Дожидаясь смерти

Человеку, любовь к которому однажды, испитыло моё сердце.

(с) генерал гвардии севера, Чон Чонгук.

Темнота. Она погружает в себя сильнее, стоит лишь попробовать двинуться. Чувство тревоги оседает в животе, всё естество рвётся наружу и в ушах звенят слова императора. Его проклятья. Тело не слушается, но вырваться не позволяют грязно-чёрные прутья и наручники, прижимавшие грудь к древесине. Чувство тревожности съедает всю грудную клетку от боли, будто тяжело болен и смерть приближается, притрагивается своими холодными ладонями к шее, чтобы убить. Перед глазами темнота, её боятся больше чем землетрясений. Землетрясения... Это не описать обычными словами. Когда, в очередном бою, случилось падение и дома начали двигаться, сердце остановилось на долю секунды, упав куда-то вниз. Под ногами тогда, дрожала ровная земля, животные сходят с ума и жители начинали поникать, готовые драться за свою жизнь. Сегодня и вправду чувствуется, что-то похожее. Чувствовалось приближение бури. Такой мощности, что выжить будет невозможно. Для всех грянет неминуемая смерть. — Как смел мой генерал гвардии... Как ты посмел? — не унимался монарх, агрессивно дёргая за угольные волосы своего преданного главнокомандующего. Лишь почувствовав боль от прикосновения, Чонгук открывает глаза. Глубокие очи осматривают всё вокруг и пугающая темнота, наконец, покидает его разум. Теперь, он слышит всё. И к большому сожалению, видит. Обман. Всё в этой великой римской империи, гнусный обман. Даже такое чувствительное слово, как любовь. Чонгук не любил говорить о своих бывших похождениях, он лишь мечтал о семье и тёплом доме, где после кровавых ночей, встретит свою старость. Он мечтал побывать однажды настолько счастливым, чтобы умереть с доброй улыбкой на губах и думать только о хорошем, перед чудовищной смертью. Этому суждено было случиться, но не с ним. Судьба не любила, когда загадывают наперёд. Она не любила, когда всё решают за неё. Она ненавидела счастливых людей и заставляла их страдать. По крайней мере, Чонгук знал о её планах на него. Нам всем суждено умереть. Зная насколько бывает жестока судьба, Чонгук не мог просто существовать. Ему хотелось эмоций, хотелось драйва... Иногда, хотелось любви. Приходится специально игнорировать воспоминания, потому что и без них тошно. Император вопил как не в себя разные проклятья, что не давало успокоиться. Уши слышат всё, абсолютно всё знают, но информацию отказываются принимать.

…Как смел мой генерал гвардии...

Генерал бы не посмел. И в мыслях, даже на уровне скользнувшего взгляда. Чонгук бы не посмел, если бы знал. Знал правду. Ему осточертела ложь, так осточертела, что именно сейчас, он прожигает взглядом фигуру. Любимую и ненавистную всей душой. Разум, будто специально, подкидывает картинки прошлого. Такого ужасного, мерзкого и до скрежета зубов, любимого. Танцы, громкая музыка и таинственная фигура, что наблюдала за генералом, всё его нахождения рядом. Чонгук хотел тогда лишь выпить, успокоиться, позабыв о вечных стратегиях и неприятных воспоминаниях. Забылся называется. Забылся так, что теперь скован наручниками, для предполагаемой смерти. Не стоило ему забываться. Забываться в Тэхёне. — Нет! — вопит чей-то, до скрежета зубов, знакомый голос. Кристально чистый и обволакивающий разум. — Отец, остановись! — Молчать, — кричит на сына монарх, даже дёргается рукой в его сторону, будто намереваясь ударить, что заставляет Чонгука воспылать огнём внутри. Тэхён неприкосновенный. Пусть, обманул, пусть из-за него Чонгук скоро умрёт, но нет ничего важнее для дракона его сокровищ. Чонгук не дракон, но сокровище у него имеется. Наступает давящая тишина, утаивающая собой многие эмоции