Волшебная ночь

В непроницаемой чаще изумрудного, но вместе с тем мрачного леса Некрокипа разносился грохот копыт. То был Леоморд, скачущий на своем верном скакуне. По милости судьбы этот день обошелся без кровопролития, и он мог наконец уделить время себе. Рыцарь взирал на окрестности, пока конь размеренно прокладывал себе путь по древней тропе. На его лице легла тень одиночества, но чувство долга продолжало согревать его измученное сердце. Когда он миновал чащу, его взгляд зацепился за фигуру, что мгновенно пробудило в черноволосом воине интерес. В незнакомце было что-то смутно знакомое, хотя тот стоял спиной. Леоморд спрыгнул с коня и направился к человеку. По мере приближения очертания фигуры становились все отчетливее. Наконец, рыцарь узнал незнакомца: это был Фарамис, легендарный лекарь, который некогда спас Некрокип и самого Леоморда, даровав ему вторую жизнь.       —Здравия желаю, Фарамис, — молвил Леоморд, его голос эхом разнесся по лесу. — Какими судьбами ты в этих диких землях? Фарамис медленно повернулся, его глаза светились неземным сиянием.       —Я иду, куда ведут меня души, Леоморд, — ответил он, его голос звучал завораживающе, словно пение сирены. — И, похоже, сегодня судьба привела меня к тебе.       — Какая забавная встреча, — усмехнулся Леоморд, его губы растянулись в понимающей улыбке. — О, свободен в сей благословенный день? Фарамис кивнул в знак согласия, рассеянно перебирая в руках нечто… Зелень? Леоморд, заметив его действия, не удержался от вопроса:       — Что за траву ты набрал? Какова ее цель?       — Ах, милорд, — начал Фарамис, его голос взволнованно дрогнул, — Сие есть зелье, отвар целебный. Запасы мои истощались, и мне пришлось отправиться в эти пределы, дабы восполнить их. — Слова Фарамиса были словно песнь, его взгляд метался в разные стороны, словно ища кого-то в толпе. Леоморду это показалось забавным. Его лицо озарилось легкой улыбкой, подобной солнечному лучу, пробивающемуся сквозь листву древнего леса.        —А ты свободен, не так ли? Раз так неспешно вышагиваешь по этим местам — Фарамис продемонстрировал поразительную ловкость рук, быстро завернув собранную зелень в тонкую ткань и припрятав ее в сумку на поясе. —В сей день я избавлен от кровопролития, а посему свободен, — ответил Леоморд, обернувшись, чтобы бросить взгляд на своего коня. Животное мирно жевало траву неподалеку, укрывшись за парой стройных деревьев.       —Однако же не кажется ли тебе, что это затишье перед надвигающейся бурей? Странно, что демоны не нападают сейчас… — блондин поправил капюшон, который едва не слетел с его головы из-за легкого дуновения ветра. —Всякое возможно, Фарамис, — произнес черноволосый рыцарь, слегка нахмурившись —Главное, не ввязывайся в бой. Внезапная смена тона Леоморда, резкого и грубоватого, заставила Фарамиса вздрогнуть. Маг смутился, осознав, что рыцарь проявил неподдельную заботу и волнение в его отношении. Однако он понимал, что на большее рассчитывать не может. В глазах Леоморда он видел лишь братское расположение, а не романтический интерес, о котором так жаждало его сердце. В тот миг, когда чародей робко вздохнул, отводя взор вдаль, рыцарь Леоморд не мог отвести своих голубых глаз от его лика. В глубине его сердца что-то дрогнуло, заставив его биться сильнее. Была ли то невинность мага, столь чуждая ему, или же вся красота ситуации, которую он созерцал? Они замерли в неловком молчании, нарушаемом лишь шелестом листвы и фырканьем лошади неподалеку. Наконец, Леоморд нарушил тишину своим мелодичным голосом:       —Присоединишься ли ты к прогулке, Фарамис? Блондин вздрогнул, его глаза расширились, и он уставился на рыцаря, сверкая изумрудной зеленью:       —Конечно, я… я не против, — заволновался Фарамис. С нежной улыбкой на бледном лице Леоморд обнял Фарамиса, уводя его к своему коню. Маг был в растерянности. Когда рыцарь подвел его к вороному скакуну, крупному и мощному, Фарамис сглотнул.       —Я помогу тебе взобраться, — предложил Леоморд. Не успел Фарамис что-либо ответить, как он оказался подхвачен сильными руками рыцаря. Он ощутил тяжесть вокруг своей талии, а затем понял, что Леоморд с легкостью поднял его и усадил на лошадь. Когда Фарамис был устроен боком в седле, его щеки залились легким румянцем. Леоморд сел сзади, взяв поводья в руки. Конь тут же начал неторопливо двигаться вперед. В то время как они ехали по сказочному лесу, Фарамис чувствовал тепло от тела Леоморда за своей спиной. Он не мог не задаться вопросом о его намерениях. Были ли они дружескими или же скрывали что-то более глубокое? В свете этого волшебного дня все казалось возможным. Дабы странствие их давало не один только плод пользы, рыцарь вознамерился скрасить путь речами и шутками. Но с каждым мгновением сумрачного молчания, тяготевшего над ними, он все яснее понимал, что спутник его отнюдь не испытывает душевного подъема.       — Почтенный Фарамис, небось зной тебя докучает? Быть может, снимешь капюшон свой, укрывающий твой лик от моих взоров? — предложил рыцарь, ломая все правила приличий.       — Я полагаю, сие весьма желательно, — отозвался блондин, чьи сомнения мгновенно рассеялись. Сняв капюшон, он открыл взору рыцаря свои дивные, сияющие белоснежные волосы, словно сотканные из лунного света. Леоморд, пристыженный таким зрелищем, оторвал свой взгляд от стези, дабы излить свой восторг на виновника сего волнения. Прекрасная внешность спутника словно заколдовала рыцаря. Никогда прежде ему не доводилось лицезреть ни одной девы, что могла бы тягаться с этим мужчиной в очаровании, что теперь так пленяло его взор… Леоморд, невольно сглотнув, пробормотал, нарушив внезапно наступившую тишину:       — Сияющий Фарамис, ты являешь собою совершенство неземное. Лекарь вздрогнул, будучи сильно смущен столь неожиданным выражением восхищения. Он поднял свои длинные, сверкающие изумрудной зеленью глаза на Леоморда, удивленный до глубины души. Длинные, темные, как безлунная ночь, ресницы мага-лекаря с каждым своим движением скрывали от рыцаря его сверкающий взор, принося смущение рыцарскому сердцу.       — Благодарю, Леоморд, — смущенно промолвил Фарамис, его голос ласкал слух подобно ветру, шелестящему листвой. Рыцарь лишь кивнул, с трудом отрывая взгляд от прекрасного мага. Даже смотря на дорогу, образ лекаря постоянно всплывал в его голове. Он глубоко вздохнул, слегка прикусив губу. Фарамис также отвел взгляд от лица рыцаря, словно боясь поддаться его чарам. Белые волосы мага, словно шелковое знамя, мягко развевались на ветру, а его зеленые глаза светились загадочным и таинственным светом. Наконец, они покинули лес и пред ними открылась бескрайняя поляна. На горизонте, словно величественный страж, набирала силу ночная мгла. Пройдя немного по едва заметной тропинке, скакун Леоморда остановился. Немного спустя они спешились и, сойдя с тропы, присели на траву. Молча сидели они рядом, каждый из них потерялся в своих мыслях. Тяжелая тишина давила на них, и никто не мог найти в себе сил прервать ее. Внезапно они одновременно посмотрели на заходящее солнце, словно отрываясь от чар. Последние лучи бросали на поляну золотистый свет, создавая сказочную атмосферу. Они затаили дыхание, наблюдая за этим магическим зрелищем. В тот миг, сердце Леоморда, некогда плененное очарованием Некрокипа, затрепетало, будто нашло нечто неведомое и прекрасное, затмевавшее своей красотой и диковинностью все земные прелести. Его басовитый голос, обычно звучавший сурово и