Кто раз познал безбрежность моря…

Прошлой ночью Его Высочество держал недостойную голову Хуа Чэна на коленях, поглаживая огрубевшими от суровой жизни пальцами спутанные, мокрые волосы мертвеца. Хуа Чэну следовало бы прогнать его; запретить ему; оградить его от этого. Но Хуа Чэн — малодушное, жадное создание, поэтому он лежал не шевелясь, убеждая себя, что таково желание его бога, а не его самого. «Останься», прошептал Се Лянь, будто это было мольбой, а не даром. Каждый раз закрывая глаза, Хуа Чэн вновь видел образ Се Ляня, пригвождённого к дереву саблей, в окровавленных одеждах, со стекающей изо рта струйкой крови, с ласковыми глазами, полными слёз. Он запрещал себе вздрагивать при виде этой картины. Се Лянь заслуживает всех возможных утешений, и вот какое он выбрал — держать недостойную голову Хуа Чэна на своих божественных коленях и гладить его волосы. Серебряные бабочки заполонили владения Повелительницы Дождя. Через свой правый глаз он проверил каждый уголок, другим глядя на улыбку Се Ляня. Он должен сам убедиться в обещанной безопасности. Оба генерала южных земель находились в одной комнате: один неподвижно лежал в кровати, другой — беспокойно дремал, прислонившись к стене. Бабочка держалась от них на расстоянии — в комнате, где ей явно были не рады, её присутствие было легко обнаружить — однако ни один из них так ничего и не заметил. Фэн Синь покрылся испариной и дрожал, судорожно втягивая воздух раздувающимися ноздрями. Му Цин лежал совершенно бесшумно, и даже бабочка ощущала слишком тусклое мерцание божественной силы изгнанника. Юйши Хуан спокойно и собранно несла караул, сидя на коленях с мечом перед входом в свои покои. В ней не ощущалось страха, равно как и рассеянности. Если Цзюнь У появится на пороге, она сразу же почувствует. В тихой комнате позади неё он увидел застывшего в неловкости Пэй Мина, в буквальном смысле глядящего ей в спину. Девчонка Бань Юэ не спала. Она сидела подле Пэй Су, поглядывая на Луну, покуда низвергнутый бог давал отдых своему смертному телу. Она подняла взгляд к серебристой бабочке, улыбнулась, но не стала протягивать руку — бабочка всё равно не подлетела бы к ней, — а лишь прошептала: «Я рада, что ты вернулся, Собиратель цветов». Поверив её ласковым словам, он тут же сбежал. Цюань Ичжэнь спал в углу, хотя для него была приготовлена мягкая постель. На ресницах виднелись высыхающие слёзы и не смытая кровь, а на щеках красовались аккуратные дорожки на розоватых разводах. Однако Инь Юя поблизости не обнаружилось. Бабочка нашла его на крыше. В отсутствие посторонних глаз он молчаливо перевязывал раны. Теперь же, когда Цюань Ичжэнь вновь повсюду ходил за ним хвостом, стало гораздо труднее улучать моменты уединения. Заметив бабочку, он поприветствовал её печальным взглядом, и попытался вновь сосредоточиться на перевязке. Затем остановился и снова посмотрел на неё. — Градоначальник? — спросил он, забыв вернуть свой ровный тембр, забыв спрятать эмоции. Над самим Хуа Чэном в этот момент Се Лянь что-то протяжно промурлыкал и погладил затянувшуюся на шее рану. Хуа Чэн сделал глубокий вдох и закрыл глаза. За прикрытыми веками Се Лянь снова был прикован к дереву торчащей из груди саблей, всё ещё сжимая в руке клочок Божества парчовых одежд. «Убывающая Луна льёт тусклый свет», мысленно прошептал он, и на этот раз связь появилась. Он ощутил полное внимание Инь Юя и то, как затянулось молчание. Рука Се Ляня всё так же покоилась на его шее, поглаживая вверх-вниз по исчезнувшему шраму. «А где же маска?», спросил Хуа Чэн, не желая указывать ни на что больше, не желая показывать излишней заинтересованности. «Сломалась», коротко ответил Инь Юй, одёргивая тёмный рукав поверх забинтованной руки. — Градоначальник, вы… Хуа Чэн не желал слышать. Не желал знать. Он не желал ничего, кроме мягкого поглаживания этих пальцев по давно исчезнувшему шраму на горле. Се Лянь мог бы сжать их и задушить его. Мог причинить ему боль. Но он этого не сделал. Хуа Чэн отключился от Инь Юя и направил к нему ещё семь бабочек, которые слились в белую, перламутровую маску. Инь Юй с трепетом поднёс её к лицу, а затем надел, спрятав тёмные круги под глазами и болезненное выражение лица. Если бы только всё, что сломано, можно было так легко починить.

* * *

Настоящее время — Сань Лан, — Се Лянь скрестил руки, а на красивом лице заиграла терпеливая улыбка. — Ты не знаешь, куда подевались мои одежды? — Гэгэ, они были грязными, — пожаловался Хуа Чэн, изображая игривое недовольство. При виде того, как строгое выражение Се Ляня чуть дрогнуло и оживилось, его мёртвое сердце ёкнуло с облегчением. Он смахнул невидимые пылинки с белоснежной ткани, таинственным образом появившейся на его коленях. — А это что за одежда у тебя? — Ах, гэгэ, странное дело, она просто появилась из ниоткуда. Се Лянь рассмеялся. В самом деле, рассмеялся! Запрокинув голову и сверкнув рядом белых зубов, содрогаясь от этого звука всем телом. Хуа Чэн становился безоружен перед этим смехом. Он мог лишь смотреть с безмолвным обожанием, как Се Лянь приложил ладонь ко лбу, изображая наигранную досаду, и обрушил на Хуа Чэна всю мощь своей усмешки. — Что ж! Жаль будет пропадать такому добру, — выдохнул его бог, плечи всё ещё подрагивали от смеха. Он потянулся за ними, но Хуа Чэн чуть замешкался. Это было эгоистично и малодушно. У него не было права о чём-либо просить и всё же… — Гэгэ, ты позволишь? — спросил он. С неизменным великодушием и благородством, с неизменной добротой и снисхождением, с драгоценной нежной улыбкой Се Лянь согласился, закивав головой Лишь когда Хуа Чэн развернул верхние одежды, он слегка нахмурился: — Сань Лан, они слишком прекрасны! «Нет ничего прекраснее тебя», хотел возразить Хуа Чэн. Но он не мог произнести этого вслух, не мог возразить любым словам Его Высочества. Он просто неподвижно застыл, не сводя глаз с ткани. Она была мягкой и белоснежной; единственным украшением были вышитые белым по белому нежные лепестки цветов. Одежды вовсе не были роскошными. Это далеко не то великолепие, которого заслуживает Се Лянь. Его милосердный, ласковый, удивительный бог. — Я могу поменять их, — предложил он, вместо того, чтобы спорить. Он поднял руку, чтобы подправить одежды. Он не раз уже касался простых монашеских одеяний Его Высочества и мог с лёгкостью воссоздать их. Так и следовало поступить с самого начала, но он был слишком глуп, слишком… Се Лянь перехватил его руку и сжал пальцы в ладони. Хуа Чэн сделал вдох и задумался: с какого момента он забыл дышать? Интересно, заметил ли Се Лянь? Одного взгляда хватило, чтобы понять, что заметил. — Не нужно, — сказал Се Лянь, удерживая его. Стыд и облегчение опалили Хуа Чэна в равной степени. Он не должен был искать заверений. Но он нуждался в них. — Лишь желания Вашего Высочества имеют значение, — ответил он, смягчив тон и улыбку. Се Лянь с такой нежностью держал его руку, что было ясно, он это делал ради Хуа Чэна, а не ради себя. — Они мне нравятся, — настоял Се Лянь. Хуа Чэн знал, что это ложь, но он угодил в ловушку. Он не мог возразить. Поэтому лишь улыбнулся и снял с Се Ляня свои нижние одежды, чтобы переодеть его. По рельефным рукам мягкой прохладой скользнула искрящаяся белизной ткань, открывая взгляду контраст загорелой кожи и белоснежных нижних шёлковых одежд. — Ох, — вздохнул Се Лянь, такой тёплый под пальцами Хуа Чэна. — Сань Лан, они такие мягкие. Хуа Чэн ощутил, как меняется его улыбка, становясь чем-то нежным, когда он надевал верхние одежды поверх широких плеч Се Ляня. Он осмелился слегка коснуться спины, чтобы расправить платье. Мышцы под его пальцами были напряжены, но таяли от легчайшего прикосновения. Хуа Чэн с трудом подавил в себе желание зарыться лицом в эти изящные, сильные плечи и спрятаться там навсегда. Жое подлетела ближе, изучая ткань. Она скользнула по руке и обвила шею Се Ляня, выставив напоказ свежие стежки. Благодаря столь яркой подаче Хуа Чэн сразу же узнал их. Се Лянь простил его, не раздумывая, но вот Жое не простила. И это хорошо, подумал он, признательно поглаживая белоснежные швы большим пальцем. Хорошо, что Жое проявляет осторожность там, где не желает этого делать Се Лянь. — Гэгэ выглядит сногсшибательно, — одобрил он, срывая ленту с волос Се Ляня. — Ха-ха-ха… — вспыхнул Се Лянь и отвёл взгляд. Он протянул руку и Хуа Чэн в ту же секунду вернул ему ленту. — Значит, Сань Лан тоже должен выглядеть сногсшибательно. Бань Юэ и так уже заждалась. — Виноват, Ваше Высочество, — тут же повинился Хуа Чэн, призывая на себя одежды. — Я не хотел, чтобы ты… Гэгэ? Се Лянь сжал ленту до побелевших костяшек, плотно сомкнул челюсти, а в уголках глаз появилось напряжение. Хуа Чэн и раньше видел, как тот подавлял вскрики; он знал, как это выглядит. Отойдя назад на полшага, он осмотрел себя. На груди сверкали бело-золотые одежды. Горло сдавило, давно мёртвое сердце сжалось, глаза вспыхнули безумием… два глаза, потому что Его Высочество… Его Величество… Его… он разбит и уродлив, и если он увидит пустоту его глазницы, то большой палец… Рука обхватила щеку, губы прислонились к его губам, и он задохнулся в панике от знакомого привкуса железа на искусанных губах Се Ляня. Он зажмурился, чтобы не видеть себя. — Прости, — прохрипел он, как только поцелуй оборвался, сжигая на себе одежды, но не позволяя пламени коснуться Се Ляня. — Ваше Высочество, прости меня. — Сань Лан, Сань Лан, — голос Се Ляня дрожал. — Всё хорошо, дыши глубже. — Гэгэ не стоит беспокоиться, — голос Хуа Чэна звучал иначе, но он не мог заставить его звучать как надо. — Всего лишь глупая… Голос оборвался, будто его горло всё ещё было разрезано. Дыхание вырывалось со свистом, и Се Лянь тут же обнял его. Его мягкие, шёлковые одежды скользили по коже Хуа Чэна, пальцы путались в волосах. — Это не глупость, — Се Лянь прижался лицом к ключице Хуа Чэна. — Ты не глупый. Сань Лан… — Ваше Высочество, ваши друзья ждут, — выпалил Хуа Чэн, лишь бы только не слышать этого, не делать этого, не быть таким. Се Лянь замолчал, затем сжал в объятиях снова и отстранился. — Скоро, — прошептал Се Лянь, словно давая обещание. — Мы скоро поговорим об этом. Хорошо, Сань Лан? — Конечно, Ваше Высочество, — Хуа Чэн склонил голову и призвал самые надёжные одежды — чёрные и простые. Короткое, тёмное облачение лучше всего подходило его положению жалкого слуги. Лицо Се Ляня слегка перекосило, но тут же это выражение исчезло. Он сделал медленный вдох, и Хуа Чэн понял, что ослушался своего бога. Он так же поспешил сделать глубокий вдох, желая угодить. Это немного отвлекло Се Ляня, и напряжение сменилось лёгкой улыбкой. Конечно, не такой искренней, каким был его недавний смех, но всё же нежной. Такой же нежной, как те руки, что обвивали рыдающего ребёнка, шепча «ты не виноват».

* * *

Состояние Му Цина не улучшилось. Се Лянь попросил навестить его в первую очередь, и Бань Юэ с лёгкостью нашла дорогу в его комнату. Дом Повелительницы Дождя не впечатлял размахом, но всё же комнат в нём было много. Ему стало любопытно, кого же она собиралась там поселить. Се Лянь присел на колени рядом с никчёмным генералом, прижав пальцы к проклятой канге на его запястье. Хуа Чэн следил за каждым его движением, заметив, как он поправил волосы Му Цина, удовлетворившись состоянием его меридианов. — Он так и не просыпался? — спросил он, глядя на Бань Юэ. — Ещё нет, генерал Хуа, — тихо ответила она, склонив голову. — Повелительница Дождя и генералы Мингуан, Наньян и Циин все поделились своими магическими силами. Они полагают, что канга — это что-то вроде колодца. Если наполнить её, то можно высвободить верхний слой накопленной ей духовной силы. — Понятно, — прошептал Се Лянь и тихо вздохнул. — Не стоило ему лезть в драку… Хуа Чэн прикусил язык, чтобы не сказать лишнего. Если Его Высочество так считает, не ему с ним спорить. Если Его Высочество опечален, он не осмелится признать, что предпочёл бы, чтобы Генерал подметающий пол и вовсе не приходил в себя; в этот раз его бесполезная попытка защитить Се Ляня была наименьшим, что он мог для него сделать. Се Лянь сел на колени подле другого генерала, и его лицо окрасилось тревогой, отчего Хуа Чэну захотелось исчезнуть.

