекрасно, — застенчиво призналась она. — Я… Мне все нравится. Очень. И я обещаю, что дам тебе знать, если буду в чем-то не уверена. Но я… правда в том, что я… — она отвела взгляд, щеки ее пылали. — Я хочу этого. И это… новое чувство. Но я хочу разобраться в этом вместе с тобой.              Драко выглядел так, словно мог сейчас вызвать тысячу патронусов одновременно.              — Очевидно, что это немного ново и пугающе, — призналась она, не в силах сдержать улыбку при виде выражения его лица. — И я действительно не знаю, что делаю, потому что я… все, что было до этого, или даже почти все, что было… очевидно, я никогда не…              — Т-ты никогда?! — выпалил он, и румянец быстро залил его лицо.              Теперь настала ее очередь моргать, глядя на него.              — Ты… — она замолчала, мысленно возвращаясь к их предыдущим разговорам подобного рода. — Ты не знал? — спросила она.              Он провел рукой по волосам.              — …Нет. Мне показалось, ты сказала, что ты… ты зашла, эм… дальше. Один раз.              — О.              — Но, очевидно, я не понял, что ты имела ввиду, и мне не следовало предполагать, и тебе не обязательно говорить мне…              — Драко?              Он остановился.              — Мм?              — Я никогда раньше не прикасалась к пенису.              Тишина.              А потом они оба расхохотались, Драко в смущении прикрыл лицо рукой.             

***

             На то, чтобы прийти в себя, уходило слишком много времени, потому что каждый раз, когда они встречались взглядами, она снова разражалась истерическим хихиканьем, а он фыркал от смеха. В конце концов Гермиона откинулась на спину, чувствуя боль в ребрах, и улыбнулась потолку.              — Извини, — сказала она, криво усмехаясь. — У нас был серьезный разговор.              — Мне понравился менее серьезный, — поддразнил он, и она снова фыркнула.              — Прекрати, или я никогда не перестану смеяться. Хм. Что я говорила?              — Что-то насчет того, что я очень сексуальный?              — Пфф, я никогда тебе такого не говорила!              — Только Парвати.              Гермиона ахнула.              — Ты!              Он снова ухмыльнулся.              — С ней большинство твоих секретов в безопасности, не волнуйся. Просто… один или два из них попадают к Пэнси… а от Пэнси, что ж…              — Ах ты, маленький хорек, — прорычала она. — Неужели нет ничего святого?              Он снова придвинулся к ней, нежно обвил рукой ее талию и улыбнулся.              — Прости. Я больше не буду тебя перебивать. О чем ты говорила?              Она поцеловала его в нос, застенчиво улыбаясь.              — Черт. Отлично. Хм. Я полагаю, все сводится к… Все здорово, — она одарила его смущенной улыбкой. — Мне нравится. И я обещаю, что сразу скажу тебе, если почувствую себя некомфортно. Это нормально?              Он не смог сдержать улыбку. Он снова наклонился к ней, веки его затрепетали, и она выгнулась навстречу ему.       — Определенно, — тихо пробормотал он, и уже знакомое ощущение в ее животе снова усилилось.       Гермионе пришло в голову, что с этого момента сосредоточиться на учебе будет еще труднее.