Замыкая

A chaque héros son pouvoir, (Je suis l’espace, je suis le temps!) A chaque quête son histoire...

      Братство Тофу идёт к Багровому Когтю и, наверное, за ними надо б присмотреть. Но он не присматривает. Так, глянул пару раз, чтобы убедиться, что всё идёт спокойно, да и то по просьбе.       А вот Килби кажется всё-таки долгое время адекватным. Такое долгое, что невольно возникает вопрос, что именно заставило его сорваться. Тот, кто назвался королём, лгал о времени прибытия элиатропов (видел Древо Жизни? Даже не смешно) и молчал о роли в войне, когда ложь легко б разрушил любой из детей Эмруба, не то что другие Перворождённые, нормальным зваться не может. Но старейшина древнего народа — всё же не полный безумец.       Горечь перемешивается со злостью даже вопреки тому, что разум уже давно разложил всё по полочкам и на сей раз ярится он абсолютно зря. Выступлению перед Советом Двенадцати хочется саркастично поаплодировать: «Браво, ты чудесно забыл, что здесь и для них ты никто!» — но приходится ограничиться только усталым вздохом исключительно для себя. Зато пара фрагментов мозаики наконец встаёт на место. Килби всё же зря себя психически стабильным посчитал. Догадаться, что в итоге его сорвало, труда не составляет.       Зинит всё равно полуразрушен, на нём ни в жизнь не улететь, так что, пусть и мелькает мысль вмешаться, когда Килби забирает Гругала и уходит с Адамаем и элиакубом, делать ничего не стоит. Он и не делает. Только позже подходит и тихо говорит с Альбертом и королём садида в укромном месте. Те тревожатся, но, скрипя зубами, терпят.       Маленький Чиби ищет брата, озирается и ведёт себя крайне беспокойно. Видел бы старый Гругалорагран, может, поумней в своё время был бы? Юный элиатроп успокаивается под звуки колыбельной, но крепко цепляется за одежду, не давая его отпустить. Только когда засыпает — разжимает ладони.       А с тем, что наговорил Килби, ещё надо разобраться. Благо успел не так много. Да и время пока ещё есть. Хватит. Пускай и в принципе хватает дел… Например, разбираться в записях из элиакуба: бессонные ночи переписывания даром не пройдут. Правда, старейшина, кажется, понял в какой-то момент, что артефактом кто-то пользуется. Ну и ладно. Наверное, даже к лучшему.       Чиби продолжает беспокойно себя вести, да и Окхарт с Альбертом — не лучше. А вот Арманд, напротив, не понимает, почему его отец так спокоен, и готов рвать и метать, только вот не знает, кого. Так упрям и напорист в поисках, что даже сложно с ним не пересекаться. В какой-то момент наблюдать становится забавно. Ну пусть поищет, пусть… Не сдохшие ещё остатки совести и эмпатии напоминают, как ситуация со стороны должна казаться, так что рот приходится держать на замке. Хотя глаза и поведение всё же выдают.       Альберту объяснение не сказать что нравится, но он его принимает. И просит не относиться к себе так категорично.       Ха-ха. Легко сказать.       В какой-то момент с болью и облегчением что-то внутри потихоньку начинает развязываться, но обольщаться не приходится. Ещё не раз будет от всего куда больней. Наконец спустя несколько сладко-мучительных долгих дней в небесах над королевством Садида появляется синий дракон. Первый порыв уйти гасят, но быть наблюдателем — не особо радостно. Впрочем, пару раз незаметная помощь пригождается. Там Фаэрис уходит делать какие-то непонятные дела, а юный король элиатропов, слегка пришибленный новостью, уходит вместе с Адамаем, отцом и братьями в Емельку, восстанавливаться дома. Пока отлёживался первые дни у Садида, Окхарт с ним поговорил насчёт обучения. Всё же в Мире Двенадцати назваться королём — не пустые слова. Тем более если надо не то что садиться на трон, а восстанавливать всё с нуля. Юго нерешительно просит дать подумать: слишком резко всё навалилось. Согласится в итоге, уже потом. Да не успеют его достаточно обучить до срока, тем более при его-то образе жизни. Впрочем, хватит, чтобы глупостей меньше, чем может, вышло…       — А вы не поторопились с предложением, ваше величество?       