Ветер в оковах

Тук-тук-тук.       – Госпожа, доброе утро, вы проснулись? Скажите пожалуйста, когда мы сможем войти.       Глухой голос служанки, донесшийся сквозь тяжелую дверь большой спальни, заставляет ту, что назвали госпожой с сонным, сдавленным стоном приподняться на локтях и начать вяло потирать глаза, не привыкшие к свету из-за темноты подушки. Еще щурясь, она машинально бросает взгляд к большому, полукруглому окну, что заливает комнату равномерным, ярким белым светом. Бахрома инея на откосах будто рама для зимнего пейзажа: белые, почти нетронутые сугробы, на которые, плавно танцуя, падают белые хлопья снега из слепящих своей серой белизной облаков. Белые деревья, даже стволы которых покрыты изморосью, украшают белые аллеи большого сада, белыми тропинками составляя белую геометрию дорог. На этом будто нетронутом другим цветом полотне лишь маячат маленькие фигуры слуг, которые чистят аллеи от лишних сугробов. Будто стыдясь этих ярких и неуместных пятен, природа даже их стремится покрыть своей холодной белой краской, которая оседает на их работящих плечах.       Ее взгляд уныло скользнул по сугробам, не задержавшись на них ни одной лишней секунды, будто увиденное ожидаемо разочаровало. Когда она приподнялась и села, ее полуприкрытые глаза с потухшим равнодушием смотрели на собственные руки, потирающие красные следы от двух тонких металлических браслетов с мелкими черными рунами.       – Гх-м… Входите, - нехотя негромкий голос позволил ключу в замочной скважине трижды повернуться, и в покои вошли двое горничных. Пока младшая сразу закрывала за ними дверь, мельком поглядывая назад, старшая подошла к своей госпоже с какой-то стопкой в руках и неглубоко поклонилась, после чего осталась стоять в немом ожидании, с равнодушным почтением глядя куда-то вниз.       Гладкие складки нежной шелковой сорочки стали бегать по вялому телу, которое неспешно поднималось с постели. Вторая служанка уже закрыла дверь, неловко пряча ключ в подоле юбки, после чего подняла взгляд на старшую в ожидании дальнейших приказаний. Наконец их госпожа встала, и возле нее с двух сторон начали ненавязчиво суетиться служанки. Младшая еще немного нервничала, расчесывая длинные алые волосы хозяйки, в то время как движения старшей, которая одевала знатную даму в атласный халат, являющийся той самой стопкой, казалось, были доведены до автоматизма. Их госпожа без внимания двигалась, позволяя горничным привести ее в порядок, глядя куда-то в угол комнаты. Складывалось ощущение, что силы девушки уже иссякли, несмотря на то, что она буквально только что проснулась. Оттого отголоски бессильного раздражения и злобы только сильнее ныли в еле сжатых ладонях. Пока старшая приглаживала последние складки одежды, будто на манекене, младшая быстро застелила постель.       – Все готово, Ваше Величество. Мы принесем завтрак, – в легком почтении склонив голову, старшая покосилась на напарницу, которая стала с некоторой спешкой доставать ключи и открывать замок. Столкновение ключа с металлом вокруг замочной скважины ненавязчивым стуком выдало легкую дрожь пальцев юной служанки, сжавшей губы от напряжения. Дверь быстро открылась и также быстро закрылась с тремя короткими щелчками. Эрза снова осталась одна.       Прошло несколько минут. В комнате, повторяя все те же махинации с дверным замком, снова появились служанки. Госпожа стояла на том же самом месте, где ее и оставили. Старшая горничная поставила поднос с завтраком на небольшой, круглый обеденный стол, прежде чем с тактичной опаской коснуться плеча застывшей девушки. Взгляд, который до этого задумчиво упирался в пол, после касания приобрел каплю осознанности. Служанка мягко, но уверенно проводила девушку до стола и посадила на стул, который при всем желании не смогла бы отодвинуть для своей госпожи.       Вся мебель, от кровати и шкафов, до стульев и тумбочек, была намертво прикреплена к тому месту, где стояла. С первого взгляда, внешне богатое убранство может не привлечь внимание своей странностью, но стоит приглядеться, и станут заметны детали. А если быть точнее, то их полное отсутствие. Жилая комната никак не выглядела обжитой: на тумбе у кровати не было украшений, которые сняли бы перед сном, или недочитанных книг, на комоде не было шкатулки с драгоценностями или канделябра, на стенах не висело ни одной картины. Одна помятая постель могла бы намекнуть, что здесь кто-то правда живет, да и та перестала выбиваться из общей картины стараниями горничной.       