straight to your heart

"and i'm not blind

i don't see the light,

but i see the angel"

      весь рабочий день ёсан морально подготавливает себя к тому, что в конце на полчаса ему придётся остаться один на один с хонджуном, чтобы вырезать эти бесполезные украшения. да, атмосфера праздника важна, но не проще было бы купить что-то готовое? это какая-то эксплуатация.       но всё же, если быть предельно честным, ёсана напрягает не то, что его припахали заниматься чем-то подобным, потому что он всегда рад помочь, иногда даже кажется, что он готов это сделать во вред себе. на самом деле его беспокоит именно нахождение с хонджуном в одном помещении. возможно, ещё чуть больше недели назад, до того некрасивого случая в лифте, он был бы даже в предвкушении, но сейчас его одолевают крайне смешанные чувства.       он не знает, как себя вести с ним, что говорить, а о чём лучше промолчать. может, его стоит и вовсе игнорировать? ёсан не имеет ни малейшего понятия, потому что после расставания никому не раздают брошюры о том, что делать, если твой бывший стал твоим коллегой, и теперь вы обречены на совместное создание поделок к празднику.       а ещё где-то глубоко внутри до сих пор таится обида за то, как хонджун бросил его именно в преддверии хэллоуина. с одной стороны его нельзя винить за то, что у него пропали чувства, никто не в силах контролировать это, но то, что он ушёл из его жизни, не дав ни единого объяснения… вот, что на самом деле обиднее всего – остаться в неизвестности. потому что неизвестность порождает порой не самые приятные мысли, которые весьма дурно влияют на эмоциональное состояние как минимум.       наверное, стоит просто абстрагироваться и заниматься тем, чем он должен. у ёсана прекрасно получается концентрироваться на одном деле, совершенно не реагируя на внешний мир. однако, эта его способность словно куда-то испарятся, когда он находится рядом с хонджуном, который даже по трафарету не может нормально вырезать летучих мышей. этому учат еще в детском саду, неужели так сложно просто резать по линии? это весьма парадоксально, ведь хонджун сам по себе человек творческий, который в студенчестве как минимум очень даже неплохо обращался с теми же красками.       ёсан заранее пообещал себе, что ему будет абсолютно всё равно на то, что и как хонджун делает, но его внутренний перфекционист буквально бьется в истерике от того, как криво у него всё выходит. да, на хэллоуин часто делают что-то неаккуратное, но это нечто не просто неаккуратное, а катастрофически кривое, что даже стыдно будет развешивать по офису. по крайней мере ему самому было бы крайне стыдно, а хонджуна это, может быть, не так уж и беспокоит.       – ты делаешь это неправильно, – не выдерживает ёсан.       он правда очень старался заставить себя забить на это и сосредоточиться только на своей части работы, но увы. смотреть на летучих мышей, которые даже не похожи на летучих мышей, – невыносимо. это даже не самая сложная фигура из всех, что их попросили вырезать.       – я сам разберусь, – фыркает в ответ хонджун.       он эти несчастные декорации вырезает с таким серьезным лицом, будто пишет научную диссертацию как минимум. только вот для вырезания столько мозгов не нужно, да и не то чтобы у него они имеются. ёсан вообще уже сомневается в умственных способностях своего бывшего.       он закатывает глаза на этот его тон. всё-таки ни капли ким не изменился – всё такой же упрямый и противный, но почему-то даже это заставляет сердце пропустить удар. может, стоит провериться у кардиолога? он слышал, что проблемы с сердцем могут возникнуть не только у людей в возрасте, так что нельзя исключать подобное.       – ты можешь вести себя нормально хотя бы когда я пытаюсь тебе помочь?       хонджун сразу язык прикусывает и молча наблюдает, как правильно; что проще сложить лист пополам и у линии сгиба обводить лишь половину шаблона – так летучие мыши выходят симметричнее и симпатичнее, а не выглядят как ужас, летящий на крыльях ночи, и речь, к сожалению, не о персонаже известного мультфильма.       он следит за руками ёсана, а затем переводит взгляд на его чуть хмурое лицо. хонджуну так сильно хочется поцеловать его между бровей, чтобы он перестал хмуриться и улыбнулся, но он не имеет никакого права касаться ёсана. ему до сих пор стыдно за то, как он повел себя тогда в лифте, и за свои слова тоже, но язык никак не поворачивается извиниться. забавно, не так ли? с тем, чтобы сказать что-то резкое и необдуманное, у него никаких проблем нет.       