властно, зазвучал непривычно мягко и неловко, когда он признался:       —Я всегда любил Некрокип за его красоту природы. Но встретив тебя впервые, понял, что место в моём сердце может занять и твоя красота, Фарамис… Беловолосый маг, ошеломленный такими словами, смутился и зарделся, не зная, как ответить. Его сердце заколотилось в груди, словно трепещущая птичка, а волнение росло с каждой секундой. Леоморд, заметив его замешательство, осторожно, словно боясь спугнуть, обхватил его за талию и посадил к себе на колени. Фарамис, удивленный и смущенный еще сильнее, неосознанно положил руки на сильные плечи Леоморда. Они смотрели друг на друга, их взгляды были загадочны и полны невысказанных желаний. Леоморд все ближе подтягивал мага к себе, стремясь ощутить исходившее от него тепло. Когда рыцарь прижал Фарамиса к себе вплотную, он не остановился, все сильнее обнимая его, словно боясь, что тот вдруг убежит или сорвется с места. Фарамис был смущен как никогда. Его дыхание участилось, а тело охватила странная приятная тяжесть. Сердце колотилось, как бешеное, вызывая дрожь в каждой жилке. Маг нервно сглотнул и неуверенно, почти шепотом, спросил:       —Что ты делаешь.? Ответом Леоморда не ознаменовалась в тот же миг. Погрузившись в глубокую задумчивость, он размеренно подбирал слова, стремясь придать им наибольший трепет. Словно бархатные струны, они должны были заиграть мелодией, способной растопить вековые льды.       — Фарамис, мое сердце пылает немыслимым огнем, стремительно устремляясь к тебе как мотылек на пламя свечи. Я не в силах удержать его в узде, сдержать его порывы. В особенности, — Леоморд приблизился к магу, его хрипловатый голос приобрел пленительный гипнотический оттенок, — Когда ты рядом со мной. Ты словно колдун, владеющий тайным знанием чар. Их дыхание слилось воедино, когда Фарамис слегка приоткрыл свой рот. Два сильных взгляда устремились друг к другу, словно два волка, сраженные лунной ночью. Рыцарь сделал первый шаг, касаясь губами губ мага. Этот поцелуй, нежный и трогательный вначале, стал яростным и страстным, заполняя каждый сантиметр их существ. Поцелуй сопровождался хриплым дыханием обоих, но особенно волнующим было дыхание Фарамиса, которое с каждым мгновением становилось все более трепетным. Мужчины закрыли глаза, утопая в водовороте чувств. Рыцарь углублял поцелуй, делая его все более чувственным и интимным. Неподдельный восторг прорвался из уст мага в виде короткого, тихого стона, который слился с их поцелуем. Охваченный незримыми тенями ночи, Леоморд склонился над прекрасным телом Фарамиса, подобно хитрому ловцу, подстерегающему свою добычу. Дрожащими от страсти руками он прикасался к тайным уголкам, пробуждая невыразимую сладость, которая заставляла душу мага трепетать словно лепесток роз на ветру. Темные локоны Леоморда касались бледной кожи Фарамиса, подобно шелку, оплетающему мрамор, обнажая его нежную грудь, словно запретный плод, созревший для вкушения. Их дыхание смешивалось, словно эхо двух переплетенных мелодий, создавая нежную симфонию любви. Леоморд нежно целовал шею Фарамиса, оставляя след своих страстных желаний. Тихие стоны мага, словно далекий горный ручей, шептали об экстазе и сладком подчинении. Рыцарь оставлял мокрые поцелуи на шее Фарамиса, спускался все ниже, все ближе к обнаженной груди, словно паломник, ищущий святыню. Черноволосый рыцарь слегка покусывал грудь мага, его язык ласкал чувствительные места, заставляя тело Фарамиса трепетать от восторга. Дыхание Фарамиса прерывистое, его голос дрожит от стыдливых стенаний, словно нежная песнь соловья:       —О, Леоморд, путеводная звезда моего сердца, погрузи меня в сладкую пучину греха… — его слова подобны мерцанию звезд, уносящие в