Работа над ошибками

- Это и есть ваша проработанная импульсная система?! Её замкнëт ещё до включения Стража!! - Студент Мо Вэйюй виновато опустил взгляд в пол в ожидании того момента, когда буря стихнет. Он всеми силами старался подавить лезущую на лицо неуместную улыбку, но смешинки, непроизвольно вспыхнувшие в глазах, так легко спрятать не удалось бы. Поэтому юноша стоял, низко опустив голову, всем своим видом изображая глубочайшее раскаяние. Которого здесь и в помине не было, конечно же. - Простите, профессор. - Чуть слышно проговорил парень в воцарившейся на несколько секунд тишине, но, кажется, это только ещё больше раззадорило его куратора. - Простите?! За что именно вы просите прощение, студент Мо!? За впустую потраченное время?! - В лаборатории было не сильно людно, но те немногочисленные учащиеся, что имели неосторожность находиться сейчас здесь, совершенно точно мечтали оказаться где-нибудь подальше от этих стен. В университете за Чу Ваньнином закрепилась не самая однозначная слава. Суровый и требовательный, он тем не менее заставлял своих студентов не только трепетать перед ним от страха, но и получать хорошие отметки по своему предмету и, что немаловажно, знания. Однако, хоть его и уважали, никто не хотел бы увидеть этого мужчину в гневе. А уж тем более, попасть под горячую руку. Никто, кроме... Невольные свидетели прилюдной "порки", на все лады жалеющие несчастного Мо Жаня, даже не догадывались, сколь сильное и глубокое удовольствие получал этот студент. Как и в былые школьные годы, юноша упивался непритворным вниманием своего преподавателя. И это было особенное чувство. Пусть ругает и злится, пусть мечет громы и молнии - всё лучше, чем напускное равнодушие. И хоть в этот раз Вэйюй был совершенно ни при чëм, и доводить профессора до состояния белого каления не собирался, парень не мог не признаться себе, что в чём-то он совершенно не изменился. Что внимание бывшего учителя для него по-прежнему на вес золота. Чу Ваньнин же понимает, что эта вспышка гнева совершенно иррациональна. Как куратор, он мог бы исправить те несколько недочётов, которые допустил его студент, и спокойно указать ему на ошибки. Разве не для такой помощи над выпускной работой нужен руководитель? Но вместо этого он устроил Мо Жаню безобразную сцену на глазах у всей лаборатории. Очевидно, куратор из него никудышный. Впрочем, как и преподаватель. Что ж, открытием для него это не стало. Не может же быть такого, что причина в его подопечном. Не Вэйюя вина в том, что его наставник разучился держать себя в руках. Совершенно точно, не юноша заставляет его злиться и раздражаться на пустом месте. Потому что чисто технически, студент Мо - просто образец ученической почтительности и ответственности. Внимательный, предупредительный, кажется, готовый исполнять малейшие прихоти своего взыскательного профессора. Первые недели семестра Мо Жань вёл себя скованно и нерешительно. Не безосновательно, конечно. Но после вечера в опере он будто начал раскрываться, показывая себя с другой стороны. И теперь-то физик понимает, почему преподавательский состав в таком восторге от парня. Вот только не верит. Ждёт какого-то подвоха, которого всё нет. Потому что к несчастью, а может, наоборот - к единственному счастью в своей жизни, знал мальчишку по имени Мо Жань. Взбалмошного школьника, способного на любую, даже самую неадекватную, выходку. И теперь совершенно сбит с толку таким поведением своего студента. Хотя, пожалуй, стоит признать, что это ужасно глупо - бояться таких вещей, как доброжелательность и уважение. Может, зря ждёт? Может, стоит уже поверить в эту версию Мо Жаня и перестать внутренне холодеть всякий раз, ловя его слишком пристальные взгляды на себе? Может, стакан любимого чая и несколько сливочных конфет, купленных в кафе рядом с корпусом, это всего лишь чай и конфеты? Ничего больше... Тогда почему же, вместо желанного спокойствия, всё это, напротив, приносит лишь странную досаду, справиться с которой всё сложнее? Ваньнин ловит себя на том, что действительно очень плохо знает этого молодого мужчину, которого зовут Мо Вэйюй. Но хватит ли ему сил и выдержки, чтобы это исправить? - Я прошу у вас прощения... За всё. - Мо Жань отрывает глаза от своих кроссовок и смотрит прямо на него. Но Чу Ваньнин не намерен играть в гляделки, цепляясь за своё раздражение, как за единственную опору, и тут же отворачивается. - Доработать! - Он швыряет тетрадь на рабочий стол, а так хотелось бы в это красивое лицо, чтобы парень перестал уже сверлить его этим взглядом, который когда-то неизменно помогал добиваться желаемого от своего слабовольного учителя. - Свободен. - Добавил он уже намного спокойнее и холоднее, стоило заметить среди остальных зрителей высокую фигуру