Работа над ошибками

Вечер пятницы обрушивается пустотой холодильника и отчаянным желанием проигнорировать этот факт. Не то, чтобы Чу Ваньнина пугала перспектива остаться без ужина - это была его частая практика. Но когда более тщательная инспекция показала, что в доме вообще никакой еды нет, даже чая, пришлось смириться с неизбежным. Поход в магазин дальше откладывать уже нельзя. Мужчина до последнего тянет с вынужденным путешествием: ждёт, когда схлынет волна вечерних покупателей, следующая за часом пик. Круглосуточный находится на довольно приличном расстоянии от дома, чтобы можно было поздний шоппинг приравнять к прогулке на свежем воздухе. Приободрившись мыслью, что теперь может со спокойной совестью утешить своего лечащего врача приятной новостью, Ваньнин вышел на улицу. Погода портилась. Ещё днём ясное и чистое небо теперь заволокло тучами, и не было ни единого просвета, в который бы мелькнул луч звезды или свет луны. Украшавшие двор фонари, выполненные в традиционном стиле, усердно рассеивали мрак, заливая всё тёплым, жёлтым светом. Только вот теплее от этого не становилось. Учёный поднял воротник пальто, поглубже зарываясь в шарф. Хоть эта неделя и была перегружена из-за необходимости подменять болеющих коллег, самому пополнить их ряды не хотелось. Отдых такой ценой себя не оправдывает. Он спустился со второго этажа и с неудовольствием отметил, что маленький дворик почти полностью засыпан опавшими листьями. Даже роскошные снопы осенних хризантем старушки Гу стояли прикрытые унылым саваном. Наверно, стоит нанять кого-то, чтобы навести здесь порядок? Раньше Чу Ваньнин даже не задумывался об этом. Все деревья, цветы и кустарники, многие из которых росли здесь до сих пор, были посажены и выхолены руками тётушки Гу Цяньжу, жившей в квартире на первом этаже. Собственно, у этого двухэтажного дома, как и у маленького клочка земли перед ним, сколько мужчина помнил себя, всегда было всего два хозяина. В квартире на первом этаже некогда жила семья Гу, от которой, к моменту приезда сюда маленького Ваньнина осталась одна только пожилая вдова. Её старик-муж умер от инфаркта, а дочь уехала за границу. Всё своё душевное тепло женщина дарила растениям, которыми окружила себя и своих соседей сверху. Квартира на втором этаже была местом, которое Чу когда-то считал своим домом. И в которое теперь ни за что бы не вернулся, если бы обстоятельства так не сложились. Сейчас эта жилплощадь принадлежит ему. Но внутреннего спокойствия от осознания того, что у него есть пресловутое, "куда всегда можно вернуться", он не испытывал. Напротив, именно здесь он впервые почувствовал себя, как эти листья, оторвавшиеся от дерева, потерявшие связь со своей основой. Его так же, как неприкаянный осенний лист, кружило и швыряло ветром перемен, пока, подхватив, не принесло обратно, к бывшему некогда родным, стволу. Только как он теперь сможет пристать к нему вновь? Разве что скотчем примотать. Но надолго ли хватит таких манипуляций? И есть ли в них вообще смысл, если воспоминания о прожитых здесь годах отдают лишь горечью, а те, с кем они связаны, давно покинули это место... Еще раз взглянув на пришедший в такое запустение двор, и тёмные окна первого этажа, учёный решил, что завтра вплотную займётся этим вопросом. Больше никто не будет ухаживать за этими растениями, теперь эта обязанность легла на его плечи. А к своим обязанностям он привык подходить ответственно. После промозглого октябрьского вечера, нутро супермаркета встречает теплом и ярким светом. Чу Ваньнин ослеплён стараниями люминесцентных ламп и оглушëн количеством информации о товарах, акциях и скидках, непрерывным потоком льющейся из динамиков, которые, казалось, стоят повсюду. Ноги первым делом несут его в отдел сладостей. Изобилие выбора заставляет чувствовать себя рыбой, выброшенной на берег: разве что в истерике не бьëтся. Ему очень сложно взять себя в руки, чтобы не хватать с полок всё подряд. Ведь неделя выдалась действительно сложной и хотелось себя немного побаловать. Ну в самом деле, уже же взрослый мужчина, а дай волю, и кабинеты стоматолога и гастроинтеролога всего через пол года станут ему такими же родными, как и отделение кардиологии. Он договаривается с самим собой, что пяти упаковок различных десертов достаточно и двигается дальше. Ваньнин не кривил душой, когда записывал себя в