* * *

Оживлённость Пэй Мина была настолько неоднозначной, насколько и необузданной, а лучезарная улыбка и взмах рукой при встрече с Се Лянем — совершенно неуместными. Хотя он ничего не говорил, Хуа Чэн прищурил глаза. Молчание этого бога было тревожным знаком, и Хуа Чэн заподозрил неладное. До тех пор пока мужчина энергично не достал свиток, на котором уже было что-то написано. Се Лянь издал удивлённый, задушенный писк и тут же натянуто рассмеялся. Мои поздравления, Ваше Высочество! — было написано рукой Пэй Мина. Как вам ночь в постели с Князем Демонов? — Ничего… Между нами ничего не было! — Се Лянь быстро замахал перед ним раскрытыми ладонями. Бань Юэ спрятала взгляд, а Пэй Су сделал медленный глоток чая, будто не замечая ни своего предка, ни Се Ляня. Фэн Синь, ещё недавно стоявший с отсутствующим, измождённым взглядом, внезапно ожил. — Генерал Мингуан, я, конечно, благодарен вам за помощь, но напомню, что способ самосовершенствования Его Высочества… — Давайте не будем об этом, не надо! — призвал Се Лянь, поспешно указывая Фэн Синю, чтобы тот сел обратно. Но я слышал стоны? — написал Пэй Мин, вздёрнув бровь. Се Лянь снова засмеялся, болезненно и изумлённо. Он быстро повернул голову в сторону Хуа Чэна и… то, что он увидел на его лице, тут же смыло его улыбку. А через секунду Хуа Чэн натянул на лицо непринуждённую улыбку, даже не заметив, что на какое-то время она исчезала. Не сказать, что они ни о чём не догадывались. Не сказать, что Цзюнь У не растолковал это довольно доходчиво. Не сказать, что он никогда не надеялся, что у него появится шанс. Жаба может полюбить прекрасного лебедя, но лебедь всегда будет выше её. — Сань Лан, — Се Лянь присел за низкий стол, призывая его мягким жестом. — Присядь. Позади Се Ляня Пэй Мин надулся от отсутствия должной реакции, но тут же смахнул это выражение и перевернул свиток на чистую страницу. Хуа Чэн присел на указанное место и тут же был благословлён довольной улыбкой. — Ты что, мать твою, творишь, Собиратель цветов? — с негодованием спросил Фен Синь. — Фен Синь! — рявкнул Се Лянь, молниеносно переменившись в лице. Он вспыхнул гневом, и Хуа Чэн поспешил смягчить этот гнев. — Моя преданность вновь принадлежит лишь Его Высочеству, — ответил он, не поднимая глаз от стола. Стол был заставлен едой, но Се Лянь до сих пор так ничего и не съел. Он был слишком занят, переглядываясь с Фен Синем, и блеск в его глазах свидетельствовал об их молчаливом общении. Хуа Чэн решил не вмешиваться и положил в тарелку Се Ляня по щедрой порции каждого блюда. Он не должен злиться. Какое право он имеет ненавидеть никчёмного генерала, когда сам так безобразно подвёл Его Высочество? Он заметил, что оба генерала Пэя наблюдают за ним, но не придал этому значения. — Ох, Сань Лан, спасибо! — весело прощебетал Се Лянь, хотя радость в голосе была явно поддельной, однако за ней скрывалась самая искренняя благодарность. — Бань Юэ, ты тоже помогала готовить? — Угу, Повелительница Дождя продолжила обучать меня с того места, где вы остановились. Пэй Су чуть не подавился чаем, глядя в тарелку, из которой уже, по-видимому, что-то съел. Затем перевёл взгляд на демона по соседству и, будто смирившись со своей участью, невозмутимо вернулся к чаепитию. Пэй Мин наблюдал за его внутренней борьбой с проблеском гордости в глазах. — А Повелительница Дождя разве не присоединится к нам? — обратился Се Лянь к Пэй Мину. Но в ответ получил весьма озадаченное выражение. Бог указал на Фен Синя, чтобы ничего не писать самому. — Она… отправилась навести порядок на поле, которое пострадало от нашего прибытия, — с неловким недовольством ответил Фен Синь. Его брови нахмурились, а взгляд блуждал поочерёдно от Се Ляня к Хуа Чэну. Он узнал об этом, глядя через бабочку в волосах Се Ляня, по-прежнему не отрывая взгляда со стола. Так же он увидел, что Се Лянь начал аккуратно перекладывать еду из своей тарелки в его. Он приоткрыл рот, чтобы возразить, но Се Лянь заговорил прежде. — Поешь, Сань Лан, — нежно взглянув, предложил он. Будь это просьбой, Хуа Чэн мог бы отказаться. Но это не было просьбой, и он принялся за еду. Где-то на третьем укусе пришло осознание, что с момента его похищения он впервые озаботился подобным. Мысль обожгла словно желчь в груди, и он проглотил её вместе с едой. Аппетита не было, но он всё равно следовал приказу Его Высочества. Каждый кусочек на его тарелке — это приказ Его Высочества, и он подчинится. Но когда горло обожгло, а желудок скрутило, он понял, что такая просьба была целиком и полностью в духе Се Ляня. Что он не может представить себе мир, где Цзюнь У позволил бы ему поесть, тем более, поделившись едой из собственной тарелки. Лёгкая тошнота улеглась, но грудь по-прежнему болезненно сжималась. Какое же он ненасытное создание. Разве Се Лянь не был с ним всю ночь? Разве не обнимал его? Разве не мыл его волосы неторопливо и нежно? Разве не перекрыл своими прикосновениями все места, которых касался Цзюнь У? Этого более чем достаточно. Он подумал о бело-золотых одеждах на своей груди и его язык невольно попытался произнести «Величество», запинаясь, чтобы не перепутать слова. — Сань Лан? Они о чём-то говорили, а он снова выпал из времени. Такого не случалось уже давно. — Виноват, Ваше Высочество, — сказал Хуа Чэн, небрежно улыбнувшись, моргнув и подняв взгляд на своё божество. — Я прослушал. — Ты!.. — Фэн Синь привстал с оскорблённым видом. Вот и хорошо. Если бы он так проигнорировал Се Ляня, это было бы проблемой. — Всё хорошо, — успокоил Се Лянь, ниспослав мгновенное всепрощение. — Сань Лан всё ещё приходит в себя. Он не стал повторять вопрос Фэн Синя, а повернулся к Пэй Мину: — Генерал, прошу прощения, если вы уже об этом упоминали, но что с вашим голосом? Пэй Мин спокойно ухмыльнулся и пожал плечами, развернув свиток на первой странице. Сюань Цзи. Гласило объяснение. Рядом, он торопливо написал вопрос: Насчёт того духа нерождённого, всё-таки, ты его отец? Ты был с женщиной??? На другом краю стола лицо Фэн Синя вспыхнуло краской, а на шее вздулись вены. — Генерал Пэй остался жив после нападения Сюань Цзи, но получил серьёзные раны, — вставил Пэй Су, опустив чашку на стол и обратившись напрямую к Се Ляню. — Повелительнице Дождя удалось сразить её и заточить вместе с Жунгуаном, прежде чем позаботиться о нас. Теперь пришёл черёд краснеть Пэй Мину. Похоже, эта неловкость преследовала его ещё с горы Тунлу. Бань Юэ, напротив, преисполнилась воодушевления: — Она очень могущественная, генерал Хуа! Здесь вы точно в безопасности! А ещё кроме нас она спасла того мальчика и генерала Тайхуа. — Лань Цяньцю цел? — плечи Се Ляня расслабились ещё немного. — Хвала Небесам… — Угу, — широко улыбнулась Бань Юэ. — Хотя, фактически, его спас Собиратель цветов под кровавым дождём. Хуа Чэн стиснул зубы и отвёл взгляд прежде, чем Се Лянь перехватил его, заставив себя откусить ещё рисового пирога и проглотить немного овощей. Но всё казалось пресным на вкус. Он до боли соскучился по пикантной стряпне Се Ляня. — В самом деле, Сань Лан? — Даже если и так, это было ненамеренно, Ваше Высочество, — Хуа Чэн лениво поигрывал палочками, затем поймав себя за этим, положил их на стол. Он же не какой-то глупый, озорной подросток, чтобы заниматься подобным. — Просто меня взбесил Ци Жун. — А вот Гуцзы рассказал другое, — провозгласила на весь стол Бань Юэ. — Он сказал, что вы превратили его отца в неваляшку, а ему наказали идти во дворец и поесть. Хуа Чэн не ответил. Он взял из стоявшего перед ними блюда пельмень и положил в тарелку Се Ляня. Затем ещё один, и ещё. Се Лянь не требовал подробностей, и Бань Юэ замолчала. Через бабочек он видел её замешательство. На самом деле, все уставились на него. Все, кроме Се Ляня. — Значит, с Гуцзы всё в порядке, — произнёс Се Лянь с явным облегчением. — Я так рад это слышать. Когда Му Цин очнётся, мы все сможем похвастать, что выжили после того, как пошли против Небесного Владыки. Желудок Хуа Чэна снова скрутило, руки дёрнулись, всё ещё ощущая тяжесть сабли, пронзающей грудь Его Высочества. Эта картина уже не раз разыгрывалась в его голове. Но теперь к этому кошмару добавилось новое ощущение. Оно полыхало словно пламя под кожей. Если бы Цзюнь У не проклял Се Ляня бессмертием, никто из них не выжил бы. И Се Лянь бы умер по его вине. Он распахнул глаза и уставился в свою тарелку, заметив, как палочки Се Ляня метнулись в сторону. Он снова выпал из времени. На этот раз… На этот раз Се Лянь аккуратно разломил каждый пельмень напополам и положил по половинке каждого в тарелку Хуа Чэна. Слева от него послышался резкий вдох Фэн Синя, но он не пошевелился. Он лишь продолжал смотреть на расплывающиеся перед глазами пельмени. Грудь сжималась от боли, желудок мутило, а внутри всё полыхало. Он весь был словно храм, объятый огнём. — Сань Лан, — мягко окликнул любимый голос, пропитывая его имя беспокойством. Хуа Чэн разомкнул губы, чтобы ответить, но слова так и не сорвались. Он сомкнул их снова и закрыл глаза. В темноте под веками Се Лянь, прикованный к дереву, протягивал к нему руки. Даже в предсмертной агонии он думал о Хуа Чэне, пытался его защитить. В повисшей тишине Се Лянь поднялся и потянул его за руки, помогая подняться. Затем послышались тихие извинения за них обоих. С лица Хуа Чэна капали слёзы, но он не обращал ни них внимания и даже не пытался остановить. Пусть все видят. О какой гордости может идти речь после всех его провалов? — Сделай глубокий вдох, — велел ему Се Лянь, и он послушался. Они были на улице. Он понял это по запаху вспаханной земли и далёкого дождя. Интересно, во владениях Юйши Хуан вообще бывают засухи? Радовалась бы она, если бы их никогда не было? — Ещё раз, — сказал Се Лянь и Хуа Чэн сделал вдох. Рука Се Ляня покоилась на его груди, поверх небьющегося сердца. Давление её усиливалось на каждом глубоком вдохе, и он подался вперёд, чтобы она прижималась сильнее даже на выдохе. — Хорошо. Слова одобрения прошли сквозь него, вытягивая звук из бесполезного горла. Се Лянь что-то промычал в ответ и осторожно поднёс белоснежный рукав к щекам Хуа Чэна, чтобы вытереть слёзы. Но тот же рукав вернулся с красной дорожкой кровавых слёз чудовища. — Гэгэ… Казалось, он никак не мог собраться, но он должен. Ведь это Его Высочеству нужна защита; нужна забота; ведь это он ранен. Хуа Чэн — его слуга. Ему следует… Он должен… — Тут есть одно хорошее место, Сань Лан, — предложил Се Лянь, направляясь в обратную сторону и уводя Хуа Чэна за собой. — Посидишь там со мной? Ему нельзя, однако это был не вопрос. Он последовал за Се Лянем на ватных ногах, его собственный облик противился ему, пытаясь обернуться чем-то другим. Ведь он должен скрывать свою истинную сущность. И он не мог вспомнить, что в его облике следовало оставить неизменным. Он нравился Его Высочеству с обоими глазами или одним? Следовало ли ему держаться игриво или серьёзно? Быть другом или слугой? Отвергнет ли Се Лянь его в истинном облике? Он помнил, что его уже осуждали за это, и это чувство осталось вне времени. Он должен спокойно разобраться в своих воспоминаниях. Он должен понять, что от него требуется. Но спокойствие ускользнуло вместе со всеми воспоминаниями, кроме крови. Крови на белых одеждах Се Ляня, крови на храмовом алтаре, крови на лесной поляне, крови на улыбающейся маске, крови на его руках, которую он без раздумий впитал в себя; драгоценной крови Его Высоче… — Посиди со мной. Се Лянь потянул его за собой, и он последовал, сделал глубокий вдох, и Хуа Чэн невольно повторил. В награду ладонь легла на щеку, поглаживая. Он взглянул на неё и отпрянул. Рукав Его Высочества был в крови, и он… — Это не моя, — успокоил Се Лянь, и лишь в этот момент Хуа Чэн осознал, что схватил его за руку; что бабочки уже слетелись к нему в поисках раны. — Это у тебя кровь, Сань Лан. Хуа Чэн замотал головой и резко отпустил руку Се Ляня. Ему нельзя вот так хватать. Нельзя вообще прикасаться. В наказание он должен отрубить себе руки. — Тише, — шершавые пальцы Се Ляня прошлись по его лицу. — Сань Лан столько натерпелся. Ничего страшного, что ты испугался. Просто помни — здесь, рядом с гэгэ, ты в безопасности. — Но гэгэ не в безопасности, — попытался начать он, но дыхание оборвалось. Оно должно быть естественным и самопроизвольным, но ведь он не живой. Его губы беззвучно шевелились и дрожали. Дыра в горле… — Дыши глубже. Се Лянь будто не замечал всего этого. Такой терпеливый, добрый, заботливый по отношению к жалкому созданию, что вцепилось в его бок словно пиявка. Он был абсолютно уверен, что Се Лянь запросто позволил бы пиявкам напиться своей крови до отвала, а потом отпустил бы их обратно в воду. От этой мысли он засмеялся на вдохе, но вышел жуткий, рваный хрип. Он вспомнил, как накануне стоял на коленях в ледяной воде, глубоко увязнув в грязи, а Се Лянь уговаривал его заговорить. Он не хотел, чтобы это повторилось, поэтому тяжело сглотнул и сделал глубокий вдох уже без напоминаний. Он вспомнил, как Се Лянь осел, не удержав Хуа Чэна. Се Лянь не должен быть сильным ради него. Он изо всех сил пытался отгородиться от поглощающего страха. Но зрение никак не фокусировалось и даже спокойная, терпеливая улыбка Се Ляня расплывалась перед глазами, превращаясь в искажённую гримасу. — Попробуй ещё раз, — попросил Се Лянь, скользнув руками к его ладоням. — Сань Лан ведь хотел мне что-то сказать? Он чувствовал, какими тёплыми они были, какими огрубевшими по сравнению с его ладонями. От этого захотелось изуродовать свои руки, изменить облик под стать чудовищу, которым он был. — Со мной гэгэ в опасности, — прохрипел он, несмотря на то, что жадные руки впились в ладони Се Ляня. — Для меня нет более безопасного места, чем рядом с Сань Ланом, — парировал Се Лянь. Это неправда, но сказать так, означало оспорить его слова. Он потупился и стиснул зубы. — Сань Лан так не считает? Он зажмурил глаза — прикованный к дереву, изо рта струйкой стекает кровь — и снова распахнул. Под ногами была трава. Он никогда особо не разглядывал траву. — Сань Лан? Голос заставил вновь поднять глаза. Снисходительная улыбка исчезла, вместо неё появилось крайнее беспокойство. — Поговоришь со мной? Беспокойство — нет, страх — в этих словах прошили его насквозь. Он сжал ладони Се Ляня и сделал вдох. — Навсегда, — поклялся он, — пока я нужен Вашему Высочеству, только… — он не мог подобрать нужных слов. Он должен быть спокойным, милым, идеальным. Из-за него Се Ляню и так пришлось многое пережить. — Сань Лан может поделиться со мной своими мыслями, — Се Лянь быстро подсел ближе, не заботясь о чистоте белых одежд, и всё ради ничтожного демона. — Пожалуйста? Я хочу понять тебя. Хуа Чэн тяжело сглотнул. — В этом нет никакой нужды, — выдавил он из себя. Тихое, тревожное бормотание Се Ляня слилось с пением сверчков. Он ещё крепче стиснул его ладони. Ветерок с запахом дождя подул на них, взъерошив распущенные волосы Хуа Чэна. Где-то вдали крик «Шисюн!» присоединился к хору насекомых. Губы Хуа Чэна невольно дёрнулись в уголках. Его бедный Посланник убывающей луны… Взгляд Се Ляня метнулся в сторону звука, и он принял тот вид, который так полюбился Хуа Чэну после их встречи спустя восемьсот лет: Се Лянь устроился, подогнув одну ногу под себя, а на лице отражалась глубокая задумчивость в попытке разгадать тайну. — Я всё гадаю, каково Цюань Ичжэню, — наконец произнёс он, уставившись вдаль. Мир, что отражался в его глазах, становился прекраснее от самого факта, что он смотрел на него. — Ваше Высочество? — спросил Хуа Чэн, не в силах оторвать взгляда. — Хотя, мне кажется, теперь я немного лучше понимаю, — всё так же сидя, Се Лянь не размыкал их руки. — Тогда Его Высочество Инь Юй вовсе не намеревался навредить, и Цюань Ичжэнь это знал. Но сейчас поведение Его Высочества должно быть сильно его ранит. Он сжал пальцы Хуа Чэна, поглаживая костяшки. — Мне сложно представить, каково это, пытаться убедить любимого человека, что нет ничего страшного в том, что можно случайно ранить друг друга. Что желаешь просто жить дальше, забыв о минувшей боли. Что разлука, пусть и без ран и ссор — это настоящая пытка. Хуа Чэн внимательно смотрел на него. Его губы сошлись в пустой улыбке, от которой лицо Се Ляня омрачилось болью. — Мне интересно, каково это… — его бог поднёс руку к уголку его губ, — …когда дорогой тебе человек всегда смотрит на тебя из-под маски? Улыбка Хуа Чэна померкла, взгляд потупился. Он снова смотрел на траву. — Человек, что носит эту маску, не так хорош, как о нём думает гэгэ, — чуть погодя сказал он. — Какими бы ни были мотивы Инь Юя, он почти убил своего… своего шиди. — Угу, — наклонил голову Се Лянь. — Верно. Однако, как тебе кажется, Сань Лан, кому из них решать, заслуживает ли этот поступок прощения? — Не важно, что там решил Циин, никто с этим не согласится. — А разве Цюань Ичжэня когда-либо заботило, что думают все, кроме Инь Юя? — Гэгэ… — Разве меня когда-либо заботило, что обо мне думают другие, Сань Лан? — Этот слуга… Слова застряли в горле. Грудь сдавило, а правый глаз обожгло. Се Лянь был так близко, всего лишь руку протяни. Казалось, он чего-то ждал. — Скажи мне, — велел он и слуга повиновался. — Я боюсь. Руки Се Ляня опустились, но спустя мгновение взметнулись к его плечам. Он был таким сильным; таким надёжным. Он потянул Хуа Чэна и уложил на колени. Жое слетела с шеи Се Ляня и связала их вместе, усиливая объятия хозяина. Хуа Чэн ожидал боли, но она этого не сделала. Она бы не стала. — Сань Лан был таким сильным, — прошептал в его волосы Се Лянь. — Я даже не могу представить, что ты пережил. Но Сань Лан, это больше никогда не повторится. Хуа Чэну следовало возразить, но обвивающие его руки были такими тёплыми, что он не захотел этого делать. Он хотел верить его словам. Ведь это сказал его бог. Это его бог. Он всегда верил ему. Со всей жадностью он приник ближе к груди Се Ляня. Внутри неё он чувствовал кольцо с прахом; в тепле и безопасности, мерно отбивающее ритм сердца Се Ляня. — Прости мне мою слабость, — взмолился он. — Гэгэ не должен утешать меня. — Ах, гэгэ нравится это делать, — Се Лянь зарылся носом в волосы Хуа Чэна. — Всё равно никто кроме Сань Лана так не прислушивается к моим словам, чтобы счесть их утешением. Хуа Чэн недовольно заворчал и обвил руками бока Се Ляня, смыкая их за спиной. В ответ раздался лёгкий смешок, а затем вздох. — Я знаю, что Сань Лан расстроен, — его мягкая и тёплая щека прижалась к голове Хуа Чэна, — но знаешь ли ты, сколько хорошего сделал для этого старого бога? Одной ране ни за что не перевесить всё это. — Гэгэ! — запротестовал Хуа Чэн, нахмурив брови, и попытался отпрянуть назад и одарить пронзительным взглядом. Жое не захотела отпускать его и лишь сильнее прижала обоих друг к другу. — Жое, милая, будь поласковей! — просипел Се Лянь сквозь смех. — Я не отпущу его. Всё хорошо. — Гэгэ, прошу, не надо так шутить, — Хуа Чэн прижался лицом к шее Се Ляня. — Только не об этом. Се Лянь сделал медленный вдох, наклонил голову и потёрся носом. — Всё уже позади, — успокаивал он. — Я не буду шутить, взамен не мог бы ты не огорчаться так сильно, Сань Лан? Я знаю, как отчаянно ты боролся. — Но всё же недостаточно, — прошептал Хуа Чэн. — Хоть он и не сумел заполучить меня, но смог одурачить. Значит, не так уж я и хорош. — Знаешь, Черновод предлагал нам тебя убить, — сказал Се Лянь совершенно обыденно. — Но я верил, что ты вернёшься, и вот Сань Лан здесь, вопреки всякой логике. Поэтому тебе есть, чем гордиться. — Я ни за что не стану гордиться, что причинил боль Вашему Высочеству, — продолжал настаивать Хуа Чэн. — О? — улыбка Се Ляня была почти осязаемой. — В таком случае отныне Сань Лану лучше не покидать меня. На свете нет муки хуже, чем потерять тебя. Эти слова стёрли все мысли в голове Хуа Чэна. Он цеплялся за одежды Его Высочества, как ребёнок. Закрывая глаза, он видел Се Ляня, пригвождённого к дереву, открывая — видел прижатую к нему грудь, целую и невредимую. Со временем второе зрение начнёт подавлять эти воспоминания. А пока Его Высочество сжимал его в объятиях и не собирался отпускать.

