Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Ребекка никуда не делась. Она обнаружилась на крыльце, сидящей на ступеньках, сгорбив плечи и обняв коленки. Сама картина скорби и забитости. Елена не особо ассоциировала эти чувства с куколкой, но и не отрицала, что эти Майклсоны были теми еще королевами драмы и вполне могли изобразить подобное. Да так натурально, что сторонний человек хрен поймет, что перед ними сидит машина для убийств, живущие дольше, чем большая часть нынешних государств вообще существует на этой планетке. Елена вздохнула. Спустившись на ту ступеньку, где скрючилась Ребекка, она села рядом, мысленно бросив на себя согревающие чары, чтобы не отморозить зад, что ей было противопоказано. Елена покосилась на блондинку, которая даже вздрогнула и не дала понять, что признала ее присутствие. Ее точеный нос покраснел, и Ребекка периодически им шмыгала, а из ее голубых глаз текли слезы. Она не знала, что сказать, и не понимала, отчего у той такая реакция. Хотела же ведь ребенка! Ну и что, что зачатого нетрадиционным способом и не от мужчины, которого она хотела или даже впрямь любила. Это все еще была бы ее кровь. Ее брат бы вернулся!.. Будь она на ее месте, и то даже бы не думала. Согласилась бы на любые условия, чтобы вернуть Джереми. Или ощутить радость недоступного некогда материнства. Особенно, если желала этого тысячу лет. — Я боюсь, — едва слышно прошептала Ребекка, первой нарушив тишину и смотря перед собой. — Я не… Я хочу ребенка как ничего в жизни не хотела и хочу вернуть Хенрика, по которому так сильно скучаю даже спустя столько лет. Куколка повернула голову к ней. — Но сейчас я ощутила такой страх, — дрожащим голосом произнесла она. — Вдруг я облажаюсь? Вдруг я не смогу стать хорошей матерью, давно забыв о том, как быть человеком? Елена незаметно выдохнула, понимая теперь чего та так быстро убежала. Не от того, что ей не нравился такой способ исполнить ее мечту, а потому что ей овладел страх перед столь сильной переменой в ее такой долгой жизни. Это чувство, которое могло обратить видимо даже могучего вампира в бегство. Она понимала это. Сама испугалась до чертиков, когда Изобель ее огорошила новостью, что она беременна. Да еще и двойней от разных мужчин, которым детей вообще иметь не положено. Вот только Елена давно придерживалась политики «че стенать за зря над уже случившимся — надо жить дальше», а Ребекка была другой. Как и Дженна, которая, кажется, все еще борется с тем фактом, что жизнь свободная кончилась, сейчас она жена и скоро станет матерью. — Все будущие матери боятся облажаться, — честно сказала Елена, имея ввиду и себя в том числе. — Вон, моя тетушка тоже в ужасе, хотя и делает храброе лицо… Ребекка удивленно моргнула. — Твоя… Дженна беременна? — недоверчиво спросила она. Елена кивнула, зная, что в отличии от своего случая, тетя не собирается прятать пузо, которое от вампиров вовсе не скроешь, и показала куколке два пальца. — Двойней, — шепотом сообщила ей она. — Узнала об этом на Маврикий, куда ты им билеты подарила. Губы Ребекке чуть дрогнули в слабой улыбке. — Это же чудесно, — пробормотала она, и ее взгляд на миг стал рассеянным. — Надо подарить ей что-то. Дженна была милой и мы довольно весело провели тогда время. — А если ты согласишься на мое предложение, то Хенрик родится примерно в одно с ними время и заимеет сразу пару друзей, — елейно произнес Елена. — Давай, куколка. Я же знаю, как ты хочешь карапуза. Уверена, что Мэтт не будет против. Он еще молод, это, да, но более ответственного парня, чем он, тебе не найти. А матерью хуже, чем была твоя, ты точно не будешь, если только не решишь его притопить там, или… — Нет! — тут же воскликнула Ребекка с таким видом, будто она ее очень серьезно оскорбила, а ее рука бессознательно прикрыла живот, хотя там еще никто не бултыхался, кроме крови, которую та могла пить с утреца. — Я бы так никогда не поступила. Елена развела руки в стороны. — Так чего ты так нервничаешь? — озадачено спросила она, и кивнула на дом. — Там тебя ждет буквально Рожественский подарок, который ты давно хотела. Свой ребенок и возрожденный младший брат в одном лице, который даже может и не вспомнить прошлую жизнь. И будет знать только одну мать: тебя. И подмигнула ей. — Давай, куколка, решайся, — заманчиво произнесла Елена с ухмылкой на губах. — Заведем тебе ребенка, ты останешься при клыках, от которых избавится можем попробовать и позже, и Хенрик вернется. Более того, постараемся вернуть твоих братьев домой до конца недели и встретим Рождество, притворившись хоть на