никудышные повара, приготовить полноценное блюдо для него равно подвигу, и это вовсе не значит, что получится что-то действительно съедобное. Поэтому он всякий раз мысленно благодарит тех людей, что придумали рисоварку и микроволновку, используя эти бытовые приборы. Когда с крупами и полуфабрикатами покончено, он автоматически присоединяет к своим покупкам пару пачек тофу. В конце концов, его ведь не обязательно готовить, можно и так съесть. Проходя мимо отдела с алкоголем, он просматривает стройный ряд бутылок, цены на которые значительно выше среднего. В этом вопросе он всегда предпочитал качество количеству. Хотя бы потому что имея высокую толерантность к алкоголю, учёный не мог себе позволить пить много, нагружая и без того уставшее сердце. А вот чтобы посмаковать вкус изысканного напитка, и одного бокала достаточно. Наверно, поэтому мужчина предпочитал именно вино, обходя стороной более крепкое спиртное. Остановив свой выбор на бутылке лёгкого сливового, он направляется к кассе. Симпатичная девушка, отпускающая товар, мило улыбается, то и дело стреляя в него глазками. Но только Чу Ваньнин даже не замечает её усилий, полностью погружённый в мысли о том, как придёт обратно, заварив чай и погружаясь в бесконечную работу. Один. Как всегда, совершенно один. И ему даже не неприятна эта мысль. Это так привычно, быть одному, так безопасно и спокойно. Именно так говорит его рациональный разум: одинокого человека некому предавать, ему никто не сможет сделать по-настоящему больно. В какой-то степени это знание действительно утешает. А в какой-то - лишь сильнее сжимает тоской горло, мешая глубоко и спокойно дышать... Взгляд упирается в стенд со всевозможной мелочью, которую легче всего втюхать людям, стоящим в очереди. Ваньнин не в очереди, ему уже пора расплачиваться, но внезапно кажется, что третья шоколадка, идущая бонусом к двум уже купленным, это именно то, что сейчас нужно. Две он отправляет в пакет к остальным покупкам, а третью опускает в карман пальто, чтобы разобраться с ней по дороге. Нависшие над городом тучи преобразились сполохами молний, поминутно сверкающих в эпицентре надвигающейся грозы. Приглушённые раскаты грома лениво ворочались, распирая набухшее нутро, вот-вот готовое прорваться и обрушиться вниз яростным ливнем. Мужчина внезапно осознал, что не брал с собой зонт, понадеявшись на скорое возвращение. Что ж, теперь и правда придётся поторопиться. К магазину он шёл своим излюбленным маршрутом, пролегавшим через старый район. Здесь было много частных домов с изогнутыми карнизами крыш, небольшими садиками и миниатюрными семейными святилищами. В тёплую погоду улицы украшали всевозможные ёмкости с различными растениями и цветами, придававшие пространству особого колорита и уюта. В этих тесных переулочках, до которых не добрался асфальт, и всё ещё мощëных булыжником, время, если и не застыло, то тянулось медленно, словно патока, изо всех сил тормозя изменения, которые происходили в других частях города. Будучи ребёнком, Чу Ваньнин исследовал здесь каждый уголок и теперь, вернувшись, с лёгкой грустью отметил, что практически всё осталось, как прежде. Но возвращаться обратно ему предстоит другим путём. Да, прогулка по старой части города дарила умиротворение, но если в его планы не входило мокнуть под дождём и как можно скорее попасть домой, то расстояние всё же лучше сократить. Новый же район, напротив, развивался стремительно. Высотные здания и торговые центры росли словно грибы после дождя, яркими огнями неоновых вывесок заманивая в свои бетонные сети всё больше народа. Кафе, магазины, офисы, ночные клубы - сумасшедшая пульсация жизни здесь заставляла Чу Ваньнина чувствовать себя закостнелым старым брюзгой. И если это было возможно, он всячески избегал появляться здесь. Но эта дорога была почти в три раза короче той, которой он пришёл сюда, а значит выбора у него особо не оставалось. Этот современный район ещё не был им изучен настолько, чтобы чувствовать себя тут, как рыба в воде, а постоянные изменения и вовсе сбивали с курса. Поэтому учёный использовал навигатор. Да, направление, в котором ему нужно двигаться, он знал и сам, но из-за того, что предпочитал держаться подальше от центральных улиц, электронный помощник оказался как нельзя кстати. Правда, сейчас он явно завёл его куда-то не туда. Ваньнин огляделся: не