Король садида только спокойно смотрит и качает головой.       — Задумался о чём-то таком даже раньше, чем объявился ты. Сейчас я в своих словах искренен. И ответ действительно жду.              Какое-то время бродят в голове размышления, а не поговорить ли с Фаэрисом. Но в итоге синий дракон так и остаётся в неведении. Продолжает бродить наполовину бесцельно по старым храмам, лишь время от времени посещая Емельку. Мысли его так и остаются загадкой.       Будто других не хватает.       Держаться поодаль сложно. Потому-то и вовсе на север Амакны старается не заходить. Да и в королевство Садида, но порой что туда, что туда приходится.       Но куда чаще — подчищать «следы» после речи Килби, способной дать слишком много проблем. И искать ответ. А ещё потихоньку налаживать связи.       Кто-то со смешком соглашается помочь, но не лезть раньше, чем позовут. К иным пока только придётся отыскать подход. Другим достаточно ответной услуги.       — И насчёт ребёнка советы дал, и с работой помог… Так ещё и появился здесь не пойми откуда, — задумчиво произносит наконец молодой граф Альбуэры.       — Объяснять всё равно не буду ведь. Считайте, просто хочу наладить мосты для своего народа, пока король в родной деревне отлёживается и растёт. — Демонстративный зевок и пожатие плечами не составляют труда.       — Уваженьице к нему так и хлещет… Тебя самого как называть-то?       Имя, мелькнувшее некогда в памяти, которая и не вполне его, срывается с губ в очередной раз. В конце концов, почему б и нет?       — … Можете так звать. А насчёт Агарда не переживайте. Из тофу превосходные няни.       Особенно если эти тофу — чародейки. Белладонна заинтересовалась перспективами и умеет уважать чужие секреты. Возможность слишком хороша, чтобы её упускать, пусть и вышло всё случайно. Как и с Лансом, в общем-то.       А злость на всё вокруг внутри себя до поры до времени удержать удастся. И постепенно удаётся окончательно определиться, что делать дальше.       В день, когда убивают Фаэриса и похищают Чиби с Гругалом, всё же возвращается в Емельку. Некоторых гостей прикрыл, но в основном — опять наблюдал.       Когда Братство Тофу ушло в башню Справедливости, наконец решил показаться. В глаза Альберту смотреть тяжело. Но тот только устало головой качает.       И при этом стискивает зубы и проклинает тихо Дживу. Пытается держаться в руках.       А ненависть к себе вдруг оказывается неожиданно приятной. И в то же время — как же болезненно, что его в этом доме всё же принимают.       Братства Тофу нет в Мире Двенадцати долгий год, и это одновременно и лучшее, и худшее время. Сложно сказать.       А отражение в зеркале постепенно меняется.              Потом одновременно и просто, и сложно. Джива с трудом, но соглашается, что виновата, и признаёт за собой долг. Когда настанет пора — отдаст. Сполна. Ульгруда в какой-то степени жаль, жаль по-человечески. Но…       После того, что сделала Джива, что едва не сделал в полубезумии он — о том, что всё простят, пусть даже и не мечтают. В долг хранительница джавиана предлагает рассказать, зачем ей были нужны дофусы.       — Ты сама говорила, что ради возвращения Ульгруда. Вот вернулся он… Довольна?! — губы искривляются в раздражении. — Ты нарушила условие сделки, которую сама же и вынудила заключить, и убила хладнокровно Фаэриса. Не потому ли, чтобы всё не началось с того же, чем закончилось?       — У него было моё слово, что я не трону никого больше, — резко возражает Джива.       — Твоё слово? А чего оно стоит? А?.. Как думаешь… Что будет, если распространить, насколько можно верить Дживе Доблестной?       Сейчас, конечно, в любом случае не станет, да и в принципе пугает больше. Ибо если рискнёт — потеряет куда больше, чем приобретёт. И хранительница это понимает.       — Сейчас — хуже только вашему роду. Всё равно не поверят. Но… ты, похоже, готов и подождать, — устало констатирует она. — И всё же. Я не умею исцелять, а дофусы не способны дать мне такую силу. Ульгруд потерял память и подобен ребёнку, но он может восстановиться. Раньше даже такой надежды не было.       Слова заставляют нахмуриться. Даже если насчёт «не способны» Джива врёт… Дофусы элиатропов подчиняются только их роду. Ей самой они б оказались бесполезны. А Ульгруд и правда частично исцелён.       — Ты права. Но это не та информация, что была настолько б важна.       — По твоей логике у меня долг и перед Евангелиной и Тристепаном де Персидалем.       — Я не буду распоряжаться чужим долгом.       — По-моему, именно это ты сейчас и делаешь в принципе, — резко отвечает Джива, но с шумом выдыхает. — Будь по-твоему. Я расскажу так и отвечу на твои вопросы. Они ведь у тебя есть… Надеюсь, зачтётся в будущем. Раз сделка сорвалась, мне нет резона хранить тайну, коль ты сам не скажешь, откуда её узнал. Дофусы нужны были Эхо, дочери Энирипсы. И у неё была возможность забрать их до того, как Братство Тофу прибыло.       — … Зачтётся, хранительница джавина. — Удержаться от хриплого выдоха невозможно. — Зачтётся.       А ведь, если бы не поручение Дживы, дофусы элиатропов так и остались бы в святилищах…              Святилища не особо интересны, но всё же поискать их имеет смысл. Поиски растянулись на несколько лет и никогда не стояли на первом месте, но всё же в итоге дали плоды.       … От гробницы изумрудного дофуса элиатропов хочется хмыкнуть. Ну надо же. Как много тайн было б раскрыто.       А мольбы тому единственному божеству, ответ которого жаждет услышать, так и пропадают будто в пустоту.       Жизнь тем временем всё продолжается. Много путешествий по миру, много знакомств. Порой надо заглядывать в королевство Садида, хотя прятаться от слуг и детей Окхарта — та ещё задачка. Но он справляется.       И порой вечерами, когда Юго и Адамая нет дома — иногда они и в эту спокойную пору уходят куда-нибудь, — когда спят беспробудным сном Чиби и Гругал, когда спит вся деревня, он заглядывает в Емельку. Заходит тихо в «Хрустящий гоббал», говорит с Альбертом обо всём и ни о чём. А потом снова уходит.       Иногда сам себе кажется призраком. Но, кажется, отчасти и к лучшему. Немного успокаивается.       А прятаться с годами можно уже меньше. Ведь всё же время идёт, к собственному изумлению.              Всё ближе и ближе становится девятьсот восемьдесят восьмой. Важный год. По многим причинам… Очень по многим.       Игнемикал, не веря, замечает, что за такие шутки может и сожрать. Агуабриал посмеивается — ему и так неплохо — да говорит, что на Огреста идти многие герои пытались. Но всё же в итоге соглашаются откликнуться на зов тех, кто освободит дофусы.       С Гругалоразаларом сложнее. Да и яростен слишком чёрный дракон. Как, впрочем, и все такие. И тоже легко привязывается. Напомнить, зачем может пригодиться свобода — тот соглашается подумать.       Их братьев сначала надо найти, а срок становится всё ближе, и в какой-то момент проще махнуть рукой. Впрочем, дракон чёрного огня передаст просьбу и остальным: «Не по нраву будет, коль только у половины стребуют».       Тем более что и многие другие знакомства тоже интересны.       — … А ты точно энирипса, а не сакриер?       Последний монстр падает замертво. Часть — обожжены лучами, вовремя на помощь пришёл. Часть — разрезаны.       — Я из паладиров.       Древний орден практически исчез, и из двенадцати богов только пятеро ещё не забрали дар. Но этого может хватить с лихвой. Архивы борцов с тварями брошенного мира хранят в себе много того, что может заставить рассмеяться.       Но они верны своим клятвам. И этого хватит.       Люди тем временем начинают потихоньку его запоминать, и это скорее плохо, чем хорошо. Но осталось не так много до срока. Да и отражение теперь совсем не то, что некогда было.              