Меня нет.

Ночь окутала комнату, погрузив её в темноту. Джон устало прилег на кровать, в последнее время он очень умотался от этой темы с порталом, да и состояние Егора после Метро 2066, навивало беспокойство. Единственным, что шатен не мог выкинуть из головы, были слова Болтона о том, что в будущем его нет. Как нет? С каждым днём вопрос становился всё более острым. Он стал всё чаще задумываться о нереализуемых мечтах, вроде ремонта дачи и карьеры писателя. Почему, чёрт возьми, он не существует в будущем? В попытке успокоиться и отвлечься от своих тревожных мыслей, Джон решил выпить успокоительное и лечь спать. Пока лежал в ожидании действия препарата, подумал о том, почему он не может поделиться этим с кем-то? Почему не может рассказать о своих тревожных мыслях никому из своих друзей: ни Егору, ни Лили, ни Дэйлу, ни тем более Лукасу? Потому что он чувствует, что это его личная проблема и не хочет заставлять друзей волноваться? Или, потому что беспокоиться о том, что они могут посчитать его слабым или трусливым из-за того, что слова Болтона так сильно его беспокоят? Джон хочет казаться сильным и уверенным в себе перед своими друзьями, поэтому держит всё в себе. Шатен медленно начал проваливаться в сон. Перед тем как глаза закрылись, он почувствовал, как всё его тело расслабилось и начало проваливаться в темноту. Через несколько секунд Джон проснулся на холме, сидячим под одним из больших дубов, окружённый густой листвой деревьев и нежным шелестом листьев. Он приподнялся на траве и вдохнул свежий воздух, наполненный ароматами древесины и полевых цветов. Джон заметил Егора и Лукаса, которые стояли поодаль. Он не мог расслышать, о чём они говорили, но видел, как журналист активно жестикулирует, а мальчик внимательно его слушает, изредка кивая. Шатен пытался понять о чём они говорят, он даже звал их, но те не обратили на него внимания. Он немного ближе подошёл к ним, чтобы расслышать хотя бы часть, но слова всё равно были неразборчивыми. Джон снова окликнул Егора, но тот даже бровью не повёл! Возмущение начало нарастать внутри. Он не понимал, почему его игнорируют, и почему журналист не отвечает на его оклики. Шатен уже стоял в паре шагов от друга: “Линч, какого хрена?” - он попытался схватить Егора за плечо, но рука прошла сквозь, будто он пытался схватить воздух. Джон почувствовал, как внутри него всё похолодело, ему стало страшно. Не то чтобы подобные сновидения не снились ему раньше, но воспоминания из Японии...тогда Джон действительно подумал, что умер. Он пытался успокоить себя, повторяя мысленно и в слух, что это всё сон и сейчас он проснётся. Да, будет громко стучать сердце и тело будет покрыто холодным потом. Да, ещё минут пятнадцать Джон будет пытаться прийти в себя. Возможно, пойдёт на кухню выпить воды и встретит сонного Дэйла, который обязательно поинтересуется, почему очкарик в такое время не спит. И Джон соврёт, обязательно соврёт, как и в прошлые разы, что-то вроде от “В горле пересохло”, до “А сам чего бродишь? Вали спать, Дэйл.”. И он обязательно соврёт Линчу, если тот опять поинтересуется о его состоянии, хотя, после последнего приключения, помощь нужна явно не Джону. Он соврёт если Лили спросит про его режим сна, ссылая его состояние на недосып, и Джон согласиться, он обязательно согласиться. Витая в мыслях, Джон не заметил, как Егор и Лукас ушли. Он не знает куда именно, но сейчас их не было в его поле зрения. Солнце ослепляло взор, Джону пришлось прищуриться, чтобы разглядеть неподалёку женскую фигуру, стоящую к нему спиной. Только через пару секунд он понял, что перед ним Лили, окружённая цветами. Она была одета в летнее лёгкое платье нежного голубого цвета, подчеркивающее её глаза и нежную кожу. Её русые волосы нежно развевались на лёгком ветру, придавая ей ещё более утончённый вид. Джон не мог отвести от художницы взгляд. Она была похожа на ангела, который нежно ступал по траве. Лили аккуратно наклонялась над полем, чтобы собрать нужные цветы для своего будущего венка. Шатен смог заметить среди них нежно-голубые колокольчики, белоснежные ромашки, свето-жёлтые нарциссы и нежно-розовые фиалки, аккуратно уместившиеся в её нежных руках. Джон медленно шёл к Лили, его сердце учащённо билось в груди при виде этой картины. Он наблюдал, как её нежные руки ловко собирали цветы в букет. Подходя ближе, шатен расслышал, как её нежный голос напевал воздушную мелодию, которая звенела в его ушах. Джон вообще считал, что писатели и художники были более восприимчивы к красоте и гармонии, поэтому он ценил их таланты и восхищался их творчеством. Считал, что они действительно могли бы найти общий язык. Наверное, поэтому Джону было легко в общении с Лили? Писатель не совсем понимал, что чувствует к ней. Однако знал, что чувство, которое он испытывал, было приятным и нежным. Наслаждался каждой минутой, проведённой рядом с ней, и с нетерпением ожидал встречи снова. Джон старался не думать слишком много о своих чувствах к Лили, потому что не знал, как их выразить и что делать дальше. Он просто позволял себе испытывать это чувство, и наблюдать за тем, как оно крепло в его сердце. Всё равно он не мог чётко определить, какую любовь испытывал к ней - дружескую, симпатию, или нечто более сильное и глубокое. В последнее время, он даже не пытался погружаться в эти мысли, ведь в свете слов Болтона, о его отсутствии в будущем, всё это казалось не столь важным. Джон осознавал, что если его действительно не будет существовать в будущем, то это всё не будет иметь значения. Поэтому, даже не позволял себе задумываться над этим, он предпочёл держать свои чувства в тайне, чем заставлять Лили снова страдать. Пытался убедить себя, что её расставание с ним будет менее болезненным, если их отношения будут основаны на крепкой дружбе, а не на любви. Тем не менее, Джон не был полностью уверенным в этом, и осознавал, что его друзья всё равно будут страдать из-за его ухода. Поэтому, он постарается оставить как можно больше воспоминаний о себе, чтобы у них была возможность вспоминать о нём, когда будет совсем тоскливо.