Невероятные приключения корейцев в Тмутаракани

— Отец! Батя! — орёт Хёнджин, залетая в дом, скользит по мраморному полу и въезжает в двойную дверь с позолоченными ручками, ведущую в кабинет Михая, а следом широко распахивает створки. — Батяня, комбааааат! — Барон даже не вздрагивает, давно привыкнув к дурдому, в котором живёт. Он продолжает пролистывать экселевскую таблицу в ноутбуке, но кивает, показывая, что слушает. — Я подумал, что мне пора переехать! Начать самостоятельную жизнь, туда-сюда. Хочу в третий небоскреб! Желательно в третий подъезд на четвертый этаж! Будь это любое другое место, ему бы и спрашивать не пришлось — взрослый уже для того, чтобы съехать и не спрашивать разрешения. Но желающих въехать в пятиэтажки было слишком много, на одну освободившуюся квартиру по десять претендентов порой набиралось. Поэтому Джинни была жизненно необходима помощь отца. — То есть по соседству с новым участковым? — вскидывает бровь мужчина и наконец смотрит на сына, который сразу как-то подрастерял свой пыл, не ожидая, что его так быстро раскусят. — Ну да? Рядом с ментом жить безопаснее, тебе спокойнее будет… — мямлит парень. — Можешь не стараться, Феликс тебя сдал с потрохами. — Вот же Лягушка крашенная! — взрывается Джинни, меряя шагами просторный кабинет отца. — Ну, может и так. И что? — И что вас на полицейских тянет? — вздыхает Михай. — Неужели других нормальных мужиков нет? Мне теперь и этому угрожать придется, а я такое не особо люблю, ты же знаешь… — Не надо ему угрожать! — машет руками Джинни. — Он уже третью неделю здесь и никаких проблем не учинил, да и я ему определенно нравлюсь, а ты его можешь спугнуть! — Ну и зачем тебе такой мужик, который при малейшей угрозе, поджав хвост, спугнётся? — Я уверен, что не спугнётся! — протестующе кричит парень. — Он мужицкий мужик, а не вот это вот всё! — А ты чего орёшь опять? — Михай тоже повышает голос, осаждая. — Сядь, не мельтеши! — Прости… Но поможешь мне переехать? — Хёнджин уже всё продумал! При удачном стечении обстоятельств у него и Чана будут соседние балконы, и ух! Чего только фантазия Джинни не нарисовала! А если нет, то он вполне может приходить по-соседски попросить соли в одном халате. Или даже без него! А если в одном полотенце? «Прости-прости, Чанни, но у меня вдруг пропала горячая вода! Можно мне смыть всю эту пену с моего прекрасного тела в твоей ванной?». Оооо… Барон покачал головой, заметив на лице сына идиотскую улыбку и мечтательный взгляд, и в который раз удивился разнице в сыновьях, хотя всех троих воспитывал он один. Было почти как в сказке: старший умный был детина, младший был и так, и сяк, средний вовсе был дурак. Именно в таком порядке. Рамир — его старший сын, единственный из трех братьев получился серьезным парнем. Вырос, отучился, открыл сеть ломбардов в Краснодаре, женился, завел двух детишек. В Тмутаракань приезжает редко, но звонит хотя бы раз в неделю. Внуков привозит почти каждое лето, когда не улетают всей семьей в какую-нибудь Турцию, как в этом году. Жена у него умница, красавица, хорошая мать и бизнес-леди, недавно открывшая второй салон красоты. Без чьей-либо помощи, между прочим. Баро — средний сын, был излишне свободолюбивым и безответственным. Учился, еле-еле дотягивая до средних показателей, высшее образование получать отказался, работал на отца, бегая с поручениями по Тмутаракани, чаще с большого бодуна, потому что полночи кутил в местном клубе, да наверняка лапал приезжих девчонок, которых подкупало недюжее красноречие парня. В детстве Баро часто болел, вот и разбаловал его барон. За него, дурака, больше всего сердце отцовское болело. Рамир и Хенджин живут на свои, честно заработанные, а вот Баро умудрялся и зарплату прокутить, и у отца наклянчить еще столько же, если не больше. Все деньги спускал на девушек, выпивку и азартные игры. Михай уже давно подумывал отсадить его от своего кошелька. Не из жадности, а в надежде, что тот задумается, что отец с деньгами не всегда будет рядом, да возьмётся за ум. Хёнджин же умудрялся сочетать в себе невыносимую дурость и мечтательность с ответственностью и жесткостью. Учился хорошо, но работы всегда сдавал в последний момент. Диплом получил, но к специальности перегорел. По поселку ходил дурак-дураком, теперь еще и в мента влюбился, но обязанности свои выполнял, за поставками следил чётко, документы на столе Михая всегда лежали в срок, заполненные тщательно — не подкопаешься. Именно он выбил контракт с «Пекарушкой», а теперь вот вел переговоры с сетью веганских магазинов. Может, поэтому и был любимчиком, совмещая в себе качества двух старших сыновей. Хёнджин знал, когда можно побыть ребенком, а когда нужно выпустить на волю свою взрослую сторону. — Посмотрю, что можно сделать, — сдается в конце концов Михай. — Но выселять никого ради тебя не буду! И у меня будет условие: твой мент теперь твоя ответственность. Следи за ним, чтобы не наворотил делов. — Правда? — хлопает в ладоши Джинни и заключает отца в крепкие объятья, слегка приподнимая его из кресла. — Спасибо-спасибо-спасибо! Прослежу обязательно, можешь не переживать! Тогда я побежал собирать вещи! — Куда так спешить, если еще ничего не ясно? — крикнул Михай вслед умчавшемуся сыну, но в ответ услышал лишь топот ног по лестнице. Мужчина сел обратно в кресло, потер глаза и тяжело вздохнул. Вот и как такому отказать?