Король садида знает планы Харебурга, и потому отвечать на юношескую злость ему ещё сложнее. Он, кажется, даже жалеет в этот миг, что знает, и просит присмотреть. Просьбу исполнить не так сложно. Способности с годами стали сильнее — и спрятаться ото всех глаз труда уже не составляет.       Всё проходит, как и надо, если не считать того, что по душе скребут эмоции. Но, по крайней мере, хоть что-то не изменилось… И от ситуации затапливает какая-то странная горечь.       С Братством Тофу всё нормально. А вот что Харебурга Эхо фактически убила, становится неожиданностью. Следующие пару лет приходится изрядно так стараться, компенсируя всё натворённое компанией друзей…       Впрочем, не впервой.       Дофусы элиатропов возвращаются к законным владельцам, и битва с Огрестом, как и ссора Юго и Адамая, вполне свершается.       Небо горит огнём. Огненные росчерки летят к земле, и кажется, будто содрогается всё. Дофусы неспроста называют сердцем мира. Мир элиатропов мёртв слишком давно, чтобы это имело значение, но другой, живой мир, откликается на зов.       Всё не перехватить, ото всего не защитить. На многое просто не хватит сил, на многое — времени. И всё же что-то удаётся перенаправить или уничтожить на подлёте. Ещё с чем-то справляются те, кого успели предупредить. У городов системы защиты есть…       Откликаясь на волю носителей, в небесах ревёт древняя магия, возвещая о закате эпохи.       До нового тысячелетия двенадцать лет. Но почему-то в сердце проступает отчётливое понимание, что оно начнётся с новым именем.              А вот на свадьбу Евангелины и Тристепана даже со стороны смотреть не хочется. Слишком тяжело… держаться.       Хорошо хоть, можно поговорить порой с Альбертом. А там всё равно уходить надо. Экзамены в Нематериальном Университете сами себя не сдадут.              Практически два следующих года — самые напряжённые. Слишком много надо успеть. Да и Юго, ищущий брата, не сказать что помогает… По крайней мере, теперь хоть получается чаще приходить в Емельку. А в душе остаётся какое-то странное спокойствие.       Со всем в итоге справятся.       А там надо осторожно налаживать связи, которые откладывал до последнего — слишком много рисков. Некоторые так и не рискует. А другие — приходится.       Кто-то в итоге оказывается лучше, чем успел показаться. Со многими пришлось разочароваться. И уже как-то неудивительно, что союз садида и кра переживал кризис… Да и обе стороны хороши оказались. Потому, наверное, и женился Арманд на Авроре да Амалию к озамодасам сватали упорно. Сотрудничество крепкое у королевств могло б выйти. Могло.       С Бонта связи как-то совсем не налаживаются, но вот гарнизон — дело другое. Там и не такие странности слышали. Да и в Бракмаре. Может, королева да князь и не прислушаются, но по крайней мере на благоразумность стражи можно будет рассчитывать. А там, со временем — и на дела с правителями.       Да и с Зинитом дело оставлять так нельзя было. Территория была нейтральной — теперь же признана за народом элиатропов. Пришлось постараться и пройтись по самой грани, благо Окхарт с лихвой помог. Юго даже объявился на собрании Совета Двенадцати, где обсуждали вопрос. От огромного острова величиной с материк осталось в разы меньше, но этого с лихвой хватит на начальную пору, а следом… Есть варианты. Юго не особо есть дело до земель, когда сердце рвёт от того, что произошло с Адамаем, но он всё же кое-как выдерживает и даже умудряется произвести более-менее благоприятное впечатление. Со стороны это видней и оказывается неожиданно приятно.       Да и к лучшему, меньше проблем. У юного короля элиатропов и так в жизни их хватит…              А король садида на редкость упрям. Он чувствует подступающую смерть, борется, не собирается сдаваться… Но насколько спокоен, что пробирает дрожь.       — Как вы можете так?.. — Вопрос даже договорить не получается.       — Я достаточно прожил, чтобы не жалеть, — качает он головой. — Мне горестно, что придётся оставить Амалию и Арманда… Но не нам спорить со жнецами.       — А кому? Да не смотрите на меня так… Я терял близких. Просто… Сложно.       Окхарт кивает.       — Могу я рассчитывать, что после моей смерти ты посвятишь Арманда?       Ответить получается с трудом, но ответить необходимо. А отец Амалии в облегчении прикрывает глаза.       — Хорошо. И… Кто бы говорил о непримирении. Ты ведь сам сказал, как собираешься поступить. Ещё не передумал?       — Нет. К тому же у меня может и не выйти.              Похищение Персидалей приходится в прямом смысле караулить, даже если с каждым днём настроение всё больше — лечь и уже не вставать. Видеть воочию происходящее сложнее, и ещё сложнее — всё же бить себя по рукам.       Знает, чем попытка вмешаться обернётся. Просветили.       Евангелина, Флопин и Элели в порядке. У Адамая — разве что проблемы с головой. Насчёт Забытых и вовсе переживать нет смысла, да и желания.       Рубилакс успевает быстрее, чем получается добраться до Тристепана, но даже демоническое исцеление не способно всё перекрыть. И, тихо шипя под нос от злости, ловкими движениями приходится торопливо вливать укрепляющие и исцеляющие зелья, смазывая раны мазями.       Тому, что Тристепана находят так рано, и непонятно, радоваться или нет. Но, по крайней мере, хоть что-то дать ему вышло.       В теории можно проследовать в измерение Оропо. Но всё решено слишком давно, да и вмешиваться в этот бой нет нужды.       Времени всё меньше и меньше, будто песком утекает сквозь пальцы.              Оставшиеся месяцы спокойствия напоминают воду в пустыне. Беготня кажется бесконечной, а то время, что получается тайком провести в Емельке, кажется сном. Но наступает весна…       В голове всплывает последний разговор с Окхартом Шеран Шарм. Он знал, что до возвращения дочери не доживёт.       — И всё же её отпустили… Почему? Она даже сама идти не хотела.       Он грустно улыбается, смотря в окно.       — Хотела. Но боялась. Евангелина для неё — как старшая сестра. И просьба Юго тоже далеко не пустой звук. Если б что-то случилось, она бы себе не простила.       — А так не простит себе, что не была рядом с вами.       — Со временем примет. Я давно уже не жилец… Я не хочу, чтобы моя дочь терзалась. Но, раз этого не избежать, пусть она будет с теми, кому действительно может помочь. А мой исход и так, и так предрешён.       Слова Окхарта будто режут. Всё, что получается в ответ — с трудом кивнуть.              Не прийти на похороны короля садида было б свинством. Пусть и присутствовать получилось только тайком. Арманд всё же сумел заметить. Обозлился — мягко сказано… Пытался найти — но не сумел. Только бушевал.       Подходящее время, когда никто не помешает, выдалось ещё до конца недели.       — Зря ищешь и ругаешься.       — Ты!..       Не обращать внимания на ярость легко. На стол ложится папка.       — Прочти.       Так проще, чем объяснять вслух.       Может, удалось подобрать подходящие интонации, но принца садида получается заткнуть. Тот читает быстро и уже через пятнадцать минут поднимает глаза от бумаг.       — Я ведь говорил, что зря бушуешь. — Пожатие плечами выходит само собой. — Если есть какие-то вопросы — отвечу.       Арманд порывист, порой так яростен. Немудрено, что среди обычного люда больше любят Амалию. Надо б не забыть ему указать… Принцу скоро короноваться, как-никак.       «Скоро» оказывается осенью. Всё давно запланировано было.       А следом в голове проступает понимание, что, должно быть, при переходе в Инглориум нарушился временной поток.       До осени, значит…       Время есть.       — … И куда ты теперь? — хмурится Арманд, когда разговор подходит к концу. Уже успокоившийся.       — Сейчас — в Емельку. Чиби и Гругал всё равно со своими друзьями в лагере. Раз времени больше оказалось, то хоть выдохну. А куда потом — посмотрим.              В Емельку приходит чаще, чем следовало б. Но не может удержаться.       — … не надышишься. — Губы искривляются в усмешке. А Альберт головой качает.       — Не шути так, — просит он. — Будешь ещё жаркого?       Вместо ответа достаточно просто протянуть тарелку. Несколько минут — запах снова щекочет ноздри.       — Не переживай. Буду здесь практически до последнего уже. Не хочу рисковать.       — О невозможном просишь, — вздыхает Альберт в ответ. — Точно не хочешь остановиться здесь?       — Чиби с Гругалораграном спят чутко. Не хочу на них наткнуться случайно.       — Чутко? Да они в шумной таверне сопят в четыре дырки… Ладно, будь по-твоему.       Дни тянутся один за другим.       Пока однажды не слышатся возгласы людей на улице. Выскочить наружу, так, чтобы не попасться — запрокинуть голову.       В облаках медленно раскрываются оранжевые глаза.       А в голове набатом звенит одна мысль.       «Скоро».              Уважением к Адамаю, сумевшему без видимых трудностей скрыться от элиакулус, не проникнуться сложно, когда самому от них несколько недель кряду бегать приходится. А Адамай ещё умудрился собрать все дофусы по святилищам… Выходит, уже знал, где святилище изумрудного.       Некромы проникают в Мир Двенадцати, и пытаться отследить, откуда именно — та ещё задачка.       Но в итоге получается.       В конце концов, за ним-то никто специально не следит. Можно пройтись.       Очередной пурпурный портал раскрывается, и твари выходят одна за другой. А девичья фигура ныряет в заап.       … Нора и Эфрим. Конечно же. Будто могли быть сомнения. Всё на редкость хорошо для них складывается… Нора, как «глава» отрядов, имеет полную свободу действий. Элиатроп доверяет ей, а дети Эмруба — восхищаются. Килби может думать что угодно, его всё равно не послушают. Юго и Адамай подозревают, что что-то не так, но слишком смутно, и к тому же право голоса имеют слабо.       … Хорошо, Бальтазар согласился вместе с Глипом ждать нужного часа в Эмрубе, а не просто закрыться там навечно.              Часть врат в Некромир удаётся закрыть, но с иными слишком сложно справиться. И одновременно надо слишком много успеть. Да ещё и не упустить из виду…       Юго, Амалия, Нора, Адамай и Килби ныряют в портал под королевством Садида. Что следом тенью за ними проскользнул ещё один человек — не замечают.       Стычка с Тороссом проходит без чего-то неожиданного. Всё равно никто не замечает, что наблюдают. А от того, как юный король элиатропов решает доверить дофусы Килби, хочется вздохнуть.       А порталы в белое измерение и Шукрут кто некогда открывал?.. А?       Времени практически не остаётся, и всё беспокойство будто исчезло.              Юго не собирается сдаваться без боя. Пытается вырваться от Торосса, от Эфрима, от некромов. Достаточно много пережил, чтобы правильно выбрать приоритеты — и пытается прежде всего сбежать. Даже вспомнил, что умеет открывать порталы меж миров. И ждёт момента.       Пару раз всё же приходится тайком подсобить. Торосс, кажется, что-то заметил. Но ещё не понял, что…       А Юго наконец прорывает кольцо и уносится как можно дальше от короля некромов. Несётся так быстро, что едва получается не отставать. А следом летят Эфрим и Торосс.       Становиться на краю пропасти — плохая затея. Нога чуть соскальзывает — Юго падает вниз.       Секунда на принятие решения.       На деле — давно принятого.       К Огресту. Даже если это убьёт его самого, стоять и смотреть он не будет!..       Оттолкнуть Торосса, почти что ринувшегося следом. Ерунда для владельца шести дофусов — но задержит. Потом — полететь в пропасть самому.       Она достаточно глубока, чтобы юный элиатроп ещё падал.       Одновременно сплетая у самого дна портал.       Пульс отдаётся в висках.       Удаётся схватить за руку.       — Держись!..       В ответ — луч вакфу.       А хватка соскальзывает, ногти рвут чужую кожу.       Портал за юным королём элиатропов закрывается.       И кажется, что время остановилось.       