находящихся здесь. В таком огромном холе, любое слово отдаётся эхом и Чонгук, наблюдавшись всё это время за своим наказанием в теле омеги, слышит его слёзы. Самой жидкости нет на глазах, но он чувствует их до боли в груди. Это от чего, заставляет альфу стать беспощадным в душе. Таким бесстрашным, что его одолевает, сковывает собственное тело. Никто не хочет крови, Тэхён в том числе. В силу всех его поступков, Чонгук не может понять одного... зачем? Зачем он так с ним? Почему Чонгук обязан был полюбить и окутанный тайной роман, не приведёт к лёгкой шутке? Не приведёт к смешной ситуации и смеху? Почему, Чонгук обязан был ценою жизни, узнать правду? Мысли летают со скоростью света, пока он неотрывно смотрит. Ком образовался в горле. В надежде, Чонгук не мог понять для себя, что не справился бы с правдой. Такой удушающей, противной и обездвиживающей. Он надеялся, что его теплый нежный океан лишь местный «цыган», у которого лучшая улыбка в мире. Надеялся увидеть его своим супругом, своего Тэхёна. Сейчас... он всё ещё его Тэхён? Чонгук должен понять для себя, будет ли ему важно генеральское место и высокий чин, больше чем любовь к его Тэхёну? Его Тэхён... Это звучит так сладко, обманчило приятно, что дух захватывает. Раньше, ничего не стояло между ними. Ничего. Но сейчас... Вся империя. — Отец, — послышался грозный рык из входа в большую «клетку», отдающим незнакомым запахом. Или знакомым? — Я самолично убью этого ублюдка, — старший брат Тэхёна. Будущий наследник. Как же Чонгук мог так позабыть. — Он сдохнет сегодня же, как дворовая собака, а не генерал, достойный смерти в бою, — неприклоно звучит император и его воля, наказ для всех присутствующих. И для Чонгука тоже, но не сейчас. Бешено стучащие сердца, будто забыло о спокойствии и не успокаивалась, когда послышался голос Тэхёна. — Отец, послушай, прошу, — пробудет он вновь достучаться, подойти, объясниться. Спасти Чонгука. — Он не виноват! Всё я! Это всё я! Я обманул, я не сказал. Не смог. Прошу отец, услышь, это всё... — Замолчи, потаскун. Чонгук, до сея поры ни сказал не слова, не смел. Но сейчас замолчать, ему не позволит честь... Тэхёна. — Он ваш сын. Потаскун здесь я. Грудную клетку сдавливают чужие глаза, много взглядов чувствуются. И на груди, и на спине. Будто очень острые ножи, входящие в каждый миллиметр тела. — Как мы заговорили. До этого, пытками не вытащить даже признание, — вновь хватают темные волосы, старые цепкие пальцы, оттягивая на себя и заставляя взглянуть янтарными глазами, сколько ненависти может нести один взгляд. Чонгука не хило помотало в пыточных камерах, чисто из агрессии над ним, ведь они не имели смысла. Император знал, Чонгук не подаётся на допросы. Такие у него стальные нервы, заточенные специально под жизнь генерала. — А теперь молчишь? Обрюхатил моего сына, надругался. Ты прикоснулся к чистому омеге, подонок. Он был обещан тебе? Разве я давал согласие? Как ты мог? Как посмел, мерзавец. — Отец, прошу, умоляю! Он не достоин смерти, не достоин! Только я! Я сам отдался, я... Тэхён всё продолжает... что? Спасать любимого, наверное, так отчаянно и громко. Так слёзно, без слёз. Чонгук помнил, Тэхён не плачет, никогда. Он ему рассказал тогда, в поле после очередной прогулки. Так легко поделился, что не может плакать. Сами слёзы будто добивали его полностью, танцевали с ним танец смерти. Тэхён просто не мог плакать, боясь умереть во сне. Боялся, что однажды, как его любимый папа, просто задохнётся в своих слезах, даже не отрыв глаз. Он так боялся, что Чонгук стал бояться тоже. Бояться потерять своей океан, своё сокровище. Внутренний альфа затаил тогда дыхание и Чонгук сказал, смотря в любимые кристальные глаза, что сделает всё