Мрак

Заметив приближение темного Императора, Мэй Ханьсюэ направил в его сторону воинственную мелодию арфы, грозящуюся снести все на своем пути, начав стремительно задевать длинными пальцами струны и вместе с тем окликнул друзей за своей спиной, поздно вспомнив о том, что останется неуслышанным. — Кажется, вам пора уносить ноги! Но и это не могло их спасти. Только провалившись под землю или заживо сгорев, можно было избавиться от погони Наступающего на бессмертных Императора. Насолив ему однажды, во веки не замолить этот грех и не скрыться от его ненависти. Нужно было принять бой. Шансы умереть героями были очень велики с учётом того, что старший Мэй был сильно ранен в плечо, а младший Мэй потратил достаточно духовных сил, чтобы ослабнуть и так, тот на кого они могли рассчитывать оставался разъяренный и неуправляемый Сюэ Мэн. Подмога в таком случае была просто необходима, но навряд ли во Дворце Тасюэ остался хоть один выживший. Картина была печальна как никогда. Но думать, больше было некогда. Ещё на подступи, держа Бугуй одной рукой, Тасян-Цзюнь перехватил меч лезвием вниз и вонзил его в лёд против мелодии Мэй Ханьсюэ. Вспыхнул темно-зеленый свет и сразу после, лёд глубоко треснул, скол с громыханием от чего стремительно пополз под ноги Сюэ Мэну вспенивая черную воду и открывая зияющую холодную бездну. Не сумев устоять на ногах от вибраций Сюэ Цзымин упал, но успел увернуться и потянуть за собой старшего Мэй удержав на льду и его, младший же устоял сам, все продолжая играть на арфе. Тогда Тасян-Цзюнь отбил выстроенные острым лезвием потоки духовной энергии, отмахнувшись от них мечом с парой связок боевых движений и продолжил работать с ледяным покрытием озера, которое уже треснуло на три части. На этот раз он со всей силой ударил Бугуем по воде, направив темно-зеленый мигающий свет прямо ко дну, но уже через одно мгновение он вернулся назад. Сначала дымное сияние гудя раскололо лёд в трещины и как только это случилось он вырвался наружу, разбив его в осколки с грохотом молнии по всей площади озера. Это было похоже на северное сияние, переливающееся перламутром от светло-зеленого до яркого и темно-зеленого, что просвечивалось сквозь мутную воду. Красиво и очаровательно, но также опасно и смертоносно. Все, что осталось под ногами у трёх друзей, это крошки льда, едва держащиеся на водной глади и будучи уязвимыми теперь никто из них не смог уклониться от ранящего зелёного света вспышкой поднявшегося из-под воды. Потерпев режущий удар, каждый из них был единовременно ранен порезами лучей духовной энергии как тысячами лезвий, попав под облучение. Но как только излучение духовной энергии растворилось в воздухе и ослабло, став лишь зелёными мирно парящими светлячками, Мэй Ханьсюэ быстро сообразил вскочить на свой меч и поднять на него Сюэ Мэна, заметив, что никакой твердой опоры в ногах больше не было, все что осталось - рыхлый нарубленный лёд, качающийся на поверхности воды. Приходя в себя после атаки, Мэй Ханьсюэ огляделся вокруг и увидел, что лёд оказался разбит только с их стороны, Тасян-Цзюнь же все ещё крепко стоял на ногах и закрывал своей широкой грудью недвижимый черный силуэт в дали. Но кроме него, он так же притягивал к себе взгляд Сюэ Мэна. — Сюэ Мэн, призови Лунчен, скорее! Решив, как можно быстрее отвлечь его, он постарался прокричать это как можно громче, но как сам не слышал себя, так и Сюэ Мэн был глух. По выражению лица и нескольким движениям губ он все же понял, что необходимо что-то делать, но, что именно он не понял. Все, чем были заняты его мысли... — Да, ты прав с Учителем что-то случилось! Почему он не поднимается?! Теперь им придется противостоять голыми руками против Тасян-Цзюня, будучи парящими на мечах, в чем и заключался коварный план Императора. После такого трюка было предельно ясно, что он желал со всем разобраться как можно быстрее и первым делом лишил их оружия, лишь Мэй Ханьсюэ мог левитировать добавив несколько нот в песнь все ещё перебирая струны