✤✤✤

За своими любовными переживаниями Джинни как-то позабыл о гопниках, которые могли стать той еще проблемой для его краша. Этих товарищей не особо любили видеть у своих подъездов жители «небоскрёбов», но они упорно приходили туда, возможно, назло. Поэтому конфликты случались как по расписанию, минимум раз в месяц в теплые дни. И, разумеется, разгонять бушующих алкашей вызывали участкового. Бинни Пух умудрился даже в драку с ними ввязаться. Бой был неравный — семь против одного, — но Чанбину повезло, потому что мимо прогуливались Хёнджин с Феликсом. Первый остановился поржать, а второй ринулся в клубок дерущихся во имя любви. Тогда все, кроме Джинни, разбрелись по домам с синяками. Но теперь он Лягушку очень даже понимает. За того, кто нравится, хочется дворовых упырей через рот наизнанку вывернуть. Чан не в форме, скорее всего, жильцы дома внаглую воспользовались соседством и отправили уже отдыхающего участкового разобраться с дебоширами. И в любой другой момент Хёнджин обязательно подметил бы, что офицеру очень идут широкие майки и спортивные штаны, облизал бы его взглядом с ног до головы (а если повезет, то и не только взглядом), но сейчас он больше занят придумыванием кары для местной гопоты. Джинни приехал к «небоскребам» присмотреться к будущему месту жительства, втайне надеясь встретить участкового. И судьба ему улыбнулась, но как-то криво, потому что Чана он видит, но рядом с ним дерзкая шпана, которую тот безуспешно пытается успокоить словами. Хёнджин прекрасно знает, что это не сработает, потому что некоторые люди понимают только тот язык, на котором сами говорят. Он слышит всё, что Чану говорят эти идиоты, и с каждым их словом закипает всё сильнее. — Умираю, — стонет он, подходя к парням и цепляясь за шею вздрогнувшего Чана, обессиленно виснет на нем. Мысленно сам себе уже с десяток Оскаров вручил и в качестве награды облапал шикарные бицепсы. — Офицер Бан, не дай умереть простому смертному от жажды… Вынеси попить, а. — Ты что тут делаешь? — удивляется Бан, придерживая обмякшего парня за талию. — Мимо проход…проползал… Правда, очень хочу пить. Выручи, а? — Может, поднимешься? Я тебе ключи дам, — Джинни отрицательно машет головой и уже всерьез ненавидит этих говнюков, потому что упускает такой шанс оказаться в квартире краша. — Ладно, я быстро, — сдается Чан, и стоит ему скрыться в подъезде, как Хёнджин тут же выпрямляется и обводит злым взглядом притихших с момента его появления гопников. — Э, вы, курлык-курлык, как слышно? — если начинать беседу, то сразу с наезда. — С этого дня участкового надо слушаться, усекли? В ответ — дружное молчаливое кивание. Видимо, еще помнили, как он с ноги влетел в их замес с Бинни Пухом и Пятачком. Из той драки он единственный вышел без потерь. Только укладка немного растрепалась. — Прекрасно. И вот еще что… — звонок телефона отвлекает от заготовленной речи. На дисплее — абсолютно дурацкая рожа спящей Лягушки, сделанная втихую еще во времена универа. Лучшего фото, по скромному мнению Хёнджина, у Ли не было и не будет. — Эй, чёрт! Срочный сбор! — орет трубка, стоит принять звонок. — Ну что опять? Городские снова бросили труп в твое болото? — спрашивает Джинни, а потом приподнимает бровь и смотрит на побледневших гопников. Отличная ведь идея, если по-человечески не поймут. — Нет! Бинни уехал, у меня депрессия… — Хуессия! — психует Хёнджин. Сейчас уже Чан вернется, а он еще не закончил запугивать гопоту. — Приятно познакомиться, Хуессия, я Феликс. Так вот… — Не, пошел ты, бухай один, я занят! — Я купил водку и тоник. — Бляяя… — стонет Хёнджин, сдаваясь, сбрасывает вызов и убирает телефон в карман. Потом смотрит на притихшую гопоту, жалея, что оставил кастет и нож в бардачке. — Значит так, повторяю: нового мента надо уважать и всячески поддерживать. Иначе устроите заплыв по болотам. Мы друг друга поняли? — Т-так точно, — выпалил один, а остальные согласно закивали, вытянувшись по струнке. Все знают — Хёнджина побить сложно, но если удастся, всё равно придется удариться в бега, потому что защищать честь младшего сына барона будут его старшие братья с толпой друзей. А у старшего Вицони такие связи, что можно жизнь себе смолоду испортить. Когда Чан выходит на улицу с бутылкой чистой воды, лавочка оказывается пуста, вокруг нее — ни бычка, ни бутылки, ни скорлупы от семечек. Ни гопников, ни Хёнджина. Только большое кривое сердечко, нацарапанное на земле возле клумбы, внутри которого тщательно выведено «Х+Ч». Бан Чан оглядывается по сторонам, достает смартфон из кармана домашних штанов и делает пару-другую фотографий этого сердечка, а потом возвращается домой, размышляя, что пора бы им обменяться номерами и о том, какие цветы любит «местное проклятье».

