Юра любил брать

      С дня рождения Игоря, Юра подсознательно стал считать себя полноправным жителем Громовской квартиры, и поэтому не стеснялся обживать ее своими и новыми общими вещами. Ну а чего, Костя его пока не гонит, а Игорь только и рад, что дома теперь всегда есть тот кому можно пожаловать, и на школу, и на собственного отца, которого до ночи они ждут уже вместе.       В какой-то момент на ванной стало лежать не только хозяйственное мыло и шампунь три в одном, но и с десяток различных бутылок для ухода за волосами. На подоконнике в кухне рядом с Костиным Кэмелом теперь красовалась вытянутая пачка Юриного «Моря».       А диван редко принимал сложенное положение.       Смирнов честно пытался перелечь на раскладушку, но Костя сразу сказал, что если он хочет всю ночь скрипеть у него под ухом, когда ему предлагают сравнительно мягкий диван, то пусть ложится сразу в парадной.       — Потому что именно туда полетит это железное чудовище, если я не засну.       С тех пор спать вместе стало привычкой. Ведь так и удобнее и вообще если есть приличный раздвижной диван нечего велосипед изобретать. Именно так Костя объяснял это Юре. И то что без теплого тела под боком Грому больше не засыпалось было тут совершенно ни при чем. В те ночи которые Юра проводил не в старой квартире на Галерной, Костя большую часть ночи ворочался и только под утро изнеможенное сознание проваливалось в беспокойную и крайне короткую дрёму. Самому майору такое решительно не нравилось. Какие бы чувства он не испытывал к другому мужчине такая одержимость его присутствием казалась чрезмерной и детской. Он же загрубевший бывалый майор милиции, а не влюбленный подросток в конце концов.       Но как только Юра возвращался с очередного задания и запыхавшийся от обилия ступенек отдавал Игорю очередной кулек конфет, все эти мысли откладывались до следующего раза.

***

      С пустыми руками Смирнов решительно не приходил. Даже если от зарплаты оставалось всего сотня тысяч, он упорно покупал гостинцев для Игоря.       Сначала Игорь радостно принимал все подарки, пока Костя с дивана хмуро бурчал.       — Разбалуешь мне пацана, как-то без этого жили же…               — Костя от-отстань от ребенка! — передавая кулёк сладостей. Юра заговорщицки улыбался. — Ты то-только с от-отцом не делись, он вредный!       Когда Игорь понял, что дядя Юра всегда без исключения приходит с подарками он начал задумчиво смотреть на дары. И на следующий раз Юру встретил хмурый взгляд ужасно напоминающий Костин.       — Дядь Юра, вы же знаете, что я и без сникерсов вас жду. Не надо у меня проход в квартиру выкупать       Поперхнувшись Костя скрыл за кашлем смех.       — Ты чего с ре-ребенком сделал изверг!       Баловать мальчика конфетами Юра конечно не перестал, но силы честно поубавил.

***

             Кроме это Юра совершенно не стеснялся менять Громовский быт. Костя сравнивал его с особо наглым бездомным котом, которого пару раз покормили и пустили погреться, а тот уже с важным видом обходит все углы своего нового владения.       — В смысле за-зачем нам этот чайный сервиз, а когда Федя с Леночкой чай п-пить п-придут? Я во что им твой кипяток крашеный на-наливать буду? В коцаные стаканы в ржавых п-подстаканниках?       — Да ты же эти ржавые подстаканники сам надраивал и теперь любуешься ими каждое утро!       — Это абс-абсолютно не-неважно!       Или однажды залетев в квартиру с длинным свертком он решительно встал перед телевизором загородив очередной сеанс зарядки воды от Чумака.       — Костя я так бо-больше не могу!       Перепугавшись Гром выронил из рук пульт. Неужто он где-то успел накосячить настолько сильно что Смирнов сейчас уйдет?       — Юр, — сорвавшийся голос выдавал страх майора — Юрец, ты чего?       — А в-вот! Это невозможно терпеть! — Выдержав драматическую паузу и не обращая внимания на в миг побледневшего Костю, он продолжил — Я купил нам шторку и штангу на ванну!       В квартире повисла тишина. Костя преодолев шок, быстро оглянул диван на предмет импровизированного снаряда, чтобы кинуть его в Смирнова, но ничего не нашел и решил просто обматерить.       — Ебаный твой рот Смирнов!       И пусть шторка самими Громам была абсолютно без надобности, воинственно настроенный Юра стоял на своем. И вот уже Костя стоит на старой табуретке и сверлит стену под крепления для дешевой пластиковой штанги.       Шторина с подводным миром гордо красовалась на громовской кухне, а слегка выцветшие рыбы клоуны на ней говорили о том, что Смирнов ее вовсе не покупал, а притащил с собственной квартиры. Осмотрев результаты своей работы Костя не мог не отметить как нелепо и аляписто это все выглядит, но вслух озвучить эти мысли не решился, если Юре будет так спокойнее, то пусть висит.

