Его маленькая проблема

      Теона пожалела о том, что жизнь не подарила ей надежного друга или подругу. Одиночество вот уже семнадцать лет преследовало ее невидимой тенью. У нее были знакомые, с которыми можно было весело пообщаться на занятиях, были промежуточные друзья, которым она не могла довериться без оглядки, и те отсеялись из ее жизни со временем сами собой, но настоящего преданного друга не было никогда.              Сейчас, лежа в одноместной палате с телефоном в руках, она ощутила это одиночество так остро, будто это чувство принесло физическую боль, как порез или ссадина. Ей было некому рассказать о том, в какое приключение она встряла, и не с кем убить время за общением. Она не знала, каково это — доверять кому-то, кроме себя.       Потратив несколько часов на книгу и еще час на просмотр смешных картинок в интернете, Теона, окончательно заскучав, вышла в коридор больницы, чтобы прогуляться. Поднявшись по лестнице на верхний пятый этаж, она изучила все местные закоулки, и постаралась проникнуть на крышу, но дверь, ведущая к ней, была безбожно закрыта сотрудниками. Расстроенная, но не сломленная этим обстоятельством, девушка продолжила свое путешествие, в ходе которого нашла личный кабинет своего лечащего врача, но не решилась отвлекать его от дел из-за своей скуки, и вернулась в палату. Через десять минут подали обед, состоявший из легкого куриного супа, пюре с котлетой на пару, и овощного салата с компотом. — Ого, здесь есть что-то съедобное, — вполголоса удивилась Теона, с аппетитом принявшись за второе и салат. Супы она не любила никогда. — Отлично, я уже разговариваю сама с собой… После больницы прямиком в психушку придется топать.       После обеда заехала мама, привезла сменные вещи и стопку журналов и книг для досуга. Теона была рада ее компании. Хоть она и не могла позволить себе откровенничать с родительницей обо всем на свете, но ей все же было приятно поддержать обычный будничный диалог. — Кормят хорошо? Следят за тобой тут хоть? — еще раз переспросила мама, хотя уже задавала похожие вопросы пять минут назад. — Да-а-а, — терпеливо подтвердила Теона, кивнув. Девушка сидела на кровати, поджав ноги к груди. Она сидела напротив двери, которую мама как всегда не закрыла за собой, и увидела в дверном проеме Олега Евгеньевича. — Олег Евгеньевич заходил сегодня? — глядя в свой телефон, который раздался вибрацией от новых сообщений, спросила мама. — Нет, вообще понятия не имею, кто это, — ответила девушка скучающим голосом. Меньшиков, стоя в палате за маминой спиной, с удивленной улыбкой развел руками в стороны, мол вот он я, что ты тут городишь, но Теона даже виду не подала, что заметила его. — Угу, хорошо, — кивнула мама, не обратив внимания на ее слова. Она была слишком сконцентрирована на сообщениях, и это происходили не впервые на памяти ее дочери. — Тоня, я побегу, хорошо? Меня уже на работу вызывают, я и так еле к тебе отпросилась на полчасика, а пока доберусь по пробкам, ну ты сама все понимаешь… — мама вскинула на нее взгляд и убрала телефон в карман. — Теона, — недовольно поправила Снегова. — Вы с папой дали мне это имя — будьте добры… — Не начинай умничать. Побегу. Пока, доча, — быстро чмокнув ее в макушку, мама поднялась со стула и, обернувшись, испуганно прижала руку к груди. — Ну вы бы хоть предупредили! — воскликнула она, сменив испуг на улыбку. — Не успел. Добрый день, Инесса Александровна. — Добрый-добрый, Олег Евгеньевич, — кивнула она, направляясь на выход, проходя мимо. — Вы могли бы задержаться на минуту? Обсудим результаты анализов Теоны… — Простите, очень спешу, честное слово, даже минуты нет свободной. Я наберу вас вечером по телефону, хорошо? Все расскажете. Я ее увидела, вижу что все хорошо, а подробности позже, ладно? До свидания! Доча, пока! — удивительно ловко и быстро женщине удалось исчезнуть из палаты так, будто ее недавнее появление всем просто приснилось и не было правдой.       