Ши Минцзина, переминающегося у входа в лабораторию. - Спасибо, профессор. - Вежливо кланяется Мо Жань, складывая вещи в сумку. Он тоже заметил зашедшего за ним Ши Мэя и, чтобы хоть немного подбодрить друга, который явно расстроен развернувшейся сценой, весело ему подмигивает. - Потрудитесь для начала покинуть лабораторию, студент Мо. - Мысленно проклиная себя за глупость, Вэйюй ещё раз кланяется Чу Ваньнину, только теперь действительно раскаиваясь. Вот же чëрт, он был уверен, что после такой взбучки преподаватель на него даже не взглянет. Но Чу Ваньнин, скрестив руки на груди, казалось, следит за каждым его действием. Юноша не понимал, в чëм ошибается, пытаясь угодить своему бывшему учителю: ему казалось, что тогда, в опере им, наконец, удалось оставить позади прошлое. Правда, он всё ещё корил себя за то, что чуть было вновь не накосячил, но... Не накосячил же! Неужели, Чу Ваньнин всё-таки что-то понял? - До свидания, профессор. - Он не хотел никуда идти, и, чтобы сделать хоть один шаг, приходилось практически заставлять себя. И, даже возможно, если бы его сейчас не ждал Ши Мэй, который в последнее время взял за привычку заходить за ним после занятий, он бы нашёл предлог, чтобы задержаться. Чтобы попытаться сделать что-то, что могло бы помочь вернуть на лицо физика если не улыбку, то хотя бы спокойствие... Что-то, что помогло бы разгладить эту тоненькую морщинку между бровей, что заставило бы ледники в глазах слегка подтаять. - Всего доброго. - Но, судя по тону, Чу Ваньнин не желал таять и смягчаться. А юноша продолжал задаваться вопросом, что он делает не так. Стоило Мо Жаню дойти до двери, как друг тут же схватил его за руку, вытаскивая из помещения в коридор. - Надо же, что на него нашло? - Спрашивает старший соученик, стоит им уйти на достаточное расстояние. - Ты как? В голосе Ши Мэя столько тревоги, что Вэйюй невольно улыбается, вспоминая свою подростковую влюблённость в этого юношу. Прошли годы, а он не переставал переживать за своего непутёвого младшего приятеля. -Всё нормально. Я заслужил, допустив те ошибки. - Заверяет он нарочито бодрым тоном. Но только в нём самом и следа нет от этой бодрости. И недавно случившаяся выволочка здесь совершенно не при чëм. - Ох, зная тебя, не думаю, что они были настолько грубыми, чтобы так ругаться. - Приятель замедляет шаги, и Мо Жань тоже поневоле приостанавливается. Теперь в его голосе чудится едва заметное напряжение. - Я думал, что вы хорошо ладите с учителем. - Настолько едва заметное, что если бы Мо чуть хуже знал этого парня, то и вовсе не уловил бы. - Ага... С учителем ладили, с профессором - не очень. - Кривовато улыбается студент. - А-Жань... - Ши Мэй окончательно останавливается, внимательно глядя на него, и юноше кажется, что друг пытается заглянуть гораздо глубже, чем это подвластно обычному человеческому зрению. Туда, где кроются те из его мыслей и тайн, о которых он сам хотел бы позабыть. Куда доступа нет ни одной живой душе. И вряд ли когда-то будет. Слишком глубоко. Слишком напористо. Слишком не по-шимэевски. И без того натянутая улыбка Мо Жаня становится совершенно разбитой, а ему самому делается немного не по себе. Он привык видеть нежность и понимание в этих персиковых глазах. Находить в них прощение и поддержку - никак не то, что похоже на неприязнь и осуждение... Но достаточно всего нескольких мгновений, чтобы видение исчезло и Ши Мэй вновь стал собой - мягким и всё понимающим. Вот только в словах его было что-то, еле ощутимо скребущее по изнанке, не дающее напряжению рассеяться: что-то цепляющее его тонким острым коготком. - Тот человек, про которого ты говорил, что обидел... Это учитель Чу? - Зачем ты спрашиваешь? - Просто мне показалось, что он очень недоволен тобой. - Может быть... - Уклончиво отвечает парень, и сложно понять, ответ ли это на вопрос или констатация очевидного факта. ****** Кожаное сидение дорогого салона скрипит при каждом движении, и ему совершенно не нравится этот звук. Правда, не может сказать наверняка: это ли причина его раздражения или же то, что вечер с самого начала не задался и теперь планомерно летит куда-то вниз, прихватив с собой остатки его настроения. А может и сам скрип ему только кажется, и всё, что он на самом деле слышит, это низкий баритон Цзюня, расположившегося рядом с ним. Того самого человека, который всё ещё пытается этот вечер спасти. Старается сделать так, чтобы кроме угрюмого молчания, между ними было что-то ещё. Он рассказывает про некоторые из своих дел, интересуется проектом самого физика, расспрашивает о Европе, даже несколько раз шутит... Но. Разговор не клеится. Чу Ваньнин и сам бы хотел понять причину столь подавленного состояния. Точнее, понимает. Только мириться с ней не хочет. Мо Жань