подобным образом проходят все последующие дни до хэллоуина, потому что помимо того, чтобы всё вырезать, организаторы наказали скрепить это творческое недоразумение в гирлянды. проще и дешевле было бы просто заказать всё готовое, это бы ещё и выглядело куда лучше, чем творение этих рукодельников из ада (как минимум хонджун явно оттуда).       в один из дней у хонджуна появляется некое подозрение, что их хитрый юрист нарочно это сделал, потому что за то недолгое время, что ким здесь работает, он уже наслушался немало историй о выходках джонхана, и происходящее сейчас очень даже похоже на одну из них. может, у многих до сих пор сотни вопросов о том, что происходит между хонджуном и ёсаном, но джонхан определенно один из немногих, кто знает правду.       конечно, что может быть забавнее, чем обречь бывших на совместное заточение с двумя парами ножниц? будь хоть у одного из них проблемы с агрессией, ничем хорошим это действо не закончилось бы. вероятно, тогда бы помощь юриста была бы как нельзя кстати.       на второй день хонджун уже сам советуется, как лучше сделать, чтобы было ровнее и красивее, и ёсан с тяжелым вздохом из раза в раз объясняет всё от и до. и даже если хонджун делает это нарочно, чтобы послушать чужой голос, то об этом необязательно кому-либо знать.       на третий день хонджун угощает ёсана зелёным чаем, потому что знает, что кофе он не так уж и любит и давится им исключительно для получения хоть какой-то энергии. сначала ёсан отказывается принимать напиток, но затем, всё с таким же тяжелым вздохом, сдаётся. и когда ким передает ему напиток, их пальцы соприкасаются, и обоим кажется, что вдоль позвоночника проходит волна электрического тока. кто бы мог подумать, что такое простое прикосновение способно вызвать настолько ощутимую реакцию.       после такой мелочи хочется ещё. хонджун ловит себя на том, что у него кожа практически зудит от того, как ему необходимо взять ёсана за руку. и это как минимум, потому что внутренний альфа напоминает о том, что он вообще существует, что они живут в таком мире, где ко всем прочим проблемам добавляется сабгендер и инстинкты, чтоб их, из-за которых периодически изнутри ломает. просто невыносимо видеть ёсана так близко, буквально чувствовать совсем слабые нотки его запаха, который забыть ким никогда бы не смог, даже если бы очень постарался, а он ведь и не пытался этого сделать.       на четвертый день хонджун всё ещё не может оторвать от него взгляд, до и дело изучает его профиль словно впервые. вспоминает о том, как в студенчестве в свободное время писал тексты песен, которые никогда не увидели свет, но свет сочился из них самих, потому что вдохновлены были ёсаном.       его большими глазами, которые становились еще больше, когда он был удивлен; его родимым пятном, к которому даже спустя столько лет хонджуну ужасно хочется прижаться своими губами; его глубоким голосом, который становился в тысячу раз нежнее, когда он разговаривал с животными, и его маленькой особенностью в виде шепелявости; его привычкой прикрывать рот ладонью в попытке сдержать смех, и забавные звуки, которые он издавал совсем неосознанно, когда был на чем-то сосредоточен.       – что тебе нужно? – неожиданно донесшийся до его ушей голос заставляет немного встрепенуться.       – что?       – если тебе что-то нужно – говори, хватит пялиться на меня.       ох.       ох.       неужели хонджун настолько очевиден? должно быть, он так глубоко занырнул в пучину своих мыслей, что перестал отдавать себе отчет. очень неловко получилось.       – нет, ничего не нужно, ёсан-а, – имя само срывается с языка, который тут же прикусывают донельзя ровные зубы. но тем не менее хонджун себя никак не исправляет, потому что его имя ощущается так сладко. – просто задумался.       в ответ кан коротко кивает и возвращается к работе, а сам хонджун мысленно молится “ну же, спроси меня, о чём я думал; о ком я думал”. такая глупость, ёсану нет абсолютно никакого дела до него и мыслей в его глупой голове.       