* * *

— Гэгэ, у тебя ноги затекут. — Мне нравится, когда ты так лежишь. К тому же, мои ноги довольно выносливые, а Сань Лан такой лёгкий! — Гэгэ…

* * *

— Сань Лан, ты, кажется, горячее обычного… Твои силы ещё не успокоились? — Нет, гэгэ. Это потому что мой прах теперь в очень тёплом месте. — О-о… А тебе это не причиняет неудобств? — Нет. Мне… — Продолжай, Сань Лан. — Мне приятно… — Ах! Вот и славно. Мне тоже приятно.

* * *

— Инь Юй меня зовёт. — По духовной связи? — Да. Они собрались обсудить стратегию. — Хм. Хорошо. Но как только собрание закончится, я хочу снова обнять тебя. — Ваше Высочество вовсе не обязан… Ох, пожалуйста, не смотри так… — Неужели Сань Лан не хочет моих объятий? — Нет, хочет! Прости, гэгэ. Это… так мило. Спасибо. — Вот и хорошо. Кстати, насчёт тебя и Инь Юя, вы, оказывается, более близки, чем я думал. — Ну, если гэгэ так считает. — Он так за тебя переживал! Не будь с ним излишне строг. Даже прошептав «Угу», Хуа Чэн недовольно скривился и поносил Инь Юя по духовной связи, на чём свет стоит. Когда они поднялись, он на секунду замер, послав лёгкий поток духовной силы в одежды Се Ляня. Они тут же закружились как от резкого дуновения, а все пятна грязи и травы тут же исчезли. Се Лянь украдкой глянул туда, где была кровь Хуа Чэна и улыбнулся. На её месте красовался маленький красный цветок. При виде его улыбки Хуа Чэн украсил этим мотивом и второй рукав. Похоже, Се Ляню пришлась по вкусу его дерзость. — Гэгэ, ты позволишь мне задать очень личный вопрос? — он мягко взял Се Ляня за руку, ведя за собой обратно в дом Повелительницы Дождя твёрдой походкой. Вокруг сиял день, а запах дождя почти развеялся. — Конечно! — Се Лянь сплёл вместе их пальцы, не став довольствоваться прогулкой под руку. Вся поза очень напоминала ту, с которой Хуа Чэн вёл его из свадебного паланкина несколько месяцев назад. — Какой из моих обликов тебе нравится больше? Золостисто-медовые глаза сверкнули. Улыбка Се Ляня затмевала яркий день и своей жизненной силой превосходила даже угодья Повелительницы Дождя. — Конечно же, истинный облик Сань Лана! — М-м, — промычал Хуа Чэн, иллюзия правого глаза рассеялась, тело вытянулось в полный рост. — Я так и думал.