✤✤✤

Насколько странно пить водку, смешанную с тоником, из дорогущих винтажных бокалов, привезенных матушкой Феликса из Лондона? Но Хёнджин убежден, что внешний вид посуды влияет на вкус еды, а потому даже пиво хлещет в доме Лягушки исключительно из этих бокалов. Своеобразная компенсация за то, что предоставляет свои уши, в которые друг может поныть. Хотя, справедливости ради, домик Лягушки стоял в нереально живописном месте. Просто побыв тут полчаса, можно отдохнуть и перезагрузиться. Хёнджин был уверен, что именно в этом и заключалось почти постоянное хорошее настроение Феликса. Чудесные виды в любое время года, пение птиц, стрекотание кузнечиков, бабочки летают, лягушки квакают… Красота неописуемая! Вот выйдет замуж за Чана и обязательно уломает его построить дом неподалеку. Да-да, Джинни уже всё решил. Еще в день приезда новенького попросил Рамира по-братски воспользоваться своим другом-следаком и собрать ему информацию на нового участкового. Красота красотой, но нужно было убедиться, что очередной мент не принесет проблем помимо очевидных. Мало ли за что его сослали. Брат ради младшенького расстарался, досье прислал огромное, с множеством фотографий, которые Джинни по-сталкерски сохранил. Так он и узнал, что объект его воздыханий — гей, и повышения, как и теплого местечка в подмосковном участке, лишился именно по этой причине. Тут Хёнджин бы пожал руку гению, принявшему такое решение. Если бы не он, Хёнджин бы никогда не встретил Бан Чана, а Тмутаракань не получила бы участкового, у которого на прошлом месте работы была образцовая раскрываемость. Правда, на фото бывшего любовника пофукал и скромно решил, что он лучше этого Андрея во всех отношениях. Как минимум, его отец не будет разводить драму на пустом месте. Чан просто еще не понял, какое золотце ему в руки само приплыло. Кстати, об отце… — Ты нахрена отцу про Чана рассказал, пучеглазый?! — Хёнджин заводится с полуоборота, врываясь в середину нытья Феликса о том, как ему одиноко, когда Чанбин уезжает. — Чего? — Феликс чуть не выплевывает брусничную настойку, которую прихлебывал из советской хрустальной рюмочки на тонкой ножке, и не сразу понимает, за что ему предъявляют. — Он спросил, как нам новый мент, я сказал, что мне нормально, а вот ты вляпался с первого взгляда… — Ничего подобного! Это Чан в меня влюбился, а я увидел это в его глазах и решил дать шанс. Ты факты не подтасовывай! — возмущается Джинни просто потому, что ему нравится противоречить другу. — Ага, — кивает Феликс, сморщившись в попытке передать свое недоверие. — Надеюсь, он в курсе, что влюблен, а то некрасиво выйдет. — Тц, — Хёнджин цокает языком и вздергивает подбородок, приняв позу поважнее. Закидывает ногу на ногу, занимая сразу половину дивана, накрытого клетчатым пледом, и бултыхает коктейль в бокале, пока тот едва не проливается на паркет. — У нас даже свидание было. Напомни, сколько ты своего Бинни добивался? — В ответ лишь шипящие маты. — Вот именно. — И где было свидание? У ворот очередной старушки? Или когда он с дуба кота снимал? Ой, возможно, ты вломился в его кабинет и там освиданил против воли? — Феликс так просто сдаваться не намерен. В нем говорит брусничная настойка и капля зависти — ведь краш Джинни всегда у него под носом, пока его ненаглядный катается на поезде туда-сюда. — В кафе, дурачок, — снисходительно отвечает Хёнджин, замешивая очередную порцию коктейля: десять процентов «Мамонта» и девяносто — тоника. — Он сам меня пригласил и сам сказал, что это свидание. Ооо, теперь Хёнджин собирался отыграться за то, что Лягушка постоянно тыкал его носом в свои отношения с Бинни Пухом и давил на больную мозоль в виде неустроенной личной жизни. Но разве он виноват в