Sonata nocturna//Ночная соната

Лето, 1977 г.

Метка на руке болела. Доказательство того, что он Пожиратель смерти. Это было доказательством того, что теперь он принадлежал ему. Волшебник удовлетворенно улыбнулся. — Теперь ты мой, Люпин. — Его радужки засияли алым. Ремус вздрогнул от этих слов. Его озадачивало, насколько просто можно удовлетворить лорда Волан-де-Морта. «Какой трюк мужчина использует? — повисла мысль. — В чем секрет?» Темная магия вокруг него подавляла. Это был слишком сладкий аромат, ощущение опасности и магии, которая манили его подчиниться. «Какой вид магии тот использовал?» Он не знал. Неважно, что придется сделать. «Я раскрою все его секреты, чтобы уничтожить». Сердце. Разум. И душа. Они были сутью испытаний для получения метки. Отдать свое сердце делу Темного лорда. Раскрыть секреты своего разума. И доказать, что его верность принадлежала ему, так же как и душа. Темная метка горела на коже. Его сердце было разбито. В голове царил хаос. И Ремус сомневался, сохранил ли он еще хоть что-то от своей души. Единственное, что удерживало его от безумия, это то, как сильно он хотел отомстить. Отомстить лорду Волан-де-Морту, Альбусу Дамблдору и магическому сообществу. Он думал о том, сколько всего им пришлось преодолеть, чтобы дойти до этого момента. Он подумал о мальчике, который сказал Дамблдору, что не хочет идти в Хогвартс, потому что люди ненавидят монстров. Мальчике, который заинтересовался молодым принцем в поезде. Мальчике, которому пришлось научиться выживать в мире, который презирал его по многим причинам. Мальчике, отчаянно желавшему увидеть Сириуса Блэка уничтоженным, прежде чем он узнал, какую боль причиняет вид Сириуса на грани смерти. Он почувствовал, насколько сильна потребность спасти его, чтобы продолжать бороться с ним, потому что ему хотелось видеть этот вызов в глазах Сириуса Блэка, который сводил с ума. Он подумал о том, каково это: любить кого-то вроде Сириуса Блэка, потому что он любил его больше, чем считал возможным любить кого-либо? И теперь он презирал его, потому что Ремус все еще любил его настолько, что хотел спрятать от всего этого ада. Ремус ненавидел каждое из этих воспоминаний. О ночах с Сириусом. Звуке его голоса. Взгляда. Он ненавидел мысли о Сириусе. Ненавидел скучать по нему. Было неприятно чувствовать себя в полной заднице из-за того, что он влюбился в Сириуса Блэка. Было легко вспомнить, за что он ненавидел Сириуса. Перестать любить парня было не так просто. Он сказал себе, что все жертвы были необходимы, чтобы защитить тех, кого любит. Но он знал, что больше не сможет вернуться к ним. Потому что стал убийцей. Он был монстром. И он должен был выполнить кровное обещание. Ремус жестоко улыбнулся. Дни, проведенные рядом с ними, закончились. Устал страдать из-за этого. Волк предпочитал отдаться на волю инстинктов, которые кричали рвать, бежать, убивать и уничтожать. — Дамблдор хочет, чтобы ты проник в ряды моих темных существ, — улыбнулся Волан-де-Морт этой очаровательной улыбкой красивого молодого человека. — Мы заставим его поверить, что его планы работают. Ты присоединишься к стае. Завоюй доверие волков, Люпин, и возвращайся ко мне. — Я исполню ваши желания, мой лорд. — Ремус поклонился Темному лорду. Он не смог попрощаться с Регулусом Блэком. Он нашел волков до полнолуния. Сила стаи притягивала его. Тьма отвечала желаниям волка. У него все еще было зелье Пандоры Линч, поддерживающее сознание. Ему почти хотелось выбросить его и подчиниться природе зверя. Он этого не сделал. Потому что было обещание, которое нужно сдержать. «Я вернусь», — написал он на пергаменте. Парень оставил его в доме Лестрейнджей, прежде чем уйти, надеясь, что Регулус прочитает это слово. И желая, чтобы он поверил. Это было обещание, которое он не мог сдержать. Они оба знали это. Но Ремус думал, что Регулусу понадобятся эти слова. Даже если они были ложью. На мгновение он позволил себе погрузиться в воспоминания о том, как он был у Поттеров на Рождество, ожидая возвращения Регулуса, желая услышать, что с Сириусом Блэком все в порядке, и чувствуя, что Джеймс Поттер