* * *

Они прибыли последними. Подойдя к дому, Хуа Чэн поведал своему богу о том, что происходило в комнате, изучив обстановку глазами своих бабочек и уточнив подробности у Инь Юя по духовной связи. — Генерал подметающий пол тоже там. — Му Цин? Ему разве можно вставать? — Посланник убывающей луны, как он вообще может шевелиться? — Он отказывался оставаться в постели. В конце концов, Фэн Синю пришлось привести его, чтобы не пострадать самому. — Он как обычно упрямится, гэгэ. Не волнуйся, — вздохнул Хуа Чэн. — Ох, ладно! Раз злится, значит, ему уже лучше, — сказал Се Лянь, сверкнув яркой, непринуждённой улыбкой без тени сарказма. — Генерал Тайхуа тоже там, — осторожно заметил Хуа Чэн, внимательно следя за реакцией Се Ляня. — Как он? — Лучше, чем во время нашей последней встречи, гэгэ. Не велика помеха, но всё же. — Что с мальчишкой? — спросил он Инь Юя, пока Се Лянь кивал головой. — Он с быком Её Превосходительства и призрачным огоньком Ци Жуна, Градоначальник. — Так этот кусок дерьма выжил? — Так и есть. Мальчик слёзно молил Повелительницу Дождя о милости, и она сжалилась. Хотя и не в полной мере. — Гуцзы с быком. И, похоже, Ци Жун не развеялся, — передал Хуа Чэн. — Однако я даже не знаю, обрадует ли тебя эта новость, гэгэ. — Ха-а, — Се Лянь сжал его ладонь. — Я и сам не знаю. Хуа Чэн всё равно обернулся, чтобы посмотреть и увидел, что глаза Се Ляня слегка напряглись… тронутые уголками улыбки. — Сань Лан, смотри, не давай себя в обиду, — сказал он уже на пороге. — Особенно Му Цину. — Для меня лишь мнение гэгэ имеет вес, — Хуа Чэн чуть кивнул, получив в ответ мягкое, ободряющее пожатие. — К тому же, он выглядит полумёртвым. Так ещё проще не обращать на него внимание. Се Лянь попытался подавить смех и врезался всем весом в высокую фигуру Хуа Чэна. Усмешка, что озарила его лицо, была самой настоящей. Даже снаружи было заметно, что в комнате царил настоящий кавардак. Зайдя внутрь, Хуа Чэн увидел благородно сидящую на коленях Юйши Хуан, даже посреди хаоса окружённую ореолом терпеливого спокойствия. Инь Юй всё отчаяннее искал тот угол, в котором можно укрыться от Цюань Ичжэня. Бань Юэ и Пэй Су пытались отобрать у Пэй Мина его писанину, но даже объединив силы, они не были ровней решительно настроенному генералу и его неловкой улыбке. Фэн Синь переругивался с Лань Цяньцю через стол, Му Цин сидел, покачиваясь, рядом с ним, при этом всё же находя в себе силы закатывать глаза. Се Лянь сделал глубокий вдох и посмотрел на Хуа Чэна. В ответ тот улыбнулся и напоследок сжал его ладонь. Прежде чем он успел ретироваться, пальцы Се Ляня прошлись по его раскрытой ладони. «Останься», написал он. Тогда Хуа Чэн впервые осознал, что в какой-то момент боль в груди улеглась. А после этого нежного приказа грудь снова сжалась, и он склонился в повиновении, переплетая их пальцы. Он открыл дверь и повёл внутрь своего бога, а Се Лянь одарил присутствующих своей лучшей улыбкой. — Добрый день, господа, — тепло поприветствовал он. — Рад видеть тебя, Му Цин! — Я смотрю, ты зря времени не терял, — пробубнил Му Цин, закатывая глаза так глубоко, что от этого движения закружилась голова, и он покачнулся сильнее. — Собиратель цветов! — поднялся с места Лань Цяньцю, сложив руки перед собой в формальном поклоне. — Позвольте поблагодарить вас за помощь! — Кланяйся не мне, а своему наставнику, — сквозь усмешку ответил Хуа Чэн. — Если бы не милость Его Высочества, я бы и не подумал тебе помогать. Лань Цяньцю словно проглотил горькую пилюлю. Се Лянь тут же затараторил: — Ах, право же, не стоит!.. — но едва он успел договорить, Лань Цяньцю повернулся с резким поклоном в его сторону и снова сел на место. Пока Се Лянь переживал короткое потрясение, Хуа Чэн кивком ответил на приветственный поклон Инь Юя и оставил Посланника убывающей луны продолжать попытки спрятаться от Циина. Цюань Ичжэнь бросал взгляды то на своего шисюна, то на Хуа Чэна, словно пытаясь разгадать великую тайну этого поклона. — Ну, всё, — рявкнул Фэн Синь, когда Се Лянь с Хуа Чэном по-прежнему не размыкая рук, заняли свои места. — Ты его увидел и убедился, что он в порядке, возвращайся в постель! — И оставить совещание на тебя? — пробормотал Му Цин. — Нет уж. Пэй Мин дважды постучал пальцем по столу и развернул очередную страницу свитка, начав что-то быстро писать. Бань Юэ и Пэй Су заметно расслабились, поняв, что он не собирается продолжать прежнюю тему. Вообще-то, это собрание по стратегическому планированию созвал я и я же его возглавляю. Затем развернул свиток дальше и вскинул брови, глядя на двух генералов Юга. А вы?.. Хуа Чэн не успел дочитать, как Пэй Су с явными следами румянца на бледных щеках тут же выхватил свиток у своего предка. Фэн Синь вновь залился краской. Му Цину, похоже, не удалось прочитать ни одного предложения, его взгляд был рассеян и затуманен. В таком состоянии с ним и впрямь было легче мириться. — Рада, что вы все достаточно оправились, чтобы участвовать в столь оживлённом совещании, Ваше Высочество, — произнесла Юйши Хуан, склонив голову в сторону Се Ляня. От её слов в комнате воцарилась тишина. Ну, кроме виноватого шёпота Циина: — Шисюн, напомни ещё раз, кто это? — Замолчи, — прошипел в ответ Инь Юй. — Повелительница Дождя, — поклонился Се Лянь. — Я не знаю, как вас благодарить за оказанную помощь. Я вновь в неоплатном долгу перед вами. — Я никогда не считала вас должником, — ответила Юйши Хуан. — Я всего лишь помогла по мере возможности. Хуа Чэн уловил её блуждающий взгляд и едва заметно кивнул. Он тоже помнил её слова. — Вам и так известно, зачем мы все здесь собрались, но для верности повторю, — продолжила она. — Мы собрались, чтобы найти способ одолеть Верховного Бога Войны Цзюнь У, который, как выяснилось, является Безликим Баем. Хуа Чэн ожидал, что первым вспыхнет Цюань Ичжэнь, но обернувшись, он увидел лишь огонь в глазах глупого юного бога. Он во все глаза уставился на Юйши Хуан, будто впитывая каждое слово. Внезапно он вспомнил, как в пещере этот мальчишка почти обезумел от гнева из-за раны Инь Юя. Голова Посланника убывающей Луны склонилась к нему, скрытая под новой маской. Хуа Чэн отвернулся, даже не потрудившись скрыть факт своего внимания. — Задача трудная, — нарушил тишину Лань Цяньцю. — Когда Владыка разоблачил свою сущность, я пытался задеть его хотя бы одним ударом, и всё же… — Кроме того, все, у кого есть проклятая канга, не должны вступать в бой, — добавил Фэн Синь, когда Лань Цяньцю смолк. — Даже усилиями нескольких богов мы всё ещё не восстановили силы Му Цина, а Цзюнь У всего лишь слегка к нему прикоснулся. — Хорошо, — отозвался Цюань Ичжэнь. — Значит, шисюн не должен драться. — Довольно, — предостерегающим тоном парировал Инь Юй, но кто бы стал его слушать. — Похоже, ему это доставляло удовольствие, — сказал Цюань Ичжэнь, выпрямляясь по струнке и вспыхивая гневом. Он оказался выше своего дорогого шисюна и практически светился силой, даже после того, как поделился ей с Му Цином. — Ему нравилось нас ранить. Он попытается причинить боль любому из нас, просто чтобы задеть. Поэтому шисюну нельзя драться. Я не смогу сосредоточиться, если он снова пострадает. Се Лянь, что с интересом глядел на это проявление искренности, тут же прикрыл лицо рукой. При виде этого непроизвольного жеста лица богов войны перекосились. Хуа Чэн прокашлялся, чтобы подавить смешок. Всё-таки Се Лянь просил его быть повежливее. Лишь Бань Юэ и Юйши Хуан казались невосприимчивы к постыдной неловкости, исходившей от Инь Юя, которого выставили очевидной обузой. — Прекрати болтать, просто замолчи и сядь на место! — приказал Инь Юй, толкая Цюань Ичжэня к столу. На лице юного бога отразилась явная обида, и даже сидя он выглядел ссутулившимся и недовольным. Цзюнь У несомненно попытается сыграть на нашей привязанности, — подтверждая эту мысль, написал Пэй Мин. — Именно так ему удалось держать в своей власти меня, Пэй Су и Бань Юэ. Идея держать нас заложниками по отдельности явно не принадлежала Сюань Цзи или Жунгуану. — Весьма изящный почерк, генерал, — похвалил Се Лянь, глубокомысленно кивнув. — Отлично написано и так быстро. Пэй Мин с гордостью приосанился. Хуа Чэн же бросил сердитый взгляд. «Как немилосердно», — написал он на ладони Се Ляня. «Тренируйся», — чуть подёрнув губами, ответил Се Лянь. — Для чего он заставлял меня разрушить магический круг? — спросил Му Цин, обратив тусклый взгляд на Се Ляня. — Зачем ему всё это? — Ох… Я не вполне представляю, — признался Се Лянь. — Я спросил того, что рядом с тобой, — прорычал Му Цин. Хуа Чэн застыл. Се Лянь сжал его руку, крепко и надёжно. Он заметил, как Инь Юй приготовился возразить, и махнул, пресекая попытку. — Он прав, — хоть и с большим недовольством признал Фэн Синь. — Ты же был рядом. Ты работал на него. Так что ему нужно? — Сань Лан не работал на него, — в словах Се Ляня сквозила тёмная ярость, от чего по спине Хуа Чэн побежали мурашки. — И он не обязан отвечать. — Гэгэ, всё в порядке, — Хуа Чэн вновь обратил взгляд к Фэн Синю. Глаза Му Цина снова были закрыты в попытке восстановить дыхание после очередного приступа головокружения. — Я могу ответить. Гнев Фэн Синя буквально витал в воздухе. Он принял его и перевёл взгляд на собравшихся. Свой ответ он направил Юйши Хуан, выражая почтение как настоящей главе этой дискуссии. — Каковы бы ни были планы этого ничтожества, и какие бы цели он изначально не преследовал, все его речи были лишь о Его Высочестве Се Ляне. Его мысли, желания, огорчения — всё это так или иначе вращалось вокруг Его Высочества и не особо касалось других вещей. — Он хотя бы вскользь намекал о своих намерениях? — тон Юйши Хуан был спокойным и заинтересованным. — Он хотел, чтобы я силой притащил Его Высочество на Небеса. И его не заботило, в каком состоянии тот будет, скорее даже, ему хотелось, чтобы тот пострадал. — под столом Се Лянь сжал его ладонь в молчаливой поддержке. — Однако он часто отзывался о Его Высочестве не как о враге, а скорее как о… пропавшем друге. Или даже ученике. — Это вполне соответствует поведению Безликого Бая, — дополнил Се Лянь, кивнув головой. — Он часто вёл себя снисходительно, будто оказывая услугу или стараясь преподать урок, каким бы жестоким он ни был. Хуа Чэн буквально кожей ощущал, как сердце Се Ляня ухнуло вниз от этих воспоминаний. Он провёл пальцем по ладони, выводя «в безопасности» снова и снова, пока Его Высочество не выдохнул. — Для него не было особой необходимости отбирать мою верность, — продолжил Хуа Чэн, стараясь говорить ровно. — Он мог с лёгкостью уничтожить меня или держать в плену, продолжая осуществлять свой план. Но он привлёк Линвэнь, чтобы провести сложный ритуал и подменить мои воспоминания. И раз он избрал такой способ… значит, дело вовсе не в моей силе или способностях. Он намеренно ослабил меня различными способами. Рука Се Ляня сжала крепче, и он позволил этому прикосновению вернуть его на землю. — Если он так сильно помешан на Се Ляне, как вы говорите, наш опыт это тоже подтверждает, — высказалась Юйши Хуан. — Перед вашим прибытием сюда он спустился на землю для личной встречи с вами и оставил Небесную столицу без присмотра. Тогда нам и удалось сбежать. — Выходит, Собиратель цветов был лишь показным орудием пыток? — мрачно заявил Пэй Су, бросив быстрый взгляд на Бань Юэ. Она с беспокойством следила за Хуа Чэном, он же не замечал этого, глядя только на Юйши Хуан. Пэй Мин что-то писал, Хуа Чэн замер в ожидании и внезапно понял… Он вёл протокол? — И мы должны просто поверить тебе на слово? — напал Му Цин, не сводя затуманенного взгляда с Хуа Чэна. — Что Собиратель цветов был просто невольником и марионеткой? — Должны, — голос Се Ляня вновь стал мрачным. — Со всем должным уважением к вам, Ваше Высочество, — выпалил Генерал подметающий пол тоном, далёким от уважительного, — позвольте сохранить толику сомнений тому, кто лично вытащил меч из вашего умирающего тела. Грудь Хуа Чэна вновь опалило болью. Это покрытое синяками и ссадинами лицо, этот отчаянный взгляд… — Он был не только во власти Цзюнь У, но и под чарами Божества парчовых одежд, и мы это уже обсуждали! Се Лянь крайне редко повышал голос. Его рука обхватывала ладонь Хуа Чэна. И было бы очень приятно чувствовать такую защиту, но вспоминая, как Се Лянь вздрогнул, когда в его грудь погрузился меч, он ощущал лишь тошнотворный ужас. — Ох, весьма прискорбно, — презрительно фыркнул Му Цин, — Значит, я должен… — Вот, — Цюань Ичжэнь поднялся с места и сунул что-то в руку Му Цина. Генерал неуклюже накренился, чтобы подхватить это. — Подержи-ка. — Какого… — Замолчи, — приказал Цюань Ичжэнь. В комнате повисла тишина. Слабый румянец на лице Му Цина тут же исчез. Он не проронил ни слова, сжимая кусок мешковины до побелевших костяшек. — Не так уж легко, правда? — раздражённо бросил Цюань Ичжэнь. — А ведь это всего лишь лоскут. — Цюань Ичжэнь! — выпалил Се Лянь, мигом оторвавшись от Хуа Чэна, и подбежал к Му Цину. Хуа Чэн хотел бы возразить, если бы его не сгибало пополам от смеха. О, эта паника во взгляде Му Цина! И из всех именно Циин застал его врасплох! Весь липкий, мучительный страх этих воспоминаний обернулся безобразной шуткой. Инь Юй подрагивал в углу, явно не посчитав это забавным, но вот Хуа Чэн уже и забыл, когда в последний раз ему было так весело. — А ты забавней, чем я думал, — продолжал хихикать Хуа Чэн, даже когда Се Лянь уже выхватил из рук Му Цина клочок ткани. — Как скажешь, — сказал Цюань Ичжэнь, пожав плечами. — Цюань Ичжэнь, в самом деле, тебе ли не знать, что это не игрушки, — пожурил Се Лянь, возвращаясь на своё место. — Гэгэ лучше отдать его мне, — предложил Хуа Чэн. Се Лянь поглядел на него в нерешительности. — Помнится, раньше оно не подействовало на тебя, — заметил он. — Подействует ли сейчас? Хуа Чэн пожал плечами. — В любом случае, этот слуга сделает всё, о чём бы ни попросил гэгэ. Не важно, с Божеством парчовых одежд или без. Пэй Мин издал странный, тихий звук, и Хуа Чэн тут же бросил на него сердитый взгляд, но понял, что тот по-прежнему вёл записи. Се Лянь осторожно передал в его руки лоскут мешковины, и он на миг ощутил знакомую дрожь, а затем всё стихло. Неудивительно, что после такой трёпки Божество было не прочь немного передохнуть. — Всё это ценная информация, — объявила Юйши Хуан, хотя большинство из неё было чистой воды глупостями. — Генерал Сюаньчжэнь, полагаю, вам нужно отдохнуть. — Я в порядке, — процедил Му Цин, при этом сидевший ровно лишь благодаря Фэн Синю, подпирающему его спину. Казалось, он не мог решить, кого лучше смерить злобным взглядом — Циина или Хуа Чэна. И каковы наши планы? — написал Пэй Мин, поднимая свиток, чтобы показать всем вопрос. Под надписью красовался криво нарисованный человечек с отрубленной головой, а в углу Хуа Чэн разглядел наспех начертанную и обведённую подпись «этот слуга сделает всё». — Убьём его, — предложил Цюань Ичжэнь. Инь Юй толкнул его из-за спины, но в ответ получил лишь недоумевающий взгляд. — Думаю, наилучшим решением будет сбежать, — высказался Инь Юй. — На данный момент генералы Мингуан и Сюаньчжэнь не в состоянии биться. Вдобавок, мы уже кое-что знаем о проклятых кангах. Со временем, полагаясь на эти знания, можно будет усовершенствовать способ избавления. — А скольких мы потеряем, пока будем собираться с силами? — возразил Лань Цяньцю, сидя с идеально прямой спиной и сверкая суровым взглядом. — Ты не забыл, сколько богов угодили в его ловушку на Небесах? Или о том, что он грозил уничтожить имперскую столицу и её жителей? — Советник до сих пор у него в плену, — вставил Се Лянь. — Цзянь Лан с сыном, возможно, тоже. Его Высочество Тайхуа прав: наш побег навлечёт опасность на остальных. — Генерал Хуа, — тихо произнесла Бань Юэ, — Значит, у вас есть план? — Угу, — кивнул Се Лянь. — Если Цзюнь У интересую только я, если ради своей извращённой игры он готов отмести все остальные планы… Думаю, мы должны дать ему именно то, чего он хочет.

