Где ты похоронил детей?

…но моя дочь взрослеет.

Она будет очень похожа на меня,

Но я совсем не хочу быть таким, как я.

…well, better than the alternative — Will Wood

— Блять, ненавижу такое дерьмо, — шипит Вадим, перезаряжаясь. — Я даже не ебу, кто это. — Завались, сука! Блять! Завались нахуй! — кричит на него Алтан, стараясь отстреливаться, он не попадает ни разу. Вадим попадает в четырёх. Алтан пересчитывает оставшихся, новых не прибавилось. Значит либо это всё, либо шуруют оставшуюся часть дома. Он ползком добирается до двери и бежит настолько быстро, насколько только может, лишь бы никто не увидел его заворачивающим за угол. Секунда, выстрел, две, выстрел, начинает слышать своё дыхание, три, ему пытается засадить пулю в лоб вдруг появившийся из-за стены мужик, но Алтан оказывается быстрее, чуть не словив инфаркт. Он моргает, стараясь всмотреться в окружение, но мир плывёт, Алтан слышит только своё дыхание. Выглядывает. Никого. Полубоком бежит до крайней двери коридора, дёргает. Закрыто. Умная дрянь; только не вовремя, но всё же оно к лучшему. У Алтана нет сил ругаться даже мысленно, он стреляет в замок, помогая двери открыться ногой. В комнате пусто и тихо, ни шороха, ни лишней тени. — Злата… — шёпотом зовёт он. — Злата! Тёмная макушка вылезает из-под кровати. Вот это было глупо. — Плохое место, — бегло комментирует Алтан. — Окно, лестница, третий гараж, серая машина без номеров, помнишь? Девочка кивает. — А машину Вадика помнишь? Старую со стрёмной наклейкой? Снова кивает. — Отлично. Значит помнишь, как звонить, не придём через… — он задумывается, — пять минут - набираешь тёте. Слышишь выстрелы - беги. Поняла? — Сейчас слышу. — И чего стоишь? Злата тушуется ещё мгновение и подрывается с места. Она знает, где ключи, писк разблокировки пугает до чёртиков, она забирается внутрь и прячется; тихо шепчет, загибая пальцы каждые шестьдесят. — Сорок девять… Пятьдесят… Пятьдесят один… Алтан рывком открывает дверь машины. Злата поднимает на него глаза из-под бордачка, тихо досчитывая. — Неплохо, — кидает Алтан. — Назад быстро. — И она перебирается и падает на задние сидения, попутно пачкая салон обувью. Машина моментально трогается, как только Алтан оказался в ней хотя бы процентов на семьдесят, его подкидывает, и он ударяется головой о стекло ещё только наполовину закрытой двери. На удивление переносит это молча, но командует Злате, чтобы та пристегнулась, хотя это сделать проблематично, потому что её только носит из стороны в сторону. Через минуту дом удаляется достаточно, чтобы перестать различать его огни. Через три вокруг видны только деревья да кустики. Через пять сзади раздаются всхлипы. — Злата? Злата! Да ну ёбаный… — Алтан пытается протянуть ей руку, но она подобный жест не оценивает и только сильнее вжимается в подушку кресла. — Остановить? — Не сейчас. Проходит ещё какое-то время, прежде чем Вадим сворачивает прямо с дороги, машину встряхивает на спуске, возможно, обратно придётся толкать. Алтан судорожно роется в бордачке, выуживая оттуда кнопочный телефон-раскладушку и патроны. Выходит, уже набирая номер. Вадим вылезает тоже. — Так, и мы пойдём. — И появляется, открывая дверь со Златиной стороны. Она, уже почти успокоившись, без боя даёт поднять себя на руки и потащить к багажнику. Там хлам на хламе, он перекладывает одной рукой какие-то мешки, коробки, сетки, портфели, пока наконец не добирается до двух идентификационных табличек. Алтан наворачивает круги, прорывая на месте небольшую ямку. — Я