ночи. Леоморд, выдыхает неровно, впитывая манящую мелодию. Его руки, проворные, как руки волшебника, скользят к ягодицам Фарамиса, сжимая их с жадным пылом. Голова Фарамиса покоится на плече Леоморда, в то время как его дыхание становится еще более затрудненным. Резким движением Леоморд срывает нижнее облачение Фарамиса, продолжая ласкать его трепетное тело. Его поцелуи, страстные и жгучие, словно драгоценные камни, рассыпанные по нежной шее. Фарамис выгибается навстречу этим касаниям, его тело становится легким и податливым, словно лепесток цветка, готовый распуститься. Мир вокруг них растворился, и осталась только их взаимная страсть. Губы Леоморда накрыли губы Фарамиса в нежном поцелуе, столь же сладком, как мед с горных сот. Фарамис застонал, откинув голову назад. Его стон повис в воздухе, подобно нежной мелодии, лаская слух Леоморда. Рыцарь почувствовал, как тело мага дрожит под его прикосновениями, и огонь страсти в его сердце разгорелся еще сильнее. Медленно и нежно Леоморд вошел в Фарамиса, ощущая, как напрягается тело мага, словно струна, готовая лопнуть. Фарамис застонал еще громче, его стоны были подобны музыке, которая играла в душе Леоморда. Рыцарь владел ситуацией, контролируя каждое движение. Леоморд поднимал и опускал таз Фарамиса, чувствуя, как растет его возбуждение. Маг обнимал шею рыцаря, выгибаясь всем телом, отдаваясь ощущениям. Его стоны становились все громче, разрывая тишину ночи. Фарамис, изнемогая от наслаждения, прижимался к Леоморду словно хрупкий цветок к своей опоре. Его стоны, подобные мелодии морской ракушки, смешивались со сладкими возгласами Леоморда, который грубо овладевал им, запечатлевая свою неистовую страсть на белоснежной коже. Маг дрожал и всхлипывал, терзаемый сладострастием. Его длинные, как шелк, волосы развевались по ветру, словно знамя их пылкой любви. А Леоморд, словно дикий зверь, всё сильнее прижимал его к себе, осыпая поцелуями его шею и грудь, оставляя на ней багровые отметины. Их страсть разгоралась, подобно пламени в очаге, озаряя своей теплотой укромные уголки их душ. В перерывах между поцелуями Леоморд шептал на ушко Фарамису обещания вечной любви, которые звучали как мелодии волшебной арфы. А маг отвечал ему трепетными вздохами, которые были нежнее лепестков роз. Наконец, Леоморд достиг пика, и его страсть излилась в тело Фарамиса. Маг закричал от блаженства, его тело содрогалось в экстазе. Они просидели так еще долго, обнимая друг друга, их тела были влажными от пота и слез.       —О, Фарамис, — шептал Леоморд, его голос подобен шелесту листьев на ветру, — Ты — маяк, освещающий мою мрачную душу. Твоя любовь — невыносимое бремя, под которым я охотно склоняюсь. Фарамис, его белоснежная мантия струилась вокруг него, как облако, медленно произнес:       —Я долгое время был в неведении о твоей взаимности, мой дорогой Леоморд. Как можно было скрыть такое пылающее пламя в твоем благородном сердце? Их взгляды встретились в безмолвном понимании, как будто сама судьба свела их вместе под покровом ночи.       —Пора сломать оковы секретности, — пробормотал Леоморд, его рука нежно скользила по гладкой щеке Фарамиса, — Давай вырвем наши души из оков страха и позволим им свободно танцевать под лунным сиянием. Фарамис испустил мягкий вздох, его губы изогнулись в тонкой улыбке:       —Да, — сказал он, его голос был нежным и мелодичным, — Давай обнажим наши сердца миру и примем нашу судьбу вместе. И снова Леоморд заключил мага в страстный поцелуй, его губы сплетались с губами Фарамиса в сладкой гармонии. Их тела прижались друг к другу, как будто их души сливались воедино в этом запретном танце. И в эту волшебную ночь их любовь стала легендой, которая будет жить вечно под мерцанием звезд.