Олег Евгеньевич, явно неприятно удивленный таким общением, перевел задумчивый взгляд на Теону. Девушка, все еще приобнимая себя за колени, с безрадостной улыбкой пожала плечами, видимо подразумевая этим жестом «Да, вот такая у меня мама». Снегова вдруг показалась ему беззащитной и маленькой — в своей сжатой позе она вдруг растеряла весь свой рост, а почти детская худоба сделала ее совсем незначительной в пространстве комнаты. Ко всему прочему образ дополняли волосы, собранные в хвост, обыкновенная белая майка на тонких бретельках и спортивные штаны, в которых ее ноги потерялись в бесформенных складках ткани. Она, до этого казавшаяся распушенным диким зверьком, готовым дать бой всем недругам, вдруг растеряла весь свой гонор. Сейчас она мало напоминала ему ту девушку, которая поступила к ним ночью в черном худи, увешенная различными украшениями, с подведенными коричневым карандашом глазами и с длинными распущенными волосами, слегка вьющимися от природы. Между этими двумя версиями Теоны он увидел колоссальную разницу, и какая из них была настоящей можно было лишь догадываться. — Зашел узнать о твоем самочувствии, — оповестил он, слегка постукивая краем ее медицинской карты по раскрытой ладони. Он ощущал себя так, словно увидел то, чего не должен был видеть, и это не давало полностью расслабиться. — Прекрасное, — склонив голову к плечу, ответила Теона, поджав губы. Она не выглядела напряженной, скорее напротив — расслабленной, но грустной. Будто проходила через такие ситуации сотни раз и уже привыкла к ним. — Ничего не беспокоит? — В смысле, не кружится ли голова и все такое? Нет, все хорошо. — Может быть, беспокоит что-нибудь другое? — прямо спросил Олег Евгеньевич, глядя ей в глаза. Она видела в них небезразличие. Это было плохо. Она знала, что может потерять над собой контроль, когда кто-то смотрит на нее так, будто ему не все равно. Она знала, что это всегда заканчивается плохо. — Нет, — она качнула головой в отрицательном жесте и улыбнулась краешком губ. — Если тебе захочется поговорить со мной — ты можешь найти меня в моем кабинете на… — Знаю, на втором этаже, — перебила его Теона. — Что-нибудь еще, Олег Евгеньевич? — одной фразой она осадила его попытки быть с ней вежливым. Она знала, что он предложил ей это совсем не из желания проводить больше времени в ее компании. — Постарайся съесть суп, это полезно для здоровья, — кивнув на тарелку с едой, отставленную на край тумбочки, он развернулся и ушел. Теона со вздохом упала спиной на кровать. «Научись быть вежливой, как он», — мысленно воззвала к своей совести девушка.       Вечером, после ужина, к девушке зашла медсестра, чтобы выдать ей порцию лекарств, поставить капельницу и измерить давление. С трудом выдержав пытку иглой, которая вошла в вену со второго раза, Теона долго решалась прежде, чем спросить у девушки. — Олег Евгеньевич сегодня зайдет? — она все еще ощущала себя паршиво после досадного разговора с врачом и вместе с тем хотела увидеть его еще раз. Они попрощались довольно холодно, а Теона не планировала враждовать с ним. К тому же, врач делал все процедуры с большей заботой, чем роботизированные медсестры, и ей бы хотелось, чтоб этим снова занялся Меньшиков. Казалось, он и вправду относился к ней с большим вниманием, чем остальные. — Олег Евгеньевич уже ушел домой, его смена закончилась в восемь, — сообщила девушка. — Ясно… — вздохнула Теона. — А завтра?.. — Не знаю. Постарайся не шевелить рукой, чтоб не сдвинуть иглу. Вернусь через сорок минут, постарайся поспать, если получится.       Поспать не получилось. Теона думала о том, что Меньшиков попал бы иглой в вену с первого раза. И о том, что он остался бы с ней, чтоб дождаться, пока раствор в капельнице закончится, и поболтал бы с ней. И о том, что она жалеет, что не зашла к нему сегодня. Ей хотелось живого общения, если быть откровенной.       