Работа над ошибками

Флешбэк. Чу Ваньнин. Сентябрь разменял вторую неделю, а знойное солнце продолжало плавить асфальт совсем, как летом. Буквально задыхаясь в душном салоне такси, Чу Ваньнин расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и закатал рукава. Обычно, он не страдал от жары, его настоящим кошмаром был холод. Но может причиной его нынешнего состояния стал многочасовой перелёт из Швеции, где население давно укуталось в осенние куртки и пальто. У него самого в багаже было одно такое. А ещё куча белых рубашек и брюк, плотным комом неряшливо сваленных на дне чемодана. И именно это стало следствием того, что сейчас он был одет не в привычный белый, а в неуютный чёрный. Чу Ваньнин не любил непредвиденных обстоятельств и форс мажоров, но разве можно исключить их из своей жизни полностью? Вот и на этот раз, поехав на всемирный симпозиум, он не планировал задерживаться больше недели, но обстоятельства сыграли не в его пользу, заставив остаться в холодной европейской стране на целых два месяца. Заботиться об одежде ему было некогда, поэтому пополнением гардероба пришлось озадачить помощника, любезно предоставленного компанией, ответственной за принесëнное неудобство. Наверное, только по этой причине среди вороха вещей, которые он спешно перетряхивал в день отъезда, в попытке найти что-то чистое и приемлемое для путешествия, нашлось только это. Ткань была плотной, но, что ещё хуже, черной! Кошмар! И теперь именно в таком виде он должен был явиться в гости к Сюэ. Ведь заехать домой и переодеться он уже не успевал. Да и сомневался, что сможет найти там что-то приличное. А ехать надо. Он устало выдохнул и, зажмурившись, потер переносицу. Нужно просто успокоиться и перестать зацикливаться на таких мелочах. Этот его педантизм иногда раздражал даже самого Чу Ваньнина, хотя вряд ли он когда-нибудь себе в этом признается. Абсолютно справедливо мужчина считал, что ему повезло оказаться в подчинении у Сюэ Чженъюна, который благодушно одобрил его вынужденный отгул в начале учебного года. И символической платой за эту уступку оказалось приглашение на семейный ужин, отказаться от которого учёный считал себя не в праве. Такси подъехало к двухэтажному дому, окружëнному аккуратными цветниками и кустарниками. Здесь не было никакой показной роскоши - функционально и со вкусом. Наверно, это одна из многих причин, по которой Чу так импонировал Сюэ Чженъюну и бесконечно его уважал. Господин директор мог бы беззастенчиво пользоваться нескромными доходами школы в своих личных интересах, как делали многие владельцы частных школ. Но, вместо этого, он предпочитал вкладывать средства в развитие Сышен и его подопечных. Дверь открылась практически сразу после звонка, как будто юноша, который это сделал, стоял там и ждал, этого мгновения. Разумеется, всё было нет как, уж не Ваньнину ли не знать об этом. Если кто-то в этой семье и должен был вынужденно выдавливать из себя улыбку в сторону Чу Ваньнина, так это Мо Жань. За эти пару месяцев, что он не видел своего ученика, тот заметно вытянулся, практически сравнявшись в росте со своим учителем. В остальном разительных изменений не случилось. Высветленные волосы по-прежнему торчали во все стороны. Правильные черты лица, плутоватый взгляд глубоких чёрных глаз, на дно которых, казалось, создатель пролил фиолетовые чернила. И теперь, при определённом освещении, можно было заметить пурпурные сполохи, не оставляющие шанса отвести взгляд от его обладателя. Во всяком случае, мужчина чувствовал это именно так. Особенно сейчас, когда парень не стесняясь нагло осмотрел его с головы до ног совершенно не читаемым взглядом. Не дав возможности эмоциям проскользнуть на лицо, он поприветствовал подростка: - Здравствуйте, ученик Мо Жань. Под пристальным взглядом