пробудил в нём ту ненасытную сущность, о существовании которой мужчина и не подозревал. Еë единственной константой экзистенции был голод, и Ваньнин наивно полагал, что его можно утолить чем угодно. Кем угодно. Но, по видимому, это работает не так. Кто угодно не подойдёт. Чтобы она перестала его терроризировать и осталась довольна, нужен кое-кто определённый. Тот, кто её потревожил. И она категорически не согласна ни на какие подачки, в какую бы изысканную обёртку они не были завëрнуты. Чу Ваньнин тяжело выдыхает, бессильно откидываясь на спинку сидения. И как он мог подумать, что этот человек сможет заменить ему Мо Жаня. Да кто вообще может его заменить? Погружённый в свои размышления, он не сразу замечает, что тишина в салоне стала почти абсолютной. Учёный даже не понял, когда голос господина директора, который всё это время воспринимался общим фоном, смолк. - Наверное, это забавно, а? - О чем вы? - Наблюдать, как я пытаюсь из себя что-то строить перед вами. - Чу Ваньнин свёл брови к переносице, сбитый с толку таким заявлением. - Разве вам надо что-то из себя строить? По-моему, вы и так достаточно... - Поверьте, - резко перебивает его господин директор, и учёному кажется, что алкоголь во время ужина был лишним. По крайней мере, найти другое объяснение, почему сейчас этот мужчина так сильно не похож на себя обычного, он не может. - Если бы я предстал перед вами в своëм истинном облике, вы бы вряд ли согласились сесть со мной в одну машину. - Его голос продолжает быть обманчиво спокойным, как и на протяжении всего вечера, но сами слова... - А что, может быть, всё это напрасная трата времени? Моего, вашего... Может, будь я собой, вам было бы со мной интереснее? Давайте попробуем? Попробовать что? Что ещë за истинный облик такой? Чу Ваньнину становится немного не по себе. Он кидает взгляд на водителя, но тот не отрывается от дороги, будто не слышит ни единого слова своего босса. Хотя, конечно же, слышит. - Я думаю, вы сегодня выпили чуть больше, чем следует, Цзюнь. Пожалуй, лучше всего сейчас было бы... - Попрошу вас быть со мной откровенным. - Прерывая его на полуслове, господин директор не даёт ему шанса закончить свою мысль. Снова. Мужчина делает небольшую паузу, пытливо вглядываясь в глаза своего спутника, растягивая губы в не самой приятной своей улыбке. - Он вас трахает, доктор Чу? - Простите? - Опешив от такой грубости и неслыханной наглости, Чу Ваньнин не успевает натянуть на себя невозмутимость, оставаясь полностью уязвимым для этих чернильных, пугающих своим напором глаз. - Этот милейший мальчик... Студент Мо Вэйюй, если не ошибаюсь. - Да как вы?.. Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы! - Ну что же вы, профессор? Я ведь вижу, как он смотрит на вас. Как вы ему отвечаете. - Как он смотрит? Ваньнин уже достаточно зол, чтобы потянуться к ручке двери, но, к сожалению, красный свет светофора уже отгорел, а стремительный жёлтый тут же скакнул в зелёный. Машина тронулась и поехала дальше. И теперь он вынужден оставаться в салоне, в котором не хотел бы находиться ни минутой дольше. - Между мной и студентом Мо ничего нет и не может быть - эта связь недопустима. - Хах, я бы сказал вам, что в этой жизни недопустимо, профессор. - Похоже, что мужчину забавляла реакция Чу Ваньнина на его провокационные слова. - Ну так что? - Чего вы от меня хотите, директор Чжан? - Не прикидывайтесь оскорблëнной невинностью. Вы уже давно поняли, чего именно я от вас хочу. Но как я могу это получить, если этот надоедливый мальчишка забирает у меня не только ваше время своими консультациями, но и ваши мысли? - Цзюнь тщательно отслеживает каждую эмоцию, появляющуюся на лице учëного, чтобы с жадностью припасть к самой яркой, следующей сразу за: - Как считаете, может мне просто избавиться от него? - Что вы имеете ввиду? - Ледяная волна окатила физика с головы до ног. Ведь это же не то, о чем он сейчас подумал? Чу Ваньнину намекали, что директор Чжан Цзюнь не так безупречен, как хочет казаться. За плечами этого человека водилось немало сомнительных делишек. Но, как говориться, не пойман - не вор. И хотя ловили его уже давно и с особым усердием отдельно взятых идейных должностных лиц, результата пока не было. По всем статьям директор был чист, как слеза младенца. Вот только теперь физик не сомневался: отдать приказ о том, чтобы Мо Жаня стёрли с лица земли и никаких следов при этом не осталось, для него ничего не стоит. - А вы как думаете, что именно у меня на уме? В конце концов, не так много способов устранить конкурента раз и на всегда, согласны? Точнее, - тут же поправляется он, с лёгкой ухмылкой, кривящей идеальные, будто тщательно прорисованные губы, - способов, как раз, немало, а вот результатов всего несколько. И, думаю, деньги