Поэтому равнодушный прежде взгляд Эрзы ощутимо помрачнел, когда она увидела в руках младшей горничной вазу с букетом нежно-розовых орхидей.       – Что это? – холодный вопрос заставил служанку замяться.       – Э-это цветы, госпожа. Орхидеи. Его Величество.. – горничная запнулась, столкнувшись с колким, впивающимся взглядом госпожи прямо на нее.       – Прошу простить, Ваше Величество. Его Величество просил подать их вам, – спокойно продолжила старшая, с мимолетным укором покосившись на свою нерадивую протеже. Та, стремясь поскорее исправить положение, торопливо поставила вазу на стол рядом с завтраком.       – Убери, – процедила вполголоса после небольшой паузы госпожа, ледяным взглядом испепеляя букет.       – Что, простите?.. – не расслышала служанка.       – Убери это. Немедленно.       – Но, госпожа, Ег..       Старшая горничная, которая мгновенно поменялась в лице, уже было дернулась, чтобы оборвать младшую, но уже было поздно.       – Я сказала убери это! – вскочила с места Эрза, с гримасой ярости на лице взмахивая рукой. Вокруг вдруг закружился ветер, поднимая алые волосы в воздух, а руны на браслетах загорелись белым светом. Ваза с цветами с оглушительным звоном разбилась прямо у ног служанок, примерно туда же чуть не улетел и поднос с едой. Старшая, несмотря на небольшой порез у щиколотки, стремительно приблизилась к госпоже и небрежно схватила за предплечья, сдерживая ее, и с силой увела подальше от стола. Младшая же взвизгнула от ужаса, после чего почти сразу кинулась убирать осколки и помятые цветы с извиняющимися причитаниям.       Голыми руками были наспех собраны измятые цветы с осколками, которые пришлось уносить прямо в фартуке, пол протерт, и служанки быстро исчезли за запертой дверью. Через нее почти сразу послышался гневный женский голос, отчитывающий за такую беспечность и пренебрежение правилами. Впрочем, положа руку на сердце, никто не был удивлен таким раскладом. От срывов госпожи не была застрахована ни одна опытная горничная.       В груди разливалась щемящая, бессильная злоба, которую хотелось вырвать, вылить, стереть, иссушить до треска. Попытки успокоиться, снова и снова делая глубокий выдох за вдохом, шагая из стороны в сторону, помогали мало. Ее саму раздражало то, как быстро ломалась эта хрупкая имитация спокойствия и смирения. Эрза с силой ударила по столу, и глухой, громкий стук болью отдался в руку. На мгновение стало легче. Но она знала – это удушье будет сидеть внутри до тех пор, пока она здесь. То есть еще очень, очень долго.       Сжав руки в кулак, девушка рвано выдохнула и обернулась, глядя куда-то на пол. Ноги стремительно подошли к небольшому дивану, тело пригнулось, а руки стали судорожно шарить по паркету под прикрепленной мягкой мебелью. Успех ознаменовался негромким шипением от пореза, когда из-под дивана был извлечен острый осколок той самой вазы. Небольшой, однако, как раз подходящий для того, чтобы можно было хоть что-то порезать. Разумеется, просто так он туда бы не попал, однако суматохи, небольшого порыва ветра и короткого взмаха ногой в нужную сторону хватило, чтобы это незамысловатое орудие спряталось под мебелью. Оставалось надеяться, что слуги не станут перепроверять наличие всех осколков.       Белый кусочек быстро был протерт прямо о дорогой подлокотник. Бушующее пламя внутри еще горело, и до безумия хотелось с силой сжать осколок в руке. В голове ярко всплывала картина того, как сжатый с фарфором кулак наполняется изнутри кровью, как она начинает стекать на пол. Как рука разжимается, осколок прочерчивает длинную красную полосу по предплечью, и…       Судорожный выдох, опущенная чистая рука. Еще не до конца уверенная, как он может пригодиться, Эрза положила белый осколок в угол такого же белого подоконника, не просматриваемый со стороны входа. Заметно если подойти близко и посмотреть в ту сторону, зато при случае быстро можно достать. Она присела на ровную, прохладную поверхность у окна и подняла взгляд на бесцветный вид перед ней. Всматриваясь куда-то в унылую белую даль, было трудно не поддаться гипнозу белых падающих хлопьев. Девушка к собственному горю в который раз провалилась в давно надоевшие, ненавистные воспоминания.       И глядя на такой монотонно падающий снег, таким странным сейчас казался тот факт, что когда-то она искренне его любила.

