На фоне тысячи звёзд ты сияла ярче всех

      Капитан на мгновение обомлел, да так, что и кожа его побелела, а вместе с тем осознал — эта ночь станет для него особенной.       Аня не переставала его удивлять. Сейчас её отчаянные, полные странной горести глаза вновь глядели на него, а сомкнутые губы замирали в немом ожидании… Вместе с ними замирала и сама Аня.       Боясь издать не то что лишний вздох, а даже лишний шорох, девушка только и делала, что крепко сжимала руки мужчины в своих. Кёрли показалось, если попробовать вырваться силой — та не отпустит, сколько ни старайся. Но он, впрочем, вырываться совсем не хотел. Более того, когда его твёрдые ладони были сжаты в её, маленьких и нежных, нечто волшебное будоражило его изнутри…       — Аня… — медленно произнёс Кёрли её имя. — Аня, послушай меня. Ты…       Девушка, однако, не дала ему договорить. Её действия говорили громче слов; она обняла его так крепко, что, могло показаться, едва ли не вжалась в капитана. В который раз её голова прислонилась к его груди, к сердцу мужчины, которое, Аня была уверена, стучало так громко из-за неё…       — Капитан… — уткнувшись ему в грудь, она нарочно нарушила его просьбу звать по имени. — Мне так спокойнее.       На том девушка замолкла вновь, но отпускать его не собиралась. Кёрли и вовсе не шевелился. Он, казалось, почти не дышал… Лишь изредка Аня мола чувствовать тёплое дыхание на своей макушке; оно было неспокойным. Словно мужчина заподозрил за ней что-то странное, почувствовал неладное… Была ли она просто утомлена или это явный недуг? Стала бы Аня просить его лечь рядом с ней, на узкой кровати, будь с ней всё в порядке? От любого вопроса не легче…       — Но ведь я и так рядом, слышишь? — проговаривая, капитан мягко сложил руки у её спины, надеялся успокоить… — Я буду с тобой, никуда не уйду.       — Кёрли.       Аня взглянула в его глаза так, что теперь он и отвернуться от неё не смел. Казалось, Кёрли был прикован к её вечно печальным очам и более не мог смотреть ни на что другое, ибо видел в них целые миры, бескрайние и неизученные…       Она же, не сводя с него взгляда, продолжала, внутренне моля:       — Пожалуйста…       И капитан не мог ей отказать. В эту странную ночь он отчего-то не мог отказать ей ни в чём. Оттого, теперь прижимая Аню к себе, Кёрли неспешно клал свою голову на её макушку и отвечал:       — Ты даже не почувствуешь моего присутствия. Даю слово.       Но она, впрочем, совсем не желала того, чего ей обещал он. Наоборот, в тот миг Аня только и хотела, что чувствовать его рядом с собой, видеть его поблизости, ощущать тепло его крепких рук… Девушка хотела этого настолько сильно, что её горячило изнутри; что ей даже становилось стыдно от своих желаний.       И ей до безумия хотелось сказать ему, что она желала бы заснуть в его объятиях, слушая тихий стук из-под большой груди, но вместо этого молча отстранилась. Аня не проронила ни слова и, продолжая глядеть на него своими тёмными, как глубокая ночь, глазами, будто ждала ещё чего-то…       — Но предупрежу сразу… — продолжал капитан начатое. — Если вдруг захраплю — стукни меня хорошенько! — и вдруг смеялся: — Не беспокойся. Я мигом пойму, за что получил.       Аня в ответ только рассеянно кивнула. И хотя стукать Кёрли та никогда бы не решилась, зато теперь знала точно — он и сейчас не был против. Оттого на сердце у неё полегчало: ушла тяжесть, и нечто в груди перестало ныть. Даже сонное дыхание стало даваться ей проще, и вот девушка снова делала глубокие вдохи полной грудью, ныне чувствуя в носу сладковатый запах мужского одеколона… Капитан не изменял своими земным привычкам даже в космосе.       — Присядь-ка… — в то же отчего-то резкое для неё мгновение добавил Кёрли и следом, осторожно ухватив за плечи, почти силой, но без особого сопротивления усадил Аню на кровать.       Теперь Аня про себя с долей интереса отмечала, что и его матрас почти ничем не отличался от её собственного…       — Располагайся, — говорил ныне расслабленный капитан, — снимай свою обувь и залезай. Считай, что моя кровать — твоя, Аня.       И после, оставив Аню сидеть на краю с совершенно искренним и приятным удивлением, Кёрли, покачиваясь, подошёл к своему шкафу. Незамысловатая деревянная дверца, что была встроена прямо в стену, прятала за собой весь его и без того скудный гардероб, состоящий в основном из рубах и форменных брюк… Казалось бы, мода скучная и уже настолько приевшаяся глазу, что от неё рябило, но мужчина не жаловался. Аня молчала и подавно. Не ей решать, что и как носить на борту; лишь бы только чистые вещи не кончались.       — Не думала, что и твои вещи в большинстве своём будут одинаковы. — бормотала та из одного конца комнаты. — Мне казалось, что капитану, как и всегда, разрешается немного больше обычного…       — Вовсе нет! — звонко отвечал Кёрли с другого, пока разбирался с отчего-то заевшей молнией своей кофты, нервно дёргая замок то вверх, то вниз… — Из своего у меня здесь разве что лишь пара рубашек, так, на случай, да тапки, в которых я разрешаю себе гулять только по каюте, и какие, к своему несчастью, я совсем недавно порвал…       Наконец-то разобравшись с несчастным заевшим замком, какой успел порядком ему надоесть, капитан заботливо убирал свою кофту в шкаф и принимался за пояс. Один щелчок под давлением сильных пальцев, и вот тугая пряжка уже расстёгнута.       — Порвал? — тем временем переспрашивала взволнованная Аня. — Если покажешь, то у меня, быть может, получится исправить недоразумение. Все свои вещи я всегда латала сама, так что…       — Даже в голову не бери! — перебил её обернувшийся через плечо мужчина, вытаскивая пояс из своих брюк. — Там всего-то стала отрываться подошва, а подклеить мне и самому не составит труда, — Кёрли пожал плечами, — однако, если я ненароком порву что-то из своей одежды, то теперь буду знать, к кому могу обратиться…       Аня ответила ему робкой, едва заметной в сумрачной комнате улыбкой. И даже если капитан так и не обратится к ней за помощью, второпях неся свою случайно порванную рубашку или карман брюк, память об этом будет греть её долгие месяцы. Память о том, что она нужна ему, что может помочь…       И вот, согретая этой мыслью девушка и сама стала избавляться и от своих вещей: сначала стянула форменную кофточку и, мягко уложив её на стоящий у рабочего стола Кёрли стул, взялась за свой любимый свитер. Цепляя тёплую ткань кончиками пальцев, она постепенно поднимала его к голове до тех пор, пока не сняла и вовсе.       Ненароком повернувшийся к ней мужчина, до этого стоявший как ни в чём не бывало, тотчас захлопал глазами и замер. Ещё мгновение назад она стояла совершенно одетая, а теперь второпях приглаживала рукой растрепавшиеся волосы. Свитер её лежал там же, где и кофта — на стуле. Тогда Кёрли моргнул ещё раз. Кроме брюк и майки на Ане больше ничего не было.       — Не замёрзнешь? — с ходу спросил изумлённый Кёрли.       Даже одетая в майку Аня не переставала казаться ему обнажённой, и оттого, когда капитан глядел на неё, то вместо одежды словно видел открытую, болезненно бледную и худую спину. Цвета она была отнюдь нездорового — серая, почти прозрачная на свету, и синяя во мраке. Настолько синяя, что кожа её, казалось, была усыпана тысячами мелких синяков, что едва ли заживают…       — Нет, — тихо произнесла Аня и, обняв себя за плечи так, словно ей всё же было холодно, обернулась к нему. — Я всегда отдыхаю в майке…       Мужчина только многозначительно кивнул. Его синие глаза ещё раз оглядели её с головы до пят, однако в них не было ни капли того, что Аня привыкла видеть в глазах других — пошлость, жажда…       — Кёрли, не смотри на меня так. — вдруг потребовала Аня, полностью к нему повернувшись. — Со мной… что-то не так? Я выгляжу странно?       