У меня не всё в порядке или Кошмары Брай

— И как можно есть не солёную пищу?! — возмущается, округляя свои и без того любопытные глаза парень. Он насаживал соцветия брокколи на вилку, отправляя в рот. То лишь слегка хрустит на зубах и лишь отдалённо напоминает что-то капустное, тем более без приправы. Обиженно надувшись, как ребёнок, тот прожевав продолжил: —чьё это? Лололошка окинул спрашивающим взглядом сидявшую девушку напротив. На что Клео, оглядев содержимое тарелки, состоявшее из пары пучков капусты и нескольких штук отварной моркови маленького размера, заключила, огорченно выдохнув горячий воздух, приоткрывая пухленькие губы.—Брэй. Рыжеволосой нравилось называть её именно Брэй. Это пошло как-то само собой, как прозвище у влюблённых… Конечно, обладательнице клички такое не особо нравится, но она и не была так-то против. Лишь дразня, просила не называть её так, но получалось с каждым разом всё хуже и хуже выразить своё недовольство… Ей было либо приятно, либо не хватало банальных сил. А энергии у неё не хватало часто, даже иногда чтобы возразить на настойчивое предложение подруги поесть.

«Давай сходим в кафе поедим? Или давай я приготовлю что нибудь? Может фастфуд? Салат? Сладкое? Давай я схожу в магазин, куплю! Брэй, надо покушать! «—

Пустые речи.

Показательная забота. К чему «это»?

Со мной всё хорошо.

Перспектива наполнить живот досыта давно уже не была привлекательной для брюнетки. А предложения и тем более казались бессмысленным сборищем слов и неосмысленных пауз, одним словом — какофония. «Со мной всё в порядке.» — произносит девушка тише обычного, смотря прямиком в зелёные глаза косплейщице, убитым, прожигающим взглядом, как будто насквозь. Впервые она говорит настолько тихо. Организм совсем истощён, да так, что даже молчание отнимало неимоверные силы, что уж тут говорить про съёмку даже коротких видеороликов и споров насчёт своего истинного состояния. На самом же деле та давно метается от одного решения к другому: то явно заявить о своей проблеме подруге, то промолчать, опасаясь своей репутации, или разрушению сильной и независимой личности, что складывалась у неё не один год. Судорожно боясь растоптанной чести и потери контроля над собой. Или… Из воспоминаний её выводит звонкий голос соседки. — «Брэй, с тобой точно всё хорошо?» –переспросила рыжеволосая, будто бы не доверяя жертве голодовок, практически сразу же заботливо, даже ласково добавив: — «Может тебе всё же стоит покушать? Я же переживаю за тебя, моя хорошая…» Что-то защемило в грудной клетке: не то от интонации обладательницы зелёных, почти что изумрудных глаз, не то от отсутствия пищи. Это было приятно… Эти слова о переживаниях… Почему-то только сейчас они были не бессмысленными? Даже щёки неожиданно покрылись еле заметным румянцем, а взгляд забегал сверху-вниз в дезориентированном и беспомощном состоянии. Брюнетку как кипятком обдали, причём хорошенько так, будто в котле поварили до покраснения кожицы. Над этим следует подумать, прежде чем говорить о своей реакции. Брайана, еле-еле успев подумать, кидает в адрес рыжеволосой что-то в районе: —Не стоит за меня беспокоится! Поспешно скрываясь за дверью в свою обитель. Пульс по ощущениям бьёт в висок, а дыхание напрочь спёрто: она больше не дышала, а хватала губами воздух, будто играя в какую-то неведомую ей игру. Но несмотря на это, кареглазая ставит мобильный телефон на подставку, предварительно пряча колонку с корейской музыкой за кадр, и ставит таймер, невзирая на то, что на глазах тёмная пелена.

Раз

***

Брай занимает исходную позицию — вальяжная поза, томный взгляд янтарных глаз, костлявые кисти рук находятся около губ.

Два

***

Дыхание более-менее приходит в норму, но не сердцебиение: в прочем-то это было не удивительно, у кареглазой нехватка сахара в крови, вот её и трясёт как стиральную машину во время отжима.