Дрожащими руками тяжело снимать перчатки, закатывать рукава. Но всё же получается. На одной руке кончики пальцев чуть испачканы в крови.       На другой — на предплечье белеют четыре параллельных, давным-давно заживших шрама.       … Возвращаться в храм Богини приходится через Астральный план. Одним порталом даже ныне не может обойтись…              Внутри никого нет. Только Килби сражается с Локусом. Что делать, решить не вполне получается… Оставлять без присмотра Нору нельзя. Но и безумный старейшина — не тот, от кого можно отмахнуться… Бой он заканчивает быстро.       А понять, куда открыл портал, выходит легко.       Взмах рукой — меч пролетает прямо перед Килби и закрывает заап. А следом — мягко спрыгнуть вниз. Старейшина же оборачивается.       — Добить меня или спасать собирался?       … Только сейчас окончательно удаётся осознать, как изменился с годами голос. Да и в целом он сам.       А Килби задумчиво хмыкает.       — Надо же… Король элиатропов во всём великолепии, — тянет он с непонятными эмоциями. — Только вот что-то старше, чем должен был бы.       — Всего лишь на восемь лет.       И одновременно — на целых восемь лет.       Да и в целом происходящее кажется сном.       — Мгм… А это не элиакуб у тебя на руке, случаем?       — Раз у тебя новая игрушка, позволь уж оставить. Достаточно за ним побегал.       Хорошо, его в Мир Двенадцати в своё время выкинуло, а не в да хотя бы Шукрут…       А Килби усмехается в ответ.       — А если поменяемся? В любом случае… Позволь тебя изумить, Юго. Рад, что ты жив.       Нерешительный кивок — вот и всё.       Так странно слышать снова обращение по имени от кого-то, кроме отца да Окхарта.       А заслоны, впервые за долгие годы, наконец можно с облегчением разрушить.       Связь восстанавливается легко. И в то же время — будто в онемевшей конечности вновь течёт кровь. А в голове следом раздаётся нерешительный, так хорошо знакомый голос.       «Юго?..»       «Я всё же вернулся, Адамай».       И пусть весь смысл слов брат, как и друзья, поймут только когда наконец он снимет чары… Пусть даже может опять остаться чужаком для них всех — всё же ситуация не из простых… Приготовления последних лет не пройдут даром. А он всё же сможет хотя бы поговорить со всеми… Наконец-то.       Невольно вырывается тихий смех.              

***

             Одна из комнат дворца садида. Хорошо знакомая. Позже перестроили, но сейчас — такая же, какой отпечаталась в памяти.       А на дворе треклятый девятьсот восемьдесят второй.       А он — из девятьсот девяностого.       — … Я просто хотел вернуться туда… Проклятье! Я сейчас должен быть с ними!!!       Крик вырывается из горла. Евангелина, Амалия, Руэль, Тристепан, Арманд, Окхарт, Альберт, Адамай и … Юго, только более молодой, смотрят в нерешительности.       А ноги подкашиваются.       Рассказ отнял все оставшиеся силы.       — Просто хотел вырваться в любой другой мир… Меня б смогли оттуда забрать без риска. А вместо этого…       Вывалился в прошлое. Причём не разумом — куда бы ни шло… В своём же теле.       Внятно объяснить жителям этого времени, что произошло, удалось далеко не с первой попытки.       И даже сейчас не факт, что поняли.       — Эм… А как ты вообще сумел назад вернуться? — чешет затылок Тристепан. Как сказали, только сегодня из Рубилаксии… А значит, вечером Адамай должен был выкрасть элиакуб, а следом — вылупиться эбонитовый дофус и вернуться Килби.       Должен был.       — Меня цапнули несколько раз. К тому же вокруг было много стазиса… Порталы в таких условиях нестабильные. — Лицо Юго прячет в ладонях. — Наверное, потому и вывалился. И… — Слова практически застревают в горле, — мне не хватит в ближайшие месяцы сил, чтобы создать что-то значимое. А к тому моменту стазис уже точно улетучится.       — А… Элиакуб? С его помощью у тебя не выйдет вернуться? — нерешительно спрашивает Амалия, а младшая версия кидает тревожный взгляд.       