Разбей и воскреси

— Я так устал, — шепчет Минги дрожащим голосом. Юнхо по эту сторону телефона слышит: «Разбей меня, заставь забыться, воскреси меня». — Я помогу, возвращайся. Он знает, что надо сделать, чтобы его принцесса почувствовала себя лучше. Как заставить его отпустить проблемы и забыть о повседневности — это то, что сейчас необходимо. Его мальчик снова задержался на работе, вспомнив о себе лишь в критический момент. Что же, в силах Чона помочь ему восстановиться, как и множество раз до. Начало их отношениям, а после и совместной жизни послужили случайность и красный галстук. Именно последний стал постоянной причиной воспоминаний о первом сексе с приоткрытой дверью в кабинет директора Чона, где на столешнице задыхался и стонал, стискивая ногами его бока, Сон. С перетянутыми этим самым галстуком руками — лучшая из картин. Жаль, сегодня тот будет служить лишь декоративным элементом: совсем недавно Минги повредил запястье. Пока его мальчик мчится домой, наконец-то покинувший работу, Юнхо приготавливает необходимое и оставляет коробку на широком диване в гостиной — уже привычно. И когда распахивается входная дверь, когда нога переступает порог, Юнхо на все проценты и даже сверх того готов, чтобы опустошить своего мальчика и дать ему необходимый отдых. Губы мажут по щеке, шепчут короткое: «Быстро в душ». Минги кивает: у него есть время привести себя в порядок и настроиться, хотя, Юнхо уверен, тот готов здесь и сейчас упасть на колени и позволить делать с собой всё, на что только способна фантазия его доминанта. Через двадцать три минуты Минги в трусиках-шортах стоит на коленях с покорно склонённой головой и сцепленными за спиной руками перед сидящим на диване Юнхо. Ещё через минуту шеи касается гладкость ошейника с тоненькой прочной цепью, которой можно раз пять обернуть ладонь. — Помнишь стоп-действия? — обхватывает чужой подбородок пальцами, приподнимает голову, заставляя смотреть в глаза. Мимолётное удивление сменяется благодарностью, отчего взгляд Минги становится будто сияющим. — Один удар по ноге — да или продолжать, два — пауза, три — нет или прекратить, — произносит, облизнув губы, и добавляет: — Господин. — Хороший мальчик, — с улыбкой шепчет Юнхо. Через полторы минуты рот Минги занимает пластиковый шарик, что крепится ремешками на затылке. Юнхо проверяет, насколько сабу комфортно, и лишь когда в ответ на вопрос получает один удар по бедру, заканчивает подготовку. — Такой хорошенький, когда молчишь, — шепчет Юнхо, мимолётно касается губами виска и сразу же отстраняется, притягивая за цепь. — Ко мне на колени. Минги устраивается животом на чужих бёдрах, приподнимая задницу, складывает руки перед собой. Искусство в несовершенном совершенстве тела, в деталях и мимолётных мазках теней и света — Юнхо бы часами изучать взглядом, руками и губами всю трепетность линий и изгибов. Не сегодня, но впереди так много времени. Пальцы оглаживают, разминают плечи и спину, разгоняя кровь, спускаются, массируют ягодицы и бёдра, задевают ткань, пробираются под трусики, гладят. Мягкость и прохлада чужой кожи, покрывающейся мурашками от прикосновений, оседает волнением вперемешку с предвкушением внизу живота. Юнхо обожает ощущать тесноту ткани собственным возбуждением — болезненная неудовлетворённость слишком приятна его скрытому мазохисту, поэтому он никогда не спешит себя удовлетворять. В первую очередь — забота о его принцессе. — Десять ударов для разогрева будет достаточно. Цепочка едва натянута. Первый удар лёгкий, Минги только тяжело выдыхает. После — четыре без остановки один за другим, поочерёдно по каждой ягодице. Минги вздыхает, но не дёргается — до тех пор, пока Юнхо не останавливается, а палец не отводит в сторону ткань, чтобы мимолётно коснуться влажного ануса, пройтись подушечкой ниже, а после с оттягом напомнить по сочному бедру про оставшиеся шлепки. Приглушённый кляпом вскрик патокой растекается по капиллярам. Ладонь оглаживает заалевшее, переходит на другую ногу, звонко отпечатываясь на разогретой коже. Ощущение удовольствия от разгорающегося на чужой коже пожара наполняет низ живота углями нарождающегося возбуждения. Юнхо хочет уткнуться лицом промеж ягодиц, хочет искусать, исцеловать, общипать эту задницу. Склоняется, чуть приподнимая таз рукой, с нажимом проводит языком по ткани, оставляя влажный след на границе между половинками. Минги мычит, и Юнхо чувствует, как сокращаются мышцы живота, как тот пытается задрать попу ещё выше, желая получить большее. Чон улыбается, а после вонзает зубы в мягкость плоти — привнести лёгкую вспышку боли, дать ощутить, и в чужом коротком мычании слышны нотки наслаждения. Юнхо облизывает губы, оставляет поверх укуса почти целомудренный поцелуй. Ещё три удара. Они получаются короткими, резкими — Минги вздрагивает от каждого, а после Юнхо оставляет клеймо засоса на левой ягодице ближе к ткани шорт. Чужие бёдра напрягаются, Сон приглушённо стонет, уткнувшись лбом в обивку, наверняка пачкая её слюною. Ему не нужно многое, и Юнхо, приспустив шортики, проверяет растянутость своей принцессы. Два смазанных пальца входят с трудом: похоже, кто-то был слишком