арфы. Теперь, сражаться было почти невозможно, только если попытаться уйти от погони и старший Мэй действительно стал рассматривать этот вариант как единственный и старался заставить Сюэ Мэна перейти на свой меч. Наконец они смогли понять друг друга... — Сюэ Мэн, Лунчен! — Согласен, я должен проверить! — Пойми же, Лун-чен, Лунчен! — Я понял, сейчас! Подстрахуй меня, если сможешь! В этом героическом порыве, Сюэ Мэн вытянул руку к воде и призвал тонущий Лунчен. Выбившийся из водной толщи с брызгами и блеском, он был готов к противостоянию двух навсегда разделенных враждой братьев и немедля бросился в бой. Все ещё думая, что Сюэ Мэн послушает его, Мэй Ханьсюэ ожидал, когда его друг перейдет на свой меч, но все переменилось, когда Сюэ Цзымин все-таки сорвался с места в наступлении. На этот раз не один Мэй не смог его остановить. Все, что они могли ему дать, это защиту на коротком расстоянии от младшего Мэя под его иллюзией опасной угрозы в мастерской игре на арфе, на самом же деле даже так он мог только за пугивать врага, сил осталось совсем немного. Подобравшись поближе, Сюэ Мэн увидел разорванный в лохмотья подол императорского ханьфу и тут же предположил, что Тасян-Цзюнь повредил ноги, решив целиться именно туда, но Император не позволил ему этого сделать. Ещё быстрее Сюэ Мэна, Тасян-Цзюнь отбил его удар и подсёк на приземлении, сбив с ног из-за чего Сюэ Мэн немедля вскочил на ноги и приготовился к безжалостной борьбе, на которую были не способны родные по крови братья. Но теперь же, это понятие к ним нисколько не относилось и вдвоем, они были готовы порвать друг друга из-за одного единственного человека - Чу Ваньнин. Чтобы им не помешали, Тасян-Цзюнь в миг поставил барьерную стену в стороне братьев Мэй, совершенно не обращая внимания на них. Ему было откровенно плевать на причину их раздвоения и никого из них он не считал себе ровней. Сейчас же его тревожило только одно - предсмертное состояние Чу Ваньнина и то, что у него совершенно не было времени разбираться с Сюэ Мэном, но это было просто необходимо сделать. Ему было нужно отбить вражеское сопротивление на как можно больший период, чтобы он смог без посторонних проблем выходить Чу Ваньнина... он все ещё надеялся, что труп можно спасти. Переведя хищный взгляд на вскочившего вместе с хлопьями свежего снега и блестящим от водной пленки Лунченом Сюэ Мэна, Император направился к нему точно волк, загоняющий в тупик свою жертву. С его колен стекала кровь прямо в сапоги и капала на темный лёд, изодраный спереди ханьфу тяготил его походку с болью в ногах. Лицо его было серым с загрубевшими морщинами и рубцами ставшими заметными из-за нервного срыва. Виднелись темные пятна под глазами и посиневшие губы. Взгляд полный бездушной пустоты нагонял ужаса. По его виду можно было судить будто сейчас же он, не выдержав разлуки вырвет себе сердце, ведь оно ему больше не нужно... Всё больше ужасая, Наступающий на бессмертных Император подходил ближе к напуганому и отступающему Сюэ Мэну, до тех пор, пока тот не посмотрел за его плечо, вновь поймав чёрное пятно из кожи парчи и меха тело в которых безразлично ко всему скоротечно остывало. Этой мимолётной оглядки хватило, чтобы разъярить в Тасян-Цзюне неудержимого и кровожадного дикого зверя. — Куда смотришь, выблядок?! Его ор быстро перешёл в металлический лязг и неистовое нападение. Против Сюэ Мэна он направил сильнейшие магические приемы и в напористом наступлении стремился прикончить брата. Больше его не отвлекали туманные и ранимые мысли о Чу Ваньнине. Все, что им двигало злобная и больная ненависть вырывающаяся из рта едким облаком пара. Первое время, Сюэ Мэн мог только уворачиваться, но вскоре, все это надоело ему. Вообще-то это он был первым учеником Юйхэна и тоже имеет право держать с ним связь. Возомнивший себя Императором Мо Вэйюй стал до тошноты противен ему и тогда Сюэ Цзымин вступил в бой. Все же истинный наследник Пика Сышэн был одним из лучших культиваторов их времени. Благородная кровь и строгое