Три

***

Движения рваные — как надо. Хаотичные, самое главное — живые, что было иронично. Брай исполняла очень красивую хореографию, направленную на движение стереотипных, восставших из мёртвых. Хватает себя за волосы, что свободно гуляют по плечам, ключицам и лицу. Ресницы очерчивают невидимые границы, а сквозь них виден чуть стервозный вид: полу прикрытые расслабленные веки, чуть раскрытые губки. Это действие практически приносит дискомфорт, так как исполняющая слишком вжилась в роль, чуть не впечатав себя в бетонную стену позади. Повороты головы больше похожи на кукольные, только резкие, очень даже непредсказуемые, будто та разминает шарниры. Слышится щелчок позвоночника, и девушка ловит себя на мысли, того что стоило размяться перед съёмкой.

Исходная позиция, уже приевшаяся для её образа улыбка, окончание нужного отрывка и притворно сладкого образа Брай.

***

Кареглазая валиться на кровать от бессилия. Матрас прогибается, заключая в свои крепкие объятия, принося лёгкое облегчение. Тело пронзает сильная дрожь — судорога и неописуемая усталость. Дикое, зверское ощущение голода давит на мозг, сдавливая все внутренние органы. Обволакивает мысли и, тупя в потолок, думаешь только о жареной в масле курочке, или о жирных блинчиках со сметаной. Белокурая сглатывает скопившуюся слюну во рту и тянется за стаканом питьевой воды. В голове мелькает назойливый слоган из десятки пабликов расстройства пищевого поведения, где в общем пропагандировалась долгая, мучительная, но красивая смерть. Пару глотков — пустота внутри приносит некую эйфорию, при этом происходящее уже в такую тяготу, что проще попрощаться с жизнью, или сбежать от этих мыслей о продуктах в виртуальный мир, или в мир… Грёз. Жертва голода укутывается в плед, дабы хоть как-то согреться, и ложиться на бок, смыкая веки в надежде на несчастный случай во сне.

***

«На холодильник надо повесить замок.» — мысли потоком набирают скорость.

Брай надевает самую масштабную и большую футболку, доходящую ей примерно до бёдер, с дрожью в руках хватается за противоположные края и видит долгожданные выпирающие рёбра, проводит указательным и средним пальцами вдоль ключиц несколько раз, спускается в яремную впадину, возвращаясь к широким плечам, будто и не веря достигнутому результату, обхватывает большим и безымянным пальцем запястье, ладонями двух рук заключает в объятиях ноги. Она не верит, что это свершилось… Талия похожа на изгибы хрупких, нежных песочных часов. Лицо не было похоже на овал: впалые щёки, острые скулы буквально как обрывы скал, а на весах 40 килограмм… Только недавно она пихала эти же пальцы себе в рот, давя на корень языка, слёзно ожидая рвотные позывы, склонившись над унитазом. Те же фаланги казались ей сравни шпикачками перевязанными веревкой — они выходили за края перевязки. На фоне лежит телефон, на нём играет какой-то видео-ролик о косплее —достаточно громко. А на всякий случай, на подстраховку включён кран, набирается ванная. Горький шоколад… И наполеон — слоенное, распадающееся от одного только вдоха тесто, крем… Калорийность которого была сравни урану. Он остаётся на руках. Брай жадно, ненасытно проглатывает сладость, чувствуя тянущее в низу живота покалывание. Проходится по своим костяшкам, бледному кожному покрову горячим, влажным чешуйчатым, таким же цепким языком, слизывая остатки сливочной начинки. Как оголодавший кот, размягчающий плоть своей добычи. Впивается в мясо, брызги крови долетают до стены. «Завтра только на жп. Или максимум 50. А может шоко?» —размышления разбиваются в дребезги о стенки разума, изрезая изнутри осколками лобового стекла. Брай снова окинула взглядом зеркало в ванной и чуть розовую щетину из-за крови на зубной щетке. Она берёт в ладони телефон — дрожащими от мандража пальцами набирает избитый временем вопрос, просто чтобы успокоить паранойю. «Кк зубной пасты».

Цикличность кошмара.

Девушка хватает со стола манящее блюдце, замахивается выше головы. Дыхание замирает, дверь на кухню то открывается, ударяясь ручкой о бетонную стену, то хлопает так, что стены содрогаются и ноги сводятся. Руки нащупывают локоны волос и цепляются в них, кажется, царапая даже скальп головы. Воздух разрезает звук разбитого фарфора и неудержимый крик агонии.