тишина напрягает, а молчание медленно уничтожает его. он готов из собственной кожи выпрыгнуть, лишь бы не молчать, лишь бы сказать еще что-то, лишь бы ёсан ему ответил. на хонджуна пагубно влияет времяпрепровождение в такой близости с ним; нечеловеческие усилия он прикладывает, чтобы держать себя в руках, а свой болтливый язык – за зубами. однако, ким хонджун – всего лишь человек, всего лишь альфа, который добровольно отказался от своего омеги, и страшно сожалеющий об этом.       – ёсан, – если бы не полнейшая тишина, он, наверное, остался бы неуслышанным, настолько тих его голос.       – да? – ответ следует почти сразу же, что не может не удивить. в первую очередь удивляет то, что ёсан в принципе ему отвечает. до сих пор.       – я бы хотел… слушай, мне очень жаль за тот случай, когда я… – крайне неуверенно начинает хонджун, что крайне на него не похоже.       – забыли, – перебивает его ёсан. наверное, на этом стоит и закончить, однако хонджун не уверен, когда у него ещё появится возможность поговорить с ним наедине.       – нет, я правда сожалею о том, что тогда сделал. мне нет никаких оправданий, – практически на одном дыхании выдает он. – прости.       и вновь молчание.       а чего он хотел? что одного извинения будет достаточно, чтобы исправить всё?       ким хонджун – идиот, и ёсан абсолютно прав, что продолжает игнорировать его, пока они не расходятся по домам.

***

      ёсан до последнего не хотел говорить о произошедшем уёну, потому что его реакцию никогда нельзя предсказать. он может спокойно кивнуть и задать пару уточняющих вопросов; может попросить рассказать всё в мельчайших подробностях; а может и вовсе отреагировать совсем недобро.       к сожалению, сегодня рандомайзер реакций чон уёна выдаёт последнюю опцию.       – и потом он попросил прощения… – заканчивает свой рассказ ёсан, вилкой ковыряясь в своей порции пасты. она уже давно остыла и на вкус стала не такой уж и вкусной, но у него всё равно практически нет аппетита.       – а ты что? – заинтересованно спрашивает чон с набитым ртом. если бы сан был с ними, то обязательно отчитал бы его за то, что болтает, не проглотив еду.       – ничего, просто промолчал.       – так держать! всё правильно делаешь, он и не такое заслужил! – гордо восклицает уён, однако ёсан его восторга никак не может разделить.       – я ничего не ответил, потому что боялся, что сломаюсь прямо перед ним, – говорит он. – хонджун звучал довольно искренне…       – мы это уже проходили, – перебивает друг с абсолютно серьезным видом. – многое в этой истории уже давно должно было показать тебе, что в нём ни грамма искренности.       ауч.       конечно, со стороны говорить проще, да и ёсан прекрасно понимает, что это очередная попытка в дружескую поддержку, путем оскорбления его бывшего. они это уже проходили и не раз. однако, звучит это, мягко говоря, не очень. как будто бы этими словами уён обесценивает вообще всё, что между ними с хонджуном было на протяжении того относительно долгого времени годы назад; как будто бы всё изначально было ложью, но ведь это не так. он уверен, он знает, тогда он ощущал, что их чувства были настоящими, слова – правдивыми, а признания в любви – самыми искренними.       были.       наверное, у любви всё-таки бывает срок годности, который, как ни странно, имеет свойство истекать.       – я не хочу больше говорить об этом, – отрезает кан, и только в этот момент до уёна доходит, как именно его слова прозвучали. всё-таки ему стоит научиться обдумывать то, что собирается сказать.       – ёсан-а, ты же понимаешь, что я не это имел ввиду…       но уже поздно пытаться что-то объяснить и оправдать себя и свои неосторожные слова.       – не понимаю, – выдыхает ёсан в ответ и поднимает на уёна свои уставшие глаза.       не проронив больше ни слова, он встает из-за стола и уходит. то, что должно было быть еженедельным дружеским ужином превратилось в… это.       во всём виноват ким хонджун, который взялся из ниоткуда, который перевернул всё с ног на голову в тихой и ничего не примечательной жизни ёсана. он словно вор, который взломал квартиру, устроил бардак и забрал что-то очень важное. он бессовестно забрал сердце ёсана уже во второй раз, и с этим ничего не сделать. на него даже не написать заявление в полицию, потому что это лишь метафора в беспокойной голове ёсана.       к чёрту хонджуна, к чёрту сана, который принял его на работу, к чёрту вообще всё и всех.       он так сильно устал.