воспитание сделали из него образцового мастера боевых искусств, где изящество сочтимо с кропотливым трудом... лишь недостаток таланта всему виной. Потому, Наступающий на бессмертных Император не зря провозгласил себя таковым. Тасян-Цзюнь был подкован в вопросе воин и в одиночку смог свергнуть под десяток орденов бессмертного мира. Он был безжалостен и жесток, даже если против него оголял меч брат или же любовник. Как двум сильнейшим ученикам одного величайшего учителя, им предстоял тяжёлый бой из единых связок и одного подхода к сражению. Выигрывал тот, кто научился отличному от исконных научений. Так, пока Сюэ Цзымин продумывал успешные ходы для вызваления Чу Ваньнина из плена год за годом, Мо Вэйюй вел войны и саморазвивался в запретных техниках под конец вернувшись под покровительство Учителя, что эффективно закрепил все нововведения. Сражаясь в ближнем бою, они обменивались режущими ударами со скоростью раската молний не сбавляя темпа. Лишенный чувств взор Тасян-Цзюня так же впивался точно иглы, когда взгляд Сюэ Мэна был т вердым как металл. Отчаяние Императора и его досада с пользой утяжеляли все его приемы, когда Сюэ Цзымин действовал с чистым сердцем, но даже так вскоре чувства поглотили обоих. Они не видели друг друга несколько лет и в прошлом представляли собой потомков одного семейства. Зная наперед каждый шаг другого, его привычки и уловки, победить было действительно сложно каждому из них. До тех пор, пока Тасян-Цзюнь не прибег к совершенно грязным приемам. Одичавший в полной мере и холодный как лёд под ногами Тасян-Цзюнь, почувствовав усилившуюся ломкую боль в коленях и подступление усталости схватил Сюэ Мэна за золотой наплечник в виде тигриной морды, тем самым притянув его к себе и сократив расстояние. Сюэ Цзымин, чьи силы тоже подходили к концу, почувствовав неладное направил Лунчэн прямиком в чёрное сердце Тасян-Цзюня и не промахнулся... Но и Наступающий на бессмертных Император не дал себя обмануть. В конечном итоге Тасян-Цзюнь напаролся на острое лезвие Лунчена взамен на это пронзив тело Сюэ Мэна Бугуем насквозь. Это был контрудар, заслуживающий увековечивания в летопись. Мгновение и мощ разящая два произведения одного творца пробила две грудины и пронзила сердце каждого. Но все же Сюэ Мэну досталось сильнее в этой борьбе за лучшую жизнь. Тасян-Цзюнь из последних сил черпнул духовную энергию из огненного начала, потому пронзающий тело Сюэ Мэна удар был не только острым, но и пламенным на протяжении всего лезвия Бугуя, зажарив Сюэ Цзымина изнутри. Сразу после ранения, барьерная стена Тасян-Цзюня опустилась и уйдя под воду, впустила на территорию битвы братьев Мэй, но все это уже было туманно и сложно настолько, что не хватало сил задуматься над этим. Все, что увидел перед своими глазами Тасян-Цзюнь, это распахнутые в потрясении светло-зеленые глаза Сюэ Мэна и брызнувшее в разные стороны красное пятно в языках алого пламени на его груди, которые в конечном итоге размылись и помутнели. Под не слабым скачком адреналина, Мо Вэйюй вынул лезвие Бугуя из раны рухнувшего Сюэ Мэна, небрежно наступив ему на грудь, как в тот же момент его сбило с ног и отбросило воздушным потоком, но находясь точно в тумане, Император почти незамитил этого. В темноте сщуренных глаз, внутри него все дорожало и рвалось, точно все органы решили поменяться местами вызывая тошноту, но даже так голова все ещё была пуста до ненормальных ощущений. Прозревши и с трудом поднявшись, Тасян-Цзюнь увидел, как вдали два Мэй Ханьсюэ окружили раненного Сюэ Мэна и не спешили защищаться. Видимо это был конец битвы и им теперь вряд-ли захочется вновь влезать в Императорскую жизнь даже ради мести. А убедившись, что они предпринимают все, чтобы скорее унести его, Тасян-Цзюнь совсем опустел. Весь мир стал для него гол и лишён красок, ни вкусов, ни запахов, ни цветов, ни ощущений, ни звуков... И даже если что-то исходное начало кричать и метаться внутри него от воспроизведения рокового удара, по итогу осталась только