* * *

— Это ужасная идея, — весьма неловко пытался спорить Фэн Синь. — Лучше такая, чем никакой, — ответил Се Лянь, с весёлой улыбкой, будто не был одет в траурные белые одежды и не сжимал изо всех сил маску скорби и радости. — С чего ты вообще решил, что ему нужно именно это? — проворчал Фэн Синь, скрестив руки на груди. Се Лянь ничего не ответил, но оглянулся через плечо и поймал взгляд Хуа Чэна. Тот молчаливо кивнул. Он помнил. Он всё понимал. Ему всё это не нравилось, но он уже высказал свою единственную, искреннюю просьбу. «Не проси оставить тебя», умолял он, когда Се Лянь поделил их немногочисленную команду на себя и остальных. «Отправь их подальше, если нужно, но не проси, чтобы и я тебя покинул». — Думаю, его игры как-то связаны с тем, что мы узнали в Уюне, — громко произнёс Се Лянь. — Ну как? Мой образ годится, Му Цин? — Выглядишь как покойник, — мрачно ответил Му Цин. — Лучше послушай Инь Юя и беги. Се Лянь улыбнулся. Его прекрасную улыбку не омрачали даже белые траурные одежды. Пальцы постукивали по маске, а Жое обеспокоенно вилась вокруг шеи. — Если я сбегу, у него появится причина найти вас. — Мы тебя об этом не просили, — Му Цин был по-прежнему слаб, как ребёнок. После собрания он поспал всего четыре часа, но проснулся, так и не набравшись сил. Если бы Его Высочество не был так огорчён его состоянием, Хуа Чэн с превеликим удовольствием поиграл бы с такой версией Сюаньчжэня. Но при нынешних обстоятельствах Се Лянь одарил Му Цина понимающим кивком. — Я знаю, — сказал он. — Я рассчитываю, что вы завершите свою часть работы быстро, чтобы мы смогли осуществить наш план. — Градоначальник. Хуа Чэн обернулся к Инь Юю, хотя совершенно не хотел отрывать глаз от Се Ляня. — Ты получил распоряжения, — сказал Хуа Чэн скорее в напоминание. — Бросишь кости только в крайнем случае. — Да, Градоначальник. — Тогда, в чём дело? Глаза Инь Юя блеснули под маской демона. Он бросил взгляд на Се Ляня, обнявшего обоих никчёмных генералов, от чего те были явно не в восторге. Глупцы. — Я посчитал, что вы должны знать, — тихо начал Инь Юй, — насколько вы ему дороги. Когда с его пальца слетела красная нить, нам пришлось буквально пригвоздить его к земле, чтобы он не разорвал себя в клочья. Градоначальник, если вы пострадаете, пострадает и Его Высочество. Без всяких сомнений. Весьма умелая манипуляция, вздохнув, подумал Хуа Чэн. Однако же действенная. — Ступай, — прошептал он, отворачиваясь от свирепого блеска его глаз и отгоняя воспоминания о прячущем слёзы при виде его страданий слуге. — Гэгэ, ты уже выбрал, куда отправишься? — Угу! — обернулся Се Лянь, весь светящийся улыбкой, несмотря на дрожь в пальцах. — На гору Тайцан, будь добр, Сань Лан. А, но сначала нам нужно… — Да, — согласился Хуа Чэн, однако не сдвинулся с места. Дождавшись, когда Се Лянь скроет свою красоту за ужасной маской, так и не решившей, плакать ей или смеяться, он вложил в руки своего божества улыбающуюся маску Умина, обозначив свой выбор. — Сань Лан ведь знает, что сегодня я выберу ему более походящее имя? — прошептал Се Лянь совсем близко. — Гэгэ, не волнуйся, — Хуа Чэн одарил его своей лучшей улыбкой. Он не позволил страху показаться на своём лице. Он отвергал страх с самого детства. — Я — это я, а план гэгэ обязательно сработает. — Хм-м, — Се Лянь осторожно поднёс маску к лицу Хуа Чэна и протянул руки за голову, завязывая тесёмки. — Сань Лан, — чуть отойдя, обратился он, — не позволяй подлым словам Цзюнь У снова выбить тебя из колеи. Я принимаю тебя таким, какой ты есть, целиком и полностью. Ладно? — Да, Ваше Высочество, — прошептал в ответ Хуа Чэн, и расцвёл в ослепительной улыбке, которую, как ему подумалось, Се Лянь мог бы увидеть даже сквозь маску. Он не понимал, почему от этого его лицо исказилось болью. — Странно, — пробубнил Фэн Синь, осматривая парочку бедствий в масках, которых раньше так и не довелось хорошенько рассмотреть. — Вот и хорошо, что тебе это кажется странным, — ответил Се Лянь, поворачиваясь к нему с проблеском улыбки в полном волнения голосе. Однако Хуа Чэн помнил время, когда подобное не казалось странным, скорее, неизбежным. Какая-то часть его всё ещё хотела опуститься на колено и молить Его Высочество позволить ему следовать за ним. Какая-то часть его даже слегка взволновалась от этой мысли. «А», — сказал он сам себе. «Здравствуй, старый друг.» — Если порвёшь свою ленту ещё раз, я больше не стану её штопать, — предупредил Му Цин, глядя, как Жое радостно обвила Се Ляня. — Просто отвлекай его. Не вступай в бой. — В этом и состоит план! — согласился Се Лянь, даже когда Жое покинула его и начала ластиться к груди Му Цина. — Жое тоже ждёт не дождётся. — Насквозь пропитанная тёмной Ци, — буркнул Му Цин, продолжая гладить ленту словно кошку. Эмин на поясе звякнул, и Хуа Чэн накрыл рукой его глаз. Не хватало ещё, чтобы проклятая железка возжелала ласки от Му Цина. — Готов, Сань Лан? — Се Лянь протянул руку, с лёгкостью предлагая то, о чём он когда-то молил. Умин подхватил снизу ладонь Се Ляня и прижался лбом к костяшкам своего божества. Затем выпрямился и произнёс: — Да, Ваше Высочество. — Удачи, — Фэн Синь выглядел напряжённым и бледным. — Будь осторожен. — Вы тоже, — непринуждённо ответил Се Лянь. Хуа Чэн подбросил кости. — Смотри, чтоб глаз с него не спускал, Собиратель цветов! Донёсся голос Фэн Синя, когда они ступили в открывшийся на гору проход. А когда с резким хлопком он закрылся, Се Лянь сделал длинный вдох. — Сань Лан, — прошептал он. — Ваше Высочество, — ответил Хуа Чэн, сжав его пальцы. — Он может подслушивать даже сейчас. — Ох… Я не хотел этого говорить, — голос Се Ляня звучал напряжённо, а пальцы подрагивали в ладони Хуа Чэна. — Ваше Высочество, могу я кое в чём признаться? — Хуа Чэн наклонил голову, подходя ближе к своему богу; мрачный слуга на фоне его лучезарного сияния. — М, конечно. Хуа Чэн наклонился ближе и прошептал на ухо: — Мне нравилось быть Умином. Снова слышать это имя из твоих уст — истинный дар для этого скромного последователя. Из-под ненавистной маски раздался тихий смех. Хуа Чэн хотел бы сорвать её с лица Се Ляня, как однажды сделал на склоне «медной печи», но это был план его бога. И он сыграет отведённую ему роль. — Что ж, Умин, — сказал Се Лянь, вскидывая руку к улыбающейся маске и погладив мягкую линию её щеки. — Благодарю, что ты со мной. Я… Без тебя, я бы не справился. — Ваше Высочество, ты будешь неотразим, — заверил Хуа Чэн. — Готов? — Угу. Готов.