тут не помогут. Надо действовать радикально. Правда, немного жаль, что страна лишится такого таланта. Но что поделать? С глаз долой - из сердца вон, а? Вы разве не согласны, доктор Чу? Что он может ответить на этот вопрос? Ужас цепкой хваткой держит его за горло, не давая не то что вздохнуть - просто подумать. Стоит лишь представить, что с Мо Жанем может что-то случиться по его, Чу Ваньнина, вине, мысли путаются, а сама голова начинает тяжелеть, превращаясь в гулкий чугунный горшок. Невозможно, чтобы он говорил всё это на полном серьёзе. Или, именно это и есть его истинная натура, от тени которой у профессора всегда пробегал лёгкий холодок по спине? - Тц, вы только посмотрите на себя! Так побледнели. Неужели, сама идея этого вас так пугает? А ещё пытаетесь убедить меня, что он вам безразличен. - Он мой студент. - Обессиленно шепчет физик, все внутренние ресурсы потратив на то, чтобы удержать более менее равнодушное выражение на своём лице. Не давая человеку напротив насладиться его слабостью. Надеясь, что так сможет хоть немного обезопасить Вэйюя, отвлечь хищника от его добычи. Терпя, впрочем, сокрушительное фиаско - он не может даже казаться спокойным. Не тогда, когда дело касается жизни Мо Жаня. И всё же... - Я бы отреагировал одинаково, если бы речь шла о любом из моих воспитанников. - О, как интересно. Так может, проведём очную ставку. Если хотите, можем прямо сейчас всё устроить. Найти и привезти его сюда не сложно и не долго. А с ним вместе и ещё кого-нибудь прихватим... Для чистоты эксперимента. Мужчина откровенно веселится, а Чу Ваньнин не может понять, говорит он сейчас серьёзно или блефует. Нет, в возможностях Цзюня он не сомневался. Для него и правда притащить Мо Жаня в любую точку города было проще простого. Но вот его намерения... Неужели он станет всё это делать из-за Чу Ваньнина? Это же бессмыслица какая то. Физик не видит себя со стороны, однако его спутник сразу же замечает, какой нежный оттенок серого приобрели тонкие, крепко сжатые губы, как учёного начинает бить мелкая нервная дрожь, а уголки глаз покраснели. Миллиардер не перестаёт улыбаться, тем не менее, понимая, что надо бы остановиться, но вид такого уязвимого доктора Чу доставляет его извращенной натуре особое удовольствие и заводит сильнее, чем обычно. Жаль терять такую занятную игрушку. Но для того чтобы так долго держаться на плаву в своём бизнесе, ему пришлось научиться читать людей, и для него изначально было очевидно, что Чу Ваньнин его человеком не станет. Однако, попытаться стоило, не правда ли? - А может, вы сможете уговорить меня передумать, а, профессор? - Господин директор нервно облизывает губы, и Чу Ваньнин, невольно подняв взгляд, отмечает, как лихорадочно блестят его глаза. Никогда ещё этот мужчина перед ним не казался таким внушительным и опасным. И физик на самом деле согласен на уговоры, но только может ли предложить ему что-то действительно стоящее? - Что скажете? Дали бы поиметь себя разок, чтобы спасти своего просто студента? Слова мужчины звучат зловещими раскатами грома в погожий солнечный день. И до физика не сразу и далеко не полностью доходит их смысл, хотя посыл предельно прост. От медленно приходящего осознания сказанного, Чу Ваньнин будто леденеет изнутри, превращаясь в изваяние - воплощённое смятение, выхолощенное гневом. Неужели тот и впрямь намекает, что настолько заинтересован в его тощей заднице, что готов убить ради неё человека? Это - цена тому, чтобы он передумал? Учёный по-прежнему молчит, но не от того, что обдумывает варианты, а потому что всё ещё не может поверить в происходящее. - Ты так напряжён, Чу Ваньнин, - Цзюнь стирает со своего лица эту сумасшедшую, до чёртиков пугающую улыбку, и сам не замечает, как вплотную приближаясь к профессору, переходит на "ты". - Не надо так переживать, никто не тронет твоего пацана. Я тебе обещаю... Но я хочу... - Ученый пытается взять под контроль свои разбушевавшиеся чувства, оставаясь таким же неподвижным. Тогда как его спонсор уже так близко от него, что между их губами остаётся несколько жалких миллиметров. - Всего лишь поцелуй, Ваньнин... - Язык Цзюня аккуратно касается плотно стиснутых холодных лепестков, а вслед за ним, его собственные мягкие, полные губы прижимаются ко рту мужчины. Чу Ваньнин, наконец, будто сбрасывает с себя заклятье оцепенения. Он крепко стискивает своими тонкими пальцами дорогущее пальто, с силой, которую не сразу заподозришь в этом хрупком теле и изящных руках. Но что ему делать дальше? Поцелуй в обмен на безопасность Мо Жаня? Секунду назад он осознал, что пошёл бы и на большее. Чу Ваньнин уже не так невинен, как прежде, но весь его небогатый сексуальный опыт заключается в той самой выходке школьника и редких эпизодах