Приём.

Двадцать лет назад я работал психиатром при больнице в Лондоне. В пятидесятные-шестидесятые в Европе сильно изменилась медицина. Буквально, её золотой век. Новые лекарства, гигиена и смерти. Я работал с пациентами, пережившие какие-либо операции или заболевания, кои пока находились в больнице. Например, кто пережил реанимацию, инсульт, или у кого Альцгеймер. У моего нового пациента обнаружили раковую опухоль. Я не запомнил, что у него было именно в подробностях, имеется ввиду, на что рак, но я рад этому. Очень рад, что мозг умеет забывать то, что может испортить психику. — Здравствуйте. Присаживайтесь, мистер Сан. Как проходит лечение? Хорошо себя чувствуете, ощущаются изменения? — Не, док. Мм.. Все отлично. Надеюсь поскорее выпишусь, не люблю такие места. Наш первый разговор. 5.09.53.Я помню его отчётливо. У него был выглаженный, четкий Американский акцент и непривычно длинные для рамок тех лет волосы. В обычное время, на приемах, они всегда торчали в разные стороны, но я видел его и вылизанным, в привлекательном пиджаке, тёмно-коричневого цвета, который таился на плечах, не задевая тело и рубашке, на коей не были застегнуты первые две пуговицы. Он был молод и своим видом дерзил как хотел. Для тех лет это было глубоко вызывающе и образ дополнял свисающий галстук, часы за запястье и тянущий голос. Еще, чуть не забыл:томно-сексуальный парфюм. Он был с ним всегда, всегда от него приятно веяло, даже когда тот чуть ли не валялся замертво. Он работал в популярной в то время газете, продавалась она хорошо, причем везде, а тот неплохо зарабатывал. На сеансах он любил отходить от темы и рассказывал, что мечтает стать кем-то повыше должностью и наконец пройти подальше от его той деятельности. Он говорил, после выписки будет с еще большими усилиями добиваться цели. Да, он любил увиливать от темы. Он немного нервничал, когда я расспрашивал о его самочувствии. Сол объяснялся, мол, не привык. На самом деле, это далеко не так. Он не знал, но болезнь побеждала. 27.09.53. — Почему вам просто не сказать, в чем дело?!— Медицина только развивалась, многие люди не знали симптомов некоторых заболеваний. Солнце тоже.— Он мучается. Мучается от боли, мучается от незнания. Почему вы не скажете, что тот скоро умрет, почему вы говорите, что все это временно, почему говорите, что всё скоро станет хорошо?!— Была распространённая практика-не всем сразу говорили о болячках. — Ты пока еще молод, чтобы понять это. К тому же, не по специальности. — Что за бред?! Просто скажите, что все плохо. — У него есть шансы выжить .. —Когда последний раз у нас выписали человека с раком?— Врач замолчала. Последний выписанный с раком ушел по причине смерти.— Он же не ребёнок. Ему будет, вероятно, легче принять это. Каждый день он в невероятном страхе от неизвестности своего же состояния. — Мы не можем. Старшая медсестра- — Вы слушаете это жирную суку? Господи! Не скажете вы-скажу я.— Я начал уходить, но меня больно, угрожающе схватили за предплечье. Ногти женщины даже через перчатки больно ударили по коже. Я понял, что придётся повиноваться. Я развернулся и ушел к своему кабинету. Скоро у меня сеанс с Саном. Когда я пришел он уже сидел в моём кабинете, хотя обычно такого себе не позволяет. Он сидел на диванчике, сгорбившись. Раковая опухоль мешала его бывшей прямой осанке и было видно, как ему это мешало. Он дышал очень медленно и тяжело. Глаза были закрыты, но я чуствовал, что они сейчас заплачут. Он резко обернулся на меня, услышав звук открытой двери. — Мистер Мерк! Здравствуйте, ох, извините, я рано.. — Ничего,— я сел напротив.— Что-то случилось? — Да...— Я поправил очки, начиная слушать.— Я чувствую себя неважно. Я ужасно хочу закурить и..I think I'm confusing something. У меня что-то не так с головой, мне тяжело мыслить. Я так устал, но я не могу спать от боли. Молча смотря на звезду короткое время, я ответил,— Это, возможно, реакция вашего организма на новые лекарства, все хорошо. — Вы все так говорите!!— Он закричал со всеми оставшимися силами, оттого крик вышел таким отковыренно чёрствым и сухим. Как у пожилых курильщиков. Да, он курил. У него был рак легких. Зачем я вспомнил... — Пожалуйста, без криков, а то вам станет хуже.. Я могу заварить вам чего-нибудь. Вы ходили в кафетерий, ели сегодня? Вам надо стараться добывать больше энергии... Давайте попробуем отвлечься от боли. Я заварю нам чая, посидим, поболтаем о всяком? Он сразу засиял и согласившись, сделал глубокий вдох, видимо, собирая силы для измотонного голоса и начал тараторить. Я не заметил, что улыбаюсь, пока он не улыбнулся мне в ответ. — Кстати, медсестра сказала, что мне рекомендуется операция, я согласился. Как думаете, станет лучше?— Я готов был выронить чашку. Нет.. Простите. Да, медицина яро поднималась вверх, но операции.. Слишком серьезные вещи. Не все выживали и.. Кружка упала. Черт! Тетя подарила мне её, она из китайского чайного набора.. Я нервно сглотнул. 28.09.53. День до операции. Мы сидели в обнимку в моем кабинете. Он говорил, что волнуется и так я его поддерживал. Он был нежно тёплый, а его большие ладони крепко лежали на мне, не смотря на болезнь. Надеемся на лучшее. Он отстраняется, смотря мне в глаза.— Знаете, я давно вам хотел сказать, иногда вы так красиво, что я готов просто на всё..— Я испугался. Минуту назад в мыслях я разговаривал сам с собой в тишине, рассуждая о чувствах к человеку рядом, но когда он сам мне намекнул.. Я испугался. К нетрадиционным отношениям тогда относились ещё хуже, чем сейчас. Я молча встаю, говоря, что сеанс окончен. 29.09.53. Обед. Я не ел и ждал Сола из операционной. Я хотел извиниться и ответить взаимностью, но что-то всё шло как-то слишком долго. Врачи не выходили и было так тихо, что обычно незаметное гудение ламп кривилось так сильно, что аж раздражало. Я ушел и вернувшись через, кажется час я увидел, как встревоженные врачи отрывисто шушукаются у операционной.