Цикличность кошмара…

Наполеон. Тот заходит на кухню — визуализация сладкого. Волосы блондинистые, глаза цвета заварного крема, такие же тёплые… Тот весь в кремовых тонах, в кожаной одежде и ботинках до колен. Наполеон лишь кидает взгляд с презрением и вдавливает девушку в пол лицом вниз. Дышать становится невыносимо тяжело. «На холодильник надо повесить замок.» — грубый голос доводит чуть ли не до дрожи из-за леденящего кости ужаса, будто тот ломает их без особого усилия. «Запомни, Брай. В эту игру могут играть только двое.» — Тяжёлая подошва массивных ботинок с крестообразной шнуровкой плавно заканчивается на бёдрах, скрытых за бежевой мантией из кожи. Силуэт с усилием давит на глотку, равнодушно перекрывая воздух, из-за чего дышать становится в разы тяжелее: попытки вдоха похожи на кряхтение или предсмертные хрипы под заливающийся хохот неизвестного. Чувствуешь слабость и бессилие такое, что подкашивает ноги. Всё это походило на рискованные танцы на костях: части скелета звонко трещат под ногами, словно костёр, когда в него подбрасывают свежий хворост. Рёбра, бедренные кости, череп, лопатка, грудина — они все похожи на реквизит спектакля, может так оно и было, только масштабов этого представления не предугадал никто… Рука по-свойски располагается на талии, глаза смотрят в никуда и заводится пластинка.

Пластинка убийственного танца.

Вязкая кровь на подошве обуви, поломанные черепа под весом тела, неравномерные движения то сжимая хрупкую кисть руки и талию до хруста и тонкой струйки крови из рта, то отпуская до той степени, что она не мягко приземляется на человеческие трупы, позже отряхиваясь и продолжая танцевать. Больше выхода нет.

Цикличность кошмара.

«Как думаешь, не так ли выглядит рай, моя дорогая узница.?» —парень ухмыляется одной стороной губ, сжимая кисть руки брюнетки, словно до крови запятнав свои белые, латексные перчатки. «Нет, нет, нет» Девушка покачивает головой из стороны в сторону в надежде проснуться. Голова кружится, мелодия включает в себя более сложные и напряжённые аккорды, а цепь на ноге символично позвякивает, будто бы подпевая одиночеству среди мёртвых… Звонкий визг девушки и…

Окончание сна.

Окончание цикличности кошмара.

Окончание.

***

Кареглазая нервно улыбается в попытках отдышаться… Черные, как смоль, пряди волос прилипли к потному лбу. Горло совсем пересохло. Было ощущение, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди еще и пробежит марафон самым первым. Дышать тяжело, грудная клетка быстро поднимается и опускается за счёт диафрагмы. «Мне стоит поделиться своей проблемой с Клео… У меня не всё в порядке.» — единственное, что понимает девушка после подобного кошмара. И предпринимает действия в этот раз. Только вот время позднее, давно солнце зашло за горизонт, и все спали — скорее всего, пассия брюнетки тоже, если на днях не планируется фестиваль косплея. Тяжёлый стук в комнату напротив, который находится на какой-то грани и является свидетелем зарождения чего-то нового. Дверь отварила небрежная, рыжая девушка. Старая оверсайз футболка спадала с одного плеча, из-за чего была видна лямка бюстгальтера. Та зевнула, прикрыв рот ладонью. Её гордость — её волосы, как будто устроили революцию, были очень небрежно расположены на голове у зеленоглазой. Косплеерша потерла глазки, недоумевая, глядя на Брай, что… Молчала. Нет, она не передумала — просто наслаждалась образом. Спустя пару секунд, кареглазая тихо, неуверенно проговорила практически себе под нос: —Клео… У меня не всё в порядке. Ты права… Я могу зайти? Румянец покрыл её щёки, а для понятия всего масштаба проблемы та решила повторить — «Клео, у меня есть проблема. Я могу поделиться ею с тобой?» Клео удивлённо кивнула в сторону своей комнаты, приглашая войти в помещение с совершенно другой планировкой и творческим беспорядком.