***

      Вернувшийся вечером Игорь зашел на кухню, где мужчины тихо препирались о том, что нужно купить нормальный чай. Критично оглядев ванну, мальчик успевший за эти месяцы превратиться во вредного подростка коротко резюмировал.       — Круто…       — Ну вот не успели… Теперь весь вечер этих японских чертиков смотреть.       — П-покемоны Кость, по-ке-мо-ны.              За время, проведенное с Игорем, Смирнов мог гордо заявить, что теперь он вообще не старпер. И мультики все знает и в игрушках разбирается. А прослушав целую лекцию о фишках от Игната и Игоря сам уже задумывался найти дворовых мальчишек и выиграть для своих с десяток кэпсов.

***

      Как всегда, говорила Лена у них все было не слава богу. И их отношения не исключение.

***

      Игорь целую неделю, с помощью Юры, отпрашивался у отца к Игнату на выходные. Неизвестно чему он поддался больше, щенячьим глазами Игоря или кислому лицу Юры.       — Кость ну чего ты уп-уперся то! Нормальный Игнат друг!       Но в конце концов с тяжелым вздохом согласился.

***

      Выходные у граждан милицейских чудом выпали на субботу — воскресенье, да ещё и одновременно. Смирновым, который проводил времени в Громовской квартире больше чем где-либо еще, было принято решение ознаменовать эти дни — днями генеральной уборки. Весь вспотевший Гром-старший ругаясь выгребал из-под телевизионной тумбы кусочки Лего вперемешку с комками пыли, когда с кухни послышалась череда мата, скрипа и грохота.       — Г-гром! — звон и треск посуды, — С-сука Костя!       Следом звон послышался уже ближе, с кухонного стола.       — Костя ебаный рот!       С трудом и со скрипом поясницы Гром поднялся с пола и отправился на расследование. Опасливо заглядывая на кухню, майор коротко присвистнул от представшей перед ним картины.       — Приплыли тапки к берегу…       Кухонный шкафчик висевший на стене уже третий десяток видимо не выдержал обилия коцанной посуды и обгорелых кастрюль и теперь грустными развалинами лежал на полу.       Части красивых фарфоровых тарелок, которые Юра принес пару месяцев назад с рынка, разлетелись по всему полу. От тяжелых чугунных сковородок будто паутиной расползлись трещины по кафелю, как к слову и от белых эмалированных кастрюль с которых от удара еще и обсыпалась эмаль с рисунками цветов и ягод.       Рядом поблескивали осколки хрустальной пепельницы, которую сбили толи шальной тарелкой из шкафа, то ли сам Юра от испуга. Смирнов стоявший посреди этого кошмара, поджимал ногу и зло смотрел на Грома.       — К-костя! Я говорил, что так и будет! Что эта рухлядь на-наебнется скоро! Это ладно я, а если бы на Игоря упало! -Скрипя зубами от боли Юра продолжал распаляться. — Советское качество, говоришь? Развалилось твое качество действительно по-советски! — оглядев пол Юра заметил пепельницу и окурки. — Ещё и пепельница расхлесталась! В-вторая за полгода! И вообще…       Следующие причитания Костя уже не слушал, а только завороженно смотрел на мужчину. Видя такого Юру, сердце замирало каждый раз как в первый. В старой одежде, которую как сам сказал Смирнов «не жалко», с растрёпанными волосами, которые с глаз убирал только старый Ленин ободок, весь вспотевший и красный.       Юра был домашним, пусть сейчас злым, но таким родным.       Все конечная. Больше нельзя так продолжать. Нельзя дальше жить в такой неопределенности. Обходя острые осколки пепельницы и посуды майор уверенными шагами подошёл к Юре, который теперь уже с опаской смотрел на него.       — Т-ты чего? — собравшись, пострадавший уже не таким злым голосом продолжил. — И не говори, что я не прав, я…       Теплые, сухие губы не дали договорить. Ощущалось совсем не так романтично, как Юра предоставлял. Не было ни свечей, ни музыки. Не было медленного приближения будто они договаривались без слов. Совсем не как в мыльных операх, которые так любили Лена и Федя. Хотя второй конечно отнекивался, но объяснить почему он каждый раз залипал на них минут на десять проходя мимо телевизора, не мог.       Но это было и не так как Смирнов привык, не было обилия слюней и похоти, за поцелуем тут же не последовало рук, резко сдергивающих с него одежду. Когда под кожей застывал жар от желания, а на душе от одиночества начинало скрести Юра находил с кем согреть постель среди самых доверенных информаторов или же внеочередной раз загуливал в ближайшее казино. В игровых домах всегда находились жадные до гибких и жарких тел, а Смирнову были неважны мотивы лишь бы почувствовать кроху тепла.       Юра знал, что из-за излишней жеманности и любви к хорошим вещам его натуру в участке все считали не иначе как блядской. Но на деле все обстояло не так.       Приливы жажды до греха случались редко, как-то и сам справлялся, а после знакомства с Громом те и вовсе прекратились. Перестало хотеться чужого обжигающего жара, когда рядом есть такой теплый Костя.       Стало быть, последний раз, когда он делил постель с кем-то был с год назад. Где-то в холодной квартире Смирнова средь страниц книг до сих пор осторожно вложена фото сонного Давида с недовольным лицом изрисованным пастой.       Возможно так по-детски шкодничать после секса с единственным человеком, кроме Прокопенко и Кости, которого он мог назвать другом было нелепо и не кстати, но Юра считал, что именно из-за этого они смогли избежать неловкости и сохранить те же дружеско-подьебные отношения.       Но говоря о том, что происходило сейчас кроме того, что это было непривычно и неловко … было приятно.       Никто ничего не требовал таким поцелуем. Его целовали как факт. Будто ничего нового в этом не было, будто они всегда целовались на полуразрушенной кухни под крики детей с улицы, морозное ноябрьское солнце и «Агату Кристи» звучащую с потрескивающего радио.

«…Я сказал успокойся и рот закрой…»

      Медленно отпрянув друг от друга, оба еще несколько секунд смотрели в никуда пустым взглядом. Уловив краем уха строчку песни Костя коротко посмеялся, за что тут же получил легкий подзатыльник.       — И с-смеется стоит вы по-посмотрите на него! Ты мне рот не за-затыкай! — Это все на что хватило Юру, всю злость как рукой смахнуло. — И вообще…       Проследив Юрин взгляд Костина, улыбка померкла.       — Блять Юрец!       Только сейчас Гром заметил, что ущерб не заканчивался на посуде, шкафу и пепельницы.       С длинного, но не глубокого пореза на левом предплечье, кровь капала прямо на пол, а под подозрительно поджатой ногой уже образовалась небольшая красная лужица.

***

      Закончив с трудом обрабатывать порез йодом, Гром обреченно принялся за ступню. Если Смирнов так злостно шипел, когда обрабатывали царапину, как бы он пинаться не начал, когда придет время разбираться с раной от осколков.       Положив ногу пострадавшего себе на колено Костя не успел начать вытаскивать остатки тарелки как его прервало похлопывание по плечу.       — Кость… Да? — Сформулировать как на зло не получалось. Не получалось ни слащавого «ты меня любишь?» ни нахального «Теперь ты мой бойфренд». Страх, неуверенность, а возможно и просто нежелание казаться в глазах Грома глупо останавливало от таких формулировок.       Тяжело вздохнув, Костя собрал всю силу воли чтобы не ответить в рифму, задумчиво погладил Смирнова по коленке и поднял взгляд из-под бровей.       — Да Юр, конечно да.