***

17.10.53. Сол просто сиял. Красное свечение отдавало по комнате. Болезнь пожирала его. И физически и морально. Ему всё же сказали, пока смерть уже торопилась к нему. Стойте, это она на том такси? Показалось. Он перенёс операцию плохо и все стало только хуже. Я же знал. Почему я его не предупредил... Обычно, врачи не говорят о том, что что-то может пойти не так. Он же, не разбирался в медицине совсем, откуда ему знать, о "пойти не так", пока везде все только и трындят, а развитии врачебного дела. У него не было близких, сидел в предсмертии один. Стояла тревожная атмосфера, хотя, вроде бы тихо, тепло и из открытой форточки веяло холодным воздухом. Я единственный сидел на углу его кровати, держал его за руку ощущая, как та горяча. Медсестры, как обычно полагается, не было. Я попросил ее уйти. Господи.. Я никогда еще не видел чужой смерти, хотя другие работники рассказывали, что она, зачастую, умиротворённая. Этот случай был иным. Было тяжело. Напрягающе. Но все молчали. Он лежал бездейсвенно, пока не повернул ко мне медленно голову, только её, остальное тело у него еле двигалось. Я наклонился и взял его за щечки (он обожал так делать, когда только появился на низменности белых полат. Я начал плакать, а он смотрел на меня пустыми глазами. Бледными, с сизой туманностью. Ранее это были отчетливые голубцы пластинки, прямиком с горячего Нью-джерси. — Меркурий.— Он сказал тихо и нетипично расплывчато из-за недостатка жизненной энергии. — Да? — Можешь налить воды, пожалуйста..— Я глянул на графин, стоящий на прикроватной тумбе, но тот был пуст. — Ох! Милый, подожди немного, я схожу сейчас, наберу и вернусь.— На прозвище он никак не отреагировал. И скорее не потому что был в обиде, а потому, что просто не было сил вслушиваться в сказанное вообще. Меня не было максимум меньше минуты, я торопился и в голове представлял, как признается ему и мужчина хотя бы умрёт счастливым. Но вернувшись, графин был разбит как и я. Последний раз мы виделись на католическом кладбище. Прости меня, мой Лучик.