тоскливая, немая тишина. Потеряв всякий интерес наблюдать, как братья Мэй пытаются спасти смертельно раненного Сюэ Мэна, Тасян-Цзюнь отвернулся от них, тем простившись с прошлым побрел к трупу, запутанному в толщи верхних одежд. Он хромал на обе ноги и царапал лезвием лёд таща Бугуй за собой и несмотря на бессилие продолжал идти на зло боли и печали. Чу Ваньнин все ещё нуждался в нем, сейчас нельзя было сдаваться. Но... На пол пути, Мо Вэйюй ощутил, как ком поднимается в горле, после чего он сплюнул сгусток крови и закашлялся. В глазах потемнело... Наконец открыв глаза и увидев на своей ладони большое пятно из черной крови, закружилась голова, что ему пришлось облокотиться на рукоять Бугуя, дабы не упасть, после чего в груди наросла непомерная тяжесть, потянувшая его к земле, но он не поддался. Постояв так некоторое время и привыкнув к новым болезненным ощущениям Император продолжил идти, в пути убрав Бугуй из рук, что меч растворился темно-зеленый дымом. Наконец подойдя ближе, Тасян-Цзюнь рухнул на колени перед мертвецом и сдержавшись от крика сдавленно прошептал. — Ваньнин!.. мх... Я здесь, слышишь?.. Поднимайся, мы отправляемся домой... Ваньнин?.. Подползая, он отвернул несколько слоев мантий и капюшона с головы трупа в желании увидеть лицо и наконец понять почему Чу Ваньнин не слушает его и не встаёт, но сделав это он открыл себе каменный лик статуи при прикосновении, к которому ледяной холод поражал пальцы ноющей болью, заставляя их одернуть. Чу Ваньнин лежал, поджав ноги к груди точно так, как Тасян-Цзюнь оставил его перед боем, точно замерший и самый одинокий человек уничтоженный этой злой и суровой зимой. Его колкие волосы прилипли к сырой поверхности льда, а кожа задеревенела, заявив все несовершенства. Его сухие глаза, потерявшие былой цвет смотрели вперёд ровно с таким же выражением, как когда смотрели на Мо Вэйюя. Они были распахнуты и требовательны, но больше ничего не видели. Почувствовав вновь настигнувший его ужас, Тасян-Цзюнь погрел свои пальцы в кулаке все ещё пытаясь привести труп в чувства потряхивая за плечо другой рукой, но, когда это не помогло и Чу Ваньнин продолжил лежать на месте, Тасян-Цзюнь принял решение поднять его и отнести на руках, но и тогда ничего не вышло. Аккуратно приподняв туловище и ноги, Император встал на одно колено и приготовился вставать, как просто не смог этого сделать. От недостатка сил, ноги просто не слушались его и уложив тело достаточно прямо он начал раздевать труп. Все же доспех, на теле Чу Ваньнина оказался слишком тяжел, как только он сам будучи смертным с такой лёгкостью носил его? Так, сбросив весь металл, и попробовав вновь, Тасян-Цзюнь наконец-то смог подняться с мертвым телом на руках и скоротечно направился в сторону постоялого двора вчерашней ночёвки. Он поднял тело из лужи крови, которая успела растения за время пока Тасян-Цзюнь был занят отстаиванием безопасности для них двоих из-за чего, все одеяние на трупе было мокрым и холодным на ощупь и даже мантии не могли его согреть. На пути к дому, Тасян-Цзюнь потратил все свои духовные силы на поддержание состояния Чу Ваньнина и не мог повторно вызвать Бугуй, чтобы переместиться быстрее, потому отправился назад с помощью экипажа на конной тяге. Всю дорогу, что заняла несколько дней он крепко обнимал тело Чу Ваньнина и пытался его согреть, но все было бесполезно. Он не спал все эти дни и постоянно держал труп в своих руках, чувствуя, как прижимая его к своей груди с каждым разом сильнее, в ней вырастает огромная дыра из тоски и боли, но просто не мог остановиться. Он подолгу смотрел не на снежные горы через резное окно, а в ледяные фарфоровые глаза когда-то огненного и пыщущего ярой жизнью феникса, в ответ мнимо глядящие сквозь него с безмолвной мольбой, но никогда не моргающие. Тишина под конец пути стала просто невыносимой и ее звон в ушах безжалостно напоминал о внезапно наступившем одиночестве, к которому Мо Вэйюй не был готов. По итогу Тасян-Цзюнь просто не выдержал и роняя тихие