Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Елена проснулась от звука хлопнувшей двери и последующего отчетливого звука чьей-то рвоты. Не самый лучший способ проснутся, особенно если учесть, что помимо этого у нее жутко гудело в башке, во рту словно стадо драконов нагадили, а еще она плохо помнила, — спасибо, что хоть вообще что-то помнила! — где была и как докатилась до жизни такой. Хотя, не на барной стойке в казино проснулась, и то хлеб. Елена кое-как разлепила веки, рассеяно отмечая, что у нее, кажется, все-таки отклеились те дурацкие ресницы, которые Кэролайн прицепила, когда она по глупости разрешила той навести ей марафет перед тем, как отправится в Италию, на девичник Дженны, чья многострадальная свадебка будет уже завтра утром. И огляделась. Ее мутный взгляд медленно осмотрел разгромленную спальню в номере какой-то гостиницы, куда она смутно помнила, что они приползли после ночи, где точно был кутеж в трех разных ночных клубах, прогулка по улочкам Рима, где их компашка пугала местных громким смехом и распиванием во всю глотку песен почему-то Кайли Миноуг на площади Пополо, и поедания пяти видов пиццы в двух разных пиццериях, откуда, кажется, они убегали с гоготом и держа туфли в руках, так как все бабки оставили в трусах горячих итальянцев в последнем клубе, где было полно танцующих около шестов накаченных загорелых мужичков. Даром что среди них был только один человек, который не мог внушать так, как это делали три вампирши среди них, и она сама, хотя в ее случае, Елена лучше был отсидела ночь в кутузке, чем еще хоть раз с пьяну что-то там колдовала. Из ванной вдруг звуки блевоты сменились громко тональным визгом, а за ее спиной раздалось несколько несчастных стонов. От неожиданности Елена дернулась, и свалилась на пол, в последний момент успев сгруппироваться, и приземлилась на колени, а не на свою миленькую мордашку, которая ей еще пригодится. Вновь раздался громкий хлопок двери, вызвавший очередной хор стонов, и, прищурив один глаз, она нашла взглядом Дженну, бледную, к ядовито-яркую крапинку разных цветов, и перепуганную, стоящую чуть дальше от гигантской кровати, где Елена проснулась. Та прижалась к двери, вероятно, ванной, будто пыталась своим телом закрыть ее, и не дать кому-то, или чему-то, выйти с той стороны. — Священник, — прошептала она побелевшими губами, когда их взгляды пересеклись. Елена растерянно моргнула. — Да, если я еще раз услышу этот грохот, кому-то точно понадобится священник, — пробурчал с кровати хрипатый голос, в котором не сразу можно было узнать голос их неожиданного пятого спутника на вчерашнем поминание дженниной жизни молодой. А именно Ребекку Майклсон, приподнявшей свою блондинистую тыкву с подушки, демонстрируя всем свою помятую физиономию и прическу аля «я упала с сеновала — тормозила головой». Куколка приперлась как раз в тот момент, когда Дженна, Кэролайн, Бонни и она сама, все такие накрашенные, разодетые и красивые, были готовы отправится в путешествие до Италии, чтобы отметить последний день первой как бабы незамужней. Она притащила бутылку дорогого шампанского Кристалл чего-то там, и с самым трагичным видом сообщила, что поссорилась с Мэттом. И что ей нужна компания, чтобы напиться, а у них вроде как — будто не знала, что у Дженны девичник перед свадьбой, куда ее пригласили со всем ее семейством — вечеринка намечается. Короче, она сама себя пригласила. Как ни странно, именно Дженна сказала, что чем больше народу, тем лучше, и не стала спорить против того, чтобы в их маленькую поездку с ним отправилась Ребекка. Наверно, именно поэтому эти двое неожиданно стройно, в обнимку, размахивая бутылками с кьянти в воздухе и особо громко пели Red Blooded Woman у подножья египетского обелиска на площади Пополо, откуда Елена не совсем помнила, как они ушли. Даром, что выпила-то меньше, — всего-то бутылку хорошего кьянти и три коктейля в клубе! — чем все эти безумные бабы, которые были с ней!.. — Нет! — возразила Дженна, почему-то шепотом и, кивнув головой на дверь, испуганно добавила: — Там священник!.. Елена вновь моргнула, отчего полу отлепившаяся щеточка искусственных ресниц неприятно царапнула ее кожу, мешая ее и без того мутному обзору. — И что он там делает? — глупо спросила она, а потом зажмурилась, оторвала наконец эти глупые ресница с века, и тряхнула головой, о чем тут же пожалела. — Так, стоп, какой еще