В тихом омуте

      Морозное светлое утро.       «Иномарка» представительского класса плавно остановилась рядом с потрепанным милицейским «Уазом». Из салона выбрался опрятного вида мужчина в плотных штанах цвета хаки, отточенным десятками повторений движением поправил ворот тяжёлого каменно-серого плаща и окинул цепким взглядом серых глаз прилегающее к зданию Котельни пространство.       Престно.       Именно так он охарактеризовал для себя скудный внутренний двор с единственным, будто бы глядящем на него выпуклостями фар «ЗИЛом». Чуть поодаль от припорошенного снегом грузовика гудел трансформатор. Взгляд остановился на коренастом милицейском с сержантскими погонами. Подойдя ближе, тот уже хотел было открыть рот, но осекся, когда «приезжий» извлёк из внутреннего кормана пальто отливающее красно-чёрным удостоверение. Лицо сержанта вытянулось, карие глаза быстро пробежались по несостоявщемуся собеседнику, словно его обладатель только сейчас заметил вновь прибывшего. Стрельнули по-сторонам, будто ища кого-то... Группу спецназа, например. Действительно, кому, как не им охранять такую персону?       Через несколько секунд милиционер понял, что пауза затягивается и вздрогнул, принимая уставную стойку:       — Т-товарищ майор, — чуть запинаясь, выговорил он, вытянувшись при этом так, что хрустнули кости. — Товарищ старший лейтенант Тихонов сейчас находится в диспетчерской!       Да, местные «стражи порядка» были придупреждены о прибытии некоего специалиста, вот только вряд-ли они догадовались, что им окажется представитель Ведомства.       — Вольно, товарищ сержант. — пусть голос старшего офицера звучал на удивление дружелюбно, но именно на этих словах до незодачливого милиционера дошло, что он забыл официально представиться. Побледнев, он постарался сделаться меньше и незаметнее, будто опасался, что жуткий – а как же иначе? – майор сейчас начнёт его едва-ли не линчевать. — Возвращайтесь к несению службы.       К главному ходу тот почти побежал. Встал справо от двустворчатых дверей и вновь принял строевую стойку, уставившись прямо перед собой.       Пройдя мимо «образца воинской дисциплины», майор вошёл в здание и, оглядев висящую у входа план-схему, двинулся в направлении диспетчерской.       С каждым шагом нарастало давящее ощущение чего-то неестественного, иного. Кто-то наверняка списал бы подобное на на банальную усталость или пресловутый страх, но Сергей был достаточно искушен в тайнах Ведомства, что скрывались за десятками печатей, подписок о неразглашении и серых, непримечательных штампов, вроде: «уровень допуска А-0». Его «шестое чувство», развитое в многочисленных горячих точках и значительно позже усовершенственное в операциях «спецотдела-13», безошибочно определяло в прогретом воздухе административного здания нотки того самого чего-то... Руководство прислало лишь краткую информацию - несколько фотоснимков с запечетленными на них сценами мерзкого и отвратительного действа, да краткую сводку по последним происшествиям, потрясающих этот постаральный городишко. И в них и в том, что скрывали фотографии майору Сергею Котову предстояло разбираться лично.       Очередной поворот вывел его к двойной металлической двери. Майор постучал и после неразборчивого, но явно положительного ответа, вошёл в диспетчерскую.       Тихонов был «правильным» офицером - инициативным, исполнительным, честным... Его личное дело не изобиловало наградами и орденами, зато подобных характеристик в нём хватало. Майор хорошо знал подобный типаж, во многом потому что когда-то давно и сам был таким же «правильным». Вот только служба в Ведомстве имеет свои особенности, плохо вяжущиеся с некоторыми из этих качеств.       Дверь открылась бесшумно. Старший лейтенант сидел за массивным стальным столом и яростно листал лежащую перед ним папку.       — Что случилось, Илья? — поднял он взгляд на вошедшего и в ту же секунду поднялся, натягивая на голову фуражку. — Здравия желаю. Старший лейтенант Тихонов.       — Майор Сергей Котов, «спецотдел-13». — козырнул в ответ вошедший, демонстрируя собеседнику удостоверение. — прибыл для оказания содействия в расследовании дела сто двадцать три.       Брови лейтенанта, начавшие подниматься с начала этого короткого обращения застыли в крайнем верхнем положении. Было непонятно, чему он удивился больше — осведомленности нежданного майора, или тому, в каком ведомстве последний несёт службу.       — Спецотдел?.. — рассеянно произнёс он, кладя обратно на стол головной убор. — Не думал, что всё настолько... серьёзно.       — Более чем. — кивнул старшый офицер, извлекая из внутреннего кормана пальто планшет. — Кто-нибудь кроме вас участвовал в осмотре места преступления?       Взгляд Тихонова пробежался по строю ветиеватых формулировок, знакомых почти каждому госслужащему. Милиционер нахмурился.       — Так точно. Сержант Онисемов.       Подобрав со стола ручку, он быстро расписался в документе.       — Отчёт составлен? — Сергей вернул планшет в недра плаща.       — Только предварительный. Детальный в отделение передать не успел.       — Хорошо — кивнул Котов, садясь за стол и кивком головы приглашая собеседника поступить также. — И много «деталей» удалось собрать?       — Только фотографии. — Тихонов не обратил внимания на его ироничный тон. — Необходимо также доставить в отделение улики, но я не стал заниматься этим до вашего прибытия. Решил подождать.       — Вы правильно поступили, старший лейтенант. Это будет отраженно в вашем личном деле. — произнёс Котов, внимательно следя за реакцией собеседника. И она ему понравилась. Служитель правопорядка чуть поморщился, услышав о столь приторно-лестной похвале начальства. — Позволите взглянуть?       После короткого кивка, он придвинул к себе папку, раскрыв ту на последней странице. Здесь были фотографии. Точно те же, которые ему прислало руководство. На предыдущей странице были привидины короткие, сухие описания улик, бросившихся составителю в глаза, а вот еще дальше...       — Пропажи детей? — майор поднял взгляд. — Согласно доступной мне информации они не связаны с недавним инцидентом.       — Так точно... — как-то неуверенно протянул Тихонов и добавил: — Доказательств того, что эти случаи связаны с сегодняшним нет, но и... м-м-м... масштаб случившегося впервые стал таким... огромным.       — Среди тел были обнаружены пропавшие без вести? — Котов указал взглядом на папку.       Милиционер сжал губы, нервно постучал пальцами по столу, прежде чем ответить:       — Товарищ майор, понимаете, фотографии не передают и трети того ужаса, который там произошёл. Тела... Их там и нет почти, без соответствующих специалистов и оборудования невозможно установить принадлежность останков... А их у нас, сами понимаете... — он выразительно развёл руками.       — Всё будет. — жёстко сказал Сергей, видя, что старлею все труднее становится держать себя в руках. — И техника, и люди. А сейчас мне необходимо лично осмотреть место преступления. Прошу Вас составить мне компанию.       — Так точно! Следуйте за мной.       Двигаясь вслед за офицером милиции, Котов для себя отметил, что грубый командный тон позволил Тихонову немного успокоится, отрешиться от произошедшего и сосредоточиться на выполнении поставленного, пусть и в не уставной форме, приказа.       Покинув диспетчерскую, они миновали несколько коротких коридоров и вышли к неброской двери. Ведущий остановился и с немой просьбой во взгляде повернулся к представителю Ведомства. Майор правильно его истолковал и первым шагнул внутрь помещения.       Запах.       Мерзкий, отвратительный но, к сожалению, очень знакомый. Он ударил в нос сразу после открытия прочной двери, но не смог смутить «прожженного» ведомственного офицера. Напротив — он заставил встряхнуться, привёл в движение давно отшлифованный и слаженный механизм. Ставший резким взгляд серых глаз быстро прошёлся по помещению, отмечая каждую мало-мальски важную деталь: освещенный лампами накаливания рабочий зал, уставленный громадами котлов, испускающих тонкие, кружащиеся в лёгком сквозняке струйки пара и... кровь. Тёмные полосы, составляющие ужасные и отвратительные геометрические фигуры, а также расставленные в известном одним составителям порядке куски плоти. Руки, ноги, внутренние органы, головы обезображенные до полной неузнаваемости.       Идущий следом лейтенант шумно сглотнул. Он не знал, что помимо вполне естественного отвращения испытывает сейчас иррациональное, неподдающиеся анализу и классификации чувство, навеянное противоестественными символами, кровавой вязью покрывающими практически все поверхности помещения. Именно они создавали ту самую атмосферу, что с каждой секундой всё больше давила на неподготовленный рассудок милиционера.       — Кто сообщил о произошедшем? — задал майор вопрос, на который уже знал ответ.       — Работник котельни. — в голосе Тихонова послышалась ясно выраженная благодарность. — Он должен был дежурить в эту ночь, но не смог.       — Почему? — спросил Сергей, уловив в словах собеседника лёгкую недосказанность, вероятно оставленную специально, чтобы растянуть разговор.       — Был настолько пьян, что не смог открыть дверь собственного дома. — теперь в голосе старшего лейтенанта послышалась тень улыбки. — А с утра чуть просох и побежал на рабочее место, надеясь успеть до приезда начальника. Успел... наверное, если бы не нажрался до немощи вчера вечером, сегодня бы здесь лежал, среди этих людей...       «Или его напоили специально.» — подумал про себя Котов, но вслух ничего не сказал, останавливаясь.       В центре зала на кафельном полу расположилось то, что майор должен был осмотреть в первую очередь. Пентаграмма, та самая, которую можно увидеть в зарубежных фильмах или сериалах. Сергей присел рядом с символом и внимательно вгляделся в переплетение геометрически верных линий.       — Акт устрашения. — коротко бросил он, извлекая из кармана плаща портативный фотоаппарат.       