Опора

Яростно требуешь, чтобы я убрался из твоей головы, Одри? Боюсь, не получится столь легко отделаться от моего присутствия, милая — ведь ты сама боишься остаться одна… Запах лекарств и медицинского спирта забивается в ноздри, пробирается глубже, заставляя тебя согнуться в приступе кашля… Одной рукой хватаешься за обшарпанную стену, другой — за моё предплечье. Тонкие пальцы сминают белоснежную ткань, упорно не желают отпускать единственную опору… Я ведь твоя опора Одри, не так ли? Ты так отчаянно не хочешь спускаться в Ад и отвечать за свои грехи, что готова ухватиться за любую возможность хоть ненадолго задержаться между. Молчу и наблюдаю — твой приступ ярости, меж тем, сменяется стыдом, и вот уже просишь прощения, неосознанно стараясь сравняться со мной. Хотя бы в росте. Привстаешь на цыпочки, нарциссично любуясь собственным, раздвоенным, отражением в моих глазах. Признаюсь, есть на чём задержать взгляд или даже пропустить вдох-другой… Ты обворожительна в своём обволакивающем отчаянии, Одри. Знаю, ты слышишь мой шепот в своей голове. Он то ли ласкает, то ли терзает тебя. Оттого ты закрываешь руками уши, медленно опускаясь в кресло. Прикрываешь глаза, стремясь отгородиться. От меня? От внешнего мира? За окнами давно стемнело, а бледный месяц не в силах пробить этот мрак. Прекрасно. Я приближаюсь к тебе на несколько шагов. Кажется, что не реагируешь, так походя на типичных обитателей этих стен. Хотя, кто врач, а кто больной порой не различить без белого халата, тебе ли не знать? — И как только Рут попалась в твой капкан?! От недавних мягких извинительных нот в голосе не остаётся и следа, он становится резким и обвинительным. Ты как пианино, по клавишам которого ударили молотком. — Одри, пожалуйста… Теперь произношу твое имя вслух, ненавязчиво кладу руку на твое запястье, отсчитываю пульс, — Ус-по-кой-ся… Недоверчиво смотришь, как мои пальцы скользят по твоей руке, вверх и вниз, в поглаживающем жесте… Ещё таким жестом медсестры протирают кожу перед тем, как сделать укол… Осознав это, отталкиваешь меня, вскакиваешь с кресла и принимаешься судорожно отряхиваться, будто видишь мелких насекомых на себе. Снисходительно улыбаюсь и смотрю на механические часы на своей руке. Стрелки приближаются к трём часам утра. Сеанс затянулся, но мне приятно проводить время с тобой, Одри. Ты будто читаешь мои мысли, хватая бронзовую статуэтку орла со столешницы, угрожающе направляя в область сердца. — Наш сеанс должен быть завершён, Одри. Ты дала согласие. Качаешь головой, отрицая. Дергаешь ручку двери, в попытке сбежать от судьбы. Ты согласилась, не зная, что будет так… Невыносимо для тебя и интересно для меня. Секундная стрелка часов ведёт отсчёт с каждым моим вопросом. — Ты уверена, что Астрея не сборище психов, Одри? Пять. — Что твои , друзья, на самом деле таковыми являются? Четыре. — Можешь с уверенностью назвать себя нормальной после тяжёлого прошлого? Три. — А как насчет твоих чувств к Микаэлю, Давиду, или Рафаилу? Способна выбрать одного? Два. — А себя простить способна? Один. — Признай, Одри, я единственный, кто может тебя спасти… Погружение. — Да, доктор Малек… Шепчешь, доверительно обнимая меня за шею. Бронзовый орёл со стуком падает на пол. Тогда приступим. — Я — твоя опора, Одри. Ты можешь мне доверять…