не знаю, честное слово, я без понятия. Куда? Что? Вадим всё так же одной рукой демонстрирует ей таблички. — Тебе больше нравится пять-семь-четыре или три-восемь-ноль? Злата задумывается, что-то прикидывая, и показывается указательный палец. Вадим нахваливает, пусть попробуют с первого раза такое запомнить, а то триста восемьдесят — это же слишком просто. Он ставит её на землю; каким-то чудом находит маленький пакетик с саморезами, гайками и болтами и приступает к креплению. Номера — это так-то плохо, но, кажется, нежно провести время в полицейском участке — всё-таки хуже. Она наблюдает и трёт друг о друга руки. Чернота леса пугает и завораживает, луна выбеливает верхушки елей, а ледяной ночной ветер так и норовит пробраться под одежду и застудить хотя бы одно лёгкое. Из-за него же воздух кажется невероятно чистым, это зазря успокаивает. Злате холод колет нос мятой. Она медленно, почти на цыпочках, подходит к ещё ругающемуся по телефону Алтану и осторожно хватает его за штанину, он кладёт ей руку на голову. Она жмётся щекой и чувствует, как не распутанный где-то внутри до конца комок скатывается вновь. Она шмыгает носом, и Алтан проводит ладонью по её волосам. — Да, я помню. Наверное? Повтори, — через паузы говорит он. — Я хочу к маме… — Это всё? Прости. Я понял. Он кладёт трубку и захлопывает телефон с резким противным щелчком. Злата как больванчик повторяет из раза в раз одно и то же. Алтан выуживает сим-карту и прокусывает её, выплёвывая на землю кусочек. Злата без остановки лепечет только одно слово. Телефон летит туда же, он стреляет. — Нет её! Хватит меня вечно этим донимать! Заткнись! Злата хватает его крепче, глаза тут же застилают слёзы, она открывает рот, будто рыбка, и не может выдавить ни звука. Темно и страшно. — Успокойтесь, — злобно и жёстко, но это просьба. Алтан смотрит на Вадима исподлобья. — Я поведу, — бросает он, отлепляет от себя Злату и разворачивается к машине. Вадим снова поднимает её и садится вместе с ней назад. Алтан кидает на них быстрый взгляд через зеркало и заводит транспорт. Толкать ничего не пришлось. — Куда нам? — В Вуоксу. — А потом? — Не уверен. Дальше они едут бессловно. Злата бьёт руками по стеклу, креслам, иногда достаёт до Вадима, она заливается слезами и соплями, что-то то ли кряхтит, то ли пищит, падает и плачет Вадиму куда-то в изгиб локтя, волосы липнут к лицу. Вадим ничего не делает, наблюдая за одинаковым пейзажем за окном. Спустя время Злата перестаёт тяжело вздыхать измученным задыхающимся котёнком, небо начинает светлеть. — Вадим, как она? Тишина. — Вадим? И снова ни звука… Алтан шёпотом ругается, всматривается в дорогу и на секунду поворачивает голову, возвращается к трассе с тяжёлым прерывистым вздохом. Уснули. Оба. Они успевают доехать до первых пробок, Алтан двадцать минут выискивает мистера «я не буду тебе его описывать, ты поймёшь», ему сигналят, Вадим ругается. Небо затягивается тучами, где-то виднеется их конец, но они плывут так медленно, что сложно точно предположить, когда снова выглянет солнце. Со всех сторон слышится громкое стрекотание, на каком-то дереве подрались птицы, совсем тихо перекатывается вода в реке. Парень в тёмном капюшоне ведёт их через пустые небольшие улицы к частным домикам на холме. Вадим держит его на мушке, но парень даже не оборачивается, от него тонкой струйкой вьётся сигаретным дым, докуривает одну и зажигает новую. Он кидает Алтану ключи около сомнительной одноэтажки с низким забором и заросшим травой участком. Лампа в