день, что мы нормальные счастливые люди, чьи жизни не готический фэнтезийный роман положенный на современные реалии со стебным уклоном. Ребекка издала тихий смешок, прежде чем закусила губу и нерешительно бросила взгляд на дом. — А ты уверена, что получится? — шепотом спросила она. — Вдруг в моей утробе он не выживет? Я же все-таки вампир. Я не хочу лишать Хенрика шанса вернуться, потому что хочу стать в этот раз ему матерью, а не сестрой!.. У Елены не было на этот вопрос точного ответа, потому что она сама не знала, выйдет ли. Просто как обычно полагалась на интуицию, а та говорила ей что да, все получится. — Я вернула магию твоему брату, хотя он все еще вампир, — вместо ответа сказала она. — Уверена, что смогу исполнить и твою мечту, моя клыкастая Золушка. Куколка закатила глаза. А потом сделала глубокий вдох и, резко выдохнув, грациозно встала на ноги. Ребекка вытерла щеки, чтобы избавится от слез, и коротко кивнула, переведя решительный взгляд на Елену. — Все, я готова, золовка, — твердо сказала она. — Пошли делать меня беременной. И, развернувшись вновь к дому, потопала внутрь. Елена проводила ее взглядом, мягко фыркнула и, поднявшись отнюдь не столь изящно, как вампирша, последовала за ней. В ее голове крутилась уже заезженная мысль-вопрос о том, как она вообще связалась с этой семьей и почему чем больше пыталась отделаться от них, только все больше впутывалась в их драму. Видимо, это впрямь какая-то судьба. Они вновь спустились в подвал. Маршалл, доселе ходящая туда-сюда в своей клетке, обкусывая кутикулы, вдруг резко замерла, увидев их. Она испуганно-мрачно посмотрела на решительно настроенную Ребекку, а потом перевела взгляд на нее. Хейли нервно облизала губы, и, передернув плечами, сделала шаг вперед. — Я могу с ним видится? — выпалила она. Елена вскинула бровь. — А ты хочешь? — спросила она. — Вроде бы ты ясно давала понять, что роль матери тебе примерять еще не хочется… Тут вперед вышла Ребекка. — Можешь, — холодно сказала она. — Но если только поклянешься, что никогда, никогда, не будет на него претендовать как на сына, слышишь? Хейли стиснула зубы. — Роли далекой тетушки мне хватит, если я буду точно знать, что ты будешь хорошей матерью, Ребекка Майклсон, — дерзко сказала она в ответ. — Я мир за него в крови утоплю, — несколько пафосно сказала Ребекка, что на языке Майклсонов было все равно, что сказать: «я будут супер-мамой». Маршалл кратко коснулась живота. — Тогда, ведьма, делай свое дело, чтобы я наконец могла убраться из этого проклятого города, — твердо сказала Хейли, переведя взгляд на Елену. — Спасибо за дозволение, — саркастично потянула она, и направилась к своему гримуару, вновь ощутив легкий мандраж, понимая, какое важное и серьезное колдунство сейчас будет творить. От нее буквально будет зависеть маленькая жизнь!.. К тому же, заклятие было не таким уж легким, а предназначалось для произношения сразу парой сильных ведьм или шабашом, чья подпитка требовалось исполнителю. Но Елена была более чем способной ведьмой, которая вполне себе могла колдовать и без группы поддержки. Ей не нужна была подпитка других и мертвых теток. Она себе сама была источником магии. Несмотря на сложность, кроме матери, будущей матери, и заклинателей, больше ничего не требовалась. Разве что свечи, но как уже давно подозревала Елена местные колдовашки чаще всего использовали их только для спец.эффектов и пафоса. А еще любая тара, где нужно было смешать кровь Ребекки и Хейли, чтобы закрепить между ними связь, которая не даст Хенрику отпружинить в какую-то чужую утробу, а не в чрево своей сестры. Когда она в этот раз выпустила Хейли из клетки, та не торопилась уносить ноги. Волчица кусала губы, но молча отдала кровь и легла на пол подвала, в круг из свеч, который Елена расчистила для двух тушек. Ребекка была так же молчалива, но безропотно следовала ее инструкциям. Они обе улеглись, Елена установила между ними чашу с их кровью, роль которой исполняла ее любимая кружка из-под чая, после чего встала над ними с гримуаром в руках. Она внимательно посмотрела на стиснувшую челюсти Хейли, пялящуюся в потолок, потом на нервную куколку, и на всякий случай спросила, точно ли все стороны согласны на колдунство, и потом не откусят ей голову, внезапно передумав или еще чего. И получила в ответ только два яростных взгляда, а также громкое и гневное «колдуй уже»! Какое неуважение. Она им тут решает их проблемы, которые даже в той темной сверхъестественной стороне бренного мира, где они все варились, волей или неволей, были едва ли решаемые. Разве что лишь