Une question d'éducation

Солнце садилось над Версалем, заливая необъятное озеро оранжевыми и красноватыми отблесками, проливая последние теплые лучи в окна замка. Это был прекрасный день, приятный, спокойный, отмеченный хихиканьем дам и улыбками джентльменов. Король бросил гораздо больше взглядов, чем необходимо, на нескольких молодых женщин, спрятавшихся за веерами, а Шевалье провел весь день, порхая повсюду в поисках месье, но его поиски были тщетны. Фабьен Маршаль наблюдал за всем происходящим издалека, в углу комнаты, теряясь во тьме, в отличие от собравшихся господ, от бледных лиц которых благородно отражался свет. Вскоре Фабьен удалился в свои совсем не царские покои, Его Величество попросил Фабьена допросить некоторых людей, которых подозревали в мрачной истории отравления. День стал только лучше. Фабьен потратил три часа, пытаясь выведать имя своей несчастной жертвы, вышедшей от него в весьма жалком состоянии. По крайней мере, допрашиваемый был жив. Другим повезло меньше. Редко кто мог похвастаться тем, что остался жив, – и в более чем удовлетворительном состоянии, – после допроса Фабьена. Большинство из них выехали на телеге и направились в другую сторону. При этой мысли тонкая улыбка тронула губы Фабьена, пока он занимался чисткой своего оборудования. Здесь он мог выглядеть более небрежно – носить штаны под бриджами, а также простую белую рубашку с закатанными рукавами. Волосы Фабьена небрежно падали перед глазами, когда последние огни сумерек освещали его верстак, где всевозможное оружие и инструменты очень пригодились в его повседневной жизни. Однако Фабьен попытался придать своему лицу более нейтральное выражение, когда услышал скрип шагов на полу. Король пришел осведомиться о результатах его работы. Фабьен подождал, пока шаги, – на удивление медленные, – приблизились, он понял, что король сейчас стоит у входа в его комнату пыток. — Больше не о чем беспокоиться, сир. Мужчина не способен причинить никакого вреда. Я… преподал ему урок, как Вы просили. Наступило молчание, которое Фабьен нашел странным, он нахмурился. Это был не король. Как только Фабьен понял это, то схватил первое, что оказалось под рукой – большие рабочие ножницы, которые он направил в сторону незванного гостя, резко развернувшись. — Значит, сюда мой брат отправляет предателей… обучаться. Перед ним стоял господин герцог Орлеанский, рассматривая комнату от стола, увешанного орудиями пыток, до свисающих с потолка цепей, на которых взгляд герцога задержался. — И в то же время заставляет Вас здесь жить. Филипп посмотрел на Фабьена, который, наконец, опустил руку, однако, не выпуская из неё ножниц. Он был настолько ошеломлен, увидев здесь Его Высочество, что забыл поприветствовать его, что Филипп великолепно проигнорировал. Он прошелся в своих дорогих туфлях по пыльному полу и провел кончиками пальцев по различным молоткам и другим острым предметам. Герцог казался очарованным. Заинтригованным. Любопытным. Это удивило Фабьена, но он не смог сдержать веселую улыбку, расползшуюся по его губам. — Сколько здесь погибло людей? — спросил Филипп, отвлекая Фабьена от его мыслей. — Много, Ваше Высочество. — Вам нравится убивать? — Нет. — А пытать? Его взгляд снова переместился на Фабьена, который неловко переминался с одной ноги на другую. — Это моя работа, сир. — Это не ответ на вопрос. На царственном лице появилась озорная улыбка. — Да, — признался Фабьен, глубоко вздохнув. Улыбка герцога стала шире, он казался удовлетворенным. Восхищённым. Он взглянул на цепи и схватил наручники, поднеся их ближе к себе и рассматривая. Филипп надел их на запястья и с резким щелчком захлопнул. Он сделал это так быстро, что Фабьен не успел среагировать. Что он делает? Теперь герцог стоял с поднятыми над головой руками, скованными железными браслетами. Филипп, казалось, ни капельки не беспокоился. Наоборот, он словно открыл что-то интересное, например, новый вид животных или новую планету. Фабьен в недоумении оперся на верстак позади себя. — Вы когда-нибудь обучали кого-нибудь ради развлечения? — Нет. Его Высочество спокойно кивнул, обдумывая ответ Фабьена. — Вы бы сделали это, если бы у вас была возможность? — Я не понимаю, сир. Солнце уже село, и первые бледные ночные огни залили холодную комнату, безнаказанно отражаясь на каштановых кудрях брата короля, заливая его молочную кожу лунным, почти нереальным сиянием. — Не пытайтесь строить из себя дурака, месье Маршаль, с моим братом это может сработать, но не со мной. Фабьен с трудом справлялся с эмоциями, крепче вцепившись в край стола. — Я хотел бы, чтобы Вы преподали урок и мне. Фабьен никогда не видел Филиппа таким, даже когда тот был со своим Шевалье. Ему стало жарко, тонкий слой пота благородно выступил у него на лбу. Что происходит? На что он согласится, если скажет «да»? Он вообще хотел сказать «да»? Должен ли он ответить «нет»? Кто бы знал? Однако всё останется в этих стенах. — Я не могу этого сделать, Ваше Высочество, — тем не менее ответил Фабьен, опустив подбородок. — Ты не можешь... или не хочешь? Чего он хочет? Прошли годы с тех пор, как Фабьен думал о том, чего на самом деле хочет. — Не могу, — повторил он. — Тогда сделай это. Сделай это. Кровь мужчины опасно нагрелась в венах, кипя внутри тела, словно расплавленная лава. Губы у Фабьена пересохли, а штаны стали слишком тесными. — Фабьен. Он закрыл глаза. Он был на грани того, чтобы сдаться. Чтобы броситься на Филиппа. Чтобы наказать его. — Фабьен... Наказать его за то, что он так сильно искушал. Наказать его за то, что он пришел и перевернул всё с ног на голову. Наказать его за то, что он пробудил эти чувства, которые так долго дремали. — Преподай мне урок. Наказать его. — Фабьен... Маршаль вдруг распахнул глаза, его зрачки расширились, и в три шага он оказался перед герцогом. Пальцами, которыми Фабьен обвил его нежную шею, он чувствовал панически учащающийся пульс Филиппа. Фабьен сжимал, сдавливал его драгоценную кожу и прижимался своим телом к его телу, прижимая свой вставший член к бедру Филиппа. — Вас следует кое-чему научить, Ваше Высочество. Знайте, что Вы не можете просить о таких вещах, без последствий. Герцог незаметно кивнул. — Ты заслуживаешь наказания, Филипп. Фабьен впился губами в губы брата короля. Ночь обещала быть насыщенной и даже лучше, чем день.