Невероятные приключения корейцев в Тмутаракани

Джисон сделал глубокий вдох, нервно пригладил непослушные волосы и вышел из здания вокзала к перрону, приготовившись встречать заморских гостей и совершенно не представляя, что его ожидает. Хотелось бы, конечно, двух тихих интровертов, которые засядут в пустующем доме, который барон когда-то покупал для Баро, а теперь вот выделил гостям дорогим, но Джи был реалистом и в свою удачу не слишком верил. А ожидали его два парня, которых редкие пассажиры обходили стороной, потому что они производили слишком много шума и эксцентричности. Один пытался впихнуть длинную шубу в огромный, набитый до отказа чемодан, при этом матерясь то на английском, то на корейском, ведь шуба влезать отказывалась — негоже такую красоту по чемоданам прятать! А второй не менее громко ржал над ним, даже не пытаясь помочь, только подбадривал с издевкой да семечки щелкал. И вот семечки в эту картину совершенно не вписывались. Закралась шальная мысль, что в поезде иностранцев уже успели немного испортить. Джисон, подхвативший от шалящих нервишек вокзального рыжего кота Степана, мял мягкие пушистые бочка и прижимался ухом к урчащей трактором макушке. — Вам помочь? — на чистом корейском негромко, но так, чтобы услышали, спросил Джи. Иностранцы замерли на месте, жутко синхронно повернулись к нему и уставились, как на диковинку. Один — блондин с абсолютно хитрой мордой. В леопардовой рубашке, с темными очками, задвинутыми на голову. Усмехнулся так подленько, оглядев Джи с ног до головы, и посмотрел многозначительно на второго. — А вы наш расчудесный переводчик? — защебетал второй, темноволосый, одетый в черные узкие брюки и легкую светлую рубашку, внезапно оказавшись слишком близко к помощнику участкового. Почесал Степана за ушком, отчего тот еще громче растарахтелся, стрельнул взглядом из-под пушистых ресниц, улыбнулся. Джисон, будто околдованный, кивнул, рассматривая парня напротив. «Похож на кота», — первая мысль. «У меня есть место для шестого котейки», — вторая. Джи резко вмазал себе пощечину, напугав и себя, и Степана, с недовольным фырчанием спрыгнувшего с рук, и гостей Тмутаракани. — Прошу прощения! — выпалил Джисон, сделав пару шагов назад, чтобы стряхнуть с себя колдовскую дымку. — Да, я ваш новый переводчик! Хан Джисон. Можно Джи. Буду сопровождать вас эти пару дней! Братья переглянулись, удивленно посмотрели на парня, опять же — жутко синхронно, а потом «кот» сказал: — Очень приятно. Я — Ли Минхо, а это — Ян Чонин, мой младший брат, кузен и вторая половина творческого дуэта, — блондин, ногой утрамбовав шубу в чемодан, отвесил шуточный поклон. — Но… С чего вы взяли, что мы здесь на пару дней? — Мне так сказали, — ответил Джи, уже чувствуя запах подвоха. — О, но мы здесь минимум на месяц… Джисон прикрыл глаза, сделал глубокий вдох, пожелав Чану навернуться с велосипеда в открытую выгребную яму, и, натянуто улыбнувшись, очень зловеще произнес: — Что ж, добро пожаловать в Тмутаракань. Может, кто-нибудь из вас мечтает о карьере участкового полицейского? Кажется, нынешнему недолго осталось…

✤✤✤

— Дед Тимофей! А вы чего тут? — удивился Чан, принимая от смешливой, румяной женщины огромный букет пионов. Стоило только сказать, чуть смущаясь, для кого, как Елена Тимофеевна вручила ему охапку отборных цветов. — Да еще и в фермерской форме? — Ты во дворе моего дома покупаешь цветы у моей дочери, балбес, — ответил дед. — А в форме, потому что работаю на ферме, логично же! — А пенсия? — спросил Бан Чан, расплатившись за пионы и попрощавшись с женщиной. — Неужели не хватает? — Пенсии хватает, но весь день в бабьем царстве торчать не хочу, да и деньги лишними не будут. После того как внук мне подарил ноутбук, очень уж мне полюбились разного рода пасьянсы, а на них деньги нужны. — Какие пасьянсы? — мозг мента заработал не в ту сторону — кто-то грабит стариков, мошенничает, кошмар! — Разве они не бесплатные? — А я не про обычные говорю, — тихо