Я не гребаный мальчик-который-не-мальчик-и-который-не-выжил, я теперь двойник?!!

Дженна все узнала. Тетя вернулась из кампуса, понимая, что не может так себя вести и бросать своих племянников одних из-за своей обиды. А потом она пошла поговорить с Алариком, в котором сейчас был Клаус и вот все случилось. Он сначала перепугал бедную Дженну рассказами о вампирах, чье существование продемонстрировал на Кэтрин, которую держал в плену, как выяснилось, а потом и о том, что вот-вот он принесет ее племянницу в жертву, как ягненка, чтобы вновь стать тем, кем должен был быть изначально. А потом чары на медальоне наконец сработали и Дженну перенесло домой, к Елене, которая в тот миг сидела в подвале, обложившись гримуарами, и искала способ, как избавится от Клауса без энергии сотен ведьм. У Дженны была истерика. Она громко плакала, шарахнувшись от Елены куда-то в угол подвала, шепча о том, что это все ненастоящее и не желала слушать, что говорила ей растерянная племянница. Елена не так хотела, чтобы все случилось. Совсем не так. Ее тетка не должна была узнать правду от Клауса, засевшего в теле ее парня!.. Потом Елена смогла наконец подойти ближе к Дженне, начавшей успокаиваться и обнять ее. После чего она решила выложить все на чистоту. Елена рассказала о вампирах, о том, кто еще знает и том, что после смерти родителей в ней открылся дар к магии. Тетя ее слушала, роняя уже тихий слезы, а потом сказала, что все это неправильно. Что она и Джер не должны были молчать о таком и защищать ее, ведь это была ее работа, защищать их. Елена могла на это только обнять ее крепче и шептать, что ей жаль. Так их и нашел Джереми, спустившись вниз в поисках сестры, зная, что Елена часто обитала в подвале ставя свои эксперименты и читая гримуары. Ему хватило одного взгляда, что все понять. Он тяжело вздохнул, стыдливо почесав затылок, после чего Джереми подошел к ним ближе и обнял тетю с другой стороны. Елена не знала сколько они так сидели в объятиях, который ужасно сильно напоминали те, что они разделяли на похоронах Грейсона и Миранды. В конце концов, Дженна вырубилась между ними и Джереми отнес бедняжку наверх. А Елена свалила из дома, ощущая острое желание выпить, которое ее привело в Мистик Гриль. Выпивку ей бы не продали. Но Мэтт, славный Мэтт, который таки с Кэролайн помирился несмотря на ее вампирскую суть, увидев ее растрепанный вид и разбитый взгляд, тайком плеснул ей бурбона в чашку для кофе. Елена его ненавидела, но алкашам не приходится выбирать. — Все настолько плохо? — тихо спросил Мэтт, не задавая нелепых вопросов, типа «ты в порядке?» или «что случилось?», и подлив ей в чашку еще немного этой бурды. Елена выпила все залпом, что очень забавно выглядело со стороны, если учесть, что она пила из изящного фарфора, но ей было так плевать. — Дженна все знает, и я чувствую себя весьма паршиво из-за того, что не сказала ей лично правду, которая должна была быть озвучена давным-давно, — прямо ответила Елена, зная, что Мэтт все поймет без уточняющих фактов. Она одним взглядом показала на бутылку, вопросительно вскинув бровь. В глазах Мэтта, как она и думала, сверкнуло понимание и сочувствие к состоянию Дженны, да и Елены тоже, — может быть, — а потом он нахмурился и, оглядевшись, чтобы старший по бару его не увидел, плеснул ей еще. — Я думаю она придет в себя, — аккуратно заметил Мэтт, оперевшись на бар и наклонившись к ней. — Мне понадобилось время, но… Я смог принять все это. — Да неужели? — с ноткой недоверия спросила Елена. — Прям полностью? Мэтт, ты даже в детском саду не верил в Санту, хотя в четыре года все верят в Санту. — Даже ты? — с еле заметной улыбкой спросил Мэтт. Елена оскорбленно фыркнула. — Да, даже такие черствые суки как я в детстве верили в Санту, мистер! — возмутилась она без настоящей злобы, ощущая, как приятное тепло немного разлилось по ее венам. — Ты не черствая, Лена, — тихо сказал Мэтт, кратко сжав ее руку, лежащую на баре. — Если бы ты такой была, то не расстраивалась так из-за реакции Дженны и не заботилась о своих близких. Елена вымучено улыбнулась. — Значит то, что я сука, ты