* * *

«И как это выглядит?» «Весьма устрашающе, Ваше Высочество.» «Ох, тебе в самом деле так кажется? Я чувствую себя немного глупо…» «Чушь. Не шевелись.» «Сань Лан… Тебе весело?..» «Гэгэ, уж кто бы говорил. Ты же то и дело краснел, когда мы сражались. И даже в тот раз, когда я грозил тебе смертью!» «Мы… Я… Нам лучше не разговаривать! По духовной связи! Он может почувствовать!» Хуа Чэн понял, что рад снова оказаться в роли безмолвного слуги. Его тело подрагивало от веселья, и в ответ Се Лянь легонько толкнул его. И это было так правильно. Ему не следовало над этим шутить, но всё же дурачиться вот так, казалось самым естественным. И он дорожил этим чувством. Как и ожидалось, Цзюнь У нашёл их. Се Лянь сидел на руинах Дворца наследного принца, а у его ног, словно сломанная кукла, лежал Умин. Хуа Чэн создал вокруг себя лёгкую дымку, как иллюзию истекающей духовной силы. На этот трюк понадобилось даже меньше сил, чем на призыв бабочек. Се Лянь же представал прекрасным и опасным видением. Его позолоченные солнцем волосы мягко развевались в потоках горного воздуха, а ветер трепал траурные одежды. Он сидел, глядя вдаль, расправив плечи и безвольно опустив руки. Он был безоружен, не считая Жое. Лицо было спрятано под маской, но ничто в нём не выдавало страха. Хуа Чэн должен был чувствовать себя слабым, уязвимым, лёжа без чувств под улыбающейся маской. Се Лянь возвышался над ним, одной ногой прижимая к земле. Для Цзюнь У эта поза должна была выглядеть властной и злобной. Для Хуа Чэна же это было неописуемым успокоением. Этого более чем достаточно. — Сяньлэ, — поприветствовал Цзюнь У, улыбнувшись при виде принца в образе Белого Бедствия. От того, каким обволакивающим голосом он произнёс этот титул, у Хуа Чэна пробежали мурашки. Он провёл достаточно времени с этим чудовищем, чтобы распознать срытую в его тоне жестокость. И, что ещё хуже, жажду. — Ваше Высочество наследный принц, — голос Се Ляня был полон гнева. С небрежным изяществом он бросил прошлое в лицо злобной твари. Цзюнь У презрительно скривил губы. — Вижу, ты так и не избавился от своей гадины, — несмотря на явную озлобленность, его голос звучал чисто и легко. — Собирателя цветов под кровавым дождём больше нет, — ответил Се Лянь, придавливая тяжёлым сапогом спину Хуа Чэна. — Он уничтожил себя. Голос Се Ляня звучал поразительно тускло. Он репетировал эту сцену, когда излагал свой план на собрании. Поначалу он не мог произнести эти слова без смеха или слез. В конце концов, Хуа Чэн начал награждать его усилия поцелуями, а дополнительным подарком стал долгожданный побег Му Цина и Фен Синя, несмотря на бурные аплодисменты Пэй Мина. — А это что? — Цзюнь У указал на неподвижное тело Умина. Се Лянь убрал ногу со спины Хуа Чэна, резким движением сбросил маску, взъерошив волосы, но не коснувшись кожи. Хуа Чэн не мог разглядеть созданного им облика. Через притаившуюся бабочку он наблюдал, как Цзюнь У поморщился при виде белой полоски кожи на месте лица. — Ах, как жаль, — вздохнул он. — А где же твои друзья? Неужели они бросили тебя и твоего покалеченного телохранителя сражаться со мной в одиночку? — Му Цин тоже мёртв, — солгал Се Лянь. Эту реплику ему не пришлось репетировать, с гордостью подумал Хуа Чэн. Рукой, которую не видел Цзюнь У, он дважды хлопнул по земле, беззвучно аплодируя такому представлению. В ответ Се Лянь сильнее наступил ему на спину, но это было больше похоже на благодарность, нежели на упрёк. — Правда? — недовольно произнёс Цзюнь У. — Досадно. Я думал, он как раз таки выживет. Он всегда был жутким эгоистом. Знаешь, потребовалось всего пару снов о его матери, чтобы он покинул тебя. Фен Синь оказался более стойким. Но в итоге… Слова оборвались. Выражение изменилось, брови изогнулись, а в глазах промелькнула мягкость. Уверенной походкой он подошёл ближе. Он больше не выглядел угрожающе. Он выглядел почти обеспокоенным. — Они все покинули тебя, — он сам произнёс слова, которые так трудно давались Се ляню, тем самым облегчив его участь — Но только не он, — сказал Се Лянь, указывая на тело у своих ног. — И он тоже, — вздохнул Цзюнь У. — Как и твои родители. В конце концов, он оказался так же слаб, как и они. А что с кольцом? Он должен был отдать его тебе, чтобы вернуть себя. Это был единственный способ, знаешь? Вернуть свою судьбу собственными руками. — Кольца нет, — бесцветно ответил Се Лянь. — Он разбил его, сразу же, как ты исчез. — Весьма досадно, — покачал головой Цзюнь У. — Если бы он избрал себе лучшего бога… Хуа Чэн дёрнулся, и Се Лянь наступил на него сильнее, предостерегая. — Возможно, это было частью заклятия, и в любом случае привело бы его к гибели, — Цзюнь У тихо рассмеялся. — Но, видимо, после низвержения того безмозглого пьяньчужки и его брата мы этого уже не узнаем. «О», — подумал Хуа Чэн, и бабочка, через которую он наблюдал, взмахнула крылышками. «А это идея.» Он вновь разделил своё внимание и вошёл в давно позабытую духовную сеть. «Чёрные воды таят погибель», — произнёс он. «Цзюнь У только что назвал Повелителя Ветров «безмозглым пьяньчужкой», и мне вот интересно: теперь это позабавит тебя или разозлит?» Первым ответом была тишина. Не удивительно. Молчание было основным способом общения Черновода. Когда дело касалось этого мрачного бедствия, его отсутствие порой говорило красноречивее, чем присутствие. — Какой тебе с этого прок? — спросил Се Лянь натянутым от гнева голосом. На этот раз он не притворялся. Он на самом деле был зол, и Хуа Чэна это обрадовало. Се Лянь более чем заслужил право на гнев и право сжечь эту извращённую тварь дотла. «Значит, этот твой бог оказался прав», — наконец ответил Черновод. «Он почти всегда прав», — чванливо ответил Хуа Чэн. «Очень жаль. Лучше б ты сгинул, не пришлось бы долг отдавать». «Вот и не угадал. У Инь Юя есть записи по всем твоим счетам.» — Твои слова ранят меня, Сяньлэ, — выдохнул Цзюнь У. — Я и не собирался получить с этого выгоду. Я лишь хотел подготовить тебя. Обучить тебя. Лишь ты достоин стать моим преемником; лишь ты способен понять. Ведь мы так похожи. — У нас нет ничего общего, — выплюнул в ответ Се Лянь, так отчётливо, что слова ощущались почти материально. «Я готов списать его», — предложил Хуа Чэн. «В обмен на небольшое вмешательство.» «Хочешь, чтобы я в уплату долга дрался с Цзюнь У?» «Не обязательно дрался. Просто создал небольшие трудности. Это как раз по твоей части! Можешь даже считать это завершающим ударом своей мести. Он знал, что с тобой произошло. И, собственно говоря, провернул это же со мной.» «А ты взял, да и не помер. Вот так удача.» С приближением Цзюнь У Се Лянь чуть переместился, но не отпрянул назад, чтобы обороняться, а двинулся вперёд. Хуа Чэн почувствовал, что тот готов встать между разбитым телом Умина и Небесным Владыкой. «Не удача», — ответил он. «Его Высочество — самый невезучий из всех, кого я знаю.» — После стольких лет, — прошептал Цзюнь У, — после всего, что я для тебя сделал, ты всё ещё сопротивляешься? Сяньлэ, тебе ли не знать, что все эти небожители — просто сборище шутов. И каким надо быть глупцом, чтобы защищать так любимый тобой простой народ. Разве я не показал тебе? В этом мире есть лишь жестокие хищники, гребущие в свои лапы всё вокруг, и покорные слабаки, что становятся их добычей. Се Лянь не сдвинулся ни на шаг, но и возражать не стал. Вместо этого он спросил: — Тогда ответь мне: сильнее ли хищник своей добычи? Цзюнь У рассмеялся ему в лицо: — Разве добыча не должна просто истекать кровью? Настоящий вопрос, Сяньлэ, — когда ты уже перестанешь истекать кровью? Он по-дружески протянул руку и со снисходительным участием улыбнулся Се Ляню. Его сапоги были совсем близко от Умина. Сапоги, на которые Хуа Чэн плевал; сапоги, перед которыми преклонялся. Стой, сказал он сам себе, стой, стой, стой. Он бы с радостью напал, но Се Лянь просил чётко придерживаться плана. Они здесь не ради битвы. Им нужно лишь отвлечь его и сбежать. Цзюнь У ошибается, недооценивая значение побега. Поэтому он продолжил наблюдать, не отрываясь от протянутой руки, грозящей Се Ляню прикосновением. Он едва не упустил момент, когда сапог Цзюнь У чуть сдвинулся вправо. Он наступил на руку Умина, мерно вдавливая в землю. Боли не было. По сравнению со всем остальным, это ничто. Хуа Чэн бы с радостью проигнорировал это крохотное неудобство; с радостью бы перенёс более сильную боль, чтобы провернуть хитрый трюк своего бога. Подумаешь, сломанная рука? Подумаешь, чуть больше позора? По сравнению со страданиями Его Высочества… Кость хрустнула с характерным звуком, и Се Лянь тут же пришёл в движение. Цзюнь У даже не удивился. В отличие от Хуа Чэна. Приготовившись, он на секунду замешкался, глядя через бабочку, как Жое… Жое сорвалась с шеи Се Ляня и оплела Умина. Оружие сковало его своей духовной и физической силой. Волшебство Хуа Чэна тут же рассеялось, подавленное силой ленты, и он вернулся в своё тело. Он пытался бороться, но Жое лишь сильнее сжималась. Он попробовал зарычать, но на лице не было рта, не было глаз, не было носа. Он был безликим, бесчувственным созданием, способным лишь слышать, как смеётся Цзюнь У и кричит Се Лянь. Он карабкался по стенам, окружившим его силу. Он не мог изменить облик, застряв в сковывающей хватке Жое. Он не мог войти в сеть духовного общения, он не мог… Он не мог дышать. Хотя ему не нужно дыхание; его не должна заботить такая мелочь, но он не мог… Он дёрнулся, чтобы ослабить хватку, выкручиваясь всем телом, борясь единственным способом. — Похоже, твоя марионетка рассыпается на части, — донёсся откуда-то смешок Цзюнь У. — Я могу помочь привести его в порядок, Сяньлэ. Мэй Няньцин весьма преуспел в искусстве воскрешения мёртвых. Когда решишь сдаться, я попрошу его тебе помочь. — Замолчи! — крикнул Се Лянь, голос звенел злостью. Жое сжималась, запечатав Хуа Чэна в знакомом теле. И хотя он не мог дышать и не мог успокоиться, его накрыло ощущением уже знакомых оков. Когда-то Се Лянь, облачённый в белые траурные одежды, наслал Жое на своего чересчур ретивого слугу. Когда-то Умин мог лишь наблюдать, как он проткнул Фансинем живот и вновь окрасил мир алой кровью. Как кричал Умин. Как он бился в панике. Как он дрался. За восемьсот лет он изменился. Эти годы научили его терпению. Научили пользоваться новыми видами силы. Он заставил своё бесполезное тело расслабиться и съёжиться, прижался щекой к плечу, молчаливо потёршись об оплетающий шёлк. Он не мог говорить, но не могла и Жое. — Ох, на тебя больно смотреть! Сяньлэ, только не говори, что эта тварь в самом деле так дорога тебе. Восемьсот лет назад Умин боролся днями. Он боролся до хруста в суставах, до треска в костях и продолжал бороться дальше. Он кричал и корчился от боли. Он вгрызался в шёлк, кусал себя и рычал изо всех сил как дикий зверь. И тогда он сжёг ленту дотла, как когда-то сжёг храм. Он мог сжечь её и сейчас… Но Жое принадлежит Се Ляню, а он никогда не отнимет ничего у Его Высочества. Хуа Чэн мог лишь надеяться, что Жое помнит. Мог лишь надеяться, что она простит его ошибку. Восемьсот лет назад, на закате третьего дня, он прижался щекой к ленте, туго обхватившей его плечо, и зарыдал. Он умолял, обещал: «Я защищу его, я помогу ему, только отпусти.» И я это сделал, — попытался он напомнить Жое — попытался напомнить себе. Тогда я помог ему. Я отплатил за все беды, что причинил ему, за свою слабость. И я могу помочь снова. Я помогу. Он ощутил, как что-то отозвалось эхом внутри. Мальчишка в разрушенном храме, призрачный огонёк в могиле, новорождённое Бедствие в храме наследного принца, демон с саблей в улыбающейся маске; он никогда не был идеальным слугой. Он мог предложить так ничтожно мало. Но всё же… Останься. Хуа Чэн был сломанным, жадным, одержимым. Он видел, как народ принца обернулся против него; последователи его бога плевали в него; близкие друзья покинули его. Хуа Чэн никогда не будет идеальным слугой. Но он никогда не покинет. Звук шагов по земле; свист лезвия Чжусиня, летящего к цели; резкий вдох. Бабочка забила крылышками, и шёлк свободно развеялся. Чжусинь погрузился в мёртвое сердце. Позади него Се Лянь издал потрясённый вдох. Теряя равновесие от удара Цзюнь У, он ухватился за красные одежды. Лицо Небесного Владыки застыло в изумлении и в ту же секунду, извергнув фонтан крови, разделилось пополам. По-видимому, проклятие Эмина подействовало на Цзюнь У так же, как на генералов Юга. — Сань Лан! — закричал Се Лянь, схватив его за талию и отпрыгнув подальше вместе с ним, на ходу резко выдернув меч из его груди. — Гэгэ, не стоит беспокоиться, — улыбаясь, сказал Хуа Чэн, когда Се Лянь в панике распахнул его одежды, чтобы осмотреть рану. — Со мной всё в порядке. Его сила никуда не исчезла, она по-прежнему струилась в нём. Он выстроил себя на фундаменте своей веры, с каждой новой клятвой становясь чем-то большим. Будучи бессильным, он отдал жизнь своему богу; будучи слабым, он стал сильнее ради своего божества. — Ну и ну, — вымолвил Цзюнь У. Его облик разрушился и раздвоился. С одной стороны под наполовину улыбающейся, наполовину плачущей маской из незаживающей раны на лице струилась кровь, с другой — представало снисходительное, улыбающееся лицо Цзюнь У. — Сяньлэ, нет нужды так беспокоиться, — рассмеялся он. — В твоих руках просто труп, и не важно, шевелится он или нет. — Заткнись! — выкрикнул Се Лянь. — Мне не больно, — Хуа Чэн поднял руку и, наконец, стянул маску с лица Се Ляня, когда их хитрость удалась. — Всё хорошо. Однако же, Ваше Высочество, связать меня Жое было весьма подло с вашей стороны. — Я же обещал защищать тебя, — сдавленно произнёс он, хватая запястье Хуа Чэна и ощупывая сломанную руку. Хуа Чэн призвал на помощь бабочек и отправил одну пощекотать Се Ляня за нос. — Гэгэ, так не честно! — пожаловался он. — Я первым дал обещание! Безликий Бай рванул вперёд, и Се Лянь увернулся в сторону, потянув за собой Хуа Чэна. Тот и не возражал. Ему нравился этот головокружительный полёт на руках своего бога. Сильная рука обхватывала талию Хуа Чэна, пока Се Лянь танцевал вокруг Безликого Бая, нанося такие же удары, как когда-то в схватке с самим Хуа Чэном. — Решил упрямиться до конца? — рассмеялся Цзюнь У, но в его глазах мелькнуло что-то холодное и жуткое. — Я никогда не стану таким, как ты! — Се Лянь гордо стоял на родной земле, не отрывая руки от Хуа Чэна. Эмин высвободился из ножен и отбивал удары Безликого Бая за их спинами. — Когда-то ведь был, — Цзюнь У продвигался вперёд. — И будешь снова! Или позабыл, на что тогда обрёк бедного Умина? — Старая песня, — протянул Хуа Чэн, прижимаясь к боку Се Ляня. — Я был счастлив послужить такому благородному, прекрасному богу. Не то, что быть последователем какого-то злобного старикашки. — Ха-ха-ха, Сань Лан, можно подумать, мы с тобой не такие старые… Слова оборвались, будто он задохнулся. Хуа Чэн посмотрел на него и отпрянул. Полоска на шее Се Ляня сжималась всё сильнее. Лицо тут же покраснело, хотя на нём читалась лишь ненависть, а не боль. — Думаешь, умно не принимать меня в расчёт, Сяньлэ? — прорычал Цзюнь У, подбираясь ближе. — Ещё одно движение и я разорву ему горло, Собиратель цветов! Хуа Чэн завёл руку за спину Се Ляня, подхватывая под рёбра. Если он упадёт — если умрёт — Хуа Чэн сможет подхватить его и отнести в безопасное место. — Я понял, — выплюнул он со всей ненавистью, не сводя глаз с Цзюнь У, пока Эмин отразил ещё один удар Чжусиня позади. Бабочки окружили часть горы, приветствуя долгожданного гостя. — Отпусти его, — приказал Хуа Чэн. Се Ляня била дрожь, но он не падал. Железным усилием воли он всё ещё стоял на ногах, не сводя глаз с Цзюнь У. — Разве слуга смеет так разговаривать? Моли своего господина как положено. Се Лянь издал тихий стон, и канга на шее чуть скрипнула. — Ваше Величество, — произнёс Хуа Чэн, почувствовав, как слова осели золой во рту. Но прежде чем он успел вымолвить мольбу, позади Цзюнь У блеснула белая вспышка. Хуа Чэн обнажил клыки в злобной ухмылке: — Иди к чёрту! Он отпрыгнул с Се Лянем на руках. Порыв ветра налетел на Цзюнь У и Безликого Бая, унося их в небо. Когда Хуа Чэн мягко приземлился, прижимая Се Ляня к груди, тот сделал резкий глоток воздуха и закашлялся. — Ваше Высочество, Собиратель цветов, вы целы?! — выкрикнул пронзительный, напуганный голос. — Лучше смотри, куда машешь этой штукой, Повелитель Ветров, — отругал его Хуа Чэн. — Но ведь получилось! — запротестовал Ши Цинсюань, подскочив ближе. В тот момент Хуа Чэн аккуратно опустил Се Ляня на землю. — Ваше Превосходительство… Повелитель Ветров, вам не стоило… — Ещё раз, — пригрозил низкий, мрачный голос. — Так