***

      уже много лет ёсан не отмечает хэллоуин. это может показаться глупым, что из-за расставания накануне этого праздника он теперь его сторонится, но никто не вправе его за это осуждать. однако, в этот раз он даже находит блестящие дьяволоские рожки в шкафу с хламом, который он всё никак не может разобрать (и в котором хранятся некоторые подарки хонджуна, отчасти являющиеся причиной, почему он туда старается не лезть). это незамысловато, но прийти вообще без ничего было бы как минимум странно.       план простой – он проведет немного времени с коллегами, выпьет пару стаканов чего-то не сильно крепкого, а потом спокойно уйдет домой, сославшись на усталость, и это ведь даже не ложь.       их с хонджуном бумажные гирлянды оказываются весьма симпатичными, когда их развешивают по конференц залу, в котором проходит их скромная вечеринка. на столах расставлены закуски и напитки, уже во всю играет музыка, и многие делают фото на память. юнхо и сонхва из отдела маркетинга приносят полароид, из-за чего к ним выстраивается целая очередь. эти двое и впрямь могут разрекламировать что угодно.       на любом мероприятии ёсану это нравится больше всего – наблюдать за окружающими. так интересно смотреть на то, как люди взаимодействуют друг с другом, что и каким образом делают, все эти мелкие детали.       например, крайне увлекательно смотреть на то, как джонхан вгоняет в краску того альфу из отдела финансов, который в свободное (и не очень) время смотрит на него глазами-сердечками. ёсан думает, что хотел бы себе джонханову уверенность и умение себя преподнести.       ещё он видит, как вокруг сана и уёна, которого нельзя бы не позвать, крутятся девушки из отдела кадров, донимающие их вопросами о свадьбе, которой ещё даже нет в планах. то есть, онаесть, конечно, но никто никому пока не сделал предложение, чтобы всерьез думать об этом.       глаза бегают туда-сюда, переключаются с одного человека на другого, с другого на компанию, с компании на пару, с пары на… на хонджуна. он стоит один, что весьма странно, потому что обычно он очень даже не против пообщаться с коллегами. он вообще мастер пустых разговоров, во время которых он успевает очаровывать своих собеседников без особого труда.       их взгляды встречаются, и никто не разрывает зрительный контакт. удивительно. они стоят на разных концах зала и смотрят. просто смотрят друг на друга, выражения их лиц прочитать практически невозможно, потому что в большей степени они нейтральны. почему-то ёсана ноги сами несут к нему, и он даже не сразу это понимает.       – привет, – он звучит хрипло и неловко, приходится прокашляться, что выглядит как неудачная попытка разрядить атмосферу. – привет, – ким слегка улыбается ему, едва заметно и неуверенно, аккуратно. ёсан бы так сильно хотел увидеть его широкую настоящую улыбку.       что же сказать? зачем вообще подошел? точно чёрт дернул. а может, это всё сила притяжения. омегу к нему тянет со страшной силой, он чувствует это и сопротивляется изо всех сил. они стоят довольно близко, а потому почувствовать чужой запах не составляет труда. не такой резкий и приторный, как когда они оказались заперты; сейчас он куда слабее, спокойнее и приятнее. он уютный. внутренне кан чуть ли не скулит от того, как сильно хочется укрыться в руках именно этого альфы, прямо как раньше.       в голове невольно всплывают воспоминания о том, как он находил комфорт в хонджуне и его запахе; как его присутствия было достаточно, чтобы почувствовать себя в разы лучше; как он ходил на экзамены в его одежде, потому что запах дурацкого печенья успокаивал нервы; как хонджун был повсюду в моменты близости, как ёсана в головы до ног обволакивал его аромат, заставляя чувствовать себя самым любимым и желанным на свете.       