Волнение забилось в такт с её сердцем, поселилось в груди и завладело ею вновь. Она смотрела на капитана, а тот глядел на неё. Казалось бы, следовало сделать шаг навстречу, но девушка стояла на месте… Наконец, в её сторону шагнул Кёрли.       — Странно? Не говори глупостей. — успокаивал её мужчина. — Вообще-то медсестра нашего корабля всегда выглядит на все сто!       — Да ну… — тотчас смутилась она, махнув на Кёрли рукой. — Капитан ничуть не хуже.       Кёрли неподдельно удивился её словам, да так, что на мгновение даже изменился в лице: сначала оно вытянулось, как овал, порозовело, а после вновь растянулось в улыбке.       Тогда он на радостях хлопнул её по плечу, добавляя:       — Умеешь смутить, Аня!       — Неужто? — изумилась девушка. — Я всего-то говорю, что вижу.       Кёрли усмехнулся:       — В твоих глазах я не сомневаюсь. Если ты это видишь, значит, так и есть!       И после, как договорил, впервые за всё время опустился на кровать и сам. Пружинистый матрас встретил его тяжёлое тело тихим, едва слышным скрипом старых пружин, какие заскрипели ещё больше, когда тот по ним похлопал.       — Давай так… — заговорил он вновь куда серьёзнее. — Ты у стенки, а я с краю. Согласна?       Её ответ долго себя ждать не заставил:       — Согласна, но…       Было что-то, что её напрягало; капитан видел это на её беспокойном лице. Но что выдавало Аню ещё больше, так это её голос. Всякий раз, когда та волновалась, когда беспокоилась и оттого не могла себя унять, в её голоске звучала особая нота — звонкая, дрожащая…       — Но?.. — переспросил несколько напрягшийся Кёрли. — В чём дело?       Тогда, немного помолчав, Аня сначала опустила взгляд в пол, а затем снова вернула его к Кёрли. Казалось бы, причина её волнения была так банальна, что и говорить о ней не хотелось, однако, раз уж начала, следовало и закончить…       — Я уйду с утра, — сделав глубокий вдох смирения, начала медсестра. — Не хочу, чтобы кто-то из экипажа видел, как я выхожу из капитанской каюты… — её тёмные глаза опять упали к полу, а руки, что держались за спиной, сжались. — Так что, может, лучше мне лечь на краю?..       И снова Аня глядит на него с надеждой, с тем ярким огоньком в глазах, от которого Кёрли в этот раз только хохочет. Резко расслабившись, он чуть ли не рухнул на кровать полностью и теперь, всё ещё смеясь от её просьбы, отвечал:       — Что ж, а я уйду ещё раньше!       — Ещё раньше? Но куда?       — В кабину управления, разумеется, — доходчиво объяснял Кёрли, пожимая плечами. — Большую часть своего времени, что провожу здесь, я, как капитан, обязан следить за курсом корабля.       Она неуверенно качнула головой и только прикрыла глаза. И правда, как Аня могла забыть о такой простой и слишком очевидной мелочи? Достаточно было лишь вспомнить, куда ей приходится идти всякий раз, когда Кёрли нужен ей в рабочее время — в кабину управления, где та всегда заставала его в капитанском кресле у руля…       — Так что вариант прежний: ты у стенки, а я на краю, — тем временем договаривал капитан, а после, зачем-то снова вставал. — Давай, залезай. В том углу всегда уютнее.       Аня послушалась его и осторожно, словно боясь нашуметь, заползла в кровать Кёрли. Усевшись у стенки, как он и просил, девушка поджала под себя ноги и принялась расправлять некогда смятое ею же одеяло. Держа в руках мягкую ткань, она ласково расправляла каждую складку так, как не расправляла даже свои собственные в своей же каюте…       — Эй, Аня! — вдруг окликнул её Кёрли. — Лови!       — А?..       Аня сумела издать лишь глухой звук, больше напоминающий удивлённый и одновременно испуганный писк… В то же мгновение в девушку полетела ещё одна подушка, которую ей посчастливилось случайно поймать.       И вот теперь, всё ещё ничего не понимающая и от резкости своих действий лохматая, точно с луны свалилась, она большими глазами глядела на подушку, что ныне лежала у неё в руках.       — Прости! Кажись, сил не рассчитал… — не без вины бормотал капитан, возвращаясь к кровати со вторым одеялом в руках. — Не зашиб хоть?.. Ты так вскрикнула, что я даже испугался…       — Всё в порядке, Кёрли. — смеялась Аня от своей же нелепости, да так сильно, что даже умудрялась краснеть. — Я просто не ожидала…       — Вижу… — протянул мужчина, усмехаясь. — В следующий раз подам тебе сигнал перед тем, как кинуть. Более заметный…       И, бросив одеяло на кровать всё в ту же сторону Ани, мужчина погасил тусклую лампу и наконец-то лёг. Его огромные ноги, что были больше Аниных, казалось, в несколько раз, слегка выступали за пределы ложа, пальцами свисая вниз. Свои руки, чтобы не мешали ни ему, ни Ане, Кёрли сложил под головой и лениво потянулся. Чем-то это напомнило Ане большого и сонного кота, что тянется также лениво, когда поворачивает своё грузное тело на другой бок…       — Для чего всё это? — вскоре спросила она, имея ввиду новые подушки с одеялом.       — Чтобы у тебя было всё своё. — незамысловато и просто ответил капитан таким же простым тоном. — Взял их из спальника. Ещё ни разу не пользовался, так что они, считай, ещё свежие…       После Кёрли молча прикрыл свои сонные глаза. Тяжёлые веки медленно опустились вниз и замерли, больше не поднимаясь.       Веки Ани же дрогнули, и в сердце тотчас снова зазвучала особая трель, что грела изнутри… Она раззадоривала её, отчасти смешила, как девчонку; заставляла то розоветь, то бледнеть, ибо не было для Ани ничего дороже его заботы о ней..       — Спасибо, Кёрли… — проговорила Аня вполголоса.       После она легла и сама. Уткнувшись носом в холодное одеяло, каким закрыла себя с головы до пят, девушка сделала короткий вдох — запах стирального порошка почти не выветрился. Солоноватый, кислый, но и в то же время свежий аромат, каким в «Pony Express» стирали абсолютно всё, и какой давно приелся нюху, всё же был приятен. Оттого в носу защекотало, и девушка снова улыбнулась. Казалось, впервые грядущий сон обещал ей покой.       — Доброй ночи, Аня. — мягко сорвалось с уже едва подвижных, таких же сонных губ капитана. — Отдыхай. Тебе нужны силы…       — И тебе, — ответила Аня в той же манере, — и тебе они нужны, как никому другому…       Мужчина хмыкнул:       — Пожалуй… — а затем вдруг добавил: — Если вдруг что, стукаешь меня, помнишь?       — Конечно… — протянула та на выдохе, не переставая забавляться его капитанской пунктуальности. — Если вдруг что, не объясняюсь и стукаю по плечу…       — Именно так. — соглашался с ней сонный Кёрли. — Именно так…       Его некогда активное лицо медленно расслаблялось: глаза переставали дрожать, нос более не вздрагивал при вдохе. Кудрявые локоны его светлых волос покоились на широком лбу, отчасти немного путались, а грудь, что была скрыта под одеялом, то монотонно опускалась вниз, то также медленно поднималась вверх…       Казалось, ему могло хватить даже пары секунд, чтобы провалиться в долгожданную страну своих серых грёз. И Аня очень хотела стать частью хотя бы одного из его снов...       — Добрых снов, капитан. — шепнула она мечтательно, но он, казалось, уже совсем её не слышал…