возможное, для того чтобы, Тэхён никогда не плакал. Был счастлив насколько, чтобы слёзы текли лишь от счастья. Получается... Обещание он не сдержал. Тэхён заплакал, прямо сейчас, когда после слов императора, Чонгука снова стали избивать. Длинный хлыст проходился по всей спине, оставляя душе раздирающие кровавые отметены. Чонгук всё больше походил на покойника, но не это его сейчас интересовала. Интересовали слёзы... Такие горькие, такие раздирающие душу. Похожее ощущение было, когда Чонгук чуть не умер. Маленьким, он ещё помнил как родители часто ходили ловить рыбу, даже не предполагая, что их сыночек всегда топал за ними, наблюдая из далека. В тот день, он пожалел, что вообще решил тайком ходить к ним. Ему ведь так понравилась черепашонок, он лишь хотел ему помочь, но не заметив бортика деревянного отсупав, грохнулся прямо в глубинную, жестокую к нему маленькому, воду. Тихий, бурлящий голос отчаянно молил помочь, но навыки не позволяли всплыть на ружу. Он не умел плавать. Рядом оказался отец и прямо перед полной тьмой смерти, Чонгук оказался живым. Его вытащили из этого мокрого ада, его спасли. Неужели, так совпало, что они боялись воды одинаково? Тэхён страшился умереть с закрытыми глазами, Чонгук помнил о том случае. Может, им стоит попробовать... бороться? — Убить. Отрежьте ублюдку голову. После слов императора, все умолкают. Вновь. Однако, за тишиной не последовало звон меча. Смерть пожалела? Конечно нет. — Да, отец, — вторит наследник, не давая страже совершить суд. Он сам тянется за своим серебряным клинком, прижимая его к горлу генерала. Ещё всего лишь секунда. У Чонгука пролетает вся жизнь перед глазами, все воспоминания. И тёплые объятья папы, и наказы отца идти в солдаты, и встреча... с Тэхёном. Всё летит, будто смерть начинает прелюдии, подготавливая к убийственному мраку. Но эта секунда проходит и смерть убирает клинок, в лице будущего императора. Не сегодня. Тэхён вопит громким воем, что... покончит с собой. — Я спрыгну, клянусь, спрыгну, — орёт он как не в себя и даже у Чонгука падает сердце, руки пытаются вырваться и тело бьётся об древесину. Ему отчаянно необходимо спасти свою любовь. А Тэхён стоит на краю большого балкона, между мраморными колонками и держится за сердце. Его светло-голубой подол отдаётся танцу с ветром, а длинные светлые кудри, развиваются словно ураганом. Его вид отдаёт отчаянием, таким, что Чонгук не может просто смириться. Он согласен умереть, но Тэхёна за собою не звал. Оханье прислуги и грозный рык отца, не пугает этого бесстрашного ради Чонгука, омегу. Он делает ещё шаг назад. Ещё один шаг к смерти. Цепи ломаются под огромным давлением сильных рук и Чонгук, режется о меч его предполагаемой смерти, в районе шеи, но он даже не думает, на это обратить внимание. Его внимание обволакивает испуганный взгляд, к которому он мчится, чтобы спасти от ошибки. Император вопит проклятья, и в сына, в Чонгука, но ничего более не стоит перед глазами альфы, когда он понял, что Тэхён хотел умереть. Что ещё чуть чуть и смерть забрала бы их двоих, не жалея даже слышать слов мольбы. Что живёт он теперь, только ради него. Руки умещаются на любимую талию, Чонгук отбрасывает их от края мраморного пола и заглядывает в кристалл своей души. Глаза Тэхёна наполнены слезами, наполнены страхом и неким счастьем, что любимый прижимает его к себе, так крепко и наконец, они рядом. Он давно забыл это человеческое чувство, когда любимый альфа, обнимает всего тебя и защищает от всего мира. Чонгук без одной секунды был убит, но сейчас прижимает свой океан, понимая всю абсурдность ситуации и страх, от окружающих их людей, но всё же, счастливо вдыхает тёплый запах ангельской кожи. Тэхён вскидывает на