***

      Солнечный дворец, 7 лет назад.       Блеск. Желтый, искрящийся переливами от камней в многочисленных люстрах свет заливает своей яркостью помпезный бальный зал. Воздух сотрясается от гулкого звука тубы, пронзается протяжным, резким вихрем скрипок, обрамляется живым, дышащим организмом оркестра. Шорох ткани кружащихся юбок, топот каблуков, звон бокалов, шепот, разговоры, громкий смех, и музыка, музыка, музыка! Все это сверкало, отражалось от стен и сливалось в единую картину помпезности и веселья. Дворец блистал в том свете, для которого, казалось, был рожден.       И Эрза была частью этого светлого и громкого вихря. Той частью, которая еще по счастливой случайности оставалась на месте, но одно неосторожное движение, воля случая, и ее вновь унесет в этот стремительный водоворот. Обнаженные девичьи плечи вздрогнули, когда ее вежливо коснулись со спины. Она обернулась.       – Скучаешь?       Вопрос казался несуразным. В нем не было ни пропитывающего воздух веселья, ни уважения к ее высокому статусу, ни смысла. Ответом неожиданному собеседнику стал вопросительный скепсис в ее взгляде.       – С чего ты взял? – тоже перешла на фамильярное обращение юная девушка, когда не дождалась других разъяснений от парня. А тот, похоже, только этого и ждал.       – Ну, – начал он. – Ты так отстраненно стояла посреди всего этого хаоса. Прости, но мне резко даже показалось, будто ты здесь чужая. Не пойми неправильно, просто, будто вся эта напускная картинка и фальшь, она... Не для тебя.       – ..Я ведь просто стояла на месте, – глаза расширились от такого заявления со стороны чужого человека. Джерар, нынешний Снежный король, редко до этого обращался к Янтарной королеве, а уж тем более в таком фамильярном тоне. Пусть и по статусу они были равны, и по возрасту почти ровесники – 15 и 17 лет, все же этикет обязывал. Этот удушающий, скучный, бессмысленный этикет. – Неужели так заметно?       – Нет, – он странно усмехнулся. – Просто в этот момент ты почему-то мне кое-кого напомнила.       – Умоляю, только не говори, что себя, – саркастично подняла ладонь Эрза. – Это будет очень дешевый трюк. Джерар молча посмотрел на нее, изогнув бровь, а затем перевел взгляд на кружащуюся толпу аристократов.       – А почему нет? Ты видела такое торжество и веселье на балах начала зимы? Лето в солнечном дворце встречают всегда так ярко и радостно. Конечно, все же так счастливы находиться под теплым солнцем. Куда уж хмурой осени и темной зиме до этого.       Он все также осматривал танцующих людей, но в его глазах не было царящей вокруг яркости и веселья. Ей показалось, что что-то на дне его души отторгает этот радостный хаос, эту лицемерную маску общественности.       – Ну что ты, – едко усмехнулась девушка. – Тебе разве не нравится? Что, не доставляет удовольствия отвечать на их сладкие улыбки? Или, может, ты против вести таки-ие увлека-ательные беседы о радости наступившего тепла? Ах, ну конечно же, и холод тоже важен!       – Что ты! – быстро подхватил парень. – Как я могу не наслаждаться таким славным, обязательным присутствием здесь? У таких, как мы, ведь нет дел, когда мы не у руля, я разве не прав? Ведь так важно присутствовать на чужой, ни капли не отличающейся от прошлогодней, церемонии смены сезона. Хотя что это я, а как же тот случай, когда Весна прямо во время возложения Диавия уронила этот шар и бегала за ним по всей дворцовой площади?       Тут Эрза не выдержала и прыснула в кулак, пытаясь хоть как-то сохранить лицо.       – И как она после такого только сумела собраться, чтобы его стихией напитать? Знаешь, иногда мне кажется, что люди специально это придумали. Ну, что этот шар можем только мы трогать. Чтобы был лишний повод собрать всех четверых на этих глупых церемониях.       – Ну, знаешь, не напитала бы она тогда Диавий, ничего. Еще денек зиму бы перетерпели, не умерли. Я был бы только счастлив.       На лицах юных короля и королевы играли вежливые, мрачные улыбки. Ей показалось это даже удивительным, что они настолько похожи. Но, с другой стороны, кто поймет тяжесть ноши нелюбимой стихии, как не другая нелюбимая стихия? И почему они раньше не общались? А ей почему-то казалось, что он такой же, как и остальные.       Только правители повернулись друг к другу, чтобы снова что-то сказать, как их еще не начавшуюся речь прервали. Их заметила веселая группа аристократов и несколько навязчиво присоединилась к беседе. Сквозь пустую болтовню о теплой погоде, радости наступления лета и благодарности Весне за ее труд, знать разделилась, а заодно разделила и королей. Светские разговоры немного привели Эрзу в чувство и помогли взять себя в руки. Как бы она не презирала эти правила, она не могла просто им не следовать. Это создало бы слишком много проблем. Поэтому для таких разговоров было не то время и место. И, возможно, не тот человек. Пусть они и могли как никто другой понять друг друга, такие разговоры с пустого места выглядели странными.       Очередной уникальный собеседник, воодушевленный праздником, покинул королеву, и пустующее место снова ловко занял король. В руках он держал два бокала, один из которых был любезно предложен девушке.       – Шампанское? – недоверчиво уточнила Эрза. – Лучше убери. Если узнают, то мне конец.       – Да ладно тебе, – небрежно ответил Джерар. – Что будет от одного бокала? Да и что тебе сделают? Отчитают королеву?       Девушка скрестила руки на груди, окинув косым взглядом толпу.       – Хорошо, – парень примирительно поднял руки, когда бокалы оказались на подносе проходящего мимо официанта. – Но я отказываюсь дальше смотреть на этот фарс. Если тебе это все нравится – оставайся. Но если я в тебе не ошибся, то минут через пять притворись, что выходишь поправить туалет. Я буду в саду.       Король сделал шаг назад в почтительном поклоне и незаметно для большинства удалился из бального зала. Она снова чужеродно осталась стоять среди бесконечного движения.       Эрза прошла к фуршету, опасливо оглядывая окружающую толпу и нервно заламывая пальцы. Ей не нравилась идея покинуть праздник. Это было неправильно, что-то даже неправильнее их разговоров. А вдруг заметят? Не отчитают, но.. А что «но»? И правда, что они сделают? Она уже не ребенок, которого можно запугать и наругать за неповиновение. Ей правда не нравилось здесь. Это даже не ее праздник! И он в ней не ошибся!       Девушка резко развернулась и, не глядя вокруг, вылетела из бальной залы. Так торжество покинули двое из четырех правителей. Теперь, вместо душного воздуха вокруг была приятная ночная прохлада.       – Ах! – Эрза вздрогнула от неожиданности, когда перед ней из этой тьмы возникла фигура Джерара. – Зачем так неожиданно появляться?!       – А что мне, сигнальные ракеты выпускать? В следующий раз обязательно так и сделаю, – хохотнул парень, кивая в сторону одной из садовых тропинок. Девушка буркнула что-то себе под нос, догоняя организатора побега.       – Чувствуешь? – он сделал глубокий вдох. – Дышится легче. Вот почему они не пользуются своими дворцами в полной мере? Будь я на месте Лета, не проводил бы этих душных балов внутри. Это ведь всегда такая теплая погода вокруг замка! Это мне у себя нужно вечно одеваться потеплее, чтобы просто выйти наружу.       – И правда, – задумчиво согласилась Эрза. – У меня конечно вокруг дворца не вечные снега, но тоже достаточно прохладно. Нацу многое упускает, не устраивая эти приемы на открытом воздухе. Возможно, как-нибудь натолкну его на эту идею.       – Всегда удивляло, что вы довольно близко общаетесь. Внешне у вас совершенно несовместимые характеры.       – Ох, – девушка тяжело вздохнула. – Ну, близко общаемся – это громко сказано. Просто общаемся с детства.       – А, точно. Он ведь, вроде, через год после тебя прибыл в Солнечный дворец?       – Нет, – она мотнула головой и приподняла ветку, чтобы пройти дальше. – Нас забрали в один год. Я оказалась в Янтарном дворце, когда мне было пять лет, а ему, когда его привезли в Солнечный, было шесть.       – Пять лет… – повторил Джерар в тихом ужасе, присаживаясь на скамейку у фонтана. Третьим участником беседы стало тихое журчание воды. Эрза села рядом. – Мне было одиннадцать, и то я переживал все это ужасно. Ведь ситуация просто бесчеловечна – забрать маленького ребенка от родных и друзей без права даже держать связь! Мне всегда было все равно на то, что мы избранники богов на земле. Меня воспитали эти люди, я вырос на этой земле, почему я не имею права их хотя бы навещать?       Девушка молча смотрела на фонтан, подперев рукой голову. В темноте было сложно разглядеть, как потяжелел ее взгляд от этих слов. Когда он заметил эту перемену, то тоже посмотрел на воду и мельком усмехнулся. Незаметный взмах пальцами, и маленькая струйка из фонтана направилась прямо на нее.       – Эй! Ты что творишь! – еле успела среагировать Эрза, вскидывая руку. Стремящаяся к ним вода потоком ветра мелко рассыпалась прямо на них. Джерар издал сдавленный смешок, а затем перевел на нее взгляд и тихо рассмеялся, увлекая обоих в этот легкий смех.       – Прости, – виновато улыбаясь, извинился он.       – Хах.. Все в порядке, – усмехнулась себе под нос девушка. Когда она продолжила говорить, уголки губ тоскливо опустились. Что-то в этом вечере располагало к разговору. – Предыдущая стихия погибла слишком рано. Все знали, что ей осталось недолго, но никто не предполагал, что настолько. Я не помню родителей. Но... – она на мгновение замолчала, нервно сжимая руку в кулак. – Но я помню, как меня маленькую оттаскивали от матери. Я кричала… Вокруг кружил ураганный ветер. А я еще даже не понимала почему.       Он смотрел на нее с понимающим состраданием.       – Это ужасно. Я не представляю, какого тебе было. Как они вообще могли объяснить это такому маленькому ребенку? И как они учили справляться с энергией внутри тебя? Нужно ведь столько концентрации для того, чтобы сдерживать ее во время всплеска эмоций.       – А они и не могли научить, – горько усмехнулась Эрза, прикрывая глаза. – Воспитывали они меня, мягко говоря, разными методами. А чтобы объяснить то, зачем я здесь, они рассказывали сказку. До сих пор отчетливо ее помню.       Девушка неспешно начала рассказ. Из ее уст полилась история о том, как много веков назад над миром властвовал хаос. Снег мог идти весной, а зимой порой расцветали цветы. Из-за этого люди страдали, ведь не могли даже вырастить урожай. Однажды боги услышали их мольбу, и отправили в мир четыре своих посланника. Каждый из них отколол часть своей души и подарил тому, кого посчитал достойнейшим. Так людям была дарована великая сила – сила управления стихией.       