самоудовлетворения, при мыслях о мальчишке. Целоваться он не умеет так же, как и... Всегда. Поэтому даже не пытается приоткрыть рот, который атакуют с такой страстью и напором. - Ну же, глупый, я ведь просто пошутил... Не собираюсь тебя трахать против твоей воли. Только если сам попросишь. - Однако, руки мужчины будто живут своей собственной интересной жизнью, цель которой - опровергнуть каждое сказанное только что слово. Справившись с несколькими пуговицами на молочно-белом пальто, они тут же нырнули вглубь, лихорадочно шаря по телу, что скрывалось под толстым слоем тёплой ткани. - Только скажи... Учёный хочет сказать, что он против. Но по-прежнему связанный путами страха не знает, может ли. Поэтому предпочитает молчать. Однако, распаляемые действиями Цзюня, негодование и омерзение разрастаются, хаотично стучась под рёбра. Как могло такое произойти? Каким образом он оказался сейчас здесь, позволяя не просто прикасаться, а бесстыже лапать себя и прижиматься к своим губам чужому человеку? - Прекрати, мхмм... - Тысячу раз Чу Ваньнин пожалел о своём решении всё же облечь намерения в слова. Ведь стоило только разомкнуть губы, как чужой язык беззастенчиво вторгся в его рот, чувствуя себя хозяином положения на завоёванной территории. Всё, что оставалось физику - молотить кулаками по мощному телу, в попытке оттолкнуть от себя мужчину. Как вариант, можно было бы и зубы сжать, но в памяти ещё свежи слова об устранении Мо Жаня. Одна горячая рука выбралась наружу, чтобы с силой сжав волосы на затылке, прижать Чу Ваньнина ближе и тем самым углубить поцелуй. Профессор решает, что пустить в ход ещë и ноги, не такая уж и плохая идея, ведь если эта пытка продлится ещё немного, он просто-напросто задохнётся. Всё заканчивается так же резко, как и началось. Цзюнь отрывается от физика, большим пальцем правой руки стирая капельку крови с прокушенной губы. Смотрит на алеющую подушечку, затем в глаза Чу Ваньнина. - А ты горяч. - Вновь натягивая на себя ухмылку, констатирует он. - Но целуешься ужасно. Нам надо это исправить. Чу Ваньнин ощущает себя так, словно его с головой макнули в глубокую и грязную, дурно пахнущую лужу. - Шеф, мы на месте. Ваньнин на ощупь находит ручку и, не говоря ни слова, вываливается в темноту позднего вечера, с силой захлопывая за собой дверцу. Ему кажется, что из салона доносится насмешливое "Я позвоню". Но убеждает себя в том, что ему просто показалось. Густой осенний туман скрадывает не только силуэты окружающих высоток, но и звуки шагов, создавая иллюзию, что он движется сквозь пелену небытия. Ещё немного и Чу Ваньнин перестанет существовать, сам став частью молочной хмари. Но он делает шаг. Ещё один. Третий, четвёртый, а всё не исчезает, не растворяется облаком бессознательного ничто. И фонари провожают его высокую фигуру почти до самого подъезда, перехватывая друг у друга мутный, клубящийся свет, озаряя путь в темноте вечера. Произошедшее несколькими минутами ранее в машине Цзюня шокировало Чу Ваньнина. Хотя, нельзя сказать, что он совсем не был готов к подобного рода действиям со стороны мужчины, ведь его намерения были очевидны даже для такого человека, как профессор. И тем не менее, испуг сейчас куда сильнее шока. Несмотря на заверения господина директора, что весь этот фарс был шуткой, физик не может унять нервную дрожь в руках. Он достаёт телефон, открывает чат и долго всматривается в имя, в тщетной попытке заглянуть сквозь пространство и время, для того чтобы убедиться в том, что всё нормально. Что Мо Жань в безопасности. Вероятно, пока он ещё не освоил это искусство перемещения, стоит ограничиться простым сообщением? Вероятно. Но только что он ему напишет? Все варианты кажутся абсурдными и надуманными, притянутыми за уши. И Ваньнин гасит экран, гаджет из рук, однако, не выпуская. Вновь и вновь прокручивая слова спонсора, он не может не задаваться вопросами: что из сказанного было правдой, и достаточно ли будет мужчине случившегося? Парадная подъезда освещена ярче, чем аллея, ведущая к ней, но и здесь туман подчиняет своей власти всё, позволяя увидеть лишь смутные силуэты. Поэтому фигуру, ссутулившуюся на ступенях, Чу Ваньнин замечает не сразу. Вероятно, он бы вообще не обратил на человека никакого внимания, если бы в его смятенное сознание не ворвалось лишь одно слово, произнесённое единственно желанным голосом. - Профессор? - Что вы здесь делаете? - После всего пережитого видеть сейчас Мо Жаня было... Неожиданно? Радостно? Волнительно? Пожалуй, всё и сразу. Порыв прижать парня к себе, стиснуть в крепких объятиях, он нещадно давит отчаянными усилиями. Наверное, поэтому держать вместе с тем маску спокойствия не удаётся совсем. И, несомненно, именно поэтому студент без проблем считывает его состояние, тут