него дрожащий взгляд и произносит одними губами: — Прости меня. Чонгуку всё равно на прошлое. Ему надо сказать самое главное, пока у них есть время. Самое главное для них. — Я люблю тебя. Живи ради меня. И Тэхён обещает. Его словам Чонгук, отчего-то верит, когда его утаскивают стражи прочь, в темницу. Убить его уже не посмеют, скорее всего, из-за угроз омеги. Какая-та гордость берёт всю грудь в тиски и Чонгук наблюдает как Тэхён жмурится, пока по его подбородку текут слёзы, а губы почему-то ласково раскрываются для улыбки. Кажется, Тэхёну было самое главное, чтобы его простил Чонгук. Чтобы произнёс слов любви и взглянул с теплотой. Чтобы любимый волчонок, больше не смотрел так пугающе грубо и с отвращением. И теперь, Тэхён не боится ничего. Его слёзы стали счастливыми, как Чонгук и обещал, а сердце сильнее. Он не даст своему альфе умереть.

***

Помпеи — город набирающий популярность, как в торговых договорах, так и в развитии сфер жизни. Он притягивает людей магнитом, встречая с распростёртыми объятиями. Красивые виды, тёплая погода, с благой природой и самыми яркими развлечениями во всей округе. Каждый может соврать сказав, что путь его ведёт в Помпеи не только из-за развлечений. Однако, город славиться ими. На любой вкус и цвет: бордели, трактиры, дома танцев. В вечернее время, любой житей этой «крепости» ночью отдаться соблазну и греху. Настоящий Пандемониум. Высокий стан, облачённый полностью в чёрную накидку и его тёмный силуэт, в эту лунную ночь, двигается по улочкам и высматривает хорошое вино. По настоящему, вкусное и приятное горлу, а не то пойло, что подают солдатам в совершено далёком от сюда, севере. Чон Чонгук пока ещё полностью не сориентировался в старом городе, который почти не помнит. Жизнь распорядилась по своему, сделав его одним из генералов гвардии серверной части их империи, давая лишь время на употребление еды и после, строем на многочисленные военные завоевание. Он скажем так, достоин больше всех находящихся здесь, хоть немного расслабиться. По привычке, для Чонгука реально повеселиться, это значит выпить качественный алкоголь и хорошо выспаться. Император предоставил второго с лихвой, что давало выбор только напиться до отвала. И Чонгук пьёт, снимает свою накидку, переставая напоминать какого-то мага из мифологий. С каждым гладком, любезно предоставленном ему вина в кувшине, он чувствует себя более свободно и открыто. Иногда, альфа закусывает виноградом или персиком, что тоже находилось не слишком далеко, под рукой. В округе, веселятся люди, пляшут и горлопанят лёгкие песни, а по углам прятались бесстыдные парочки, занимаясь непотребством. Чонгуку от чего-то, здесь даже комфортнее, чем на званных вечерах и балах в честь солнца империи. Здесь есть ощущение распущенности, будто всем плевать на тебя и только тебе решать, как себя вести. А на этих празднествах один пафос и обоюдное желание поскорее сдохнуть, чтобы завладеть чужим имуществом и стать ещё богаче, чем раньше. Чонгуку не нужно часто там бывать просто в силу обстоятельств связанных с его военной службой. Но иногда, он просто обязан. И когда это происходит, ему легче пойти на массивные тренировки, чем быть среди знати. Как они вообще друг друга выдерживают? Отвлечься от мыслей, альфе всё же приходится, потому что кто-то рядом называет его имя и старую кличку, которую знает только один человек. — Хосок, не уж то, — удивляется Чон, пьяно оглядывая друга с ног до головы и сжимая его в объятьях. Тот заливисто смеётся с такой тёплой реакцией, принимаясь нахваливать друга детства. Давно они не болтали вот так, душевно. Ещё с тех пор, как Чонгук выбрали главнокомандующим севера, а Хосок так и остался служить в Помпеи. Но судьба