священник? — Католический, — сипато произнес капитан Очевидность ака Бонни Беннет выползший откуда-то из-за спинки кровати. Елена закатила глаза, а потом вскинула бровь, когда увидела, что волосы Бонни были тоже заляпан какой-то разноцветной яркой краской, как и Дженна. В ее голове наконец мелькнуло смутно воспоминание о посещение одного из клубов, где был какой-то автомат, разбрызгивающий флуоресцентную краску на всех посетителей, и обреченно поняла, что, наверное, сама вся была в таких же пятнах, как и все девочки. И большая часть номера, вместе с простынями и подушками. Она выпустила тяжелый вздох и кое-как встала на ноги. После чего решительно дотопала до тетушки, не очень аккуратно отодвинула ту в сторону и заглянула в ванную. Большую такую, отделанную мрамором и позолотой, а также имеющую в наличии большую душевую со стеклянными дверьми, из-за которой на зыркали недовольные голубые глаза, обрамленные темными ресницами, и идущие в комплекте с черной растрепанной шевелюрой, довольно милой мордашкой, белой колораткой на шее и длинной рясой, ясно говорящие, что да, у них в ванной был священник. Связанный, с кляпом во рту и запертый в стеклянном душе. — И что католический священник делает у нас в ванной? — с ноткой недоумения в голосе спросила Елена, когда закрыла дверь и повернула голову к присутствующим. — И почему он связан? Тут из соседней комнаты выплыла Кэролайн. Ее волосы тоже был всклокочены и тоже заляпаны яркими пятнышками краски, как и часть лица. Тушь была размазана по лицу, делая ее похожей на панду, как розовая помада. А одета она была в одну белую рубашку, явно с мужского плеча, и грозившая вот-вот слететь с ее плеч. Кэролайн отчаянно зевала, и, почесывая щеку, вдруг выдала. — Потому что по-другому не хотел прощать нам наши грехи. И убийство всех тех невинных душ, чью кровь мы выпили. А потом внезапно застыла, ее глаза стали идеально круглыми, а руки она прижала к щекам. — Господи, мы украли священника! — взвизгнула Кэролайн, будто только сейчас это поняла. Елена поморщилась от этого слишком невыносимого звука и, наконец нащупав палочку на руке, сотворила над собой отрезвляющие чары. Ей тут же полегчало, хотя пить хотелось все так же сильно. Но сначала грехи и похищенный священник, а потом уже все остальное. Громкий стук в дверь, находящуюся где-то в другой комнате, вероятно, откуда притопала Кэролайн, и звук голосов, говоривших на итальянском что-то о том, что это полиция, отодвинул ее решимость заняться этими вопросами. — Видать, это из-за той украденной пиццы, — шепотом сообщила Бонни, все также продолжая лежать на полу, возле кровати, закутавшись в одеяло так, что была похожа на гусеницу. — Из-за которой из них? — также шепотом спросила Кэролайн. — Той, квадратненькой, неаполитанской, которую мы украли из кафе около смотровой площадки на холме Пинчо, или той, вкусной маргариты, за которую мы не заплатили на улице бабуинов? — На улице дель Бабуйно, а не бабуинов, дорогуша, — педантично поправила ее Ребекка, не вставая со своего места на кровати, где возлежала в позе царицы Савской. Только помятой, растрепанной, и клыкастой ее версии. Елена вновь оглядела их всех: Бонни-гусеничку, потрепанную жизнью куколку, Кэролайн, отчаянно хлопающую ресницами, и Дженну, кажется, уже пожалевшую, что они вообще покинули родной континент. При этом они все были в краске, разной степени похмелья и растерянности. И фыркнула. Это действительно было просто смешно, честное слово! Пара вампирш и одна ведьма стырили пиццу в разных пиццериях, напрочь забыв, на что они способны, не говоря уже о бедном священнике, чье мычание стало доносится из ванной. И почему-то вместо того, чтобы эти взрослые клыкастые дамы поднять своими попы и пойти внушить копам свалить, и, стерев память их невольнику, оставить того где-то за пару кварталов отсюда, они застыли истуканом, как дети, пойманные за кражей печенья. Но самое главное, они все, почему-то смотрели на нее, явно ожидая, что именно она все разрулит и исправит косяки, которые они вместе вчера выписывали на святой для католиков земле!.. Елена застонала. — Ну, мать жешь вашу! — недовольно воскликнула она, всплеснув руками. — Женщины, а ну быстро стряхивайте с себя похмелье и вспоминайте, что вы гребаные вампирши, способные внушать все, что угодно!.. — У меня есть оправдание, я вампир всего пару месяцев! — тут же в свою защиту сказала Бонни, чьи щеки едва