же хмурясь и напрямую спрашивая: - Что-то случилось? С вами всё хорошо? Всё ли с ним хорошо? Насколько относительно это понятие, однако. Но да, сейчас, когда он видит Вэйюя, уже хорошо. Уже в порядке. - А с вами? - Не может он сдержать ответного вопроса. Но юноша широко улыбается, полушутливо замечая: - Я был первым. И эта улыбка, эта ребяческая глупость и маленькие лиловые бесенята по контуру тёмных радужек так иррациональны, но почему-то так необходимы, чтобы к нему вновь вернулись силы и совсем чуть-чуть - спокойствие. - Бред. Что со мной может быть не так? - Он пытается напустить на себя привычные холод и отстранённость, но вряд ли у него это получается так же хорошо, как обычно. - Думаю, вам это должно быть лучше известно. - Пожимает плечами ученик. - А теперь ответьте, зачем пришли. - Но тут же, словно спохватываясь, насколько вообще странно присутствие юноши здесь, добавляет. - Почему не предупредили? И как давно здесь стоите? - Наверное, спрашивать о том, как он получил его точный адрес, бессмысленно. - Ну, не очень давно. - Да, конечно, по красному носу и тому, как в общем-то холодоустойчивый Мо Жань натягивает на озябшие ладони рукава парки, сразу ясно, насколько это давно не очень. Однако, по всей видимости, парня это не сильно смущает, и он с улыбкой продолжает. - А пришёл, чтобы загладить вину и показать вам доработанную схему. - Можно было просто написать мне, не обязательно слоняться по улице так поздно. - Пф, но ещё даже семи нет. - Озадаченно усмехается юноша, игнорируя ремарку о телефоне. И правда, откуда ему знать, что именно так тревожит его преподавателя в этой ситуации. - Зато, темно. - Да, но... Вы действительно думаете, что мне небезопасно выходить на улицу после того, как стемнеет? - Я этого не говорил! - Раздражённо замечает физик. - Нет... Но профессор. Неужели, - Мо Жань чуть медлит, будто не решаясь высказать вслух своё предположение, - вы переживаете за меня? - Это так странно? - Его голос звучит несколько резче, чем он планировал. Правильное ли слово подобрал юноша? Ведь ещё с полчаса назад Чу Ваньнин почти был готов отдаться человеку, который был ему, как выяснилось, не очень-то приятен, лишь бы защитить этого студента. Переживает? Да он пришёл в ужас от одной только перспективы, что Мо Жаня вдруг не станет на этой планете. Но откуда парню знать об этих переживаниях? Видит-то он нечто совершенно другое. И это другое играет вовсе не в пользу профессора. - Немного. - Чистосердечно выдаёт Вэйюй, снимая с плеча сумку. - Держите, - он протягивает учёному ту самую тетрадь, которую ещё утром Ваньнин хотел швырнуть ему в лицо, а сейчас понимает, насколько же глупой была та вспышка раздражения. - Я постараюсь больше не допускать таких ошибок. Мужчине хочется сказать, что пусть допускает, что, как и всякий человек, он имеет на них полное право. Что любую ошибку можно исправить. И что свою он уже... Только вот о какой именно ошибке думает Чу Ваньнин? - Ну, - парень топчется на месте, словно не зная, что ещё ему сделать или сказать. - Наверное, хорошего вам вечера, профессор. Берегите себя. И, разворачиваясь, уходит. Уходит. А Ваньнина буквально тащит за ним, как привязанного. И что он может сделать? Только отпустить. У него нет причин задерживать своего студента. Но страх за Мо Жаня ещё слишком силён. Всё ещё слишком крепко держит за горло. Позвать сейчас ученика подняться в квартиру - настоящее безрассудство, он не должен вновь переступать ту грань, им нельзя сближаться. Не настолько. Но сердце в панике заходится от одной только мысли, что эта встреча может стать последней. И пусть это в большей степени его страх, чем действительная угроза - не факт, что ему угрожает опасность именно сегодня, именно сейчас. Но в ушах всё ещё звенят отголоски тех пугающих слов. И да, ему страшно отпускать своего студента. Ему было жутко даже думать, что может случиться с Вэйюем, если он сейчас исчезнет из его поля зрения. И... Пока что, так надо. Надо хотя бы для того, чтобы успокоиться и прийти в себя. Чу Ваньнин понимает, что собирается совершить очередную глупость. Но разве не всё в его жизни, что так или иначе связано с этим человеком, - одна сплошная глупость? Да, именно поэтому он: - Мо Жань? Парень замирает, не смея опустить занесëнную ногу на асфальт. Не смея поверить в то, что мужчина обращается к нему по имени, а не на "вы". Но всё же, крепко становится на обе ступни и медленно оборачивается. - Да, профессор? - Ты замёрз? Я могу предложить тебе горячего чая... - У обоих сердца бьются так быстро, что кажется вот-вот проломят грудные клетки. Но у одного от волнующего осознания, что снова встаёт на те же грабли, а у другого - от восторга. И кажется, что секунды обращаются вечностью, тянутся друг