unsere Krankheit

Все шло по отработанной годами схеме: Гриндевальд пишет пару строк с датой встречи и временем, к которому нужно быть там; место выбирают по очереди, а дальше записка окропояется кровью и сжигается, отправляясь к Дамблдору. Необычный метод, основанный на их кровной связи, не позволял информации попасть не в те руки и быть пойманными. Но похоже Геллерту было так невтерпеж, что он написал бегло. Сегодня, в шесть вечера, Нурменгард. Альбус уже долгую минуту смотрел на эти кривые буквы и пытался понять, как поступить. Часы ритмично тикали, отдаваясь в висках неприятной пульсирующей болью. 17:44 Мужчина всё же поднимается из за своего стола и бросает тяжёлый взгляд на стопку непроверенных работ Рейвенкло и Слизерина. Студенты явно старались, но похоже сегодня он вернётся поздно. Быстро причесав волосы перед зеркалом в и переодевшись в более подходящий для такой встречи костюм, вновь смотрит на стрелку часов. 17:56 Он неспешно дёргает ручку ящика; нож заманчиво блестит в ожидании, когда его холодное лезвие приложат к тёплой плоти. Боль пронзает запястье, и густая капля крови приземляется на записку. Портал активирован, теперь остаётся лишь заправить рукав рубашки, подавляя разочарование от испачканого белоснежного манжета, и дотронуться до него. Воздух из лёгких выбивает резким ударом, а живот скручивает в тугой узел. Домашнее задание, аккуратно сложенное, на дубовом столе разлетается по полу кабинета Трансфигурации. Когда первоначальная слепота спадает, профессор замечает тусклый свет, еле освещающий излишне помпезную спальню, обставленную резной мебелью из тёмного дерева, которое резко контрастировало с холодными зимними красками за понарамными окнами. —18:00. Как всегда вовремя, - подал голос вальяжно сидящий на кровати Гриндевальд. Его выдавали лишь раздражённые нотки в выступающем акценте и нервно отбивающие марш кончики пальцев рук, скрещённых на груди. —Я думал не прийти, - ответил Дамблдор прислонясь к высокому камоду, край которого неприятно упёрся в поясницу. Тёмный волшебник фыркнул и резво поднялся на ноги, подходя к долгожданному гостю. —Ах, вот как мы заговорили. Не ты ли предложил это все, - рука взметнулась обводя каменные стены комнаты, приземлилась на грудь мага, — а потом игнорировал меня целые полгода. —И я бы продолжил, если бы не неприсущая тебе поспешность. Что-то изменилось? - последовало невозмутимое заявление. Геллерт рявкнул и начал нарезать круги вокруг недо любовника, словно хищник, запугивающий жертву острыми зубами и голодным взглядом. Но они оба знали, что среди них нет как таковой добычи, ведь они бы не были вместе, дай кто-нибудь слабину. О, нет, они оба были пораженны бешенством и готовы окрасить алой жидкостью эти стены. Но вместо этого каждый раз оказывались запутанными в простынях, борясь за господство. Как всегда, первым сдался Гриндевальд, бросившись на мужчину. Бокал, стоящий на краю, покачнулся и полетел вниз, звонко разбившись. Альбус придержал бутылку виски и приподнял на свет, чтобы обнаружить что она полупуста. Разноцветные глаза проследили за этим жестом, пока тело напряжённо замерло, а ладони сильнее сжали края камода. Дамблдор принюхался и отхлебнул горячительный напиток. Жар разлился по горлу и груди, а щеки покрылись пятнами румян. —Конечно изменилось. Ты разрушил нашу клятву, - с запозданием последовали обвинения. —Это было неизбежно. И мы оба это знали. Ты глупец если верил что у нас есть шанс Я–глупец Спусковой крючок спущен. Клетки открылись, и никакие намордники не удержат их. Больше слов не будет — только шорох спущенной одежды. Пуговицы даются не сразу под натиском нетрезвого волшебника. Но наконец Геллерт сдергивает с себя столь ненужную снйчас вещь под пристальный взгляд сверху. Кончики пальцев сначала неспешно касаются бледной кожи, оставляя после себя след из мурашек. Тёмные ореолы слишком ярко выделяются, маня к себе нетерпеливые руки. Ближе, и еще пока не раздастся сорванный выдох. Простые касания лучше Империума превращают тёмного мага в безвольную марионетку, покорно садящуюся под лёгким давлением на грудь. Матрас прогибается под весом. Альбус возвращает услугу напоказ стягивая с себя рубаху. В ответ не следует вопроса о пропитанном кровью рукаве и с рвением надрезанном запястье. Разговор — табу, которое нельзя нарушать, до тех пор пока все не закончиться. Ладони Геллерта ложаться на бёдра человека стоящего над ним; характерный звук растегивания ширинки и лямок боксёров на мгновения прорывается сквозь вату в ушах. Простыни натягиваются, когда на кровать заползает второй мужчина. Гриндевальд порывается взять на себя инициативу и снова делает выпад толкая любовника на лопатки. Шея является особым местом для большинства животных. Тонкая кожа и сонная артерия делает эту область особенно привлекательной для нападения. Стоит лишь вогнать клыки глубже, пока тело не обмякнет. Но Дамблдор никогда не следовал правилам и здравому смыслу прожитого опыта, когда дело касалось их, закидывая голову назад и открываясь сильнее. Слепок отпечатывается, оставляя после себя налитый синяк, который завтра поменяет цвет и будет бельмом при взгляде на собственное отражение, даже после исцеления зальем. За свою наглость маг оказывается лицом в подушке. Ему остаётся только признать поражение, ибо если продолжать бороться дальше, он не скоро получит то, что хочет. Поэтому он расслабляется под накрывшим его телом. Подготовка забирает остатки воли и вскоре Геллерт намеренно начинает сжимать пальцы внутри, выражая готовность в безмолвном, но говорящем жесте. Альбус и сам до дрожи хочет. А когда мыщцы плотно обхватывают его, он обречённо сводит брови. Губы приоткрываются, позволяя редким хрипами сплестить с звуками вокруг. Плоть к плоти создаёт шлепок, а воздух быстро накаляется, влажно оседлая на потных телах. Животные так не передают бешенство, но это их метод, который пожирает их мозг, командуя их действиями. Он заставлеет их снова и снова возвращаться к этому, подставляться под угрозу, пускать кровь из незажитых вен, надрвать горла при каждом толчке. Приглушённое в крике имя звучит издалека, пока они приходят в себя. Не столь важно, кто из них сорвался и нарушил правило, ведь оба уже не продолжат. Это нельзя затягивать, иначе кто-нибудь даст осечку. Но им нельзя показывать слабость. Игра имеет смысл только при равных противниках. Даже если это ложь. Кажется Дамблдор надел одежу Гриндевальда когда поспешно покидал спальню. Как отсюда выйти? Желательно незамеченным...