сказал дед Тимофей и слегка толкнул в бок, — а про те, где после победы женщин красивых в маленьких купальниках показывают. Эх, было бы такое в моей молодости, я бы и не женился! — мечтательно вздохнул старик, пожевывая травинку. — Ааа, ну всё ясно, — протянул Чан. «Всё понятно с тобой, дед-извращенец!». — Ну ладно, пойду я, пока цветы не завяли. — Тебе, это, кабачки не нужны? — прилетело вдогонку. — Нет-нет, благодарствую, — ответил участковый, резво седлая велосипед. — Отдайте Чанбину, когда вернется. Этот проглот всё сжует! И вдарил по газам. Точнее, он сделал бы это, если бы у его верного коня такая возможность была. А так всего лишь поспешно начал крутить педали. Цветы и правда долго ждать не будут, а там и закат скоро. А еще день суматошный задался: сначала Зоя Евдокимовна сообщила о краже, потом оказалось, что это ее внук яблоню ободрал, а она просто о его приезде забыла. Потом Василий Иннокентьевич снова залез на дуб, пришлось ехать и снимать. Да, так звали кота Антонины Петровны — она его в честь своего пятого мужа назвала, которого любила больше остальных. И пока Чан доставал Василия, старушка пригласила его на седьмую свадьбу с каким-то дедом из соседней деревни. — И Хёнджина с собой возьми! — Чан лишь вздохнул, приняв, что сплетни в Тмутаракани — особая форма жизни. Они возникают словно из ниоткуда, растут, множатся, преображаются. Никто не знает, где исток, нулевой, мать его, пациент, и никто не знает, на ком это должно закончиться. Они просто есть и просто существуют. Бороться со слухами бесполезно. Потом позвонил Семён и очень настоятельно просил прийти и разобраться с похитителем морковки. Почему-то он был уверен, что отсмотреть гигабайты видео с камер наблюдения, которых Чан в свой визит насчитал около сотни по всей территории, должен был именно участковый. В итоге, два часа спустя оказалось, что похитителями морковки оказались два крота, вступившие в преступный сговор. — Я не могу арестовать кротов. — Почему? — Семёну ответ не понравился. — Не уполномочен. Это вам в кротовую полицию. Хорошего вечера, — отсалютовал Чан и постарался побыстрее смыться, еще долго слыша недовольное пыхтение главаря фермы, будто он сидел позади Чана на багажнике. От таких мыслей холодок по спине побежал, и Чан даже обернулся пару раз воровато. Но потом Семён снова позвонил! — Я все-таки настаиваю, чтобы вы приняли меры! — Я все-таки настаиваю обратиться в кротовую полицию! — С чувством юмора у вас еще хуже, чем со зрением. — Это не у меня с юмором плохо, а у вас с реалистичностью запросов. Сколько они похитили? — Пять морковок вчера, еще четыре до этого. Если продолжат в том же темпе, к концу сезона они пожрут все четыреста морковок. — Это невозможно, господин хороший, — взвыл Чан. — Если даже по пять морковок в день, на четыреста морковок им понадобится примерно восемьдесят дней, итого — два месяца и две третьих еще одного при ежедневном выполнении плана! Хотите сказать, что морковка будет торчать в земле до конца октября? Семён бросил трубку, а потом на сайте участка появился отзыв: «Отвратительный сервис! Участковый — душный математик, а мы просили компетентного полицейского! С проблемой справиться не помог, только выбесил! И какого хрена я не могу поставить -5? Это что за заговор? Почему минимальная оценка — единица?! Переделайте сайт!». Чан, прочитав, вздохнул и на стикере черкнул заметку — сказать Джи, чтобы зашел в кабинет администратора сайта и удалил истерику фермера. А потом поехал в магазин, купил бутылку белого полусухого, сыра, фруктов, шоколада, немного мясной нарезки и свежего хлеба. Из магазина метнулся домой, принял душ, соорудил максимально аккуратные канапе, сложил всё по контейнерам, в шкафчике с посудой раздобыл два бокала и салфетки. Помчался к Елене за пионами и только теперь смог выдохнуть, пока пересекал большую поляну, пахнущую сладким разнотравьем. До замка барона, а значит, и дома Хёнджина, оставалось минут пять неспешной поездки.