школьника он чувствует себя неуютно. Но ведь это его личные проблемы, верно? Как всё дошло до этого? Чу Ваньнин вряд-ли сможет ответить на этот вопрос. Не было какого-то определённого события, что могло послужить толчком. Просто... В какой-то момент он поймал себя на том, что чуть дольше задерживается взглядом на красивом лице своего ученика. Что глаза безотчетно выискивают светлую макушку в толпе. Что он задаёт Мо Жаню чуть больше вопросов, чтобы слышать его голос чуть дольше. Поначалу он не хотел придавать этому особого значения. Мужчина списывал всё на беспокойство о племяннике друга. Ему было известно, что что мальчишка меньше, чем за год усвоил программу младшей и средней школы. Он был очень способным молодым человеком, но свои способности и талант предпочитал спускать в никуда, попусту растрачивая драгоценное время. И это переполняло Чу Ваньнина негодованием: там, где большинству приходилось усердно работать, этому ребёнку стоило лишь руку протянуть, как все оказывалось в его широких ладонях. Почему такая несправедливость? Ведь на другой чаше весов было это его развязное поведение. Учёный ещё в жизни не встречал таких наглых и бесстыжих людей! А тут всего лишь подросток. Чженъюн попросил его, как учителя, позаботиться о своих ребятах. И если с Сюэ Мэном всё было ясно, то как подступиться к этому совершенно непонятному юноше с лукавой улыбкой, он решительно не понимал. Чу Ваньнин терялся от его выходок, не знал, как реагировать на провокации, отчего злился и вскоре начал раздражаться из-за каждой мелочи, к которой хоть как-то был причастен Мо Жань. Естественно, это не способствовало зарождению хороших отношений между учителем и его учеником, и вскоре всё переросло в настоящий конфликт. Холодная война продолжалась весь учебный год, заставляя мальчишку ненавидеть своего врага всё сильнее. Но чего этот подросток даже представить себе не мог, так это, что с очередной его проделкой, человек, которого он называл учителем, все больше погружался в болото совершенно неподобающих чувств к нему. Чу Ваньнин не понимал, что он делает не так. Ведь он старался держаться от своего ученика отстранённо. Был строг и холоден. Но это не работало - каждое их взаимодействие, даже самое негативное, только сильнее привязывало его к этому подростку. Учитель, который влюбился в собственного ученика, - от стыда и презрения к себе, ему хотелось сквозь землю провалиться. В буквальном смысле, перестать существовать. Если от чувства вины можно было бы умереть, он бы уже прекратил топтать эту землю. Тем сложнее было ему оставаться невозмутимым в присутствии этого юноши. - Добрый вечер, учитель, - в свою очередь, поздоровался Мо Жань, добавив: - Отлично выглядите. И как он должен на это отреагировать? Чу Ваньнин успел только поджать губы, как в холле появились остальные домочадцы. Что ж, по крайней мере, на какое-то время он спасён. Несмотря на взгляды Мо Жаня украдкой, которые он краем глаза периодически ловил на себе, вечер прошёл хорошо. Мужчина переживал, что отсутствие возможности отдохнуть, сразу после сегодняшнего головокружительного путешествия, плохо скажется на самочувствии. Но этого не случилось. Каким-то непостижимым образом, в доме друга он всегда чувствовал себя комфортно и даже мог позволить себе расслабиться. - Было очень вкусно, госпожа Ван, - Чу Ваньнин, в знак благодарности, слегка поклонился в сторону хозяйки дома. - Вам впору взять шефство над поварами в каком-нибудь именитом ресторане. Госпожа Ван тихонько рассмеялась: - Спасибо Юйхэн, но меня вполне устраивает моё положение. К тому же, в этот раз мне помогал А-Жань. Так что и заслуги мы с ним разделим пополам. - В самом деле? - Чу Ваньнин повернулся в сторону юноши. Тот ответил прямым взглядом в упор, словно бы говоря "Что, не ожидал, учитель?". Он попытался немного смягчить тон. - У вас появилось новое хобби? - Хоть он и пытался, но вопрос все равно прозвучал так, будто мужчина насмехался, не договорив: "Кроме как творить непонятно что, непонятно где и непонятно с кем". Мо Жань напрягся и уже открыл было рот для, конечно же, дерзкого ответа, но ситуацию спас Сюэ Чженъюн. - Ну, это не новость, Юйхэн, Жань-эр всегда любил готовить. Если и есть в нашей семье тот, кому достанется роль шеф-повара, то это он, - Чженъюн оседлал своего любимого коня: он мог часами расхваливать своих ребят, которых совершенно искренне любил. У него была ещё одна черта, которой не мог не восхищаться Чу Ваньнин - замечать в людях лучшее. Его друг не был слепым или глупым, он прекрасно знал обо всех провинностях Мо Жаня, но никогда наказание не заходило за рамки сурового наставления. А вот о его заслугах дядя мог расписать целый трактат. Та же ситуация была и с самим Чу Ваньнином - Сюэ Чженъюн будто не слышал в его словах резкости, а в голосе холода, виртуозно вытаскивая наружу всё то тёплое и доброе, что было запрятано за стеной отчуждения. Их дружба была построена не на "потому что", а на "вопреки". И всё благодаря этому большому и шумному мужчине. И пусть Ваньнин признавал это неохотно, но он был благодарен ему за эти отношения, которыми, на самом деле, очень дорожил. - Он может пол дня проторчать на кухне, доводя до идеала какой-нибудь новый рецепт... - Дядя, - мягко перебил Мо Жань, не давая родственнику разойтись. - Думаю, учителю не сильно интересно слушать о моих упражнениях в кулинарии. Вот как? Значит, Мо Жань любит готовить? Но даже не это так обескуражило Чу Ваньнина. Удивительным было, как по-доброму и тактично парень осадил дядюшку. В семейном кругу юноша был совсем другим, милым, тёплым, каким-то домашним. Даже напряжение со своим двоюродным братом он старался свести к минимуму. Он заметил эту особенность ещё при первой встрече, впоследствии так сильно удивляясь контрасту, увиденному в школе. Это так на него действовали близкие люди? Он так проявляет любовь и заботу? Была ли это его настоящая строна личности, скрытая за напускной бравадой? Или только маска, чтобы казаться таким? Тем более, что молодой учёный уже становился свидетелем двойственности поступков своего ученика. И с тех пор этот вопрос всё ещё оставался для него открытым. - И то верно, - хохотнул глава семейства, переключая своё внимание на другой объект. - Юйхэн, наверно, до сих пор только кашу варить умеет. Да и ту... - Вряд ли кто-то захочет съесть. - Согласился Чу Ваньнин немного более резко, чем хотел бы. - Если только не считать способность заказать доставку, то ты прав, в этом направлении я не продвинулся. Он не сильно любил темы, где чувствовал себя неуверенно, и от этого начинал раздражаться. - Дружище, выход очевиден... - Мужчина сделал многозначительную паузу. Чу Ваньнин ждал продолжения фразы, смутно догадываясь, что решение проблемы от Сюэ его не особо обрадует. Пожалуй, господин директор сегодня позволил себе на стаканчик больше, чем обычно, а потому пребывал в излишне шутливом настроении. - Просто надо найти ту, которая не даст тебе помереть от голода или язвы желудка. - В этот момент Чу искренне надеялся, что выражение его лица осталось всё таким же бесстрастным, как и до этого. Но как бы он ни старался, кончики ушей и уголки глаз предательски покраснели от злости. Серьёзно? Это то, что он хотел бы обсудить сегодня на семейном ужине? При всех? Чу Ваньнин чувствовал себя униженным. Однако, директор Чженъюн будто не замечал тяжёлую ауру, которая сгущалась вокруг, от каждого его нового слова. И, как ни в чем не бывало, посмеиваясь, продолжал. - Я не шучу, Юйхэн! У меня даже есть на примете пара кандидаток. Но если они тебя