квадратном крохотном коридоре щёлкает электричество и норовит потухнуть. Одна большая комната с кроватью, комодами, шкафами и чужими фотографиями на стенах. Три двери: кухня, ванная, ещё одна комната раза в четыре меньше с хлипким диваном и пианино. Вадим открывает крышку и жмёт на клавишу, высокая нота разрывает пространство и контрастирует: «Расстроено», — заключает Вадим. Он сообщает, что пойдёт осмотреться, Алтан молчит, пока не захлопывается дверь. — Иди умойся, — ровно говорит он Злате, и она, шаркая ногами по деревянному полу, пропадает в другом конце помещения. Алтан падает на кровать, усаживаясь с ногами и опираясь спиной стену, пружины скрипят и режут уши. Он облокачивается на подушки и ковыряет пальцем висок, взгляд расфокусировывается на узорчатых занавесках. Он слышит, как вяло и почти нехотя течёт из крана вода, перешагивания с ноги на ногу и какой-то шёпот. Она выходит из ванной, со случайно намоченных волос на пол тихо падают капли, она шмыгает и смотрит на Алтана. Он разглядывает девочку, испытывая противоречивость, как будто что-то неживое, ошибочное, то, что не должно было выжить и существовать. Она похожа на Юму. Она похожа на него. Он кивком головы подзывает её к себе, и она забирается на кровать, подползает ближе, опускаясь рядом. Алтан обвивает её руками, она обхватывает его пальцами за предплечье. Не взлетают вопросы, не звучат успокоения или надежды. Дыхание и природа. Алтан вязко думает, что надо было попросить у парня закурить. Просыпается он один от резкого удара двери о стену и тихого тонкого хихиканья. Солнце бьёт в окна. Алтан жмурится от света, выпрямляется, чувствуя, как протестует жизни его спина. На пороге появляются двое: оба мокрые, пачкающие пол, но отчего-то ужасно довольные. — Вы где были? — хрипло интересуется Алтан. — Купались. — …купались? — Ловим момент, — усмехается Вадим. У Алтана невольно тоже губы кривятся в лёгкой полуулыбке. На Злате на манер плаща накинуто дешёвое непонятно откуда взятое полотенце, а в руках она сжимает плюшевое недоразумие: сложно точно сказать, что это за животное и животное ли вообще, само оно болотно-зелёное, а пятна на нём - мерзко-фиолетовые, - абсолютно несочетающие цвета, рога, большие глаза и тканевые клыки. — Что это? — Алтан протягивает ладонь, и Злата с удовольствием вкладывает в неё своего нового друга. — Это Бато, — она улыбается и перебирает собственные пальцы. — Вадик выиграл. Алтан поднимает на Вадима скептический взгляд, но тот отмахивается: «В тире. Забейте». Он пару раз сжимает игрушку, но сдаётся, возвращая её ребёнку. Вадиму говорят найти где-нибудь телефонный будку, Вадим ворчит, что тут на ближайшие несколько километров вообще ничего нет. Алтан лишь гундяще изъявляет, чтобы тогда тот придумал что-нибудь ещё. Он ведёт Злату за руку, они идут и идут, Злата смотрит под ноги, вдавливает землю мысками, перепрыгивает через ямки, которые можно было просто обойти, не выпускает игрушку из другой руки. В магазине шумят люминесцентные лампы. Алтан чувствует себя в нём как в коробке, будто они толпятся, будто там слишком мало места даже для одного. Злата без остановки тянет за чужой рукав, долго стоит около полок со сладостями, ей молча дают время сосредоточиться, она набирает чего-то непонятного, время от времени поглядывая на Алтана, но он только безмятежно смотрит в ответ, позволяя ей набить корзину до краёв. Впрочем, кроме «непонятного» там ничего более и нет. На обратном пути она останавливается, не даёт идти. — Устала? — буднично