Первый посланник подарил избранному им человеку способность согревать людей вокруг себя огнем своего сердца. Второй посланник подарил возможность менять ветра и останавливать бури. Третий преподнес людям шанс менять направление рек, призывать плодородный дождь и укрывающие землю снега. Четвертый же позволил человеку превращать горы в равнины, а пустыню – в цветущую, плодородную землю. Избранных богом нарекли стихиями, и приказали им отныне следить за порядком на грешной земле. И, чтобы не потерять сей дар, когда истечет человеческий срок, они дали шанс передать свою силу другой достойной душе.       Но затем поняли стихии, что не могут они сами справиться с возложенной на них задачей. Если в одной части света летали благородные теплые ветра, то в другой могли бушевать ураганы. Места, где благодаря божьей воле лили плодородные дожди, были слишком малы по сравнению с остальными засушливыми или залитыми полями. Человеческой воли не хватало для того, чтобы объять весь окружающий их континент. И тогда боги сделали последний подарок – они преподнесли стихиям волшебный шар, сотканный из людских желаний. Дабы его не потеряли, обычным людям запретили его касаться, и назвали божий дар Диавием.       Теперь, чтобы поддерживать гармонию в мире, было достаточно лишь напитывать его энергией, что излучали стихии. Так Диавий с земной стихией внутри себя поддерживал в мире цветущую, теплую весну. Огненная сила превращалась Диавием в жаркое, солнечное лето. Энергия могучих ветров позволяла сохранять спокойную, плодородную осень. А водная стихия давала возможность природе отдохнуть и восстановиться под мягкими, холодными снегами. Так на земле воцарился покой, и отныне задача стихий – поддерживать этот порядок. Там, где распространялась сила Диавия, возникла большая страна, а стихии в ней стали мудрыми и справедливыми правителями.       – Потом мне рассказывали, что у каждого короля и королевы появился свой дворец. Люди даже им названия придумали – Янтарный, Снежный, Цветущий и Солнечный.       – Всегда поражался оригинальности названия зимнего дворца, – тихо усмехнулся Джерар.       – И правда, – задумчиво хмыкнула Эрза.       – К слову, у тебя явно пропадает талант рассказчика.       – Дело не в таланте, – отмахнулась девушка. – Мне просто слишком часто ее рассказывали. Скажу больше, это была единственная сказка, которую я слышала от слуг. Очевидно, они не были готовы к воспитанию настолько маленькой королевы. – она снова тихо вздохнула. Ее поникший взгляд вдруг встретился с его поддерживающими глазами, когда он накрыл ее руку своей.       – Я не представляю, какого тебе было, но понимаю твою боль. Знаешь, все это действительно было слишком жестоко для тех детей, что сюда попали. Тех, кем все прошлые и нынешние стихии были когда-то. Знаешь, я часто проклинал себя за то, что родился именно первого декабря. Появись я на свет немного раньше или позже, я бы уже не был здесь, и кому-то другому досталась вся эта ноша...       – Что же, видно, так распорядилась судьба, – королева задумчиво пожала плечами и встала. За ней поднялся и король. – Знаешь, я так устала быть стихией. Так хочется быть просто человеком. Обычным человеком, который в этом мире несет ответственность только за себя. Который не может в порыве гнева снести человека с ног или рядом стоящее дерево. Который празднует не общую смену сезона, а просто свой день рождения.       – Ну, последнее можно устроить, – протянул Джерар, странно глядя на Эрзу. Он развернулся, стоя теперь ровно напротив нее, и протянул руку. – Давай договоримся, что отныне будем отмечать не смену сезона, а день рождения? Будем поздравлять друг друга, дарить подарки. Прямо как делают остальные.       – А торт со свечами будет? – с сомневающейся улыбкой уточнила она и протянула руку в ответ.       – Будет, – уверенно ответил Джерар, когда они пожали друг другу руки и закрепили их обещание.