согласен? — дразняще спросила она, чем вызвала у Мэтта смешок, а потом его отвлек новый клиент и он отошел от нее, сделав вид, что забыл бутылку в пределах ее досягаемости. Хороший мальчик. Она тайком огляделась и, пригнувшись через стойку, плеснула себе полную чашку бурбона, прежде чем вернуть бутылку на место. Елена только поднесла ту к губам, когда у нее над ухом раздался знакомый голос. — Разве сознательные несовершеннолетние девочки склонны к тому, чтобы воровать алкоголь в переполненном баре? Елена резко повернула голову, отчего ее слегка повело и увидела Ника. Того самого, что из Ричмонда. Он вновь был небрежно стильно одет, все так же хорош собой и имел ту же очаровательную улыбку на алых губах, демонстрирующую ямочки на щеках. — Какого хрена ты тут забыл? — изумленно сказала она, моргнув пару раз, надеясь, что он испарится. — Пришел навестить свою самую дорогую девочку, конечно. А заодно убедится, что она не наделает глупостей, — проникновенно сказал он, пристально смотря на нее своими голубовато-зелеными глазами и тут Елену озарило неприятная догадка. Она еще раз внимательно осмотрела этого «Ника», отмечая те черты его хорошенького лица, которые напоминали ей кое-кого еще, этот мускусно-землистый запах с нотами озона, которым для нее так же пах Элайджа вместо разложения, как все остальные вампиры, и невесело засмеялась. — Никлаус, ну конечно, — горько протянула Елена и вернула внимание к своему бурбону. Может даже последнему в ее жизни. — Где Аларик? Надеюсь, что не мертв. — Я предпочитаю, когда меня зовут Клаус, — не стал отрицать ее будущий палач, выходит, и присел на соседний стул. — И нет, твой учитель жив и здоров. Хотя и несколько… шокирован. — А я предпочитаю плевать на то, что ты предпочитаешь, Никлаус, — насмешливо сказала она, ощущая краткую вспышку облегчения из-за того, что историк жив, и выпила сразу полчашки бурбона, который обжег ее желудок. Первородный засмеялся. — В тебе определенно есть огонь Петровых, — весело отозвался он, опираясь на стойку и махнув головой сменщику Мэтта, чтобы ему налили выпивку. Елена закатила глаза. — Вы что, злодеи, одну речь на всех используете? — иронично спросила она. — Сначала Катерина, теперь ты. Клаус приложил руку к груди. — Ты думаешь, что я злодей? — драматично выдохнул он. — Конечно, да! — тут же ответила Елена, посмотрев на первородного, как на идиота. — Ты же пришел меня убить. Все веселье в миг испарилось с лица Клауса. — Я пришел вернуть то, что было мое по праву рождения, любовь моя, — убежденно сказал он. — Да, и это означает мою смерть, погибель моя, — сардонические заметила Елена, разведя руки в стороны. Клаус резко встал на ноги. — Я ждал сотни лет, — проникновенно сказал он, наклонившись к ней ближе. — У меня есть все, что мне нужно. Так что я сниму это проклятие во что бы то не стало, любовь моя. Но я буду добрым к тебе и дам время попрощаться с твоими бесценными близкими, которых я не трону, если ты будешь хорошей девочкой. Не будешь творить глупости и придешь ко мне в сегодняшнюю ночь. Елена облизнула пересохшие губы и повернула голову к Клаусу, чье лицо было буквально в паре миллиметров от нее. — А что же будет сегодня ночью? — хрипловато спросила она, и так уже подозревая, что знает ответ. — Сегодня я верну себе то, что у меня отняли, — с улыбкой ответил Клаус, и ласково коснулся ее щеки. — А ты мне в этом поможешь. После чего наклонился и запечатлел на ее лбу нежный поцелуй, который ощущался для нее, подобно клейму, на подобие тех, что ставили коровам. — Веди себя хорошо, а то я разозлюсь и всем будет очень плохо, — прошептал Клаус ей на ухо, а потом он наконец свалил, и Елена выпустила вздох, которое не знала, что успела задержать. Она одним махом иссушила остатки пойла в своей чашке, а потом выпила и то, что было в стакане Клауса, к которому этот ублюдок даже не прикоснулся. Елена проглотила все это кукурузное горючие, и внезапно уронила голову на сложенные руки, испытывая острое желание, нет, не зарыдать, а что-нибудь разбить. Взять, блядь, палочку и разнести в щепки половину леса. Или одного единственного Клауса.

