Get up

— Тот факт, что ты живешь в этом доме, не означает, что тебе можно ломать его, — говорит Аль-Хайтам, слыша, как громко хлопает входная дверь. — О, помолчи хоть сейчас, будь любезен, — в ответ бросает Кавех, стягивая с себя туфли, чтобы затем, недовольно топая, пройти ко второй софе в гостиной. — Что на этот раз? — закрывая книгу, Хайтам поднимает взгляд на Кавеха, и, ох, он явно в бешенстве. — Я!.. Я!.. — не в силах найти слова, он сжимает воздух в руках, а после хватает рядом лежащую подушку и его пальцы до побеления впиваются в нее. Затем он резко выдыхает, кидает подушку рядом с собой, а та, странно изогнувшись, отскакивает и прилетает архитектору в щеку, что вызывает лишь стон отчаяния. — Иногда я так завидую тебе, Хайтам. Тебе никогда не приходится переживать из-за эмоций других людей, потому что они не имеют для тебя ценности, — наконец бормочет Кавех, забираясь уже с ногами на диван и прижимая злополучную подушку к груди. — Опять этот? — «твой» почти срывается с языка, но хочется думать и верить, что больше нет. Да и в принципе мало желания давать ему определение этим словом. — Да, — устало кивает Кавех. — Я правда пытался с ним поговорить, но с тобой и то было бы проще. Было ощущение, что я говорю в пустыне, когда за тысячи километров нет ни одной души, которая бы мне ответила. Зато полно плесенников, которые готовы побить меня. — Он что-то сделал? — Да! То есть, нет. То есть, агрх! — Кавех утыкается лицом в мягкую ткань, стараясь спрятаться от всего этого и от своих мыслей в первую очередь. — Хорошо, да, я признаю, что поступил не очень правильно, может быть, даже плохо, но!  Он приподнимается и пытается что-то словно показать руками, но в конце концов он лишь раздраженно опускает их. — Я не могу заставить себя чувствовать что-то, чего нет. И я всегда стараюсь быть искренним с людьми, которые мне дороги. Поэтому я расстался, когда понял, что я не люблю его и что это не тот человек, с которым я вижу хоть какое-то будущее. И я думал, что всё хорошо. Ну да, наверно, немного не то слово, но не суть. А сегодня… нет, ты представь только! Он увидел тебя со мной во время наших покупок на большом базаре и всё, подумал, что я!.. — Кавех поднимает палец вверх, чтобы дополнить кульминацию, но сбивается и опять опускает руку себе на колени. — В общем я выслушал, какой я лицемер и что ничего никогда не чувствовал, а только игрался. Так ещё у нас был запланирован проект, но он уже отказался, поскольку, видите ли, его от меня тошнит. И это после того, как я сократил все свои расходы на два месяца, чтобы купить книгу, которую он так хотел. — А я говорил, что не надо было так делать, но кто меня слушает? — А я говорил, что у тебя очень избирательный слух? — в ответ дразнит его Кавех, а затем понуро опускает голову. — Я не понимаю, как так можно откинуть всё хорошее, что у нас было. Да, я сделал плохой с его стороны поступок. Но я, к сожалению, не могу полностью контролировать свои чувства к другим людям. И если бы я мог выбирать, кого мне любить и как мне любить, то моя жизнь была бы намного проще. — Ты прав. Хотя я всё-таки считаю, что люди должны всё-таки иметь больший контроль над своими эмоциями, но не исключены и те случаи, когда мы действуем не рационально и не так, как нам хочется. Но это не делает тебя плохим человеком. И ты должен это знать. Если ты плохой, то у нас не город мудрости, а город злодеяний. — Ты преувеличиваешь, — фыркает Кавех, но на его губах появляется маленькая улыбка. И этого достаточно. — Нет, говорю так, как считаю, не более. Если его тошнит, то это его проблемы, не твои. Ты, я уверен, не доходил до оскорблений. — Да, но… — Ну и нечего тратить время и нервы на всяких идиотов. — Эх, какая жалость, что мне тогда придется игнорировать ещё и тебя, — прижимая палец к подбородку, ухмыляется Кавех. — Как скажешь, тогда я через полчаса в таверну иду один, ну или ты платишь за нас двоих, раз ты такой экономный для всяких идиотов. На этот раз подушка прилетает в щеку Аль-Хайтама.