не устроят... - Кхе-кхе-кхе! - Мо Жань сделал вид, что закашлялся, но этот спектакль никого из присутствующих не убедил. - Извините, мне нужно в уборную, - сияя улыбкой сообщил он и был таков. Чу Ваньнин, с тяжёлым вздохом помассировал переносицу, стараясь собраться с мыслями, и безуспешно ища выход из сложившейся ситуации. - Директор Сюэ, - Вньнин специально обратился к нему в подчёркнуто вежливой форме, чтобы тот понял, наконец, насколько он возмущён и серьёзен. В самом деле, неужели его личная жизнь - такой хороший повод для удачной шутки. - Думаю, я сам в состоянии разобраться в этом вопросе. Без посторонней помощи. - Ай, Юйхэн, было бы и правда неплохо, разберись ты в этом вопросе сам... - Всё ещё лучезарно улыбаясь, он посмотрел, как с места поднимается Сюэ Мэн, с тем, чтобы проверить, в порядке ли брат. Дождался, когда тот выйдет из комнаты и уже без смеха продолжил: - Знаешь, Юйхэн, я помню, что у нас уже был этот разговор, но я хотел бы поговорить с тобой насчёт Жань-эра... Такая резкая смена темы наводила на мысль, что весь предыдущий фарс был подстроен специально, чтобы остальные участники ужина в смятении бежали с поля боя. Ведь вида разъярëнного Чу Ваньнина было достаточно, чтобы даже более крепкие коллеги не желали находиться с ним в одном помещении. - Я помню наш разговор. Как и помню то, что сказал тогда: невозможно разбудить того, кто притворяется спящим. Если он сам не хочет меняться, я не смогу его заставить... - В конце концов, чего ещё он хочет от него? Чу Ваньнин не какой-нибудь заклинатель, по первому слову которого рушатся горы и обращаются вспять реки. Разве он не пытался исправить этого упрямца? Разве не использовал все средства, которые знал? Да, нужно признать, что средства эти вызывают много вопросов, но так ведь и он не прирождённый преподаватель. - Да-да, именно это я и имею ввиду - может, не стоит его менять? - Они наконец остались одни в гостиной. Ван Чуцин удалилась на кухню, пообещав десерт. Мальчишки ещё не вернулись. Чженъюн посчитал это идеальным моментом для обсуждения того, что так его беспокоило. - Несмотря на все недостатки, я знаю, что Мо Жань в глубине души хороший человек. В конце концов, для меня не так важно его образование и манеры. Уверен, с его коммуникативными навыками он не пропадёт. К тому же, ты сегодня сам похвалил его кулинарный талант! - Хороший? - Наверно, это терзало сердце Чу Ваньнина больше всего. То, что вся пылкость его чувств была направленна не просто на незрелого мальчишку. А на человека лживого и бесстыжего, без царя в голове, который в любой момент может выкинуть всё, что угодно, и у него даже не найдётся совести, чтобы пожалеть об этом. Чженъюн немного помолчал, будто собираясь с мыслями. Его глаза глядели сквозь пространство, словно устремляясь в недра памяти. Наконец, он начал медленно говорить: - Знаешь, до того, как он стал жить в нашем доме, я видел Жань-эра всего лишь раз. Всё, что мне было известно об этом ребёнке, я знал из рассказов брата, и это был образ милого, наивного малыша с огромным сердцем. Для него было естественным накормить бездомного щенка, разделив с ним последний баоцзы, или спасти дождевого червя, вылезшего на пешеходную дорожку. Брат любил его и гордился, как родным сыном. И если бы не тот случай, наверняка, они бы до сих пор так и остались дружной и счастливой семьёй. Чу Ваньнин молчал, давая другу возможность переварить свои болезненные воспоминания. Он не умел утешать других, его социальные навыки были слишком слабы. Но мужчина знал, какая крепкая связь существовала между двумя братьями - если бы это потребовалось, они бы без раздумий умерли друг за друга. Но всё, что он мог сделать сейчас, это выразить свои соболезнования молчанием. И, на самом деле, очень здорово, что