Он Нокса ещё слишком хорошо помнит. Но при этом… Богиня, ну и ребёнок. Причём без той злобы, что теперь изнутри ест. Может, и не на пустом месте Омбраж ляпнула… Но что потом бы ошиблась — так точно.       И, кажется, выглядит немного младше всё-таки. Неужто и правда за последние пару лет чуть подрос?.. Хотя какая теперь разница.       — В нём сейчас одна сплошная вакфу. И я всё равно даже близко не знаю, как я так сделал…       Адамай подходит ближе. Совсем ещё юный. От воспоминаний о брате горло сдавливает.       Слёзы текут весь последний час, так что разницы нет.       — У тебя вся рука в крови, — потерянно вдруг замечает он.       — Дай я тоже гляну… Ничего себе. Сильно… Хотя, похоже, только по…       — … коже прошлось. Поверхностное, — заканчивает Юго за своей младшей версией, изучая предплечье. — Похоже, достала какая-то тварь напоследок… Думал, что успел откинуть.       Ладонь другой руки вспыхивает голубым — он проводит по ране. Шрамов уже слишком много, чтобы переживать об очередном, а гадать, что за дрянь могла занестись в рваные царапины, не хочется.       И что тварь там орала напоследок… Хотя уже и не важно.       — Так… что теперь будешь делать? — наконец спрашивает Альберт.       — Не знаю. Не знаю… Я уже, чтоб, создаю парадокс. Если вмешаюсь слишком сильно, так, что не прыгну сюда — исчезнет причина изменений. И велик шанс, что меня уничтожит. Мой вариант, не тебя… — Приходится чуть успокоить младшую версию. — Я видел парадоксы… Спросить бы у Кселора, у Дживы хоть… Но…       А в голове тем временем продолжают появляться искаженные, будто повреждённое фото, воспоминания этого дня. Будто всегда были в памяти, но вот почему-то дальше не проглядывается. И в целом кусками изодранными.       Знакомый процесс. После смерти Оропо память элиотропов встраивалась точно так же. Будто всегда была в голове, просто не вспоминал до этого.       — Джива?       — Это хранительница джавиана, Юго, — отвечает младшему тем временем Амалия.       — Да? Никогда не слышал…       — Это…       И при этом в памяти — по-прежнему не слышал ко времени четырнадцатилетия. А голова начинает болеть.       Парадоксы, угрожающие мирозданию, слуги времени уничтожали. Оропо знал и видел.       — Замолчите, — тихо просит Юго. — И без того одним своим существованием сейчас всё ставлю под угрозу. Ещё договоритесь до чего-то…       Амалия бросает на него недовольный взгляд, от которого невольно сжимается сердце — не совсем та девушка, которую он любит, но та, которая станет однажды ей, — но тут же, опомнившись, кивает.       — А разве нельзя совсем изменить прошлое? — нахмуривается тем временем младшая версия и переглядывается с Адамаем.       — Вспоминаешь о битве с Ноксом? Там вы вернулись разумами. Я — во плоти.       — Нет, он не совсем о том, — торопливо поясняет Адамай. — Как-то менять так, чтобы нужные события не были тронуты.       Из груди вырывается вздох.       — Такое возможно. Точно знаю… нет, не спрашивайте, откуда, всё равно сейчас не скажу. Да и я уже нарушил изрядно…Сегодня ведь двадцать шестое?       — Двадцать пятое, — качает головой Евангелина. — Это важно?       Двадцать пятое? Так… Стоп… Дело с элиакубом было же двадцать шестого… Точно помнит, день рождения Чиби и Гругала, как-никак… А накануне… Неужто и правда вернулись с Панпаном накануне? Вроде да, Адамай так дулся… А когда пришли с утра, то потом… что?..       Что было?       Только что же ведь…       Резкий вдох.       — Есть вариант, как распутать этот огрестов клубок. Или хотя бы дать мне время поискать ответ у кого-то из тех, кто знает больше. Но надо, чтобы Альберт и Окхарт согласились мне помочь. — В них он уверен. — А Арманд и Братство Тофу — в принципе на затею.       Когда-то он очень упорно искал, можно ли что-то сделать с памятью Килби.              Прощаться с ребятами, пусть это и были не совсем его друзья, было крайне тяжело. Но, возможно, ещё встретятся.       Когда круг замкнётся.