слезы начал говорить сам с собой стараясь убедить себя в надежде на лучшее. Приобняв тело Чу Ваньнина за плечо, а другой рукой нежно гладя его длинные, но влохмоченные, ломкие, сухие и неприятные на ощупь волосы у лица по направлению к высокому разбившемуся хвосту, Император прильнул к нему и заглядывая в две бездны мрака и холода, попытался увидеть в них ответ. — Который день ты хранишь безмолвие и вынуждаешь думать, что ты умер. Скажи, что тебе становится лучше... Прошу, сжалься надо мною, перестань мучить меня. Я боюсь твоего молчания... Но ответа не последовало. Тишина захват ила все пространство внутри повозки и Тасян-Цзюнь лишенный всякой опоры безвозвратно отчаявшийся приложил свою скулу к голове тела на его руках и продолжил говорить, глядя в пустоту перед собой через блеск безутешных слез. — Ваньнин, я виноват перед тобою, это я допустил всё, что произошло с тобою. Умоляю, прости меня и сейчас... Я наконец-то понял все твои слова. Прошу, скажи их ещё раз... Золотце, если хочешь накричи на меня, обвини и прокляни. Я всё вытерплю, только не молчи... Поговори со мною... В конце концов через пару дней непрерывной поездки, наконец добравшись до места Тасян-Цзюнь вынес из повозки мертвое тело и тут же направился в павильон Алого Лотоса, но дойти до него так и не вышло. Тасян-Цзюнь упал, проходя через яблоневую аллею, где он впервые до зимы пробудил огненный источник духовной энергии поссорившись с Чу Ваньнином запертом в водной тюрьме. Его ноги не выдержали и отказали в хотьбе, вместе с тем он снова выплюнул полный рот черной крови от вида которой кружилась голова. Его сердечная рана вновь заговорила о себе, предупреждая о расправе. Но Тасян-Цзюнь слышал только молчание мертвого Чу Ваньнина. Тяжело отдышавшись и упираясь руками в замерзшую землю, Тасян-Цзюнь восстановив зрение посмотрел на уроненное тело перед собой и сев рядом стал его правильно укладывать. — ...Прости, больно? Тшшш... Но несмотря на попытки, сделать это было достаточно сложно. За то время пока тело Чу Ваньнина лежало на льду озера Тяньчи или удерживалось в императорских руках в повозке, оно успело остыть и замерзнуть настолько, что суставы перестали быть подвижными, а мышцы эластичными. Потому, чтобы все-таки ровно уложить его на снежный покров, пришлось преодолеть несколько громких хрустов в костях и размять мышцы почти по всему телу. За столь долгое время проделывая все это, руки Тасян-Цзюня сильно устали, они не знали, как такое некогда мягкое и нежное тело могло быть таким твердым и грубым. Наконец закончив, Император склонился над ним выполняя последние движения стряхивая снег с лица и руки, поправляя пропитанный кровью черный наряд и как можно красивее укладывая волосы, точно так, как если бы Чу Ваньнин все ещё мог стоять. Добившись первозданной красоты, Тасян-Цзюнь придвинулся поближе и попытался снова поднять мертвое тело, но на этот раз из-за рывка его отравленное сердце совсем сбилось с ритма и пригвоздило его к земле. Упав на спину рядом с мертвым, он понял, что эта яблоневая аллея станет последним местом для них двоих. Если в Чу Ваньнине все ещё теплится жизнь, то он больше не сможет ему помочь. Рыдая от бессилия Тасян-Цзюню осталось думать только о том, что возможно Чу Ваньнин не смог услышать его, когда он говорил, что любит и ждёт об этом слов в ответ. Что наверняка Чу Ваньнин до невозможности зол и ему следовало более почтительный проститься с ним. Что Чу Ваньнин не дышит и замёрз до хруста в костях, потерял всю кровь и теперь белее снега. Что Чу Ваньнин хотел получить ещё немного тепла в конце своей жизни, но он не позволил этому случиться. Лёжа на спине, как и свой навеки уснувший господин ядовитого сердца совсем близко, Тасян-Цзюнь кричал и плакал, не чувствуя от Чу Ваньнина присутствия и все же к нему пришел кое-кто другой. — Ваше Величество, Вам следует отправиться во дворец и залечить рану на груди, иначе она может стать смертельной для Вас. Отняв изгиб локтя от влажных глаз, Тасян-Цзюнь увидел