***

— И это… Было так пусто. Ну… То есть… было неприятно, да… но… так пусто всё ещё… и тогда тоже… ну когда мы… да… — Кавех, достаточно пьяный, чтобы ему было сложно составить одно полное предложение, придерживается за Аль-Хайтама, пока они идут домой, а тот, честно говоря, ничуть не лучше, лишь держится на ногах крепче и не так откровенно показывает чувства. — Хэй, ну поговори со мной, — вдруг тычет его в щеку Кавех и выглядит так, бездна побери, очаровательно, хлопая своими красивыми ресницами и сверкая яркими глазами, что Аль-Хайтам не может отказать. — Что можно взять с идиота? — только и бурчит он, сворачивая на их улицу. — Ну хватит… он ведь… ну не глупый, — протестует Кавех, защищая человека, который не стыдился сказать ему, что его тошнит от него. — Ага, так я и поверил, — закатывает глаза Хайтам. — Но ты лучше… да, не пережив—ой, — Кавех спотыкается, и они вдвоем чуть не падают на дорогу. И Кавех смеется. Когда он пьяный, он часто смеется. Но обычно за этим скрывается печаль, но не сейчас. Сейчас он хихикает, словно маленький счастливый ребенок. — Уже ноги не держат, когда говоришь обо мне? — подхватывая его крепче, спрашивает Хайтам. — Никогда и не держали, — почти не задумываясь, отвечает Кавех и вновь смеется. Наконец они доходят до дома, который встречает их приятной и безопасной тишиной. Стены, которые видели столь многое, ощущаются щитом от сложного мира, где один шаг может вызвать ненависть. Быстро освобождаясь от обуви и плащей, они проходят в гостиную и расходятся по своим комнатам. Аль-Хайтам первый идет в ванную, зная, как Кавех любит посидеть без дела перед тем, как начать переодеваться. Холодная вода немного очищает разум, но уменьшение адреналина в крови вызывает и привычную усталость, поэтому Хайтам грезит о скором сне. По пути в спальню он встречает Кавеха, который выглядит несколько растерянно, но не успевает бросить ни один вопрос, как дверь в ванную захлопывается. Остается лишь пожать плечами и уйти к себе, расправить кровать, натянуть пижаму, зашторить окна, ведь завтра выходной и торопиться некуда, лечь в кровать, потянуться к настольной лампе и… Услышать стук в дверь. Спустя секунду в комнату заглядывает Кавех, выглядя таким домашним и уютным (и откуда эти слова в голове взялись? Всё от алкоголя) в своих большеватых пижамных штанах и футболке и с низким хвостиком. — Хайтам, — мнется он на пороге, давно он таким не был. Затем Кавех поднимает голову, встречаясь взглядом с соседом, и словно набирается решимости. — Можно сегодня останусь у тебя здесь? Я… я очень плохо сплю после… ну такого… И опять его рука поднимается, чтобы описать непонятный круг в воздухе. — Я сейчас спальный мешок принесу. Ну то есть… если можно. Ах, извини, это странно. Я пойду. — Кавех, — останавливает его Хайтам. Он смотрит на него с надежой, что Кавех увидит в его взгляде хоть что-то из тех слов, которые он никогда не сможет озвучить. — Оставайся. И без спального мешка. У меня всё равно кровать большая. — Конечно, ты проти… что? Правда? — Кавех моргает и смотрит так, словно у Хайтама вторая голова появилась. — Пока я не передумал. — Хорошо! — быстро кивает он и аккуратно подходит к кровати, ждет, когда Аль-Хайтам подвинется, а затем забирается под одеяло сам. Они выключают свет и ложатся друг к другу спиной, чтобы не было неловко. Чтобы не подумать, что это значит для каждого что-то ещё. Чтобы не… смотреть на чужие губы и оправдывать желание поцеловать лишним выпитым алкоголем. — Спасибо, — тихо шепчет Кавех, и это единственное, что надо Хайтаму для сна.

***

На следующее утро они просыпаются в обнимку.