✤✤✤

Джинни чуть из окна своей комнаты не вывалился, увидев приближающуюся к замку уже знакомую фигуру участкового на велосипеде. Только тот был не в форме, а в обычных голубых джинсах и белой футболке, прикрытой большим красным пятном, которое при ближайшем рассмотрении оказалось букетом пионов. Едва не теряя тапочки, парень быстро вылетел из комнаты, сбежал по лестнице, звеня цепями и браслетами, как копилка с монетами, чуть притормозил у двери, чтобы распахнуть кимоно с драконом во всю спину, весьма выгодно приобретенное на Алике, и открыть вид на майку, обтянувшую грудь второй кожей. В последний раз взглянув на себя в большое старое зеркало, висящее справа от двери, вышел вальяжно на большое каменное крыльцо, заставленное вазонами с маленькими туями, и вздрогнул, очень натурально изобразив удивление: — Офицер? Вот так сюрприз! Удивили меня, я аж напугался. Чем обязаны? — Вот, тебе цветы привез, — нервозность Чана выдавали резкие, рваные движения, отчего Хёнджин умилялся ещё больше. Ну какая булка, а. Стоит тут нервничает, когда и сам Джинни едва дрожь в коленках скрывает. — Это мне? — всё-таки надо было ему уйти в двенадцать лет с бродячей труппой, зря отец не позволил, такого актера загубил! — Как ты узнал, что я обожаю эти пионы? Они очень красивые. Спасибо! — прижал к себе загребущими ручонками букет и окунулся всем лицом в цветочную сладость. — Рад, что угадал, — ответил Чан, переминаясь с ноги на ногу, придерживая велосипед за руль. Да что ж это такое-то? Стоит, как зелёная шпана перед первой любовью, и два слова связать не может! Что за непорядок? — Что насчёт второго свидания? — Свидание?! Я за! — тут же отзывается Хёнджин, приготовившись идти хоть на край света. — Куда пойдем? — Я подумал, что раз уж первое мы провели в кафе, что насчет пикника на берегу речки? — Ни слова больше! — крикнул Хёнджин, исчезая в недрах замка. — Дай мне пять минут! Тем временем Михай на кухне с любовью упаковывал подарок для главы местной больницы Татьяны Григорьевны. Бутылочка коллекционного французского вина стояла на столешнице рядом с бумажным пакетом, расписанным акварельными розами. — Я собираюсь на свидание! — завопил за спиной Джинни. — С Чаном! — Толстовку возьми, на вечер похолодание обещали, — ответил Михай и выглянул в окно на широкую спину полицейского, сидевшего на верхней ступеньке крыльца. — Хоть бы пригласил его войти. И где я так проглядел ваше с Баро воспитание?.. Почувствовав холод за спиной от передвижений Хёнджина, он стукнул себя по лбу, вспомнив, что это не весь подарок, и, насвистывая под нос мелодию, достал из холодильника коробочку конфет ручной работы. А когда повернулся, не было ни Хёнджина, ни вина. Копченая грудинка и кусок сыра испарились из холодильника вместе с гроздью винограда и арбузом. — Держи, — всучил арбуз Чану в руки довольный собой Джинни. — Куда столько? — с подозрением спросил Чан, глядя на клетчатый баул в руках парня. — Я приготовил нам еду, по пути к речке заедем ко мне, заберем. — Еда лишней не бывает! Знаешь, как на природе аппетит просыпается? — воодушевленно заявил младший сын барона, пристраивая сумку на плече участкового, пока тот не начал сопротивляться. — Всё равно этого много, только если мы не всей деревней идём на свидание. — Еще немного, и я подумаю, что ты хочешь это самое свидание испортить, — надулся Джинни. И почему его краш не ценит такой заботы? — Хёнджин!!! — разнесся зычный ор над рекой. — Растудыть твою тудыть!!! Возьми другое вино, засранец!!! — Упс… Но, несмотря на все перипетии и препятствия, которые судьба чинила на их пути, Чан и Хёнджин все-таки добрались до берега Тмутаракани, успев до заката. Бан Чан и не представлял, что найдет такого надежного союзника в лице цыганского барона, но именно благодаря ему удалось оставить в замке и арбуз, и виноград, и все, что было в клетчатой гигантской сумке. Михай отвоевал вино, а Чан, усадив Хёнджина позади, смог без лишнего груза довезти их до своего дома, чтобы взять рюкзак и термосумку. А уж оттуда они прошлись пешком до реки. Хёнджину поездка понравилась. Да, было чертовски неудобно с его длинными ногами ехать на багажнике