единственная надежда

Холод заставил мужчину укутаться в куртку, ведь на дворе уже был ноябрь, плавно перетекающий в декабрь. Закрывшиеся металлические ворота за человеком заставили его обернуться: Волков ещё не мог до конца осознать, что он на свободе спустя 12 лет. За его плечами висел рюкзак, и в руке держал спортивную сумку с вещами и едой (спасибо, что не дают сдохнуть от голода в первые дни освобождённым). Брюнет посмотрел на расстилающуюся дорогу перед ним с мыслью: «Куда теперь идти?». Это был тот вопрос, на который впервые за долгое время ему было трудно ответить: да просто некуда. Находясь в тюрьме, Олег вспоминал, разумеется, о своём единственном друге, с которым они прошли вместе трудный путь из детского дома. Да, судьба их развела по разные стороны в 18 лет, но сейчас Волков понимал только одно - он обязан навестить Серого. Через 30 минут мужчина вышел на нужной автобусной остановке, после чего пошёл в сторону Богословского кладбища. Он долго ходил по тропе в поиске рядов на 2020 год и, успешно найдя указатель, пошёл дальше вглубь огромного количества могил. Прошло какое-то время, как вдруг ноги сами остановились, будто зная, когда это необходимо. Волков оглядел местность: красивый металлический заборчик, столик с лавочкой, довольно ухоженное пространство, на котором было огромное количество венков и игрушек. На территории брюнет был не один, около памятника стояла пожилая женщина. — Татьяна Михайловна? - Обернувшись, она посмотрела на мужчину, усердно вспоминая его лицо. Положив сумки около забора, он поздоровался: — Здравствуйте, я Олег Волков, мы с Сергеем вместе росли в детдоме. — Ах, Олежа, да, помню! Ты так вырос.. А я вот навещаю его несколько раз в год, ребята игрушки передают. Святой человек… – Тяжело вздохнув, Татьяна понурила голову и через пару секунд подняла карие глаза на Волкова: — Ты как тут оказался? — За теракты и месть майору Грому меня же посадили, вот теперь буквально на свободе, мне больше некуда идти, кроме этого места… Мы давно не виделись, а теперь я не знаю, как общаться с изображением близкого друга. — Серёженька для нас столько всего сделал, – Татьяна не могла сдержать слёз и закрыла лицо ладонями, бывший наёмник ближе подошёл к воспитательнице и аккуратно обнял её. — Вы такими дружными мальчиками были! Олег неотрывно стал смотреть в даль окружающей его природы, задумавшись о своём. Холодный осенний ветер сдувал жёлтые и оранжевые листья с деревьев, также уже было много голых ветвей; погода тоже не радовала, демонстрируя серые тучи на небе. Несколько минут женщина постояла в объятиях выросшего воспитанника, после чего вытерла мокрые следы со щёк и взяла грубые ладони Волкова. Посмотрев ему в глаза, Татьяна тихо сказала: — Всё, не буду мешать, поговори с ним. Рада была тебя увидеть! – Она отпустила мужские руки, и со скромной улыбкой на лице пошла сквозь ряды могилок, и вышла к тропинке, ведущей к выходу из кладбища. Олег смотрел ей вслед до тех пор, пока Татьяна Михайловна не пропала из его поля зрения. Наконец-то сев на край лавочки, мужчина опёрся локтями на колени и зарылся пальцами в отросшие тёмные волосы, опустив голову вниз. — Ну, здравствуй, Серёж. Вот и я теперь пришёл к тебе… – Волков погладил свою густую бороду, после чего взглянул на выгравированный портрет молодого человека и прочитал надписи: «Разумовский Сергей Викторович 28.06.1991-24.04.2020 Свети так же ярко на небе, как светил на земле» — Да, хоть я и не был рядом, пока ты развивал свою соцсеть, но верю, что изменил жизнь людей к лучшему, ты ведь этого хотел ещё с подросткового возраста, всё время боролся за справедливость. Мы с тобой не виделись со времён моего ухода в армию, уже выросли, но тогда, прилетев тебя спасать, я бы не подумал, что это будет наш последний разговор… – Олег замолчал на минуту, вспоминая моменты из их жизни в детском доме: — А помнишь, как ты боялся рассказать о пристающих к тебе хулиганах, как я помогал залечивать синяки и раны? Я пообещал, что тебя пальцем больше никто не тронет, ребята постарше тогда стали обходить нас стороной, – Волков тихо посмеялся, предаваясь воспоминаниям из юности. Той беззаботности сейчас так не хватало, звонкий смех мальчишек теперь остался только в памяти.