было ни одного фасада, вокруг только пожарные лестницы и служебные входы/выходы. Нагромождение зданий создавало причудливый лабиринт, выбраться из которого самостоятельно ему вряд ли удастся, так что, лучшей идеей было вернуться к последнему повороту и больше не откланяться от маршрута с целью "немного срезать". Тем более, что до конечной цели оставалось всего ничего - минут десять и он на месте. Мужчина остановился, вернув в карман недоеденную шоколадку, чтобы достать телефон и свериться с картой. Раскаты грома становились всё отчётливей, приближаясь. Где-то неподалёку едва слышно звучала музыка, басы, которой, пленëнные толстыми кирпичными стенами, ясно давали понять, что за децибелами в этом помещении следить не привыкли. Разрозненные голоса и смех звучали в той же стороне. Вероятно, где-то в этом лабиринте подворотен находился какой-нибудь клуб или что-то вроде того. Чу Ваньнин решил, что задерживаться здесь, в любом случае, не стоит. С неба начали срываться редкие крупные капли. Мужчина уже развернулся в ту сторону, откуда пришёл, как смутное ощущение неправильности происходящего заставило его притормозить. Несколько голосов звучали достаточно близко, чтобы, при желании, можно было расслышать, о чем они говорят. Ваньнин сосредоточился на разговоре. Не в его правилах было подслушивать чужие беседы, но либо то, что она велась на повышенных тонах, либо сами голоса говорящих, - причина, по которой он поступился принципом была, хоть и выглядела довольно смутной. - Нет, ты меня, кажется, не понял, - молодой человек явно был на взводе, голос его чуть слышно дрожал от едва сдерживаемого гнева, - Ещё раз потянешь к ней свои ебучие лапы, останешься без них! Ты уяснил? - Хах... Братишка, расслабься... - Ответчик говорил с трудом. Его тембр явно был искажён алкоголем, но вряд ли сказанная только что речь произвела на него должное впечатление. - Она сама ко мне подсела, я её всего лишь угостил... Но вот тебе совет на будущее... Смотри внимательнее за своей сучкой, а то, как бы в следующий раз не пришлось её снимать с чужого члена... Ха-ха-ха!.. - Ах, ты!.. - Грязное ругательство, сказанное в ответ на грязные слова, ровно, как и резкий, лающий смех, утонули в глухих звуках ударов. Говоривших было двое, били, как минимум, тоже двое. Смех всё не стихал, будто этот человек специально распалял и без того бушующую ярость нападавших. Этот смех... Вместе с искажённым голосом и наглой манерой держаться, он показался до боли знакомым. Чëрт! Чу Ваньнин в любом случае не мог не вмешаться, но когда в голове вспыхнуло осознание, тело среагировало, будто на автомате, тотчас сорвавшись с места. В своих расчётах мужчина не ошибся. Подростков было трое: двое били, один закрывался, не переставая хохотать. Вот дурак! - Эй, что здесь происходит?! - Не понятно, что именно послужило причиной - суровый окрик или его внезапное появление, но нападавшие не стали задерживаться для выяснения обстоятельств, бросившись наутëк. Оставшийся юноша лежал на асфальте, в позе эмбриона, подтянув колени к лицу и закрывая голову руками. И не шевелился, лишь тяжело дышал. Не до конца уверенный в своей догадке, Чу Ваньнин осторожно приблизился. Несмотря на холод, на пострадавшем не было верхней одежды. Тонкая рубашка в некоторых местах порвалась, обнажая смуглую кожу, пестревшую кровоподтеками и наливающимися синяками. - Мо Жань? - Мужчина склонился над ним не решаясь дотронуться до незащищённой светлой макушки. Сколько раз он хотел провести по этим непослушным волосам, но скорее всего, это так навсегда и останется лишь жалкими фантазиями. Невозможно позволить себе что-то сверх того, на что он имеет право, как его учитель. Тем более не в такой ситуации. - Агх... Кхе-кхе!.. - Парень закашлялся, издавая нечленораздельные звуки, больше похожие на скулёж побитой собаки. Он медленно встал на четвереньки, затем смог сесть на корточки, облокотившись спиной на ближайшую стену. Ваньнин наблюдал за всеми действиями молча, решая, как быть дальше. Заметных повреждений на мальчишке не было. По крайней мере таких, что были бы видны сразу. Разбитая губа не в счёт - сколько раз этим губам приходилось проходить через такое, со счету сбиться можно. Больше смущал расфокусированный взгляд, невидяще блуждающий по всему, что окружало. У него же нет сотрясения? Наконец, взгляд этот будто споткнулся