свела из вновь, чтобы хоть раз, Чонгук дал себе возможность отдохнуть и повеселиться на славу, тем более, когда свободен будет ночей шестьдесят или даже больше. Совсем скоро, их тоже завлекают в танцы. Обычно, Чонгук не танцует, но сегодня отпустил себя и двое альф, кружись с не менее миловидными омегами, под хлопки и пьяные визги постояльцев дома развлечений. Чонгук, стараясь всеми сильными не упасть, ведь уже пьян до потери энергии в крови, но остановится ему не позволяет Хосок. Он тоже достоин не меньше всех этих моментов, чем Чонгук. Друг его, ещё тот человек чести и иногда, ему необходимо хоть раз, да потанцевать с милым омегой. Хосок скорее всего, сказал бы о нём тоже самое. Вот она, та дружба, о которой Чон говорил своим ребятам перед новым сражением. Он рассказывал им, что подержать и быть на чеку обязан каждый, но только дружеская помощь, спасёт жизнь в нужное время. Хосок тоже, однажды спас ему жизнь. Прямо от летящей стрелы, от пожара. Как и Чонгук. Они должны были увидеться и спасибо самой судьбе, за её милость. Хороший вечер и ночь, Чонгуку обеспечены. Продолжая веселиться и смеяться со всеми от каких-то совсем тупых шуток, Чон от чего-то напрягается. Создаётся впечатление, что в его спину, будто острый кинжал, врывается чей-то взгляд. Привыкший к такому, он не сразу заметил юношу, что сидел в окружении других омег и будто своими кристальными глазами, очаровывал янтарный взгляд Чонгука. Когда альфа, посмотрел на него в прямую, некий румянец проступил на закрытых легкой тканью, щеках, выдавая эмоции незнакомца. Он смущался и смотрел так, будто Чон ему чем-то обязан. Их гляделки продолжаются около минуты и это замечает Хосок, наблюдая за другом и привлекательным омегой в синих одеяниях, с нетипичной для греков внешностью. Будто кристально чистой была его кожа, светлые кудрявые волосы, создавали ощущение божества. Даже Хосок засмотрелся, не говоря о Чонгуке, который поглощён блеском небесных глаз. — Пригласи его потанцевать, — шепчет друг, отпевая глоток вина, а Чонгук от чего-то тушуется. Для него это новое ощущение и видно, как ему не хочется ударить в грязь лицом. Однако, Хосок знает его намного лучше, чем Чонгук может себе предположить. — Или будешь жалеть всю оставшуюся жизнь. И правда. Чонгук ощущает чувство то ли голода, то ли предвкушения. Если он не решиться, будет жалеть. И он решается. Внутренний альфа рычит от ожидания, не желая наблюдать чудный глубокий взгляд лишь из далека. Хочется касаться, понять на самом ли это деле. И это пугает разум, но предвкушает сердце. Оно бешено стучит, пока Чонгук отходит танцующих пьяных людей и встаёт на одно колено перед чарующим ликом омеги. Сам юноша, вновь краснеет, заменитив что творит генерал и так по милому улыбается, будто знал, что обязательно Чонгук подойдёт. А у альфа сердце сжимается от тёплой улыбки. Теперь, самой красивой в мире. — Потанцуем, мой океан? Чонгук сам не знает, почему вырвалось именно океан. Им двиголо лишь сумасшествие и красота таинственного незнакомца. — Я уже твой? Сердце в миг замедляется стоит услышать голос, а потом, бьётся с новой силой и Чонгук, не сразу отвечает, эхом слыша слова юноши. Никогда слух его не подводил, но сейчас, Чонгук чувствует себя глухим и неожиданно, оживлённым. — Уже мой, — находясь всё ещё на одном колене Чон, протягивает свою ладонь, чтобы завлечь в веселый танец, но омега от чего, начинает пожимать его большую ладонь своей светлокожей, засмеявшись от озадаченного вида альфы. — Договорились, — смеётся юноша, прикасаясь к чужой шеи и лицу, так невесомо и легко, убегая в толпу танцевать. Чонгук, усмехнувшись, спешит к нему. Вдруг, его океан кто-то украдёт. Пусть и только, на мгновенье.