*****

За окном была тёмная и холодная ночь, белый свет луны проходил сквозь стекло и, остановившись на мальчике, разбудил его. От подушки оторвалась рыжая макушка, и, выбравшись из-под тёплого одеяла, пятнадцатилетний паренёк засунул ноги в тапки, стоявшие рядом с кроватью. Тихо дойдя до койки своего друга, он аккуратно погладил его по плечу и прошептал: — Олеж, прости, что бужу тебя.. – Серёжа оглянул всю комнату, убедившись, что других ребят не разбудил. Тот сонно и ещё с закрытыми глазами в ответ ему буркнул: — Что-то случилось? — Нет, просто приди через пару минут на наше место. Юноша на цыпочках пробрался через всю комнату к двери, которую медленно открывал, пытавшись не создать громкого скрипа. Выглянув в коридор и убедившись в отсутствии посторонних, он юркнул из общей спальни, оставив дверь чуть приоткрытой для удобства Олега, и наощупь в темноте стал идти до укромного места. Через несколько метров, повернув направо, Серёжа добрался до маленького пространства и, запрыгнув на широкий подоконник, опёрся спиной к стене. Несколько минут он ещё просидел, поджав коленки к груди и обняв их руками, а, когда увидел приближающегося друга, сел в позу лотоса. — Ну, Серый, чего такое? – Волков стал протирать глаза, чтобы взбодриться и чётче видеть, и уселся напротив собеседника так, чтобы одна нога была на подоконнике, а другая - свисала. — Я.. просто хочу поговорить. Ты же знаешь, что ночью диалоги особенны, атмосфера иная, не та, что днём. – Голубые глаза смотрели на грубоватые черты лица татарина, когда тот устремил взор в небо. — Волче, ты столько для меня делаешь, я, наверное, до конца жизни не расплачу́сь за всё. Только с тобой мне так спокойно и хорошо, мы действительно стали друг для друга семьёй, той опорой, которая не у многих встречается. Ты бы знал, сколько разных эмоций я испытываю к тебе! — Знаю, чувствую, Серёж. Ты тоже молодец, помогаешь мне в темах, которые трудно даются, спасибо. – Парень провёл ладонью по своим коротким тёмным волосам, заметив появляющуюся улыбку у Разумовского. Олег вдруг спросил: — Что делать будем через пару лет? Уже школу закончим и уйдём в свободное плавание. Сергей уставился на брюнета, в глазах его можно было прочитать лёгкое непонимание, недоумение и страх. Он явно ещё не готов к этому, в глубине души юный гений боялся потерять Олега, уже такого родного для него. — Пожалуйста, Олеж, давай наслаждаться моментом, до этого всего ещё столько нового впереди! Тебе не холодно в одной майке и штанах? — Нормально, Серый, – парень улыбнулся, но тут же прильнул на другую сторону, одним боком прижавшись к Разумовскому в фиолетовом свитере. Недолго думая, заботливый Серёжа немного приподнял вязаную кофту с изображением совы и через голову надел на друга вторую половину. Хорошо, что одежда была на вырост и позволяла растянуться для двоих подростков; было немного неудобно, но надо же чем-то пожертвовать ради тепла. Волков посмотрел в глаза цвета ясного неба, одной рукой поглаживая длинные рыжие волосы. Он тихо вздохнул и прижался лбом к своему беспокойному товарищу, вкладывая в этот жест искреннюю любовь, после чего прикрыл глаза и умиротворённо сказал: — Всё будет хорошо, обещаю. Я всегда буду рядом.