о лицо мужчины. - Блядь! - От души посетовал Мо Жань. - Ты! Снова ты... Когда же уже это закончится? Почему снова ты?.. Как же заебал... Он закрыл лицо ладонью со сбитыми костяшками, продолжая что-то едва разборчиво бормотать о том, как же ему всё надоело. Учёный не сильно вслушивался в контекст, понимая, что пацан сейчас скорее всего слишком пьян, чтобы соображать, что несёт. Насколько бы грязным не был его язык, он бы не позволил себе так говорить со своим учителем в адекватном состоянии. По крайней мере, Ваньнин сильно на это надеялся. К тому же, непонятно было, понимал ли вообще этот наглец, кто перед ним стоит. В данный момент Чу Ваньнина больше занимало другое. Например, то, что дождь усиливался, а Мо Жань по-прежнему был раздет. Вряд ли стоило идти в клуб в поисках его одежды. Но и оставить его замерзать мужчина не мог. Поколебавшись пару секунд, он стянул с себя пальто, оставшись в теплом свитере и повязанном поверх него шарфе. Не то, чтобы это не даст ему промокнуть, но уж точно будет теплее, чем то недоразуменее, что висит сейчас на его ученике. - Одевайся! - Чуть дëрнувшись от приказного тона, подросток поднял отсутствующий взгляд на человека над собой. - Мне ничего от тебя не нужно. - Чу скрипнул зубами, закипая. Не хватало ещё препираться с пьяным в хлам подростком, когда усилившийся дождь начал перерастать в настоящий ливень. - Ничего не нужно, учитель Ваньнин... А, так он всё таки понимает, с кем говорит! И что это за фамильярное обращение? Учёный уже был близок к тому, чтобы надавать этому засранцу терапевтических оплеух. Но вместо этого, не желая вступать в полемику, схватил школьника за шкирку, как нашкодившего щенка, и потащил вверх. Хвала небесам, тот не сильно сопротивлялся и дал запихнуть себя в тёплое кашемировое пальто. Возможно, потому что замёрз и его дрожь явственно ощущалась под тонкими преподавательскими пальцами, а может, из-за количества выпитого, но Мо Жань притих, тяжёлым, нечитаемым взглядом уставившись в лицо учителя. Пожалуй, это всё, на что хватало его самоконтроля, потому что идти он по-прежнему не мог, споткнувшись и начиная заваливаться на первом же шагу. Чу Ваньнин подхватил своего ученика, не дав тому упасть в наливающуюся под ногами лужу. С тяжёлым вздохом, он закинул руку парня на своё плечо. Сам же, покрепче перехватив пакет с покупками и придерживая Мо Жаня за талию, он побрёл в ту сторону, откуда пришёл в это проклятое место. Дождь, наверняка, распугал большинство вечерних обывателей, а яркое освещение им сейчас только на руку. Так что, центральная улица уже не казалась такой отталкивающей, как буквально пятнадцать минут назад. Пустое жилище радует теплом, а главное - сухостью. С висящим полумертвым грузом на плечах Мо Жанем, десяток минут обратного пути превратился в добрых пол часа. Чу Ваньнин до нитки промок и до костей промëрз. Тупая боль, первый предвестник близкой лихорадки, железным обручем сдавила голову. Горло отчаянно саднило, а тело стало ощущаться отстранённо, будто он потерял с ним прямую связь, цепляясь переферийными нервными окончаниями из последних сил. Срочно нужно было избавиться от промокшей одежды и залезть в горячий душ. Но для начала - придумать, что делать с невменяемым подростком. Который в данный момент ни в какую не хочет действовать осознанно, сползая по стене коридора, к которой его заботливо прислонили. Подумав о том, что этот вечер вряд ли запомнится Мо Жаню, Чу Ваньнин позволил себе снять с него своё пальто и ботинки, просушить мокрые волосы полотенцем и уложить на диван в гостиной. По хорошему, надо позвонить Чженъюну, сказать, чтобы приехал за своим племянником, но отчего-то мужчина медлит. Пока он стоит над диваном, не сводя глаз со своего невольного гостя, тот завозился, отворачиваясь лицом к спинке. Кое-как выудив непослушными руками телефон из переднего кармана джинс, он скинул его на пол, еле разборчиво прошептав: - Ханьсюэ... Ты же знаешь, что надо сделать... Не хочу, чтобы дядя переживал... Очевидно, мальчишка думает, что он у своего друга и, судя по всему, Мэй Ханьсюэ, будь он сейчас на месте Чу Ваньнина, действительно знал, что делать. Но зеленоглазого блондина здесь нет, есть только злой и насквозь промокший брюнет, пределом мечтаний которого стала уютная и тёплая постель. А не вот это вот всё! Не проронив ни слова, учёный босыми ногами