был утешением рядом. Ремус все еще был невежественным ребенком, который ничего не знал. Он думал, что стал старше, что он уже понимает мир, что он может все изменить в свою пользу. Но мир жесток. И в тот вечер он подумал, что ему уже все равно. Отчаяние пронеслось по его телу. Страх перед тем, что Регулусу придется вернуться к родителям, сжимал сердце. И гнев, который он почувствовал, услышав, что Дамблдор так легко сказал, что Регулусу Блэку ничего не угрожает рядом с родителями, воспламенил его кровь. Тогда было легко придумать план, который был самоубийственным. Потому что часть Ремуса хотела умереть в обмен на жизнь Регулуса. Он думал об этом снова и снова в течение той ночи. В камине потрескивал огонь. Часы шли медленно. Единственный способ спасти Регулуса — это сделать его ценным для обеих сторон войны. Это был бы самый важный козырь для Дамблдора и Волан-де-Морта, и никто не смог бы прикоснуться к нему. Ремуса не интересовало, что станет с ним. У него не было шансов ни в волшебном, ни в магловском мире. Потому что такой человек, как Ремус, никогда бы не вписался. Он был темным существом, которое должно быть зарегистрировано в министерстве, чтобы на него охотились и убивали. Он был парнем, страдающим дислексией, геем, сиротой, который определенно не нашел бы высокооплачиваемую работу в магловском обществе, несмотря на то, что умел превращать крыс в блестящие кубки. И теперь он стал убийцей, теперь было очевидно, что он не только умрет за Регулуса Блэка, но и убьет за него. В ту ночь 1975 года он думал, что все в порядке, потому что мир его презирал. Потому что никогда не сможет стать частью чего-либо, если только не разрушит магическое сообщество. Но часть Ремуса, маленькая и наивная, верила, что он сможет изменить мир, в котором они жили. Сможет заменить ограничения оборотней на достойные права. Что он сможет заставить мир признать, что такие люди как он — важны. Который смог бы победить дикую природу волка. Пребывание с Сириусом, с Лили, с мародерами и друзьями заставило его поверить, что это возможно. Потому что эти люди знали, что он оборотень, знали природу зверя, знали, как устроено магическое общество, и все же они любили его, доверяли, смеялись вместе с ним, заставляли верить в то, что он не будет счастлив нигде, кроме как с ними. И Ремус пожертвовал всем этим. Потому что перемены требовали жертв. Чтобы убить величайшего темного мага требовалось чудовище. И Ремус был тем, кто принял эту роль. Он прибыл в лес; древняя магия, пронизывающая землю, деревья и воздух, была очень сильной, и волк почувствовал себя хорошо, ведь это было то, что он всегда искал. Ремус подумал, что запах влажной земли и магии слишком похож на запах крови. Возможно, из-за электричества, витающего в воздухе во время грозы, из-за того, что ночь застилала деревья, из-за глаз хищников, которые внимательно следили за ним. Влечение тянуло Ремуса, учащая его пульс, будоража чувства и ускоряя дыхание. Зелье — его единственная связь с рассудком волшебника. Он попытался сосредоточиться на холодном воздухе, ерошащем волосы на затылке, на темно-зеленой цвете окружающих его сосен и дубов, листья которых шелестели от магии леса, и попытался хоть на мгновение сосредоточиться на звезде в левом ухе. — Ремус Джон Люпин, — произнесла волчица; ее глаза стали оранжевыми от использования магии, темная кожа отражала лунный свет, в коротких волосах плясал ветер, в то время как сила ее крови пульсировала в каждом из волков. Это была та самая женщина, которой он дал клятву крови. Та, которая откликнулась на его слова и согласилась ответить верностью Регулусу Блэку, как только он станет следующим темным лордом. Ремус восхищенно улыбнулся. Тьма была слишком интуитивной, она знала, куда направить волка, когда он искал стаю. И он нашел их. Они были здесь. Десятки волков завыли, когда луна оказала на них давление, привлекая зверей, заставляя обратиться. Трансформация была менее болезненной. Вой ошеломляюще воспламенил его тело. И у волчицы был самый громкий голос, — голос, который требовал этого. Ремус понимал, она — альфа. — Ты