***

Домой она приплелась к вечеру и, нет, не пьяная, а очень даже трезвая. Елена ушла из Гриля почти сразу после Клауса и просто бродила по округе, пока даже то количество алкоголя, которое она выпила, не выветрилось из организма. Она бродила и думала о том, что ей делать дальше. Поставить в известность банду спасения? Ага, счас. Искать чудо-решение в гримуарах? А есть смысл? Как показала практика, сжечь первородного нельзя, обычным огнем точно. Порезать на куски? Она не знала, но почему-то не думала, что это будет так же просто, как с Логаном. Она ненадолго думала о чарах Адского пламени, но кто знает, сможет ли контролировать его и не спалит весь город за одно? Елена не хотела так рисковать. Авада? Так они уже мертвы! Был еще вариант иссушающих чар, которые она все-таки нашла в одном из гримуаров, как раз перед тем, как перед ней появилась Дженна, но… Ей нужно больше сил для этого. Елена не знала сколько точно, но вот сил сотен ведьм бы хватило точно, но она явно им не нравилась, а рисковать Бонни она не собиралась. Она знала, что выход есть. Даже несколько, как минимум. Но искать их либо не было времени, либо для этого Елена не уверена, что у нее хватит навыков, которые все еще хромают, несмотря на количество знаний в ее башке. Был еще один, но она не хотела об этом думать. Даже если эта мысля настойчиво лезла ей в голову, сколько она ее не гнала. Нет, ей не было страшно, но все же Елена хотела, чтобы у нее была иная доля. Чтобы у нее не было гребаного дежавю с той, давнишней войны, из прошлой жизни, где в конечном итоге она ничего не могла сделать, кроме как… умереть. Но глубоко в душе Елена ощущала, что это и есть тот самый выход. Она просто должна была умереть. Вот и все. Это не было внезапное осознание, или обреченное смирение. Это было просто подобно знанию, которое сидело на ее подкорке, жило в ее проклятой крови двойника. Как там сказал доктор Мартинес? Двойники были рождены, чтобы умереть? Кажется, он был прав и хотя ее практичное сознание сопротивлялось, кровь знала, что так и есть. Елена давно знала, что так и должно быть. Именно поэтому она не хотела, чтобы банда ей помогала, и потому подсознательно так вяло искала свое спасение. Его просто нет. Если она хочет, чтобы никто больше не пострадал, конечно. К тому же, разве не Смерть так же ей говорила, что то, что должно случиться, должно случиться, и что чтобы пойти дальше, ей надо дать произойти тому, что было начертано? Может она говорила об этом? Что ей не стоит сопротивляться судьбе двойника? Что ее гибель должна быть на алтаре и никуда от этого не деться?.. Она устало плюхнулась на лестницу и потерла лицо руками. — Лена? — хрипло прозвучал голос сверху лестницы, за чем почти сразу последовали шаги и потом рядом с ней плюхнулась попа Джереми. — Ты где была? Я тебе звонил. — Я просто гуляла, — рассеянно сказала Елена и повернула голову к брату. Такому растрепанному, немного взволнованному и невинно на нее смотрящему своими карими глазищами. Она не удержалась, а потом взяла и обняла его за плечи, чмокнув его в ухо, отчего Джереми завизжал как девчонка. Он возмущенно на нее посмотрел, потирая ухо, и внезапно нахмурился. — Что случилось? Ты какая-то не такая, — подозрительно спросил Джереми. — Поехали летом в Италию? — вдруг сказала Елена. — Помнишь, родители хотели нас отвезти? Так давай поедем, а? Разорим мой счет, отложенный на мой колледж, и съездим? Дженну возьмем, естественно, и Аларика. Затащим их в Верону, город Ромео и Джульетты, а там глядишь к следующему учебному году, у нас будет дядя. Джереми неуверенно улыбнулся. — Было бы круто, — тихо сказал он, хотя его глаза все еще были настороженными. — Лена… — Это будет круто, — твердо сказала она, перебив его, и, обхватив его затылок, притянула к себе, что оставить слабый поцелуй на его лбу. — Так и будет. И прежде, чем брат задал еще один вопрос, Елена мысленно произнесла сонные чары. Почти сразу Джереми обмяк в ее руках, и она пару минут просто обнимала его. Но не было времени. Уже стемнело и ей было пора. С помощью чар левитации Елена переместила брата на диван, после чего поднялась наверх, чтобы проверить Дженну. Тетя тоже спала. Но для верности она наложила и на нее сонный чары. Наверное, ей надо написать письма, все объяснить и все такое. Но Елена не хотела. Она вообще прощаться не любила. Это все слишком слезливо и тоскливо. Пусть потом они будут ее ненавидеть и злится, но это все потом. А сейчас... Сейчас Елена спокойно вышла из дома, закрыла за собой дверь, и, даже не оглянувшись назад, твердым шагом пошла навстречу судьбе. Опять.