прошлепал в ванную, чтобы, наконец, согреться. В голове было непривычно пусто. Хотя, пожалуй, отсутствие постоянного мыслительного процесса, можно считать единственным плюсом простуды. Этим вечером он не хотел думать о том, что на маленьком старом диване в его квартире расположился Мо Жань. Тот самый Мо Жань, который с лёгкостью потеснил в его душе все научные формулы и теории, которые, в общем-то и составляли всю его жизнь. Да, несколько тёмных уголков в сердце учёного занимало пара-тройка отвлечённых предметов, таких как литература или созерцание прекрасного... Но светловолосый юноша, не прикладывая никаких особенных усилий, одним своим внимательным взглядом и обольстительной улыбкой с милыми, сладкими ямочками, затмил их все. Успокаивало только то, что он не занял центральную позицию, всегда оставаясь немного в стороне от основных жизненных принципов и убеждений. Чу Ваньнин твёрдо знал, что нельзя давать себе почву для того, чтобы окончательно потерять голову. Впервые в жизни мужчина столкнулся с такого рода привязанностью к кому-то. Более того, он никогда и не желал её испытывать. Зная свой непростой характер, учёный справедливо полагал, что рассчитывать на взаимность с его стороны будет глупо, а значит, лучше и вовсе оградить себя от подобных чувств. Ни к чему заставлять и без того больное сердце страдать ещё больше. "Вам не желательно испытывать сильные эмоции. Положительные или отрицательные - они равно могут стать причиной ухудшения состояния. До тех пор, пока ситуация не изменится, лучше бы вам научиться следить за своими чувствами." Предупреждение доктора Таньлана было вполне конкретным. И на протяжении долгого времени ему не составляло труда следовать этим наставлениям. Но разве можно заставить вселенную действовать в своих интересах, а свои собственные чувства подчинить разуму? Нельзя сказать, что в своих желаниях он был дерзок. Находиться рядом с юношей, общаться с ним, просто держать за руку или, походя, взъерошить волосы - этого было бы достаточно для счастья. И этих фантазий, этой симпатии - целомудренной, почти подростковой, влюблённости было достаточно, для того чтобы ненавидеть и корить себя... Достаточно, чтобы ежедневно вариться в чувстве вины и обречённости. Мечтая о том дне, когда Мо Жань не будет больше его учеником, и отчаянно боясь этого. Так что сейчас, когда голова была пуста, а совесть не спешила подбрасывать туда мысли из серии "Мо Жань прямо сейчас спит в твоей гостиной! Ты совсем сдурел? Звони директору Сюэ!", Чу Ваньнин был даже благодарен надвигающейся лихорадке. И собирался стойко вынести все тяготы предстоящей болезни. Правда, уже сейчас всё, на что хватило его сил, выйдя из душа, разобрать пакет с продуктами, кинув уже подтаявшие полуфабрикаты в морозилку, а всё остальное кое-как запихнув в холодильник. Благо тот оставался таким же пустым, как и до похода в магазин. Подойдя к спящему, он поставил на журнальный столик кружку с водой и положил полотенце и чистую сменную одежду на утро. Они с Мо Жанем примерно одного роста, так что должно подойти. Хотя парень выглядит чуть крупнее его самого, оттого, что дома физик предпочитает одежду over size, проблем возникнуть не должно. Накрыв пацана одеялом, он чуть не споткнулся о телефон. Точно. Мо Жань же просил предупредить Чженъюна. Учёный подумал о том, что это и правда лучшая идея из всех возможных: дождаться, пока друг приедет за племянником он уже просто физически не сможет, а написать о том, что мальчишка проведёт ночь у него, казалось возмутительным. Подняв гаджет, он повертел его в поисках сенсора для отпечатка пальца. Как же хорошо, что сейчас не обязательно знать код, чтобы залезть в чужой телефон: достаточно того, чтобы его владелец был невменяем или спал мертвецким сном. Или то и другое сразу. Быстро найдя нужное диалоговое окно, он набирает лаконичное: "Дядя, сегодня я переночую у друга. Не беспокойтесь обо мне." Последнее, что помнит Чу, перед тем, как окончательно отрубиться, сметëнные с края своей постели вещи, вперемешку с книгами, наполовину исписанными и исчерченными листами А4, частями деталей и даже, вроде, инструментами. Он так устал и разбит надвигающейся простудой, что нет никакого желания разбираться во всём этом хламе. Закутавшись в одеяло и свернувшись калачиком, он, наконец, проваливается в тревожный сон. Конец флешбека.