Чженъюн прекрасно это понимал. Ваньнин, как всегда в таких случаях, мысленно поблагодарил провидение (или как там ещё это можно назвать?), что в его жизни есть такой человек. Да, Чженъюн бывает груб и нетактичен, а всего парой своих шуточек способен довести учёного до точки кипения. И уже только этих качеств было бы достаточно для того, чтобы громко хлопнув дверью, покинуть дом этого человека и никогда больше не общаться с ним самим! И тогда, в их первую встречу, Чу Ваньнин уже был близок к тому, чтобы так и поступить, сбежав от бесцеремонного придурка куда подальше, хоть на край земли! Хотел. Но не сбежал. Ведь оказалось, что хорошими качествами тот одарён не меньше. И кто его знает, как у него это получалось, но Сюэ Чженъюн мог найти подход к любому, кто был перед ним. Ваньнин не стал исключением. Боязливый, мягкотелый моллюск, годами скрывавшийся под надёжной защитой своей раковины, не смог устоять, и медленно, миллиметр за миллиметром, выглянул наружу, решив поверить этому человеку. И ещё ни разу всерьёз не пожалел об этом решении. - Я ведь не рассказывал, как Мо Жань к нам попал? - Неожиданный вопрос выдернул Чу Ваньнина из раздумий. - Нет. Ты сказал, что нашёлся племянник, с которым давно потерял всякую связь, но в подробности не вдавался. - Наверно, на тот момент я был слишком зол, чтобы это обсуждать... Мда, - мужчина с отрешенным видом поскреб короткую бородку, кисло улыбнувшись. - После похорон, Дуань Ихань забрала мальчонку, исчезнув с моего поля зрения. Поначалу, я ещё пытался их найти, но всё оказалось пустой тратой времени и денег. Как потом выяснилось, это происходило не потому что она не хотела общаться, а из-за нищеты, в которой они оказались. У них не было ни постоянного жилья, ни связи, неофициальные подработки - всё это очень усложняло поиски. В итоге, я сдался. Несколько лет спустя, Ухань умерла от лихорадки, а Мо Жань попал в приют. Я так понял, что случилось это не сразу, но он никогда не вспоминает об этом времени, а расспрашивать... Честно, я не решаюсь лезть ему в душу. Всё надеюсь, что если Жань-эр будет готов, то сам откроется. А нет - значит, это будет его выбор. Я узнал об этом всём, когда меня нашла госпожа директор. Сначала мне было непонятно, почему со мной не связались сразу же, как только мальчик оказался у них. Но ситуация прояснилась, когда узнал, что Мо Жань находится в полиции, в ожидании суда. Его обвиняли в умышленном поджоге: сгорела часть здания приюта, пострадало несколько человек. Ущерб был нанесён значительный, а организация оказалась частной, и возмещать пришлось бы из своего кармана. Не знаю, почему госпожа директор была так уверена, что сможет стрясти с меня денег. Думаю, она не знала, что по сути, мы даже не родственники: имя брата значилось в графе отца, так что... Ох, как же они все тогда пожалели об этом решении, - глаза мужчины недобро сверкнули. Чу Ваньнин был озадачен. Он и правда не знал всей истории, да и никогда особого интереса к деталям не проявлял, считая, что друг, в силу своего характера, совершил очередной благой поступок, приютов сироту. Да, конечно, в этом была и своя подоплёка: наверняка, это было сделано ради привязанности к брату, который так любил мальчика и дорожил им. И волею судьбы, Мо Жань стал тем единственным, что осталось от него. - Они хотели компенсации, в надежде, что я отвернусь от такого сомнительного родства и не допущу позорного пятна на репутации. Только просчитались. Нанятый для защиты Жань-эра адвокат добился возобновления расследования. Вот тогда-то и стали всплывать, якобы, упущенные ранее детали. - Чженъюн сделал глоток вина. Глядя в посеревшее лицо напротив, Чу Ваньнин справедливо решил, что дальнейший рассказ его вряд-ли порадует. - В поисках причины возгорания, эксперты добрались