спрашивает Алтан. Злата смотрит на реку, потом кивает. — Немного осталось, пойдём. И она возобновляет шаг. Вадим разбивает в скороводку яйца. Масло шуршит и стреляет, Алтану от запаха становится плохо. Или отчего-то ещё. Вадим кратко докладывает ему услышанное, вытаскивает из кармана салфетки, на которых умудрился что-то записать ручкой, в которой почти закончились чернила. Злата активно исследует маленькую комнату, открывает пианино, перекладывает по размеру старые разваливающиеся книги на полках, ищет что-то под подушками, забирается выше. Доносится громкий глухой хлопок. — Злата! — Алтан подскакивает и бежит до комнаты. Злата валяется на полу, ногами кверху задевая диван. Немигающим взглядом смотрит в потолок. Алтан выдыхает. — Пойдём есть, — зовёт он. Она усаживает на стол Бато, мелко трясёт головой, забирает кусок яичницы прямо со сковородки. — Я говорил, что ей понравится, — легко произносит Вадим. Алтан признаёт поражение, корча Вадиму неясную рожицу то ли недоверия, то ли злобы, но всё шутливой. За окном ветер складывает друг на друга траву и разного рода сорняки, Алтан видит жёлтые точки. Одуванчики, в общем, тоже сорняки. Злата царапает вилкой поверхность сковородки, Вадик открывает форточку. Влажный воздух с реки мешается с масляным, становится только душно, план провален. Начинает болеть голова и заплывать мир, Алтан подпирает щёку рукой. Злата часто моргает, ладонью кое-как пытается убрать лезущие в лицо волосы, временами посматривает в замешательстве вокруг, словно она никогда не видела раковину или плиту. Она неравномерно болтает ногами, цепляется ими за стул, всё как будто крутит что-то в голове, что-то очень интересное и многообещающее. Она демонстрирует Алтану съеденное, тот в ответ единожды почти незаметно кивает, и девочка подрыгивает, уносясь за пакетом. Она вываливает всё сразу на узкий тонкий стол, Вадик издаёт длинный удовлетворительный звук. — Кто-то раскошелился. Алтан тихонько ухмыляется и пожимает плечами. Ничего подобного. Она открывает всё, тщательно пронюхивает, затем откусывает так мало, что, наверное, такими кусочками невозможно понять вкуса, но она понимает даже то, нравится ей или нет. Леденцы она раскладывает в замысловатые линии по какой-то собственно выдуманной системе. И почти кричит, когда Вадик эту систему рушит. — Ну дай мне зелёный, — сокрушается он. Злата делает глубокий вдох, рассматривая свою леденечную армию. Значит вот оно… Настало время перемен… Она с ужасно серьёзным видом, хмуря брови, начинает строить новое государство. Выходит как-то немного… Алтан усмехается. Она выделяет отдельную кучку для каждого вкусо-цвета, сажает леденцы в хороводы и круги. — Ну и мне дай, какой не жалко, — быстро врывается Алтан, пока нации не сформированы до конца. Злата не реагирует на него и не сводит глаз с конфет ещё какое-то время. Один зелёный леденец отправляется Вадику, один красный — Алтану. Без каких-либо нарушений в мироустройстве. Леденцы на вкус оказываются ужасными. Злата, кривясь, выплёвывает лимонный, Алтан, смирившись, жуёт свой клубничный, Вадик говорит, что ему, вроде как, даже нравится. Следующие часы плетутся медленно, размеряя каждую минуту. Вне города резко оказывается очень тихо, почти мертвенно тихо. Злата продолжает по кирпичику разбирать чужой дом, находит несколько фотографий людей в странных костюмах и полуголых на рыбалке, распечатанные миниатюрные копии великих картин, даже откапывает ноты, Вадик крутит их в руках и заключает, что написана