Крыса Зауна

— Поздравляю, полковник Лилит Тайрин. Теперь куда? — в руку легло удостоверение. Кроваво-красного цвета, конечно же. Как и вся ее жизнь. — На свободу, генерал. Я давно не была дома, — Лила резко взяла под козырек, подхватила вещмешок и строевым шагом отчалила от ненавистных стен, под грохот копий бойцов, салютующих ей. Свобода была заслужена, а жизнь казалось, прошла куда-то к чертовой матери мимо, сгинув в дыму и дерьме атак. Куда теперь? Домой, конечно. Домой… А где ее дом? Устала от крови, дыма, воплей. Откроет свою небольшую практику, теперь это возможно. Заун казался детской шалостью по сравнению с тем, чего она насмотрелась здесь. Самое время сдохнуть в выгребной яме, в замызганной больничке, если та еще стоит на прежнем месте. Сколько уже лет прошло? Дом, все же, всегда оставался там. Если надо — отстроит, сил и денег теперь хватит. Нет, она не жаловалась и сама выбрала этот путь. Сама рвалась на поле, в первых рядах. Но кто-то отводил от нее взгляд и руку противника. Жизнь щадила ее, не друзей. Несколько шрамов от осколков, сабель, разрядов, укусов… Мелочь по сравнению с тем, что полосовало ее сердце. Слишком много потерь. Не этого хотел для нее Клейн, добрейший старик… Дирижабль готовился к отлету. Лила завороженно уставилась на Хекс врата, поднеся руку к глазам, будто впервые увидела новую технологию. Оказывается, это очень красиво, когда не звучат сирены и все не ломятся к выходам. Убрав выбившуюся из косы прядь волос с проседью, женщина, напоминающая телосложением атлетку, уверенно шагнула на трап. ____________________ Отдать им Джинкс… В своем уме, требовать подобное?! Да, он не знал, что девчонка его дочь. Но это ситуацию не меняет. Силко смотрел на свои руки, сидя в тени Вандера. Точнее, статуи Вандера, с которой он только что разговаривал. Все, ради чего он работал и жил — рушилось, проскальзовало будто песок сквозь пальцы. Мог ли он что-то сделать иначе, как-то изменить события? Поздно думать об этом. Только действовать, только вперед. Проклятый галстук давил на кадык, мужчина рванул пальцами ткань, будто задыхался. Волосы растрепались, лезли в глаза… Несолидно как-то. Губы тронула кривая усмешка. Интересно, выжила ли она? Жаль, больше не свидиться. А что он сказал бы? «Привет, ошибочка вышла, может, попробуем, вдруг теперь получится?» Наверное, она бы влепила ему пощечину. Или устало посмотрела бы, как на кретина. Он был бы рад. Надо идти. Остатки алкоголя вылились на постамент памятника, и Силко в последний раз отсалютовал брату-предателю. Которого, наверное, он стал понимать как никогда раньше.