до подвального помещения под сгоревшим крылом. Источник был там, но... Самая шокирующая находка размещалась под подвалом. Точнее, под его полом. Я уже не помню, как именно это вскрылось, но там было обнаружено массовое захоронение младенцев. Дело об умышленном поджоге обернулось кое-чем посерьёзнее. И руководство приюта больше не могло замять это, как сделали раньше, откупившись Мо Жанем и деньгами. В ходе дела выяснилось, что... Помимо определенной денежной квоты на каждого ребёнка, выплачиваемой государством ежегодно, у них был ещё один источник дохода. - Чу Ваньнину стало не по себе, он уже догадывался, что это за источник такой, но до последнего не хотел верить. - Думаю, ты понял, о чем я? - Детская проституция? - Учёный с большим трудом выдавил из себя эту фразу, всё ещё надеясь, что ошибся. - Да, всё так. Рядом нашлось захоронение поменьше, уже с самими несчастными матерями. Условия для родоразрешения там были не самые лучшие, поэтому, процент смертей был достаточно высок... Но девочки всё равно предпочитали риск, ради нескольких месяцев передышки. Остаётся только догадываться, что там происходило. Комната, наконец, погрузилась в тишину. Чу Ваньнин пытался переварить услышанное, но сознание по-прежнему не хотело принимать эту информацию. И ведь весь ужас, пожалуй, в том, что с ликвидацией одного такого гадюшника, зло не исчезло. Сколько их ещё таких вокруг, где прямо сейчас, в эту секунду, страдают бесправные существа, ставшие заложниками обстоятельств? Но один вопрос просто не мог заставить мужчину хранить молчание. Если он не задаст его то его сердце не найдёт покоя. Мо Жань - этот красивый ребёнок, с такой чертовский привлекательной улыбкой и искрящимися чёрными глазами... Давя подступающую к горлу тошноту, он, наконец, смог тихо выдавить: - Мо Жань?.. Он?.. - Я не знаю. - Честно ответил Сюэ. - И не уверен, что правильно отреагирую, если самые худшие опасения подтвердятся. Поначалу, мы пытались работать с психологом, но эффект был прямо противоположным, и нам пришлось отказаться от этой затеи. В итоге, всё пришло к тому, что есть сейчас. - Почему ты раньше не рассказывал об этом? - Понимаешь, Юйхэн, я считаю, что это личное дело Жань-Эра, и ему решать, кому, что и сколько он готов рассказывать. Но глядя на вас двоих весь прошлый год, я всё больше убеждался, что ты должен знать об этом. Поэтому и прошу тебя быть с ним чуть помягче. - По-твоему, я должен теперь его холить и лелеять? - Чу Ваньнин снова превратился в кусок льда, от которого так и веяло холодом. Да, он был страшно зол! Если бы ему довелось столкнулся с людьми, которые творили такие страшные вещи, он не уверен, что не забил бы их до смерти первым же попавшимся под руку предметом. Но это вовсе не означает, что мальчишке теперь будет всё сходить с рук. Ваньнин был всецело уверен, что здоровая порция дисциплины ещё никому не принесла ничего, кроме пользы. Хоть бы даже в качестве шоковой терапии. - Нет-нет, - мужчина просветлел лицом и замахал руками, тем самым немного разряжая обстановку. - Ведь ты единственный, кто имеет на него такое влияние. - По-правде, Чу Ваньнин не совсем понимал, что же это за влияние такое, но благоразумно промолчал. - Просто, я помню, как он радовался, что стал твоим учеником в самом начале. Уж не знаю, что за кошка между вами пробежала, но если вдруг так случится, что найдётся хоть один маленький шанс на примирение, не отталкивай его, ладно? Чу Ваньнин не знал, что ответить. Если уж дядя, который живёт с ним под одной крышей, не знал о Мо Жане так много, то что уж говорить о нём? Он понял только, что этот мальчишка совершенно не такой, как о нём думал Чу. И, возможно, его задача, как учителя, не столько в том, чтобы вложить в эту лихую голову знания о физике? - Я постараюсь.