Любой ценой

Они были близки. Чертовски близки, в кои-то веки в шаге от долгожданного возвращения футбола домой. Любой ценой. Даже если будут плевать вслед, даже если ему гореть в аду за убийство целого вида спорта, но он поклялся победить. Выкладывался не на сто — на двести процентов, заряжал парней перед каждым матчем. Молился футбольным богам. Скажут, дичь какая, примитив, но Гарет верил. В его время никто не смел не верить. Однако вместо подиума молитвы привели его сюда, к дверям в раздевалку испанцев. Последние угольки надежды погасли, а футбольные боги уже вовсю требуют жертву. «Проигравший да возлежит с победителем, ибо такова цена клятвы». Губы сами собой повторяют эти слова. На его месте должен был быть Харри, но Гарет настрого запретил вмешиваться. Если и расплачиваться, то только ему — даже если впервые в жизни. Три стука, тихих, но уверенных. Дверь ему открывает парень с шапкой кудрей на голове — Кукурелья. Весь игровой состав, все двадцать шесть человек. Двадцать шесть обнажённых тел. Гарет закрывает глаза — на миг, в надежде проснуться — но нет, не суждено. Раздевается, неспешно, словно только что вернулся с работы домой. Складывает костюм, брюки, аккуратно кладёт галстук на скамейку. Вот он в трусах. Вот он без трусов. Вот он ложится на неё животом, возле своих вещей. Раздвигает ноги. Чьи-то влажные пальцы касаются заднего прохода, а затем проникают внутрь. Смазывают, тщательно. И вслед за пальцами в него входит первый член. Согласно Ритуалу, начинает всегда капитан. Лежать на скамейке жёстко: кожа трётся о деревянную поверхность, но он терпит, принимая испанцев в себя один за одним. Сперва больно, даже со смазкой. Боль саднящая, жгучая, напоминающая о том, что было бы неплохо подготовиться, прежде чем добровольно идти на жертву. Любой профессиональный футболист знает об этом. Гарет, естественно, тоже, но… Хватит надеяться. Он заслужил. С каждым разом становится легче. Приятнее даже. Он не видит, кто трахает его сейчас, и старается не думать об этом, но чёрт возьми, как он хорош! Напряжение вместе с другими мыслями растворяется в эйфории, и отныне Гарета нет. Есть лишь зверь в течке, носящий его личину. Зверь стонет, рычит, визжит и просит ещё, ещё, ещё… Он уже давно не считает, который по счёту член входит в него. Который бы ни был, этого мало. Нужно больше. Вместо смазки — сперма предыдущих парней, но её слишком много, член просто скользит по ней, едва задевая стенки анала — и в то же время мало. Нужно больше, нужно наполниться ей, чтобы не осталось места, забеременеть, даже если это физически невозможно. Носить их сперму в себе всегда, чувствовать, как она переливается внутри. Разум растворяется в потоке телесных жидкостей. Последний испанец кончает одновременно с ним, и на этом Ритуал завершён, но Гарет не торопится уходить, даже когда остаётся в раздевалке один. У него нет сил ни на что, кроме как уснуть — и, если повезёт, умереть. Со стыда, от рук разъярённых болельщиков или от разрыва внутренних органов — неважно. Он пытается встать, но по ногам прокатывается волна иголок, и он падает обратно на скамейку. Ещё раз. На третий ему это удаётся, и сперма предательски вытекает из ануса на покрытый следами пол. Её так много внутри, что она струится по бёдрам и тут же сохнет, застревая комками на волосах. И ведь в таком виде ему придётся встречать не только своих игроков, но и журналистов, и глав федераций, и саму королевскую семью… Нет. Настоящий англичанин обязан хранить достоинство, даже если перед этим его оттрахала сборная Испании во всех возможных смыслах. «Надеюсь, футбольные боги остались довольны».