нетерпелив, чтобы уделить должное внимание подготовке. — Хочешь, чтобы немного больно? В ответ тяжело выдыхают, и чужая кисть хлопает по коленке. Один раз. Юнхо проводит ладонью по пояснице, собирая капельки пота. Из пяти имеющихся выбирает ребристый вибратор размером чуть меньше собственного члена, смазывает и аккуратно вводит внутрь. Выбирает на телефоне скорость — она небольшая, всего лишь первая, размеренная. Минги мычит, сжимая кулаки, но больше не делает ничего: ему нравится быть послушным, нравится эта пытка медлительностью, нравится сходить от всего этого с ума. Юнхо возвращает трусики, прикрывая попку, и натягивает цепочку, заставляя Минги подняться с его колен и сесть на диван. Чон убирает на пол коробку, отлепляет себя от дивана, разминает ноги, чтобы разогнать кровь, и сразу же возвращает внимание жаждущему продолжения сабу. Вытирает слюну с его лица, примечает покрасневшие блестящие глаза. Очаровательный, беззащитный, перед открытым видом которого греховно оставаться безучастным. Юнхо наклоняется, слегка дёргая цепь, опирается ладонью об обивку и мажет губами по солоноватой щеке. Ему нравится чувствовать — цитрусовый микс геля для душа, тепло, едва заметный запах самого Минги, флёр страсти, привкус секса — целый коктейль. Он на время отпускает цепь, но не отводит пристального взгляда. Минги знает: его доминант способен контролировать даже на расстоянии, и это безумно нравится обоим. А ещё Сон обожает роль послушного мальчика, крайне редко проявляя нотки бунтарства. Покорный. Обученный. Прирученный. Юнхо видит, как взгляд Минги мажет по галстуку, качает головой: — Не сегодня, — и затем: — Прижмись спиной к спинке. Ноги в стороны и согнуть в коленях. Минги выполняет приказ. Юнхо следом забирается на диван. Разбить. Заставить забыться. Воскресить. Склоняется, приподнимает едва заметно дрожащие ноги и закидывает себе на плечи. Касается губами влажности трусиков, чуть царапает зубами. — Не двигайся, — выдохом на ткань, — и не кончай, пока я не прикажу. Мелкие поцелуи бабочками по теплоте кожи — рассыпает, наслаждаясь, прикусывает сокращающиеся мышцы, оставляет засосы ближе к кромке белья, тем самым заставляя Минги мычать, жмурить глаза и сходить с ума от невозможности пошевелить даже пальцем. Юнхо не может позволить вожделению затопить собственный разум, но позволяет себе наслаждаться — сминать, облизывать, прикусывать и оставлять следы, не касаясь члена — ни его, ни своего, при этом не забывая о контроле над хнычущим сабом. Пальцы того подрагивают, голова запрокинута, шея обнажена, и сложно оторвать взгляд от ходящего под кожей кадыка — так порочно. Чон кусает внутреннюю сторону бедра — очень близко к паху, и поднимается, снимая с себя чужие ноги. Тянется к телефону, чтобы прибавить скорость вибратора — совсем немного, но им хватит. Его принцесса почти разбита — не хватает лишь немного, последних штрихов. Юнхо подбирает цепь, тянет на себя, заставляя оторваться от спинки. Минги заплакан, по подбородку течёт слюна, и едва ли может сдержать очередной всхлип. Юнхо собирает губами влагу, прикасается аккуратно, спускаясь прикосновениями к шее. Свободной рукой оглаживает спину, слегка царапает, посылая мурашки. Минги хнычет громче, и приходится его осадить: — Тише, будь послушным для господина, принцесса. Минги старается: судорожно вдыхает носом, пытаясь унять плач. Юнхо не может не поощрить его старания: язык мажет под челюстью, губы дуют прохладный воздух и сразу же прихватывают кожу, засасывая. Но одного слишком мало: узоры засосов постепенно раскрашивают светлое ярким. Юнхо с чмоком отпускает шею и вновь впивается в неё губами, одновременно натягивая цепочку. Ниже, ближе к ключице и под ней, за ухом, на щеке — картой сбывшихся желаний. Кусает ошейник, чуть оттягивая ремешок, прихватывает теплоту кожи, широко и мокро облизывает. Завершающим аккордом — поцелуй на кончике носа — всего лишь невинный чмок, но Минги уже трясёт, слёзы не прекращаются, и Юнхо читает в его глазах умоляющее: «Пожалуйста, господин, позволь мне, я же был такой послушный, прошу…» Юнхо не собирается отказывать: просовывает руку между его ног, шепча: — Теперь ты можешь кончить, моя послушная принцесса, — чуть сжимая, и лишь от одного этого Минги изгибается, крупно дрожа. Глаза закатываются, он оседает, теряя сознание. Юнхо успевает подхватить обмякшее тело. О себе он подумает потом, а сейчас — забота о его принцессе.

***

— Как себя чувствуешь? Юнхо с кружкой чая в руке присаживается на кровать, где, обтёртый влажным полотенцем и закутанный в плед, полулежит Минги. Чон помогает ему сделать пару глотков и целует в висок, отчего Сон расслабленно улыбается. — Очень хорошо, — едва слышно шепчет, ловя взгляд своим. — Спасибо. — Мне уйти или остаться? Минги роняет себя на него, и Юнхо проливает немного чая на коленки, но даже возмущаться не собирается. Главное, что его мальчику лучше. — Останься. И дай ещё попить, — Сон целует скрытое под одеждой плечо и трётся о него щекой. — Обожаю тебя. Впереди два выходных, в течение которых Юнхо ни за что не выпустит свою принцессу из постели, чтобы устроить ему полноценный отдых.