за другом, как густая патока, пока, наконец, не обрываются чуть хриплым: - Я... С удовольствием. И ясно, как день, что голос этот хрипит от того, что его обладатель замёрз, столько времени проведя в промозглой сырости раннего ноября. И не вызывает сомнений, что скрываются в нëм лишь признаки надвигающейся простуды. Но отчего-то Ваньнину кажется, что это не всё, что за очевидной и такой логичной причиной прячется нечто большее. Нечто, о чëм он запрещает себе думать. То, на что не имеет права надеяться. В подъезд они заходят молча. В полной тишине едут на лифте, старательно отводя друг от друга взгляды. И Чу Ваньнин тщательно отгоняет от себя навязчивое желание взять Мо Жаня за руку. Хотя бы просто кончиками пальцев коснуться, чтобы убедиться, что это и правда он, что с ним все в порядке. Чтобы этот тугой и осклизлый комок страха, что поселился в районе диафрагмы, хоть немного ослаб. Мо Жань пришёл к подъезду Чу Ваньнина ещё засветло, принеся доработки, за которые был нещадно разнесён в пух и прах своим куратором. Студент несколько раз звонил и слал смс, чтобы предупредить о своем приходе, но всë тщетно. Оператор бездушно констатировал факт того, что абонент не доступен, а сообщения висели не дошедшими. Так что да, он действительно успел замёрзнуть. Но даже если бы и нет, ни за что не отказался бы от приглашения. На первый взгляд, современная квартира с минималистичной обстановкой кажется безликой, однако, присутствие физика не может остаться не замеченным. Пусть в помещении и чисто - видно, что клининг не просто так деньги получает, но возможно ли, чтобы Чу Ваньнин не внёс свою лепту во внутреннее убранство? Мо Вэйюй с тёплой улыбкой смотрит на захламлëнный рабочий стол. Парень, едва касаясь кончиками пальцев, проходится по сваленным в кучу учебникам, скользит по тетрадям и методичкам... Он вспоминает, с каким негодованием разбирал завалы из мусора и редких ценностей в старой квартире своего учителя. Как молча сетовал на то, что приходилось снова и снова убирать грязные кружки, которые находились в самых неожиданных местах спустя несколько дней его отсутствия. Все эти мелочи, по которым он так скучал, которые казались раздражающими раньше, сейчас выглядят милыми. Маленький тёплый лучик пробирается сквозь его одежду, глубже, под кожу, залезает в самое естество, чтобы, закрепившись там маленькой семечкой, прорасти прекрасным огненным цветком. Он любил Чу Ваньнина. Пять лет назад, в школе, он так долго и сложно шёл к этому осознанию. Но сейчас его чувства, казалось, стали ещё сильнее, ещё прочнее, ещё глубже. И от этого хотелось петь и глупо смеяться в голос. Вот только сложно было выдавить из себя хотя бы какой-то звук, ведь профессора Чу эта новость вряд ли порадует так же сильно, как его самого. В ожидании обещанного чая, Мо изучает гостиную - слов нет, здесь куда просторнее, чем в той старой квартирке, что досталась преподавателю в наследство, но... Как-то она совсем не вяжется с самим мужчиной. Не подходит ему, что-ли? А потом Чу Ваньнин приносит чайник Кимуна*, и пока он разливает напиток по чашкам, по комнате разливается неловкость. С чего начать? Они столько лет не сидели вместе вот так, что сделать первый шаг даже для всегда болтливого Мо Жаня непросто. Однако, каким-то чудом он всё же преодолевает барьер, постепенно, неспеша и естественно увлекая их в разговор. И они сами не замечают, как пустеет посуда. Как взамен одному чайнику, заваривается новый. Как всё вокруг становится настолько не важным, что они и вовсе перестают следить за временем. Ведь оба уже и не надеялись, что однажды будут вновь сидеть вот так, друг против друга, легко и расслабленно болтая обо всём подряд. И наговориться не могут. Не получается. Потому что - ночи не хватит, чтобы заглушить эту потребность. Потому что, порой, кажется, что вечность - это не так уж и много. И обоим не хватает тех минут, что ютятся в часе. Оба хотят превратить секунды в дни и недели, чтобы им было достаточно этого времени. Но. Это невозможно. Этого недостаточно. Не может быть достаточно. И никогда не будет. Однако в этом мире всё имеет своё начало и конец. Поэтому, когда Чу Ваньнин всё же обращает внимание на время, то оказывается, что уже очень поздно. - Как ты теперь попадёшь в корпус? Уже, неверное, закрыто. - Встревожено интересуется профессор, чувствуя свою вину за то, что так надолго задержал юношу. У него теперь, наверняка, будут проблемы, и всё из-за того, что кто-то не может держать под контролем свои страхи. - Предлагаете заночевать у вас? - В голосе молодого человека лукавство мешается с невинностью, и от этого гремучего коктейля учёный начинает медленно краснеть. - Мо Жань! - Да я же просто шучу, профессор! - начинает оправдываться студент, запоздало