какая-то бредятина, Алтан говорит, что сам он бредятина, всё равно в музыке нихрена не понимает. К вечеру Вадик уже некоторое время проводит в полудрёме в позе звёздочки на кровате, Алтан продавливает собой маленький диван, пока Злата зачитывает им обоим какую-то книжку с кучей непонятных слов, вроде что-то про философию, — хотя так тихо, что даже находящийся с ней в одной комнате Алтан еле различает слова. В этом было что-то от детства, и от этого воротило, хотелось блевануть или спрятаться под одеяло. Солнце начинает заваливаться за горизонт, и тогда вдали слышится чуть придушенный рёв машин. К дому подъезжают два чёрных внедорожника. Раздаётся стук. Алтан не двигается с места, даже не оборачивается, продолжая сверлить полузакрытыми глазами тёмную макушку на полу. Вадим переворачивается, встаёт, кровать снова скрепит и бесит, Алтан поджимает губы. — Добрый вечер, — здоровается с кем-то Вадим. — Добрый, — раздаётся чуть приглушённый женский голос. — Алтан, — Вадимина голова появляется в дверном проёме. — Да… — тихо говорит Алтан. Он вздыхает и поднимает Злату за плечи, ведёт на выход, она не сопротивляется, быстро хватает Бато с пола. Они выходят на улицу. Ветер становится сильнее, от утренней жары остаётся лишь влажный привкус. В лесу было страшно, здесь липко и непонятно. — Здравствуйте… — совсем тихо лепечет Злата. Юма кидает на неё единственный взгляд, переводит его на Алтана, затем обратно. Она без особого труда забирает у Златы игрушку и поднимает брови, показывая её Алтану так, будто он видит её впервые. — Что? — грубо отзывается он. — Ты издеваешься сейчас надо мной? — с оскорблённой усмешкой спрашивает девушка. — Юма, я прошу тебя, это всего лишь игрушка… — Всего лишь? — Юма, пожалуйста. Юма всё с той же кривой улыбкой, будто Алтан неразумный ребёнок, качает головой. — Пожалуйста… — Я проверял, всё там нормально, — вмешивается Вадим. — Видишь шов кривой? — он кивает на плюшика. Юма недоверчиво присматривается. — Пусть она хоть доедет с ней, — Алтан еле держится от очередной мольбы. Злата напуганно осматривает машины и крепко впивается пальцами в штанину Алтана. У него дежа вю. Юма гипнотизирует его, он очень хочет отвести взгляд, но не находит в себе сил, она щурится. — Этого бы всего не было, если бы ты следил за тем, что делаешь, — бесцветно произносит она, резко впихивая игрушку Алтану. Он секундно прижимает плюшевое нечто к себе, ничего не отвечает, опускается на колени перед Златой чуть ниже её уровня и мягко вкладывает Бато обратно ей. Она молчит и не смотрит на него. Он ничего не может выдавить. Из окна машины выглядывает здоровенный лысый водитель с чёрными усами. Юма бросает ему неточный жест рукой, сжимая губы. — Алтан, ты правда издеваешься, — жалуется она. Он делает вдох. Ничего. Просто не может. Осторожно проводит рукой по Златиным волосам, касаясь лишь условно. — Би шамдаа дуратайб, — наконец тихо процеживает он. Он переводит взгляд на Юму, передаёт, вручает. Она мягко давит на спину Злате и ведёт её к двери, помогая сесть, мимолётно прощается одновременно и с Алтаном, и с Вадимом. — Ага, до свидания, — бросает ей Вадим. Несколько лет назад всё выглядело проще, возможнее, реальнее. Алтан не в состоянии помочь себе. Трогается первая машина, за ней медленно тянется вторая, они уезжают всё дальше за горку, где их будет уже совсем не видно. Он наблюдает всё также на коленях, лишь спустя мгновение полностью оседает на землю, сверлит её пустым взглядом. Как он может спасти кого-то ещё.