заметно порозовели от смущения. — И про внушение совсем забыла!.. — Ну, а у вас какое оправдание? — саркастично спросила Елена, рассеяно задаваясь вопросом, сколько понадобится копам времени, чтобы снести хлипкую дверь, и одновременно с этим насмешливо зыркнув на блондинок. — Апеллировать цветом волос даже не пытайтесь, мои клыкастые милые куклы. Это со мной сегодня не прокатит. Ребекка и Кэролайн надулись, но, к счастью, тоже поняли, что глупо вот так стоять, пока к ним в номер, не факт, что оплаченный и имеющий в наличии похищенного человека в ванной, ломилась полиция. Они быстро испарились из спальни, прихватив с собой Бонни для обучения такому удобному трюку, как внушение, чтобы решить этот вопрос, а Елена, сжалившись над Дженной, чье лицо вновь приняло нежно салатовый цвет, тоже бросила на нее безмолвное заклятие опохмела. Та мгновенно с облегчением выдохнула, и обратила на нее своей благодарный взор, явно понимая, кто помог ей справиться с этим ужасным состоянием. — Я что, правда пела песни Кайли Миноуг вместе с Ребеккой? — шепотом просила она, когда они остались одни. — Вампиршей, которой больше тысячи лет? Елена кивнула. — А еще ты лазила в фонтане Треви, ища монетки на удачу, тебя вырвало в помойки около дома Гете, когда Ребекка решила, что закинув нас на плечи, перемещаться по Риму на вампирской скорости — это хорошая идея, а еще ты страстно хотела попасть в Ватикан, чтобы лично поглядеть на трон папы Римского, но перспектива просмотра горячих итальянцев-стриптизеров в одном из последних клубом, где мы были, оказалась все же интереснее, — услужливо сказала она, отчего Дженна застонала и закрыла лицо руками. — Боже, я больше никогда не буду пить, — несчастно произнесла тетушка, и Елена ее прекрасно понимала. Сама клялась, что больше не будет бухать как свин, но пока ей удалось только снизить долю алкоголя и увеличить промежутки между этими выпивошными загулами. Елена сочувственно потрепала Дженну за плечо и пошла грабить мини-холодильник, потому что пить хотелось просто ужасно. Потом наконец вернулась клыкастая часть их компании, избавившись от копов, и, допив в холодильнике все то, что не успела выпить она, они направились все гурьбой в ванну, чтобы решить проблемы со священником. Это оказалось не так просто, потому что он оказался-то с выдумкой, а если быть точнее, Ребекка, Кэролайн и Бонни не первые вампирши в жизни хорошенького совсем недавно ставшего святым отцом, которому было дано новое имя Алессандро. А в миру он был Алексом Мострамом. Он оказался американцем, который приехал сюда, чтобы продолжить свое обучение в местном семинарии, да так и остался, не желая возвращается в Новый Орлеан, откуда и приехал после того, как его друг и сокурсник сошел с ума и прирезал парочку семинаристов в церкви, где тот должен был остаться служить после учебы, так как там уже служил его дядя. И именно из-за этого друга Алекс случайно узнал, что его родной город кишит вампирами, что также подтвердила Ребекка, чья семья этот город и основала. Хотя она и не знала, что столько вампиров все еще живут там. Впрочем, это было уже не так важно. Самое главное было в том, что их священник пил вербену, поэтому внушить ему было ничего нельзя. Судя по всему, именно поэтому Кэролайн, Бонни и Ребекка, вдруг раскаявшиеся в своих прегрешениях и возжелавшие прощения, и похитили его из церкви через дорогу от гостиницы, когда Елена и Дженна уже спали сладким сном. Внушить они ему не смогли и поэтому приволокли сюда, чтобы дождаться, пока вербена выветрится. Они минут десять спорили, стоит ли все же дождаться именно этого, или доверится ему на слово, что он ничего никому не скажет и отпустить. В конечном итоги, Елена решила, что старый добрый Конфундус и чуть-чуть легилименции — это самый оптимальных выход. Эти дурехи даже не помнили толком, что ему наговорили в попытках исповедаться, а наговорили они явно много, судя по красным щекам и бегающим глазкам. Так что лучше не рисковать. После этого они отправили его восвояси, а сами, решив, что дополнительная экскурсия и завтрак в кафе не стоит того, чтобы их заметили другие, не лишенные памяти копы, у которых тоже могла быть ориентировка на них, привели себя по возможности в порядок и свалили домой, на родной континент, в старую-добрую Америку, чтобы отоспаться перед завтрашним важным днем и забыть о своих итальянских приключениях, как о страшном сне.