*****

— Ты ведь только мне позволял называть «Серым», помню, насколько это ценно для тебя. Я редко выражал свою привязанность и любовь через слова, ты это знаешь, легче что-то сделать, чем сказать. Видимо сейчас моя способность разговаривать увеличивается в разы, удивительно, это так тюрьма повлияла или что-то другое? Мужчина уже встал с места, сев на коленях перед могилой, стал рассматривать и трогать венки. Казалось бы, серьёзный, жестокий и, как многие люди уверены после всего того, что произошло, бессердечный бывший наёмник, прошедший войну, заказные убийства, ничего не может чувствовать, даже каплю жалости и сострадания. Но это совсем не так: Олег Волков всё тот же сирота, который уже с детства познал много боли и несправедливости в жизни, за внешними шрамами не видно тех ран, которые кровоточат на душе и сердце. Впервые за столько лет он горько заплакал, завыл от собственной беспомощности и одиночества. Когда дрожащие ладони закрыли лицо, мужчина наклонился ещё ниже, прикасаясь лбом к земле. Остаться один на один с мыслями у памятника покойного друга - довольно давящая морально ситуация. — Я потерял всё - единственного родного человека. Мне уже 41, а тебе всё также будет 28… – Мужские руки медленно сползли вниз к могиле, ощущая под собой промёрзшую почву. Огромные голубые глаза снова наполнились слезами, которые татарин вытер рукавом куртки, он продолжил: — Җаным, я ведь с тобой не попрощался, как следует. Прости меня за всё, если сможешь. Хотя Господь уже наказал за все грехи… Никогда не забуду твою светлую душу, стремление отдать последнее, даже в ущерб себе, рыжие волосы, которые ни с кем не спутаешь. Огонёк, освещающий путь в кромешной тьме, так быстро погас… Олег ещё несколько минут посидел около памятника, после чего встал и дошёл до лавки. Открыв спортивную сумку, он на автомате достал металлическую банку с готовыми макаронами по-флотски: с самого утра ничего не ел, а уже несколько часов здесь находится. На душе всё ещё ощущалась пустота, кажется, её ничем невозможно восполнить. Размышляя о своей дальнейшей судьбе, Волков понимал, что дальше его ждёт скорее не жизнь, а выживание. К ночи тёмное небо сгущалось, ветер сильнее поднимался, пока Олег делал импровизированное спальное место на деревянной лавочке. Смотря на звёзды, мужчина перед сном тихо, с дрожью в голосе прошептал: — Я не знаю, как быть дальше. Серёж, дай, пожалуйста, знак! Теперь твоя очередь мне помогать… На утро Волкова разбудило поднимающееся солнце и ощущение, что кто-то трогает по плечу. Раскрыв и протерев сонные глаза, мужчина принял сидячее положение и обратил внимание на рядом стоящего пожилого человека. Старик приветствовал его: — Здравствуй, сынок. Ты что здесь делаешь? — Здравствуйте, я ночевал. Дома нет, так как из тюрьмы только вышел, – кинув взгляд на сумки около забора, незнакомец погладил седые волосы и сказал: — Да я уж понял поэтому, просто бывает бомжи здесь пристраиваются, приходится гнать их. Милок, как тебя звать-то? — Олег Давидович. — А я Александр Васильевич, приятно познакомиться, – он сел на скамейку, и мужчины пожали друг другу руки. — А почему ты здесь? Был знаком с Разумовским? Да, хорошим человеком был, реставрировал свой детский дом и постоянно помогал ребятишкам. Оглянувшись на памятник, Волков наклонил голову чуть ниже и сказал: — Более чем… Мы вместе росли в детском доме, в 18 я в армию пошёл и продолжил работать в военной сфере, а Сергей - в институт. Прилетел спасать, а в итоге сел за теракт, не знаю, куда идти дальше… Только это место теперь единственное, что осталось посещать. — Ты в Бога веруешь? – Олег посмотрел на Александра Васильевича и убедительно кивнул. — Так Он же всегда нас ждёт, может к нам в храм пойдёшь священником? Мы только рады принимать, волосы твои и борода уже приветствуются. Во всём поможем, научим, спальное место обеспечим! Если ты готов, значит не пропадёшь. — Думаю, что да. Но сможет ли Бог простить мне грехи, которые несколько лет ношу в себе? — Конечно, постепенно исповедуешься и тогда потом на служения. Олег, не сомневайся, сынок, вижу, что ты справишься. Волков, едва не плача, в знак благодарности обнял Александра и, прикрыв глаза, мысленно обратился: «Спасибо, Серёж, знал, что поможешь». Мужчины встали с места и приняли решение идти к храму Тихвинской иконы, которая находилась в 40 минутах от кладбища. Дорога была длинной, поэтому они за это время узнали друг друга ближе, Александр Васильевич и был только рад хорошему собеседнику. — Рано или поздно, в моём случае, уже поздно, но всё же я бы пришёл к этому: мне тяжело нести душевный груз с бывшей работы, на моих руках столько крови пролито, что теперь и вспоминать страшно… — Олег, не кори себя, ты уже встал на путь истинный и исправления. Господь с тобой, простит всё тебе, но главное - чтобы ты сам себя простил. И жить будет легче, – старик по-доброму улыбнулся Волкову. — Вы правы… Боль в груди даёт о себе знать, но уже чувствую, что смогу преобразовать её в светлую грусть. Спасибо небесам и Вам, Александр Васильевич, что повстречались одновременно в переломный и такой нужный момент. Остановившись около храма, мужчины обнялись и перед тем, как уйти, Александр Васильевич на прощание сказал: — Всё будет хорошо, ты сделал правильный выбор, обрети умиротворение в своей душе. Да храни тебя Бог, сынок. Вступив на крыльцо, Олег перекрестился и переступил через порог, войдя в дом Божий и свою новую жизнь.

«Сильно толкнули меня, чтобы я упал, но Господь поддержал меня. Господь – сила моя и песнь; Он соделался моим спасением.

Псалтирь. 113:17»