***

Приятный, теплый воздух обволакивает силуэт двух страсно целующихся людей, в поле цветов и яркого солнца, одаврив их лучами света. Поцелуй выходит по настоящему одурманивающим, хотя никто из них, сегодня и в мыслях не пил. Только, если чуть чуть. — Ох, Чонгуки, — заливисто хохочет Тэхён, как только его так по нежному целуют и при этом, очень по хитрому, щекотают его за живот и бока. — Перестань! — Ты красиво смеёшься, — улыбается одурманенно альфа, прекращая щекотку и обнимая, с такой любовью, его плечи и спину. Чонгук укладывает свою голову на теплое плечо, резко упав на себя. Тэхён тут же вопит, что-то не понятное, но потом смеётся, когда понимает, что этот лишь очередная шуточка Чонгука. Они продолжают ласково целоваться, пока омега так приятно разместился на любимой груди, поглаживая крепкую грудину и сильные руки. Проходясь языком по чужому нёбу, Чон с долькой усмешки, сжимает чужую талию и получает вздох прямо в губы. Романтичное чувство застилает его естество и всё тело, простится к омеге. Ближе, сильнее, любовнее. От чего-то, разум умоляет выпустить своего демона, отдаться любви и ласки, получив удовольствие и подарив его Тэхёну. Сам омега не выглядит как противник происходящего, наоборот. Он излучает желание и Чонгук не должен так поступать, без свадьбы, без признания, но... Эта мысль его останавливает. — Выходи за меня, — хрипло звучит Чонгук, и он знает всю абсурдность, но сейчас нет для него ничего важнее этого вопроса. Плевать, что он спрашивал так много раз, и в шутку, и по серьёзному. Всё равно. Это даёт ему уверенность в их любви. Тэхён чарующий, страстный, смешной, добрый, заботливый, внимательный, общительный, комфортный... Самый лучший. И не быть рядом с Чонгуком другого омеги. — Конечно, — вновь тянется поцеловаться Тэхён, проведя рукой по любимому подбородку. Для него Чонгук прекрасен, в своей мужской красоте и силе воли. Знал бы он правду, не кричал бы каждый раз о браке. Знал бы он. Их ласки, отдают в Чонгуке такое чувство полной отдачи, полной любви. Будь он чуть менее одурманенным, он бы заметил, что за ними следили. Он бы заметил... — А если, я обещан другому? — вдруг говорит Тэхён, когда Чонгук спустился любовными поцелуями, по его груди и жадно ласкал каждый сантиметр. — Я буду драться за тебя, — Чон поднимает на омегу взгляд, становясь серьёзнее. — Ты веришь мне? — Верю, как никому другому. В словах не капли фальши. Тэхён знает, что однажды, Чонгук узнает всё, но пока ему по человечки хочется почувствовать возлюбленного. Почувствовать их любовь, их заботу. Сейчас, он не лжёт. Пусть, он так много наговорил, так много наврал, но лишь Чонгуку Тэхён верил и доверял, как никому и никогда. Это доверие могло привести лишь к его громким, любящим словам, стонам, поцелуям и толчкам в себе. Чонгук так обходительно изучал его тело, так с любовью всё рассматривал, запомнал, обожал и удовлетворял. Его крупная головка, будто изголодалась по Тэхёну и теперь, восполнила голод глубоко в нём. Чонгук, не сдерживался и отдавал предпочтение следить за метаниями и стонами своего омеги, чем кого-то либо другого. Этот момент запомнится ему на всю жизнь. И однажды, когда генерал будет заточён в темнице, только воспоминания о самом лучшем моменте в его, теперь уже, котрокой жизни.