скоро? — недовольно пискнул Ши Цинсюань. Порванный веер взметнулся вновь, и ветер с силой закружил вокруг них. Сила отбросила простого смертного обратно к чёрной монолитной груди Хэ Сюаня. — Уф-ф, Хэ-сюн, какой ты весь жёсткий! Не мог бы ты сделать моё приземление чуть мягче? — пожурил Ши Цинсюань, неловко рассмеявшись. — Ты притащил Повелителя Ветров? — буркнул Хуа Чэн. — Он сам за мной увязался, — ответил Хэ Сюань с совершенно пустым выражением на заострённом лице. «Так я и поверил, что какой-то попрошайка со сломанной ногой смог поспеть за самим Хозяином чёрных вод, да ещё и обзавёлся немалым запасом магических сил, волшебным веером и приземлился на гораздо более мягкий, чем твёрдая земля, коврик», подумал Хуа Чэн. — Вам… Вам следует немедленно уходить! — скомандовал Се Лянь, держась одной рукой за посиневший обруч на шее. — Меня он не убьёт, а вот вас… — Поддельный божок собственной персоной, хм-м, — прогремел над ними голос Цзюнь У. — Скажи-ка мне, Ши Цинсюань, ты когда-нибудь убивал кого-то своими руками? — Нет! — рявкнул Се Лянь, бросившись в пустое пространство. Это безумство и это отчаяние в нём не нравились Хуа Чэну. Они снова подбирались ближе, и казалось, никогда не исчезнут. Боль, предательство, слабость… — В чём дело, Сяньлэ? — промурлыкал голос. — Когда я нашлю на него поветрие, ты же поможешь от него излечиться? Когда озлобленная энергия собралась в сгусток, Хуа Чэн ринулся на него. Се Лянь непременно бы принял этот удар на себя, чтобы не позволить поветрию ликов коснуться Цинсюаня и тогда… Хозяин чёрных вод разомкнул челюсти, и рой вопящих духов, подхваченных вихрем, будто водоворотом затянуло в его рот. Хэ Сюань клацнул челюстями и проглотил их. — Хэ-сюн, — набросился Повелитель Ветров. Хуа Чэн и Се Лянь с молчаливым потрясением наблюдали, как тот поколачивал чёрное бедствие сложенным веером снова и снова. — Хватит уже меня оберегать, мне жутко неловко! — Так у тебя есть план, или ты просто позвал меня, чтобы я снова полюбовался, как ты помираешь? — спросил Хэ Сюань, глядя пустыми глазами на Хуа Чэна. — Ну, сейчас мы, по сути, импровизируем, — пожав плечами, признался Хуа Чэн. — Прости, Сань Лан, — прохрипел Се Лянь, приложив руку к щеке. — Я утратил самообладание. — Гэгэ, не стоит извиняться, что тебе пришлось спасать этого никудышного демона, — проворчал Хуа Чэн, выпуская стайку бабочек, чтобы залечить опоясанную синяками шею Се Ляня. — Я в любом случае намеревался сражаться. Се Лянь перевёл дух и обратился к Черноводу и Ши Цинсюаню: — Благодарю, что пришли на помощь. Прошу, будьте осторожны и в случае необходимости отступайте. Особенно это касается вас, Повелитель Ветров. Он может попытаться наслать на вас поветрие ликов. Возможно, Безликий Бай и есть его истинное воплощение. Именно ему Эмин нанёс рану, но и воплощение Цзюнь У не менее опасно. — И вы всё ещё надеетесь его победить? — Черновод смотрел на Се Ляня, пока бабочки не удалились в своё укрытие, залечив все раны на его шее. Хуа Чэн заметил в глазах Се Ляня сомнения. И страх. В ответ он улыбнулся ему и заправил выбившуюся прядь за ухо. — Ваше Высочество, — тихо произнёс он, — Гэгэ, не бойся. Ты сильнее его. Се Лянь посмотрел на него в ответ, затем сделал вдох. — Главное сейчас — выжить, — сказал он. Это не было похоже на ответ, но, по крайней мере, он был согласен со своим утверждением. — Если представится возможность, нужно ей воспользоваться; в противном случае, отступление — тоже победа. — Ох, Сяньлэ, Сяньлэ, — прошептал голос. Хуа Чэн повёл взглядом в поисках его источника. — Тебе от меня не спрятаться. — Сань Лан, — позвал Се Лянь. Хуа Чэн резко оторвал взгляд от неба и посмотрел в глаза своему богу. Се Лянь улыбнулся и прижал ладонь к его груди: — Прошу, не подставляйся больше под удар, — прошептал он. В ответ Хуа Чэн смог лишь молчаливо кивнуть. А затем положил руку на зажившую рану с кольцом возле сердца Се Ляня. — А вот и он, — хмуро предупредил Хэ Сюань, вскидывая руку. От столкновения Чжусиня с его духовной силой в воздух вырвался почти человеческий вопль. — Берегись ударов справа, целься в грудь, не давай ему передышки! — наказал Се Лянь, отрываясь от Хуа Чэна и бросаясь в сторону, чтобы отвести огонь от своих друзей. Хуа Чэн призвал Эмин, чтобы тот не развлекался в одиночку, и с дикой ухмылкой вырвался из магического барьера Черновода. Се Лянь был безоружным. По их молчаливому решению он должен был сражаться с этой тварью в облике Цзюнь У. Из-под белой маски Безликого Бая продолжала капать кровь, хотя в его обескровленном теле её почти не осталось. — Ты уже был в моей власти, — невнятно пробормотало бедствие рассечёнными под маской губами, прожигая Хуа Чэна взглядом. — Когда я разделаюсь с ним, он собственноручно отдаст тебя. Хуа Чэн лишь рассмеялся, сверкая Эмином. С каждым шагом его сапоги издавали мелодичный звон, бабочки вспорхнули с наручей и окружили противника. Три бабочки полетели в сторону Се Ляня, притаившись в его волосах, готовые в любой момент защитить или залечить рану. — Вот уж не думал, что они смогут завлечь тебя на свою сторону, студент Сюань, — язвительно бросил Цзюнь У, словно не замечая череду захватывающих, блестящих атак Се Ляня. — В конце концов, ты ведь прекрасно знаешь, кто стоит рядом с тобой? — У тебя была возможность насладиться моим обществом, — ответил Хэ Сюань, оставаясь глухим и безучастным ко всем провокациям. — Но раз тебе было недосуг, теперь пожинай плоды. Земля под ногами Цзюнь У разверзлась, и его сапог по щиколотку погрузился в воду, прежде чем он успел отпрянуть. Где бы он ни ступил, вода тут же устремлялась за ним, словно идя по следу. Се Лянь не упустил эту возможность, вкладывая в удары всего себя. Цзюнь У не мог увернуться от них, но всё же атаки Се Ляня были для него лишь досадливой помехой. Безликий Бай скользнул мечом справа от Хуа Чэна так близко, что лезвие задело щеку и отрезало тесёмку глазной повязки. Внимание Хуа Чэна тут же переключилось с Се Ляня на противника. — Как грубо, — прошипел он, посылая следующую волну бабочек. Безликий демон не раздумывая отбил их, и они с визгом рассеялись. На этот раз Хуа Чэн не попытался сбежать, как это было в пещере, а пронёсся сквозь мерцающую серебряную пыль и вернул удар, рассекая нарисованный улыбающийся глаз. — Будь внимательнее, Сяньлэ, — прорычал совсем рядом голос Цзюнь У. — Сань Лан, ты отлично управляешься с Эмином, — вопреки ожиданиям, беззаботно и дерзко высказался Се Лянь. — Спасибо, гэгэ! Поправь меня, если я где-то ошибусь! Хуа Чэн с удовольствием бы ещё покрасовался перед Се Лянем после такого комплимента, но Безликий Бай был невероятно быстр. Уловка Черновода лишь ненадолго задержала его, но он и Цзюнь У подстроились под потоки чужой ци так, что теперь вода просто отскакивала от них. Повелитель Ветров тоже оказался не у дел. Он мог помочь лишь после того, как им удалось бы разделить этих тварей. Но даже сумей они сбить их с ног, дальше крыть было нечем. Безликий Бай отбил Эмин в сторону, одновременно опуская Чжусинь. Он ударил Хуа Чэна по лицу, схватив за голову. Ледяной большой палец прошёлся над пустой глазницей, и его предательское тело съёжилось, даже когда… — Я помню тебя, призрачный огонёк, — прошептал Безликий Бай ужасным хрипящим и хлюпающим от проклятия Эмина голосом. — Ты снова увидишь, как он умирает. — Сань Лан! Хуа Чэн схватился за одежды Безликого Бая, но демон, смеясь, вмиг растворился в воздухе. Эмин вернулся в ладонь, но там, где его коснулся Безликий Бай, всё горело. Раздался ужасный треск. Он резко обернулся и увидел, как Се Лянь рухнул на землю, а из его носа потекла кровь. Он тут же бросился к нему, собираясь закричать. Но порыв ветра унёс его слова и его самого, опрокинув на землю. Лезвие Чжусиня мелькнуло там, где он стоял ещё секунду назад. Безликий Бай снова атаковал справа, когда всё его внимание было приковано к Се Ляню. — Собиратель цветов, неужели ты и правда слеп на один глаз?! — где-то пронзительно и тревожно закричал Ши Цинсюань. Хуа Чэн с трудом поднялся на ноги, но было уже поздно. Цзюнь У держал Се Ляня за горло, выжидающе глядя на Хуа Чэна. — Я не стану, — предупредил он. — Ты же видел, на что способна проклятая канга? Или ты и о смерти Сюаньчжэня солгал, Сяньлэ? Се Лянь не мог дышать. Не мог дышать, а Хуа Чэн просто смотрел на это. Но стоит ему пошевелиться… Обескровленное лицо Му Цина ничего для него не значило, но Се Лянь… Взгляд Се Ляня метнулся вправо от него, и он знал, что там, но не мог отвернуться. Безликий Бай прижал меч к горлу, и он позволил ему. Дыши, безмолвно повелел он, глядя в глаза Се Ляню. Дыши… — Сяньлэ, — промурлыкал Цзюнь У, — у тебя такое изумительное выражение. Ты всегда так мило реагируешь. Другой рукой он провёл по щеке Се Ляня, но тот высвободил одну руку из захвата на шее и резким, выверенным движением отшвырнул от лица ненавистную ладонь. — Дай ему дышать! — яростно взревел Хуа Чэн. — Полюбуйся, что ты натворил, — ласково прошелестел Цзюнь У, не сводя глаз с Се Ляня, который не отрываясь смотрел на Хуа Чэна. — Из-за тебя его последние минуты будут наполнены страхом. Не хочешь принести извинения? Губы Се Ляня зашевелились. «Подожди», вместо извинений проговорил он Хуа Чэну. «Тяни время». — Возьми меня! — отчеканил Хуа Чэн, рванувшись вперёд. Лезвие тут же оставило на шее небольшой порез. — Отпусти его. Забери меня снова. — В прошлый раз для тебя это не очень хорошо закончилось, — ухмыльнулся Цзюнь У. — Если Се Лянь не пострадает, я сделаю всё, что попросишь, — тут же предложил Хуа Чэн. — Без всяких заклятий. Просто прикажи! — В таком случае, убей бывшего Повелителя Ветров и своего дружка, — с лёгкостью велел Цзюнь У. — Хорошо, — сказал Хуа Чэн. «Надеюсь, ты блефуешь», — раздался в голове голос Черновода. — Ну? — Цзюнь У махнул свободной рукой. — Чего ждёшь? «Ши Цинсюань простой смертный, если ты тронешь его, я…» Эмин просвистел в воздухе, и Черновод еле успел отбить его. «Просто продержись немного», — отчаянно передал ему Хуа Чэн. «Подмога уже в пути, просто…» Внезапно земля ушла из-под ног, и его затянуло в пучину. «Черновод, ублюдок!» «Твоя чёртова сабля мне чуть голову не снесла!» «Плевать! Выпусти меня! Я нужен Его Высочеству!» На задворках разума кто-то подбросил кости, и из глубины личного чёрного океана Хэ Сюаня он потянулся за ними и проделал дыру в небеса. В следующий миг он оказался посреди хаоса, но не позволил себе отвлекаться от единственной цели. Когда он вылетел из чёрной трясины, первая магическая стрела пронзила грудь Безликого Бая, а Пэй Мин возник между Цзюнь У и Се Лянем, взмахнув мечом. Хуа Чэн сгрёб Се Ляня и отпрыгнул подальше от них. Рука Цзюнь У, всё ещё сжимающая горло Се Ляня, была отрезана. Хуа Чэн с Се Лянем на руках приземлился далеко позади сражения, когда колокол Небесной столицы зазвонил, возвещая прибытие одного бога за другим; их размытые силуэты виднелись вдалеке. Се Лянь открыл рот, отчаянно хватая воздух, отрезанная рука всё ещё душила его. Хуа Чэн попытался разомкнуть её пальцы, а затем выплеснул всё негодование потоком магической силы, от которого она задёргалась в судорогах, и отбросил её. Се Лянь наконец сделал глоток воздуха, и Хуа Чэн заключил его в объятия, обернувшись вокруг всем телом. — Гэгэ, — прошептал он. — Гэгэ, дыши. Всё хорошо. Дыши. — Остальные, — прохрипел Се Лянь, — они должны… Он слишком силён! Смешки Цзюнь У слышались даже сквозь крики Циина, боевой клич Пэй Мина и склоку Сюаньчжэня и Наньяна. Во всём этом внимание Хуа Чэна привлекла лишь одна деталь: присутствие Сюаньчжэня. Му Цин взмывал в воздух, обмениваясь ударами с Безликим Баем и не уступая ему. Бабочки прочёсывали поле и… Вот оно. Инь Юй передавал лопату Повелителя Земли Черноводу, который с отвращением принял её. Затем Инь Юй вынул меч. На его запястье ничего не было. «Скажи, как», — тут же приказал Хуа Чэн по духовной сети. «Канга, скажи как!» «Градоначальник, как и предполагала Повелительница Дождя, это просто сосуды. Если их переполнить энергией, они сломаются. Однако нам потребовалась духовная сила семерых небожителей на каждую…» Хуа Чэну было плевать. Он отключился от сети. Се Лянь в его объятиях дрожал. На его лице была кровь, в волосах тоже. Но что ещё хуже, его взгляд обезумел от ужаса. Он пытался вырваться, чтобы встать… чтобы драться дальше. Его божество, что бесстрашно встретит любую опасность. Его божество, что без колебаний пожертвует собой ради других. Его божество, что столкнувшись с мерзостью Хуа Чэна, отказалось ранить его; изо всех сил старалось помочь ему; одаривало безграничной добротой. Его божество, что снова заключило в объятия никчёмное создание и без малейших усилий завоевало его любовь. — Ваше Высочество, — прошептал он, — подожди. Се Лянь посмотрел на него широко распахнутыми, полными запредельного ужаса глазами. Этот ужас не исчезнет, пока не исчезнет Цзюнь У. Хуа Чэн склонил голову, бережно прижав к груди своего бога, и слегка коснулся его губ. Он и раньше так делился силой. Поначалу Се Лянь ничего не заподозрил. Он издал короткий, сдавленный стон, а потом растаял в нежных объятиях и поцелуе. Но Хуа Чэн так и не прекратил вливать силы. Он почувствовал, что Се Лянь это понял; ощутил, как его бог весь задеревенел и сильнее стиснул одежды, как пытался оттолкнуть. В ответ он лишь осторожно прижал руку к его затылку, не давая их связи разорваться. Тихий, испуганный вздох вырвался из горла Се Ляня. Чтобы хоть как-то смягчить тягостные ощущения, он поцеловал его глубже. Есть лишь один человек, равный по силам Цзюнь У. И именно по этой причине Цзюнь У желал, чтобы Се Лянь был слабым. «Сань Лан, довольно!» — отозвался эхом в голове голос его божества. От осознания того, насколько тот отчаялся, что смог произнести пароль от его духовной сети, сердце Хуа Чэна болезненно сжалось. «Ваше Высочество», — мягко утешал он в ответ, вливая все свои силы. «Ты можешь победить. Ты можешь одолеть его, и он это знал, когда сковал тебя. Позволь этому слуге тебя освободить.» «Нет!», — вырывался Се Лянь, толкая и пытаясь разомкнуть объятия, но он ни за что бы не ранил Хуа Чэна, поэтому был бессилен. Жое сорвалась вперёд, но это был лишь ложный выпад, и в последний момент она вернулась на место. Даже если его ранят, Хуа Чэн не остановится. Он сломает кангу, убеждал он себя. Если на одну требуется сила семи богов, значит, его силы будет вдвое больше! В его воспоминаниях Се Лянь улыбался в лицо язвительной безжалостности сломленного слуги и не желал причинить ему боль. Слёзы Се Ляня обжигали лицо. «Прекрати!» — приказал он, и Хуа Чэн разорвал поцелуй. Он не мог принуждать его. Но он его не отпустил, крепко сжимая и вливая всего себя в дрожащее тело. — Сань Лан, Сань Лан, ты должен прекратить… Инь Юй, заставь его остановиться! — кричал он, вырываясь из рук Хуа Чэна. — Гэгэ, всё хорошо, — прошептал он ему в плечо. — Ты отдаёшь слишком много! — кричал Се Лянь. — Ты потратишь все силы зря! Я не смогу… — Сможешь, — настоял Хуа Чэн. — Сможешь. Этот слуга не даст тебе упасть. — Му Цин, останови его! — взмолился Се Лянь. — Он пытается сломать кангу! В поле зрения мелькнула сабля, и Хуа Чэн напрягся. Если его искромсают в клочья, задача усложнится. Но он сделает всё, что в его силах. Он отдаст всё, что у него есть, пока… — Идиот! — бросил Му Цин, хватая Се Ляня за руку. Хуа Чэн приготовился к драке, но… Он почувствовал, как поток божественной силы Му Цина слился с его. Се Лянь застыл в потрясении. — Фэн Синь, вперёд! — рявкнул Инь Юй, командуя на поле битвы позади. Преимущество снова оказалось на стороне Цзюнь У. Циин с размаху грохнулся оземь и больше не поднимался, над ним возвышался Безликий Бай. Пэй Мин пытался выбраться из железной хватки Цзюнь У. Времени не осталось, не осталось, он должен… Фэн Синь повернулся к ним и опустился на колени, обнимая всех разом. Хуа Чэн тут же недовольно заворчал, но не так громко, как Му Цин. Се Лянь издал удивлённый, отчаянный вздох. А затем в него полилась сила Фэн Синя. Что-то треснуло. — Вашество, насчёт этого, — Фэн Синь хватал воздух, задыхаясь и дрожа, — Собиратель цветов не врёт! Ты можешь победить! — Он просто сильный и настырный, — выплюнул Му Цин. — Такие как раз по твоей части. — Погодите, погодите, вы… — задохнулся Се Лянь. — Ваше Высочество, — Хуа Чэн прижал его крепче. Он закрыл глаз, чувствуя, как внутри вздымается сила. А затем знакомое ощущения, как что-то ломается. Но на этот раз это было что-то хорошее, ведь ломалось то, что душило; то, что сковывало и причиняло боль. — Не сомневайся. Проклятая канга разлетелась вдребезги и Се Лянь вскрикнул.