мой, — пронеслось в его мыслях. — Да, — ответил волк. Потому что он хотел этого. Хотел принадлежать где-то и кому-то. Он думал, что может принадлежать Сириусу Блэку, его яркому миру смеха, озорства и любви. Он думал, что может принадлежать ему навсегда, потому что Сириус был его, потому что они оба принадлежали друг другу. Это было в том, как они смотрели друг на друга, то, как они дышали, в том, как произносили имя друг друга, когда терялись в этом чувстве огня, нужды и электричества, толкавшем их, притягивавшем, обрекавшем на опасную любовь. Но эта связь оборвалась. Ремус позаботился о том, чтобы уничтожить ее. В том, как Сириус Блэк посмотрел на него в последний раз, была любовь и отчаяние, это было разбитое сердце, крик души, потому что ничто из случившегося не имело смысла, когда несколько часов до этого они любили друг друга, лежали в постели в лондонском отеле, шепча друг другу в губы «Я люблю тебя», и Сириус улыбался так счастливо, что Ремусу казалось, что это все, что ему нужно до конца жизни. Было больно осознавать, что все это переросло в ненависть, в злобу, в презрение, в тот момент он чувствовал, что ничего не может ранить так, как любовь к Сириусу Блэку. Ему хотелось быть частью чего-то. Кого-то. Он любил Сириуса Блэка. Но ему хотелось забыть этот сон, превратившийся в кошмар. Волки завыли в знак согласия. И это было утешением, которое поглотило монстра. Чудовище, которое все еще выкрикивало имя Сириуса Блэка, чтобы сказать звездам, что любит его. А также сказать им, что ненавидит его за все, через что им пришлось пройти. Он бежал рядом со стаей. Он охотился вместе с ними. Он восторженно завыл, когда пробирался через лес рядом с таким количеством волков, которые отвечали тем же волнением, что нашли нового брата, потерянного члена семьи, союзника, который отныне принадлежал им. Этого и хотел волк. Быть со своими. Быть со стаей. Быть в лесу и чувствовать себя свободным. Это было так интенсивно, так возбуждающе и ошеломляюще, что он почти не обращал внимания на боль в своем сердце. Боль от осознания того, что серебристой лисы не было рядом с ним. Волк искал ее. Но знал, что лисы здесь нет. Он не чувствовал ее присутствия, запаха, звука. Первый друг зверя, первое существо, которое сопровождало его в муках боли, которого он любил и защищал, заставляя чувствовать, что у него есть цель. Он хотел вернуть ее с помощью своей магией. Но его разум был наполнен воем волков, ароматом деревьев, сущностью темной магии. Волк подумал: «Дом, это дом. Здесь мое место, здесь есть такие же, как я, и… и… не один, я больше не один, теперь мне больше не придется страдать в одиночестве». Волк ощущал, что магия, магия была повсюду — на земле, в воздухе, в воде, — магия, и она его, его, их, и он не вернется. Он не вернется. Он больше никуда не поедет. Волк вспомнил о лисе и завыл, опечаленный отсутствием, но волки манили его, и каждая частичка его тела хотела быть с ними. Ремус не стал противиться желаниям волка. У него больше не было причин возвращаться в магический мир. Солнце слепило глаза. Аромат деревьев. Свежий воздух на коже. У него не было ран. Он не чувствовал этого болезненного обращения, пока его кости ломались и превращались в человеческие, изнемогая от боли, а его разум раздваивался между сознанием монстра и человеческими мыслями. Он не чувствовал этой ужасной пустоты в груди. Он не чувствовал ярости, которая удерживала его от того, чтобы не потерять себя от боли. Волки были вокруг него. Ожидая. Он чувствовал, как монстры волнуются, ожидая этого момента. — Ты мой, пока ты здесь, пес Дамблдора, — холодно улыбнулась волчица. — Можешь звать меня Ремус, — ответил он хриплым голосом. Юноша прикрыл глаза, чтобы не видеть солнца, пока приводил в порядок свои мысли и пытался контролировать дыхание. Он все еще лежал на спине, на земле, прислушиваясь к журчанию темной магии и биению сердца каждого волка. — Я знаю, — весело сказала она, — Ремус Джон Люпин. Мальчик посмотрел на нее. Это была высокая женщина с широкими плечами и гибким телом, излучавшая уверенность в каждом движение. Шрамы на ее коже были