у своих разбитых в кровь ног евнуха Лю Гуна с подносом из бинтов и разных склянок. Точно, слуги! — Только, если ты сможешь исцелить Ваньнина! Император действительно позабыл о прислуге. Он никого не видел после смерти Чу Ваньнина и не хотел знать и только сейчас вспомнив о них, решил воспользоваться их силами. Но Тасян-Цзюнь не желал говорить о себе без Чу Ваньнина. Твердо потребовав его спасение перед своим, он пронзил своим горестным взглядом старика и принялся ждать ответа после долгой паузы. Евнух Лю со вздохом перевел свой взгляд на тело Чу Ваньнина, по одному виду которого было понятно, что этот мужчина уже как несколько дней мертв. Так, в его представлении мертвых нельзя было спасти и потому ему предстоял тяжёлый разговор с Императором представляя, как тот будет зол, если он назовет своего господина мертвым. Поскольку все было бессмысленно и даже эта тайна вскоре начнет раскрываться через трупную вонь и гниль, засекречивать было нечего. — Господин Чу Ваньнин мертв. — Что это значит?! Не станешь даже осматривать его?! Смерти своей хочешь, смеешь разбрасываться такими словами при живом Императоре и его Деснице?! Тасян-Цзюня мгновенно схватила истерика, но не способный сейчас же подняться и казнить старика на месте, он только приподнялся на одном локте, второй рукой же он инстинктивно потянулся за замёрзшим запястьем Чу Ваньнина, чтобы для спокойствия своего сердца скорее взять его за руку. — Ваше Величество, прошу вашей милости, но я не лекарь... — Тогда с хера ли твердишь о том, что Ваньнин мертв?! Старый скот! — Господина Чу уже не спасти, Вы же все ещё можете залечить рану. На что Тасян-Цзюнь снова выплюнул лужу крови. На этот раз его голова чуть не треснула от боли, а сердце почти остановилось. Прижав руку к груди, он наконец ощупал рваную дыру в своём ханьфу и прикоснулся к ране, доходящей по глубине до сердца. Вожножно его духовное ядро тоже было поражено и поэтому он не мог в полной мере пользоваться накопленными силами. Осознание ударило в его голову. Наконец поняв насколько тяжело его ранение и как ловок был Лунчен в руках Сюэ Мэна, Тасян-Цзюнь ощутил ещё больше боли и смог ощутить глубину раны, что бросила россыпь искр ему в глаза. Его состояние очень быстро ухудшилось после отхода от шока, и чтобы успеть, он закинул руку на бездушное тело Чу Ваньнина и попытался его обнять. — Чу Ваньнин, я тоже уйду с тобой... а ты проваливай! Старик Лю хотел было сказать, что-то ещё, но после передумал и просто ушел, оставив поднос врачевания подле них. — Ваньнин, мы встретимся в Аду, слышишь?! Обязательно дождись меня, я найду тебя и тогда мы начнем всё сначала! Только дождись я прошу тебя... кхм кх кхм! Кашель с кровью снова накрыл Тасян-Цзюня, но быстро отдышавшись, он продолжил доносить свои мысли продвинувшись ещё ближе и насилу повернув лицо Чу Ваньнина к себе. — Гм... гм... не бойся, я запомню тебя красивым и нежным! Даже сейчас, ты слишком прекрасен для мертвеца, я не хочу переодевать тебя в белое, так даже лучше! Верь мне, никто не узнает о нашей смерти, и никто не тронет тебя! Со мной, тебя никто не тронет... гм! Кх кх кхм кхм... Мысль о скорой встрече приближала смерть и так, сил осталось только на последние слова и ласковое проглаживание по серому лицу Чу Ваньнина. — Ты навсегда останешься таким... Всегда будешь молодым и всегда будешь пахнуть цветами яблони! Находясь в предсмертной агонии, Мо Вэйюй с бока лег вновь на спину и взглянул в небо. Оно было разбито на мозаику из тонких веток кроны яблони над головой усыпанной пристывшими хлопьями снега. Тогда в конце своего темного жизненного пути Мо Жань ещё раз посмотрел на Чу Ваньнина и всплакнув прошептал перед смертью. — Я желаю видеть яблоню в цвету и в следующей жизни!..

Конец

От автора: Поздравляю с прочтением и благодарю за внимание! Делитесь положительными впечатлениями здесь и в тгк: Пепелище Сижи. С надеждой на то, что ваше сердце не осталось равнодушным к этой работе🤍 Ожидаете выпуск дополнительной главы (экстры)!