велосипеда, зато романтично — капец. Как в аниме. И когда Чан спросил, удобно ли ему, горячо заверил, что никогда в жизни ему не было удобнее, чем в тот момент. Но пешком гулять понравилось еще больше, ведь можно было вцепиться в крепкую руку участкового, свободную от поклажи, и идти так по улицам, показывая, что этот мужик — его. А то бабуля Ким уже доносила до него вести о разных курицах, поглядывающих на молодого мужчину. Но нет, дамы. Место занято. Се ля ви, все дела. Кто не успел, тот идет нафиг. С трудом уложив темно-серый плед поверх песка так, чтобы в мягкие места никакая щебёнка не впивалась, и для надежности придавив его по четырем сторонам камнями, Хёнджин разложил насколько возможно красиво еду. А потом Чан открыл вино припасенным штопором, и парни некоторое время молча хрустели яблоками, пили вино и смотрели на медленно алеющий горизонт. Первое место в личном топе романтичных свиданий Джинни, если бы комары не кусали за зад. — Нам нужно узнать друг друга получше, — наконец подал голос Чан, собрав яйца в кулак. Этот парень на него странно действовал, вселяя доселе неизвестную в романтическом плане неуверенность. Он не знал, что сказать, мялся, как школьник, никак не мог придумать достойную тему для разговора. Возможно, потому что Хёнджин отличался от всех, с кем Чан был раньше. Да, он сумасбродный и по-забавному странный, но есть в нем какая-то нотка царственности, недосягаемости, которая раз за разом опускает Чана на землю со словами, что это не его уровень. — Согласен! — с энтузиазмом подхватывает Джинни. — Может, любимые фильмы? Или сериалы? — Ну… Я давно ничего не смотрел, но из старого… Может, «Criminal Minds». Или «True Detective». — Кого ты там трешь? Чан шокировано поднимает голову, собираясь возмутиться, но видит смешинки в глазах напротив и сам фыркает. — Детектива. — Какого еще детектива? Ты можешь тереть только меня! — шутливо возмущается парень, хлопая Чана по колену. — А мне можно тебя тереть? — вскидывает бровь участковый, подхватывая из ниоткуда взявшийся игривый настрой. — Не просто можно! Я тебе уже пару недель говорю, что надо! — Тогда после свидания потру тебе спинку в душе, — благосклонно соглашается Бан Чан. — Боюсь, после этого свидания наш максимум — почесывать друг другу комариные укусы, — смеется Хёнджин, чтобы отвлечься. Не надо, ой, не надо возбуждаться там, где столько комаров… — А мне нравятся японские ужастики. Не потому что я фанат хорроров или что-то в этом роде, просто Лягушка их боится, а у нас традиция — любить то, что не нравится другому, — рассказывает Джинни, попутно уплетая канапе вприкуску с кешью. Господи, есть ли у мужика, сидящего рядом, хоть один изъян? Цветы подарил, еду купил, сам все нарезал-приготовил, вино хорошее выбрал, что не такая уж простая задача в Тмутаракани. Они как-то незаметно для себя расслабляются, много говорят обо всем, узнают друг друга, пока солнце окончательно не скрывается за горизонтом, погружая берег реки во тьму. Неуверенность и нервозность быстро проходят, уступая место комфорту. Для Хёнджина Чан тёплый, уютный. В него хочется завернуться, как в любимое одеяло, с которым даже в летний зной не расстанешься, потому что всё будет уже не то. Чан его слушает и слышит, действительно интересуется им, потому что интересно, а не на отвали, как бывает, когда интерес мимолётный и вызванный лишь желанием побыстрее оказаться в горизонтальной плоскости. Он и сам каждое слово участкового жадно ловит, потому что сухие факты отчётов никогда не заменят маленьких эмоций на лице и в интонации. Не покажут, как хмурится Чан, когда пытается подобрать слова. Не дадут услышать, как он смеётся даже с самых глупых шуток Хёнджина. Не помогут почувствовать на себе внимательный взгляд добрых глаз. — Будет слишком самонадеянно пригласить тебя пересмотреть все части «Звонка»? — спрашивает Чан, когда они, взявшись за руки, остановились на развилке: дом Джинни в одной стороне, Чана — в другой. — Будет слишком нагло согласиться? И если они действительно смотрели до утра японские ужастики, а потом уснули на раскиданных по полу пледах и подушках в обнимку, свидание это ни капельки не испортило.