понимая, какую глупость сейчас сморозил. - Можете не беспокоиться: меня пропустят, проблем не возникнет. И тут же соскакивает с дивана и проходит в коридор. Чу Ваньнин следует за ним по пятам, пытаясь напоследок, как можно незаметнее успеть подсмотреть, как можно больше. Вот Мо Жань, не переставая болтать, натягивает шапку, подвигает ботинки на мощной рельефной подошве, вот наклоняется, чтобы завязать шнурки, вот из низкого скруглëнного ворота его футболки выпадает длинная серебристая цепочка с болтающимися на ней колечком. Колечко небольшое, точно не налезет на палец, да и носят ли такие вообще на руках? Смутное чувство, что вещица ему знакома, сменяется яркой вспышкой узнавания. - Вам они не нужны? - А тебе - да? - Школьник тянется к одной из занятных, на его взгляд, вещиц, что рассыпаны на столе. - Из них же отличный пирсинг получится! - Ерунда из них получится. - Скептически выдаёт физик, не отрываясь от тщательного смазывания деталей вонючим машинным маслом. Не удостоив этого ученика ни одним, даже самым крохотным, скользящим взглядом. - Это ещё почему? - Мо Жань слегка надувает губы. Его куда больше задевает демонстративное игнорирование, нежели сами слова учителя. - Дизайн что надо. - Не знаю, что насчёт дизайна, но это титан, дубина. Ни одна ювелирная мастерская не возьмётся тебе переделывать это в пирсинг. - Да?.. Что ж... - После недолгих раздумий, юноша напяливает одно из колец на свой палец. Правда, проделать такой трюк удалось только с мизинцем, но он всё равно чувствует себя победителем. - Тогда, буду носить его так. - Он демонстративно вытягивает вперёд окольцованную ладонь, на что мужчина вновь раздражённо хмыкает. - Через несколько месяцев ты не сможешь его снять. Проще будет отрезать палец вместе с ним. - Не важно. Я что-нибудь придумаю, это же ваш подарок. - Чушь! Я тебе его не дарил. - Вы сказали, что можно забрать. Всё равно, что подарили. Чу Ваньнин почти проскрипел зубами. Невыносимый! Мужчина так и не взглянул на своего ученика, поэтому не заметил в глубине его глаз слишком непочтительного, сокровенного и эгоистичного желания. Парень ловит цепочку в кулак и выпрямляется, другой рукой опираясь о стену. Он осторожно заглядывает Ваньнину в лицо, и на миг тому кажется, что взгляд этот болен какой-то не поддающейся объяснению тоской. - Вы узнали? - Немного помолчав, спрашивает Мо Жань. - Почему ты его до сих пор не выкинул? Почему?.. - Потому что я скучал по вам... профессор. Очень скучал. - Я... - Чу Ваньнин судорожно сглатывает, не смея противиться этому взгляду. Ощущая, как тонет средь звёзд и галактик, безумными вспышками освещающих непроглядную тьму этих глаз. Тонет, хотя не должен позволить себе утонуть. Тонет, и его тело, стремящееся быть поглощëнным космической бездной, само невольно подаётся вперёд. Ведь он тоже скучал. Столько раз он сдавал купленные в запале билеты, столько раз заставлял себя закрывать страницу профиля, едва её открыв. Он столько раз... - Думаю, тебе пора. - Почти шепчет мужчина, наблюдая за тем, как парень делает шаг, сокращая дистанцию между ними. Теперь Мо Жань стоит на расстоянии вытянутой руки от него, и кажется, хочет сказать что-то большее, чем было сказано за этот вечер, но вновь молчит. И, наконец-то, в этом тесном коридоре небольшой съемной квартиры, время для них замирает. Застывает прозрачным куполом, внутри которого только они двое. И никто не хочет пошевелиться первым, разрушая эту эфемерную иллюзию единения. Потому что... Насколько сильно бы им обоим ни хотелось приблизиться ещё больше, стереть такой ничтожный промежуток, для каждого из них это расстояние - широчайшая пропасть. Полная сомнений, неуверенности, но главное, - боязни вновь потерять. - Пора. - Усилием разомкнув губы, немного сипло повторяет Мо Жань. - Спокойной ночи, профессор. Добрых вам снов. Он накидывает куртку и поспешно выходит из квартиры. Чу Ваньнин же, так и не смог произнести ни слова на прощание. Заперев дверь на ключ, он привалился к ней спиной, пытаясь понять, что же всë-таки значило это всё? "Скучал по вам... Очень скучал." Нет! Это ничего не значит. Ровным счётом ничего. Эти слова, этот взгляд не должны заставлять его сердце сбиваться с ритма, не должны изгибать его губы в глупой улыбке. Не должны позволять рождаться чему-то сильному и жаркому в его груди, вязко томящемуся прямо за рёбрами. Чему-то страшному, от чего хочется закрыться, запереться на все замки и засовы. Спрятаться. Но есть одна проблема. Именно это всё они с ним и делают. Слова Мо Жаня заполняют его до краёв. Чуть качнëшь - и выплеснутся бесконтрольными эмоциями. Он сам весь - Мо Жанем заполнен. От самых истоков мыслей до трепещущих глубин подреберья. И за замками-засовами от этого не скрыться. Уже нет.