неровными, глубокими и контрастировали с темным цветом лица, были получены во время многочисленных боев. Множество ран, указывающих на тяжелую жизнь, в которой она научилась выживать через боль. Ремус был загипнотизирован ее безмятежным взглядом и опасной улыбкой, которая тронула губы, но в которой не было и намека на угрозу. Он был заинтригован волчицей. — Как тебя зовут? Наступила тишина. Волки наблюдали за ними. Они следили за движениями Ремуса. Они знали его. Они помнили. Но они ему не доверяли. По крайней мере, пока. Ремус предполагал, что стая защищала друг друга. Такое же чувство, что охватывало его, когда кто-то мог представлять угрозу для Регулуса Блэка, дикое и инстинктивное, которое заставляло не доверять, анализировать и быть готовым нанести удар, если кто-то нападет на одного из самых важных людей в жизни. Но Ремус не собирался противостоять своему лидеру. — Артемида, — прошептала волчица со странным выражением и некоторой пустотой в глазах, которая скрылась за непостижимой маской. — Уже давно никто не зовет меня этим именем. — Как они тебя называют? — Я их лидер. Я альфа, — заявила она, расправляя плечи. — Мне не нужны имена. Они отвечают, когда я приказываю, и не могут приказывать мне. — Кроме Темного лорда, — холодно улыбнулся он. Потому что все они были фигурами в его игре. Одноразовыми предметами, которым не придавали значения. Они были для него пешками. Они могли верить, что здесь они свободны, потому что были вместе, потому что магия защищала их в этом месте. Но это было не так. Они не были свободны. Их использовали как оружие. Они были монстрами, которых общество презирало, и поэтому служили желаниям других. Волки зарычали. — Ты смелый. Что опасно для того, кто нажил себе столько врагов. Следуй за мной, Люпин. — Волчица рассмеялась. Ремус последовал за ней по лесу. Он шел позади, наблюдая за ее шагами. Взгляды следовали за ним; они были среди деревьев. Но волчица вела себя… естественно. Она привыкла получать такое внимание. Она несла его, как груз на плечах, но принимала с достоинством. Лес отличался от того места, где он был в прошлый раз, когда волчья магия и тьма заманили его вместе с Регулусом Блэком. Но это его не удивляло. Если они хотели выжить, им приходилось перемещаться во время охоты. Чертова охота, на которую министерство тратило слишком много времени. Было легче поймать волков, чем иметь дело с Пожирателями смерти. Министерство было готово убить каждого волка из магического реестра. Ремусу так понравилось, что каждая из этих записей сгорела несколько месяцев назад. Но им все же удалось заставить авроров стать хорошими охотниками. Пророк посмеялся над этим. О скудных усилиях противостоять Темному лорду, но о великой преданности авроров в деле по отлову собак. Последнее, что он видел из опубликованного, было сообщение о засаде в доме грязнокровки, где волки уничтожили семью, а аврорам удалось поймать трех оборотней. Было похоже, что они использовали маглорожденных в качестве приманки. Ремус вообразил, что Темному лорду все равно. Но волки, должно быть, были в ярости. Он чувствовал себя разъяренным. Из-за министерства. Из-за Волан-де-Морта. Из-за магического общества, которое презирало их. Часть его души хотела узнать, какова будет жизнь каждого волка в этом лесу, если у них будет реальный шанс в этом мире. Если бы они могли пережить то, что он чувствовал в Хогвартсе в течение последнего года. Если бы они могли найти кого-то, кто их любил, кто хотел их понять, кто им доверял. Но у Ремуса Люпина было все это… и все же он решил предать их. Потому что мир, в котором жил, был несправедливым. Счастье, которое Ремус испытывал рядом со своими друзьями, было иллюзией, эфемерной мечтой, которая заставляла верить в надежду на то, что он сможет вынести, насколько несчастной была жизнь таких людей как он. Он думал о своем отце, который презирал проклятие Ремуса. Он подумал о том, как Дамблдор улыбается ребенку, потому что он был нужен ему для плана. Он подумал о Сириусе Блэке, смотрящем на него с презрением только за то, что он слизеринец. Нет, мир точно был несправедлив.