этом? Просто в Тмутаракани Джинни воспринимал всех как большую, чертовски странную, но семью. Все мужчины ПГТ были как братья, дяди, дедушки. Вот такой вот заскок мышления. В Краснодаре, во времена университета, отношения были, но воспринимались партнерами исключительно как эксперимент и ничем серьезным не считались. В приезжих он всегда находил какие-то недостатки: слишком старый, слишком страшный, слишком натурал, слишком наглый, слишком большой, слишком маленький, слишком громко смеется, слишком бесит одним своим видом. Отчасти Хёнджин даже смирился с таким положением дел. Больше не пускал скупую слезу одинокими ночами в подушку. Больше не сидел на сайтах знакомств. Пустил всё на самотек и решил — будь что будет. Всё равно от его попыток наладить личную жизнь толку никакого, сплошные разочарования только и в себе, и в людях. В отличие от него, у Феликса всегда личная жизнь била ключом. Он обладал настолько андрогинной красотой, что сбивал натуралов с пути истинного. Почти каждый день он получал то цветы, то украшения, то предложения руки и сердца: «Уедем в Лондон и распишемся», — особенно запомнился Джинни, когда ползал по прихожей их съемной квартиры на коленях. Но именно на Чанбине его внутренняя привлекалка сломалась. Только приехавший в Тмутаракань, он сразу бросился с недюжим энтузиазмом всё расследовать и вынюхивать. Не до Феликса ему было совершенно. А потом случилось то, над чем Хёнджин до сих пор дико ржал. В далекие пятнадцать — шестнадцать лет два друга записались на занятия в только открывшуюся школу лучников. У Хёнджина выходило на слабенькую двоечку, и вскоре он плюнул на это бесполезное занятие и вернулся к метанию ножей в ворота замка, на которых баллончиком рукой Баро была криво нарисована мишень. Зато Феликс открыл в себе эльфа, не иначе. Тогда же отпустил волосы и даже косплеил Леголаса на краснодарском Комик-Коне. С луком он выглядел эффектно — это даже Хёнджин про себя признавал и не знал, то ли ему завидовать, то ли гордиться своим другом. Потом парни поступили в университет, и Феликс занятия тоже забросил, но лук оставил и иногда, когда случалось плохое настроение, выходил на террасу и стрелял куда-то в болота. — Меня это успокаивает, — говорил он. Вот и доуспокаивался однажды, когда стрела, отскочив от ивы, брякнулась на голову мента, пожирающему поспевшую морошку. Хорошо, что просто упала, а не воткнулась, а то Ли мог остаться без жениха. По идее, это ведь Феликс — лягушка, и всё должно быть наоборот, но дело происходило в Тмутаракани, а здесь всё шиворот-навыворот, поэтому не принц попал в лягушку, а лягушка в принца. Доподлинно неизвестно, чем все-таки сразил Феликс Чанбина, который с зажатой в руке стрелой пришел к нему на порог. Возможно, привычкой ходить в распахнутом на груди халате или своей солнечной улыбкой. А может, сходство с лесным эльфом почесало все странные кинки участкового, но факт остается фактом — парочка встречается уже год и расставаться не собирается. — А знаешь что? — говорит Феликс, возвращая Хёнджина из воспоминаний. — А вот желаю вам счастья! Серьезно! Может, тебя наконец залюбят и станешь нормальным человеком. — Эй! — Без «эй». Давай выпьем за вашу любовь! — Феликс поднимает свою рюмку и салютует другу. Может, Бан Чану удастся то, что еще никому не удавалось, и он убьет внутреннюю стерву Хёнджина. Ли будет с нетерпением ждать этого дня.

✤✤✤

В середине ночи, тихо пробираясь мимо спальни отца к своей, Джинни внезапно слышит жуткий шепот из-за двери: — Джи Вай Пи, — прошелестело будто в самое ухо, заставив покрыться мурашками всё тело. Капелька холодного пота скатилась по спине. Из-под двери отцовской спальни пробивалось едва заметное голубое свечение…