только теперь эти воспоминания на вкус такие терпкие, что хочется прополоскать рот или просто запить.       – ёсан, всё в порядке?       приходится моргнуть раз, затем ещё и ещё, чтобы прийти в себя. хонджун выглядит обеспокоенным, хотя звучит это как какой-то бред. скорее всего, ёсану просто кажется. он так глупо принимает мнимое за желаемое.       – да, мне просто нужно выпить.       их руки одновременно тянутся к пластиковому стакану, потому что ким хочет в кои-то веки побыть полезным. это даже могло бы выглядеть весьма романтично, то, как их руки соприкоснулись, но, к сожалению, всё идёт наперекосяк. разведенный с тоником мартини проливается прямо на ёсана, который не сразу даже понимает, что произошло.       – чёрт, мне так жаль, – спешит извиниться хонджун. он тянется за салфетками, пытается что-то сделать с красным пятном на чужой светлой рубашке, потому что, конечно, напитки красные, это ведь хэллоуин.       придя в себя, кан перехватывает его руку, но не пытается убрать совсем. просто останавливает.       – это уж не поможет, хён, – бормочет он, глядя на ставшую алой ткань. это даже не сильно обидно, учитывая то, какой праздник они здесь отмечают.       – верно.       не отпуская чужой руки, хонджун выводит их из зала и направляется в уборную. на выходе ёсан ловит обеспокоенные взгляды сана с уёном, но никак не реагирует. ни на них, ни на то, что он опять остаётся наедине со своим бывшим и при этом не оказывает никакого сопротивления.       к сожалению, ничего, кроме мыла они не находят, и ёсан позволяет хонджуну попытаться замыть это недоразумение. выходит так себе, но становится лучше. ким глядит на него виновато.       – прости. опять, – вздыхает он. – в последнее время я только и делаю, что лажаю перед тобой.       и то ли это алкоголь в организме, то ли те самые бесы, которые всё толкают ёсана на разного рода глупости, он хихикает. хихикает, прикрыв рот ладонью, что вводит хонджуна в ступор.       – ничего страшного, это всё равно твоя рубашка.       – что?       – я… когда мы… – расстались. кан этого не говорит вслух, но они и так оба понимают. – в общем, она просто оказалась среди моих вещей. могу вернуть, если хочешь.       – тебе она идёт больше, – качает головой хонджун.       это единственное, что его мозг в силах сгенерировать, потому что меж его немногочисленных извилин крутится мысль о том, что ёсан годами хранит его вещь и даже носит её. поначалу она наверняка была пропитана им, и он задается вопросом, влияло ли это на ёсана каким-то образом?       он глядит на него, такого очаровательного с покрытыми румянцем щеками и ободке с рожками, стоящего в его рубашке, испорченной им самим, и смотрит на хонджуна своими большими блестящими глазами. хочется упасть перед ним на колени на кафельный пол и раскаяться, начать молить о прощении, выставляя себя до ужаса жалким.       только сейчас до него доходит, как ничтожно расстояние между ними, и наконец улавливает слабые нотки аромата ёсана. он пахнет как море, как легкий ветер, нежно развевающий волосы; и это напоминает о лучшем времени в жизни хонджуна.       – ёсан-а, – практически шепотом зовет он, словно их могут услышать, что маловероятно, – мне действительно жаль. и за то, что произошло за последнее время, и за… вообще всё.       ёсан делает шаг назад и опускает взгляд. сейчас не время и не место, чтобы говорить об этом. он должен быть сильнее, не должен вестись на сладкие слова и горькие извинения.       – мне пора, – так же шепчет он, – увидимся.       но почему-то ему так сильно хочется верить хонджуну.