* * *

— Очнись. Очнись! Сань Лан, пожалуйста! — Ваше Высочество, вы бы не трясли его так? — Шисюн, у меня голова болит… — Затк… Угх… Просто… Просто сядь, Циин. Голова кружилась. Всё тело пронизывала боль. Он помнил, как Се Лянь взмыл в воздух, как погребальные одежды озарились золотым сиянием его силы. Помнил кровь на его лице и на лице Цзюнь У и ещё гордость. Гордость, что он почувствовал, когда так называемый Небесный Владыка пал под натиском его освобождённого от оков божества. Но дальнейшее ускользало из памяти. Его окружало тепло, отзывавшееся быстрыми и сильными ударами. Рука легла на щеку, губы встретились с его губами, посылая огненный вихрь магической силы. Глаза Хуа Чэна распахнулись, и он уставился на наследного принца Се Ляня, склонившегося над его распростёртым телом, и с закрытыми глазами одаривавшего глубоким поцелуем. — Да очнулся он, очнулся! — громко завопил Фэн Синь, толкая Се Ляня. — Хватит уже его целовать, чтоб тебя! Павшие бабочки вновь вспыхнули яркими огоньками. Цзюнь У лежал тихо и неподвижно, связанный в несколько слоёв божественными путами, Жое и зачарованной верёвкой. Черновод исчез. Остальные столпились вокруг него. Но для него лишь один из них имел значение. — Как ты посмел! — крикнул Се Лянь, даже не успев разорвать поцелуй. Он навис над ним с окровавленным лицом и растрёпанными волосами. Слёзы оставляли на лице чистые дорожки, и Хуа Чэн смахнул их отяжелевшей рукой. — Гэгэ, — прошептал он, растворяясь в обожании. — Хватит уже этих «гэгэ», Хуа Чэн! — разгневанно бросил Се Лянь. — Ты чуть не… Если бы не Фэн Синь и Му Цин… Какой же ты дурак! — Ах, гэгэ так прекрасен, когда ругает меня, — выдохнул Хуа Чэн с довольной улыбкой. — Хотя, когда он размазывает Цзюнь У по земле, он ещё прекрасней. — Я не шучу! — свирепо нахмурившись, пригрозил Се Лянь, оттолкнулся от его плеч и сел, напряжённо скрестив руки. — А если бы ты исчез?! — Я бы вернулся, — Хуа Чэн чуть поморщился от боли, пытаясь сесть. Тело будто наспех сшили заново. — Ведь мой прах у гэгэ, в целости и сохранности. — Вы закончили своё бесстыдное представление или мне и дальше оплакивать благочестие своего ученика? — заохал знакомый голос. — Советник, — Се Лянь прокашлялся и поприветствовал поклоном своего наставника, всё ещё сидя подле Хуа Чэна. — Ученик просит прощения. — Тьфу! — буркнул Мэй Няньцин, махнув рукой. — Ваше Высочество, вы хоть раз что-то делали по-человечески? Иного я от вас и не ожидал. После его слов повисло неловкое молчание. Но Хуа Чэну не было до них никакого дела. Он смотрел лишь на профиль Се Ляня, на шею без отметин. Радость от этого прекрасного зрелища не омрачит даже недовольство его божества. Долгие годы он не терял надежды, и если бы знал, как освободить своего бога, он бы осушил себя до капли задолго до того, как стал дорог Се Ляню. Но разве Се Лянь хоть раз пренебрегал им, подумал Хуа Чэн, и уголки губ растянулись в широкой, мечтательной улыбке. Будь он самым никчёмным мусором, Се Лянь никогда не считал бы его пустым местом. Его прекрасный, замечательный, великодушный бог; столь добродетельный, столь мудрый, столь добросердечный. — Довольно на меня молиться! — выпалил Се Лянь. — Я всё ещё сержусь на тебя, Сань Лан! Хуа Чэн вновь повалился на землю в изнеможении, но всё так же продолжая улыбаться. Ведь он знал: Се Лянь ни за что и никогда не стал бы злиться на него за поражения, а этот гнев из-за того, что он чуть не погубил себя. — Гэгэ первым пытался пожертвовать собой, — всё ещё как в тумане упрекнул он. — Что? — рявкнул Фэн Синь. — Это правда? Се Лянь! — Нет-нет, ничего подобного. Я просто отвлекал противника! — После того, как связал меня. Весьма жестоко с твоей стороны, гэгэ. — Хватит увиливать, Сань Лан! — Эй, — окликнул Пэй Мин, наблюдавший за поверженным Цзюнь У, — он опять смеётся. Все вновь замолчали. Хуа Чэн нахмурился, с трудом поднимаясь, чтобы сесть как положено. — Он ведь божество, в конце концов, — пробубнил Му Цин, бросив взгляд на связанное тело. — Думаю, будет непросто найти подходящую гору, чтобы запечатать его, — допустил Инь Юй, склонившись в маске над своим шиди и притворяясь, что не осматривает его раны. — Даже после низвержения, пройдёт немало времени, пока смертные о нём забудут. А до тех пор… — Ну а какие у нас ещё варианты? — спросил Лань Цяньцю, устало свесив голову; хотя бы на нём не наблюдалось серьёзных увечий. Похоже, остальные тоже были целы. Даже Ши Цинсюань, который теперь отсыпался после внезапного притока и использования духовных сил. Хуа Чэн попытался встать. Се Лянь ухватился за его рукав и потянул вниз. Движение вышло слишком резким, Хуа Чэн не удержался и рухнул, почти распластавшись на его коленях. Однако Се Лянь не возражал, а Хуа Чэн и подавно. С тяжким вздохом он устроился поудобней, прижавшись носом к тому месту, где была проклятая канга. — Можно сжечь его храмы, — спокойно и собранно предложил Се Лянь. Хуа Чэн чувствовал запах крови Цзюнь У на его груди и прижался ближе. После всего, что произошло, этот запах даже как-то успокаивал. Несмотря на гнев, Се Лянь обнял его и прижал, как драгоценность, которую хотел защитить. — Что, все? — с лёгким протестом спросил Лань Цяньцю. — Он же умрёт. — Если хоть кто-то будет о нём думать, он будет жить, — пожав плечами, сказал Се Лянь. — Даже один человек. Если же ни одного такого не найдётся… смерть станет для него самым милосердным исходом. — И всё же… Найти все его храмы, а уж тем более сжечь… — промямлил Фэн Синь. Он то и дело поглядывал себе за спину, но Хуа Чэн не мог разглядеть, что там. Его бабочки порхали низко и устало. — Легко, — пробормотал Хуа Чэн в широкую, могучую грудь Се Ляня, возвращаясь мыслями к картине сияющих, словно звёзды, огоньков. — Он сам показал мне карту. Повисла настолько мёртвая тишина, что его снова потянуло в сон. — Твою ж мать, — прошипел Фэн Синь. — Жуть какая. — Знаю, — вздохнул Се Лянь, его сердце билось ровно под щекой Хуа Чэна и вокруг него. — Он удивительный, правда?

* * *

Он снова вошёл в тронный зал будто в первый раз. В каком-то смысле, это было впервые. С его появлением никчёмные прислужники Его Высочества затихли, стены отозвались гулким эхом. С каждым шагом тишину нарушал лишь мелодичный перезвон серебряных цепочек на его сапогах. Ощутив молчаливое радушие, он расплылся в злобной ухмылке. Тот, ради кого он жил, оторвался от свитка и одарил неизменной, ослепительной улыбкой. Хуа Чэн раскинул руки, приветствуя бросившегося в его объятия возлюбленного, и закружился с ним прямо на глазах ошарашенных небожителей. В зале больше не было трона; не было роскошного золотого убранства; мраморный пол, на котором он истекал кровью, был сорван и перестелен заново. — Сань Лан, я задержался? — взволнованно спросил Се Лянь, забыв, что всё ещё цепляется за плечи, повиснув на нём. — Нет, гэгэ, просто я слишком нетерпелив, — успокоил Хуа Чэн. — Хотел удостовериться, что твои слуги не слишком тебе досаждают. — Это ты тут всем досаждаешь, чтоб тебя! — взревел Фэн Синь, вскидывая руки. Линвэнь опасливо избегала взгляда Хуа Чэна и держалась за спинами двух-трёх богов войны, среди которых непременно был и Се Лянь. Весьма мудро с её стороны. Он метнул жалящую ухмылку в её сторону и полностью проигнорировал Наньяна. — Демонам запрещено появляться в Небесной столице, — бросил стоявший со скрещенными руками Му Цин, наградив Хуа Чэна всей мощью своего мрачного, недовольного вида. — Разве? — вскинул бровь Хуа Чэн. — Гэгэ, неужели я что-то натворил? В таком случае, по велению Вашего Высочества я готов понести любое наказание. Фраза прозвучала особенно протяжно, и Се Лянь тут же вспыхнул до кончиков ушей, вырвавшись из объятий. Его лицо залилось самым очаровательным розовым оттенком, а сердце отбивало тяжёлые удары. — Полагаю, можно расходиться, — фыркнул Мэй Няньцин. — Раз уж Собиратель цветов решил, что Его Высочество на сегодня закончил. — Многоуважаемый, вы хотите сказать, что эти бездарные небожители без него и шагу ступить не могут? — с притворным потрясением заявил Хуа Чэн. — Кошмар! Гэгэ точно должен стать новым Владыкой. — Так мы предлагали! — сотрясая воздух руками, отчаянно заорал Му Цин. — Шисюн и сам справится! Он силён в бумажной волоките! — выкрикнул Циин. «На этот раз я его точно прикончу», — буркнул голос Инь Юя в личной сети Хуа Чэна. «Ох, вот и отлично. Давай уже поскорее, чтобы я снова мог нанять тебя. А то у меня не осталось ни одного толкового помощника», — сухо ответил Хуа Чэн, почувствовав в ответ лишь насмешку. — Ваше Высочество, ступайте, — махнул рукой Фэн Синь, понуро заломив брови. — Мы сами обо всём позаботимся. — Благодарю вас всех за помощь, — кивнув в лёгком поклоне, ответил Се Лянь. — До скорой встречи! Се Лянь взялся за протянутую руку и Хуа Чэн с улыбкой подбросил кости. Они вошли в Дом Блаженства и когда проход позади захлопнулся, Се Лянь вихрем обернулся и обвил его руками. — Сань Лан мог просто позвать меня, — прошептал он. — Я ведь знаю, что у тебя не самые приятные воспоминания о Верхних Небесах. Хуа Чэн сделал глубокий вдох и зарылся лицом в волосы Се Ляня. Его улыбка чуть дрогнула в уголках, но не померкла, а расплылась ещё шире. Жое скользнула с руки принца и обвилась на шее Хуа Чэна. Эмин же покинул его и намертво прилип к поясу Се Ляня. — Гэгэ благословляет своим присутствием любое место, — вознёс хвалу Хуа Чэн. — Мне совершенно не было страшно. — Если что-то не так, прошу, сразу говори своему гэгэ, — он сильнее сжал Хуа Чэна, затем отпустил и бережно прижал руки к его щекам: — Я готов перестраивать Небесную столицу столько же раз, сколько ты отстраивал Дом Блаженства, а то и больше. — Этот ничтожный благодарен Вашему Высочеству. — Опять «ничтожный»! Не стоило туда подниматься, раз уж после ты заявляешь подобное. Сань Лану ведь известно, какие слова лучше использовать. Да, он знает. Эти слова он хранит в своём сердце, вместе со всей мудростью своего бога. Он знает, что Се Лянь предпочёл бы сказать «храбрый и сильный»; «талантливый и упорный». Но на такие заявления у него лишь один ответ — тот же, что он дал после решающей битвы с их общим кошмаром. — Гэгэ, у меня совершенно нет сил спорить с тобой, — жалобно протянул он, безвольно свесив руки на плечи бога войны и вмиг обмякнув, как лапша. — Сань Лан! — запротестовал Се Лянь, при этом с лёгкостью удерживая его. — Ах, тьма снова застилает взор, — Хуа Чэн драматично запрокинул голову, сомкнув руки на затылке Се Ляня. — Этот демон непременно сгинет без нежных, любящих поцелуев его милостивого божества! — Сань Лан, это не смешно! — Се Лянь потыкал его в бок, затем с тяжким вздохом развернулся и зашагал. — Гэгэ что-то сказал? Ох, я едва слышу его мелодичный голос! — тихо пропел Хуа Чэн, прильнув всем телом и позволив Се Ляню тащить его на себе, словно пушинку; носки сапог поскрипывали, задевая гладкий пол Дома Блаженства, а учитывая его высокий рост, вся поза выглядела совершенно нелепой. — Сань Лан! Даже тащя его на себе в их спальню, Се Лянь смеялся. Хуа Чэн чувствовал, как подрагивали его плечи. Он прижался ближе, цепляясь за его спину, как ребёнок, полностью доверившись его силе, отчего тот лишь сильнее рассмеялся. И хоть ему было чего стыдиться, но лучше он будет гордиться, что стал причиной этого смеха, чем помнить эту боль.

* * *

Внезапно проснувшись он всё ещё ощущал боль в пустой глазнице, а лицо Цзюнь У маячило где-то на краю сознания. Он поднялся и вскинул руку, чтобы отбросить… Алый полог их кровати в Доме Блаженства ничем не напоминал сверкающий белизной и золотом тронный зал из его кошмаров. Он затаил дыхание, чтобы заглушить тяжёлые вдохи. — Сань Лан? — раздался шёпот тёплого тела под боком, проснувшегося вопреки его стараниям не шуметь. — Спи, гэгэ, — попросил он, зная, что все просьбы напрасны. — Кошмар? — Се Лянь потёр глаза, приподнимаясь на руке и поудобней устраиваясь рядышком. Его ночная рубашка распахнулась на груди, и Хуа Чэн уже не мог оторвать взгляда. Там, под этой кожей… — Просто сон, — успокоил он, медленно наклоняясь и прижимаясь лицом к его груди. Пальцы Се Ляня вплелись в его волосы и стали мягко почёсывать макушку. Он широко зевнул, отчего Хуа Чэн не удержал смешок. Ровное биение его сердца окутывало теплом саму его сущность. Надёжно, надёжно, надёжно, шептало оно с каждым ударом. Надёжно, вторил ему Хуа Чэн, медленно целуя грудь Се Ляня. Надёжно, поцеловал он ключицу. Надёжно, прижался губами к тому месту, где раньше чернел проклятый обруч. — Я могу чем-то помочь? — Се Лянь в полудрёме потёрся о его голову. — Может, Сань Лан хочет, чтобы я стёр все ненавистные прикосновения? Напомнил, какой он хороший? Как он мне дорог? — Гэгэ не должен такое предлагать, — тихо прошептал Хуа Чэн в его плечо. — Ты меня избалуешь. Он всё ещё желал, чтобы Се Лянь кричал и тряс его. Он всё ещё жаждал наказания за свои проступки. Или чтобы всего этого никогда не происходило. И чтобы Се Лянь со всей жестокостью стёр заслуженным наказанием каждую зверскую прихоть Цзюнь У. В ответ Се Лянь лишь поцеловал его макушку и сказал: — Никто больше не отберёт тебя. Его сердце билось мерно и сильно рядом с прахом Хуа Чэна. Это заявление нельзя было оставить без ответа. Откидываясь на постель, Хуа Чэн обхватил своего бога и увлёк за собой. Теперь тот свернулся на его груди и тихонько посмеивался. — Никто больше не сделает тебе больно, — прозвучала ответная клятва. — А если я очень попрошу? — поддразнил Се Лянь, будто позабыв, что когда-то у него были причины бояться Хуа Чэна. — Угу, гэгэ. Се Лянь снова засмеялся в ответ, кутаясь в одеяле и любящих объятиях. Хуа Чэн лежал, не шевелясь, пока Се Лянь нежно целовал его пустую глазницу, шею и татуировку на руке. Затем, наконец, его губы. Хуа Чэн не мог надышаться невыносимой нежностью этих прикосновений. Пусть кошмары остаются в мире грёз, а Се Лянь будет его единственной реальностью. В глубине души он знал, что ему никогда не стать безупречным слугой своему богу. Но ведь на самом деле Се Лянь никогда не хотел, чтобы он был слугой.

* * *

В пещере Десяти тысяч божеств Се Лянь помогал ему собирать обломки статуй. Им уже не обрести прежний облик, но он восстанавливал их по кусочкам, латал все безнадёжные прорехи, и Се Лянь хвалил его за труды. — В такой темноте я могу заплутать, — прошептал Се Лянь, стоя перед первой восстановленной статуей. — Нет ли у Сань Лана подходящего заклинания? Если он и заплакал, повязывая на палец Се Ляня красную нить, это видел лишь его бог. Если Се Лянь и заплакал, повязывая такую же на палец Хуа Чэна, это видел лишь его самый преданный последователь. Глубоко в пещере, вырезанная неуклюжими, отчаянными детскими руками, статуэтка обрела истинное лицо. Улыбаясь, она взирала с почётного места за возрождением чего-то прекрасного.