в случае с Хейли, но то скорее не решение, а кардинальный неотменимый ход. А они на нее кричат тут, понимаешь ли! Вот и будь после этого доброй, милосердной и бескорыстной феей для всяких блохастых дворняг и капризных белобрысых вампирш. Елена отметила про себя это им еще припомнить, а потом наконец приступила к волшбе, отринув все нервы и злость в сторону, чтобы не накосячить. — Sanguinem Filio Sanguinem Effugarex perpetuum, Phasmatos Filio Phasmatos Effugarex Perpetuum, — ровным голосом начала читать она в первый раз, и пламя свечей тут же взмыло вверх. На второй раз повторения заклятия вспыхнула кровь в кружке, а потом взмыла красным паром вверх, который скрутился в полупрозрачный жгут. Когда заклятие в третий раз сорвалось с ее губ, магия в воздухе сгустилась так, что хоть топор вешай, концы этого странного жгута будто впились в животы Ребекки и Хейли, а когда последние слова были произнесены, он засиял ярче, и на миг, будто бы сквозь него пронесся окутанный скорлупой шар: из живота Маршалл в живот Ребекки, которая вдруг громко охнула и изумленно распахнула свои голубые глаза. Пламя потухло, а Елена мгновенно ощутила себя так, как будто пробежала стометровку, взяв в руки по паре десятикилограммовых гирь. Гримуар в руках задрожал, тошнота поднялась к горлу, и ей срочно нужно было присесть. Волшба явно взяла у нее больше, чем Елена рассчитывала. Она надеялась, что ее карапузам это не повредит. Черт, ей точно нужен был отпуск. Причем до конца беременности и еще немного после. Елена кое-как доковыляла до стола, куда совсем небережно бросила гримуар и плюхнулась на стул. И только после этого обратила внимание на двух мадам на своем полу. Лицо Маршалл выражало смесь смирения и печали, хотя губы были упрямо поджаты и, сев на месте, она смотрела куда угодно, кроме куколки, которая тоже успела принять сидячее положение. Она опустила голову, поэтому ей не было видно ее лица. Но хорошо было видно, как Ребекка резко, почти под самую грудь задрала свою блузку, едва не оторвав пуговицы, и распластала обе руки, широко растопырив пальцы по своему пузу. Ее плечи затряслись. — Я слышу сердце, я слышу внутри себя живое второе сердце… — едва слышно забормотала она, кажется, начав одновременно смеяться и плакать. Елена выпустила незаметный вздох облегчения. Она пересеклась взглядом с Хейли, чьи губы слегка дрогнули, при видя явной радости куколки. Кажется, в ее зелено-карих глазах даже мелькнуло сожаление. Но как только Елена тихо сказала, что теперь она вольная валить на все четыре стороны, Маршалл испарилась из подвала, как будто ее здесь и не было. Ребекка этого, кажется, даже не заметила. Что однако не помещало уже спустя пару мгновений ей резко подскочить на ноги, в одном размытом движение оказался рядом с ней, одним рывком вздернуть ее на ноги и сдавить в буквально удушающих объятиях. — Куколка, мне нужно дышать, — просипела Елена, пытаясь вырваться из бульдожьей хватки и отчасти волнуясь, что та сейчас нащупает ее едва выступающие пузико, или услышать лишние сердца внутри нее. Но Ребекка явно была слишком не в себе от радости, чтобы замечать что-то неуместное. Она отлепилась от ее, и, обхватив за щеки, начала целовать. В щеки, в нос и даже в губы чмокнула. Елена ощутила на губах вкус соли от ее слез, и волосы, которым та ее накормила, лобызая тут ее как вздумается. — Я никогда не думала, что скажу это хоть одной Петровой, или даже вообще хоть кому-то, — хрипло начала Ребекка, чьи глаза сияли так, что аж слепило. — Но я тебя обожаю и вечно будут в твоем долгу, Елена Майклсон. Сестра не моей крови, но все же сестра всегда и навечно. Я клянусь тебе в этом. Ты, — это самое лучшее, что вообще случалось с моей семьей за всю нашу долгую жизнь!.. И я очень рада, что это так. Елена вскинула обе брови. — Ууу, как тебя понесло-то, — ошеломленно пробормотала она, неловко похлопав куколку по боку, оказавшийся ближе всего. — Гормоны что ли разом в голову вдарили? Ребекка широко ухмыльнулась, а потом вдруг опять разрыдалась, сжав ее в еще одной удушающей обнимашке. — Я б-беременна, боже, я в-впрямь б-беременна! — пробормотала она сквозь всхлипы, поглаживая ее по затылку, как будто это у Елены тут была полномасштабная истерика. А потом внезапно куколка вся застыла. Наверное это был обширный уже опыт, или интуиция, но Елена мгновенно поняла, что если Ребекка сейчас не включит суперскорость, то либо ее обувь, или же одежда, будет заблеванной вампиршей, на которую разом свалились все симптомы первого триместра беременности. Черт возьми, и когда это закончится?..