Ночью она спала плохо, смогла уснуть лишь под утро, и была ужасно расстроена тем обстоятельством, что ее разбудили в восемь утра, когда принесли завтрак и таблетки. Ко всему прочему, самочувствие оставляло желать лучшего. Проглотив лекарства без воды, Теона проигнорировала завтрак и снова впала в сон. Сладкие сны были прерваны навязчивым прикосновением к плечу. Раскрыв глаза, она обнаружила перед собой того, кто в этих снах фигурировал. — Доброе утро, — произнесла она тихо и голос слегка хрипел после сна. — Привет. Уже не утро, а почти обед. Мне сказали, ты ничего не съела и спишь полдня. Плохо себя чувствуешь? — Меньшиков протянул к ней руку и, обхватив запястье пальцами, поднес к лицу свободную руку, на которой не просто так красовались наручные часы, и стал считать пульс. Теона, решив, что он слишком сосредоточен, чтобы услышать, тихо ответила: — Во снах интересное кино показывали, не хотела уходить с сеанса раньше финала, — Олег Евгеньевич усмехнулся, не отрывая взгляд от циферблата. — И что за жанр? — Снегова удивленно уставилась на врача. Опустив ее запястье, он вздохнул. — Пульс так себе, хотя и хорошо, что он есть. Так что там во снах интересного было? — Всякое, — растерянно отозвалась Теона, все еще удивленная тем, как ему удалось одновременно слушать и ее голос, и ее сердце. Казалось, что фокус, все время проходящий с отвлеченной мамой, сработает со всеми, но Меньшиков эту теорию опроверг. — Ладно, можешь не рассказывать, сны — это личное. Лучше послушаю твой сердечный тон, он расскажет много интересного. Только схожу за тонометром. На вопрос отвечать собираешься вообще? — обернувшись в дверях, спросил он. — На какой? — сонно уточнила Теона. — Плохо себя чувствуешь? — переспросил он терпеливо. — Нормально, — ответила она, сама не зная, насколько это правдиво. Время покажет, так сразу не разобраться. — Хорошо. Не вставай, буду через пять минут.       Теона, не отличаясь особой ответственностью, встала. И тут же села. Головокружение и темнота в глазах диктовали свои условия игры. Уже привычное состояние невесомости пополам с ощущением, которое возникает после поездки на быстрой карусели, атаковали ее тело. Держась за стенку, Теона зашла в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок: после долгого сна она ощущала себя нечистой. Отражение в зеркале не фиксировалось на месте, а все время убегало вправо, возвращалось обратно и снова убегало, и все это было так быстро, что девушка ощутила тошноту. Умывшись ледяной водой, она быстро почистила зубы ментоловой пастой и, слегка причесав волосы, убрала их в хвост и вернулась в комнату. Ужасно хотелось воздуха и прилечь. Добравшись к окну, она открыла его, и свежий ветер приятно коснулся влажного лица. Присев на край подоконника, она прикрыла глаза, чтобы справиться с помутнением: от постоянного движения картинки перед глазами натурально затошнило. В ушах появился нарастающий тонкий звон, и это было плохо. Ей стоило прилечь, пока организм не ушел в режим перезагрузки сам. — Теона, я же просил не вставать, — отчитывающий голос Меньшикова прорвался в поле ее слуха так, будто вещал он из-под плотного слоя ваты или воды. Девушка подняла голову, приоткрыла глаза, и не увидела врача. Не увидела ничего, кроме темноты. И больше не слышала ничего, кроме звона. Ей показалось, что она смогла что-то произнести, но она не знала, было ли это реально.       Олег Евгеньевич быстро понял, что с девушкой что-то не так, когда она не ответила на его слова и с трудом подняла голову, но ее взгляд был затуманенный, она смотрела как будто сквозь него. Он все понял, когда увидел ее глаза, готовые вот-вот закрыться. Бросив в сторону коробку с тонометром, он сменил шаг на бег, и оказался рядом достаточно быстро, чтобы подхватить под руки обмякшее тело Теоны и не дать ей упасть. Впечатав ее в свою грудь, он обнял девушку руками, сжимая в плотное кольцо, и аккуратно приподнял над полом, чтобы в следующую секунду опустить на кровать, находящуюся в двух шагах от окна. Забрав подушку из-под ее головы, он поместил ее под ноги девушки, чтоб приподнять их выше. — Откуда в тебе столько вредности, где она помещается в этом теле вообще, ума не приложу, — недовольный голос врача в этот момент можно смело охарактеризовать словом «ворчание». — Просыпайся, Теона, пора бы мне уже посмотреть в твои бесстыжие глаза, — он легонько потряс ее за плечи, но, не добившись желаемого эффекта, отправился в ванную комнату девушки, чтобы ополоснуть руки холодной водой. Вернувшись к подопечной, он опустил прохладные мокрые ладони на ее шею, щеки, лоб. Теона недовольно заворочалась, испытывая дискомфорт от нехитрой уловки, и, наконец, приоткрыла глаза. — Привет, рад снова видеть. Ты совсем обалдела, Снегова? - на нее смотрели строгие карие глаза.        Она улыбнулась.