Пентаграмма была начертана неправильно. Учитывая уже увиденные символы и то, с каким размахом была устроена эта бойня было маловероятно, что ошибка была случайной. Да и называть ошибочной пентаграмму было неправильно. Не зря Котову пришло сравнение с фильмами — демонический символ был бутафорским.       — Кого? — с недоверием спросил Тихонов. — Почему у нас? Город же тысяч на пять максимум, в новостях нас не покажут...       Серия вспышек озарила помещение. Майор старательно снял все, что могло пригодиться специалистам тринадцатого отдела и повернулся к старшему лейтенанту.       — Это нам и нужно будет узнать.       — Нам? — переспросил милиционер.       — Мне потребуется человек, хорошо разбирающейся в местных, знакомый с недавними происшествиям и хорошо знающий местность... — Котов резко замолк.       Раздражающие чувство, донимающие его еще с момента, когда он перешагнул порог административного здания котельни вдруг лавинообразно усилилось, неприятное давление в голове переросло в почти физическое колющее ощущение, а в следующий миг Сергей различил сквозь тихий вой ветра, проникающего через приоткрытое окно, отчетливый гул работающего двигателя. Звук нарастал.       — Ваши? — спросил Тихонов, повернувшись к собеседнику и в ту же секунду сильный и неожиданный толчок в грудь опрокинул его на пол.       Плюхнувшись на задницу он успел заметить, как майор, странно изогнувшись всем телом, отскочил назад, прежде чем кирпичная стена между ними взорвалась облаком красно-серой крошки. Жуткий грохот, которым сопровождался незапланированный снос, перерос в скрежет металла, когда выступающий в роли тарана старенький ЗИЛ, с закрепленной на капоте странной конструкцией, напоминающей помесь паровозного отвала и птичьего клюва, развернувшись градусов на тридцать въехал в стоящий напротив новообразовонного прохода котёл.       Кипящая или близкая к тому вода, хлынув наружу, на несколько мгновений обволокла грузовик и начала растекаться по кафелю огромной исходящей паром лужей. Не успела она заполнить и половины помещения, как дверцы ЗИЛа распахнулись и наружу, не обращая особого внимания на явно не комфортную температуру окружающей среды, выпрыгнули люди... с оружием в руках.       Тихонов за все время этого своеобразного представления успевший разве что пару раз моргнуть вздрогнул, когда один из новоприбывших внезапно запрокинул голову к потолку и, поскользнувшись на мокром полу, рухнул навзничь. Слуху старлея потребовалось несколько мгновений, чтобы различить после резкого грохота пару относительно тихих пистолетных выстрелов. Второй, по всей видимости, нападавший также не смог устоять на ногах после того, как получил в грудь две явно зверского для пистолета пули. Вот только он, в отличии от своего товарища все же успел выстрелить из зажатого в руках ружья. Нечто быстрое и очень горячее прошло рядом с левым ухом Тихонова и ударило во что-то металлическое за его спиной. Этим «чем-то», по всей видимости, оказался ещё один котёл, потому как на спину милиционера брызнуло очень горячее. Инстинктивно отдернувшись в сторону, он самым позорным образом завалился на бок. И именно это спасло его от гарантированной гибели: в нескольких сантиметрах над ним пронеслась очередь из жужжащих, словно рой разгневанных пчёл, пуль. Ещё большее количество кипятка хлынуло на Тихонова, но на этот раз он все-таки сумел совсем не элегантно, но откатиться в сторону. И как раз в этот момент боевик, сунувшийся в пробитый грузовиком проход и вооружённый чем то угловатым и явно самопальным лишился доброй части черепа. «Нечто угловатое» в его руках конвульсивно задрожало, выпуская из себя поток пуль, рекашетирующих под невообразимыми углами. И одна из таких пуль нашла таки свою цель.       — Блять! — выругался лейтенант, когда резкая боль обожгла ногу чуть выше колена.       Как ни странно, но именно она наконец задействовала его инстинкт самосохранения; Тихонов рванул из кобуры табельное оружие, но старый ПМ как назло за что-то зацепился, не желая покидать своего наверняка уютного обиталища. И по древнему и почти неизменно срабатывающему закону подлости именно в этот момент в проломе показался второй наподающий, уже вскидывающий к плечу приклад охотничьего ружья.       Тихонов не успел даже толком испугаться, когда неясный серый силуэт буквально снёс боевика и вместе с ним исчез на улице.       Нещадно матерясь и извиваясь похлеще ужа на сковородке, лейтенант все же сумел извлечь пистолет из кобуры и поскальзваясь на мокром полу, кое-как выскочить на ноги. Снаружи громыхнуло ружье, раздался чей-то вскрик, переходящий в сиплый хрип. Выпрыгнув на улицу и чуть не выронив из скользких от пота рук оружие, он застал майора сидящим верхом на своём противнике и орудующего жутким на вид ножом. Быстро оглядевшись по-сторонам и мысленно обматерив себя за свою нерасторопность, милиционер щёлкнул предохранителем, потянулся к рации и неосознанно присел, когда где-то во дворе котельной снова раздались выстрелы.       — Ты как? — спросил встающий с уже мёртвого боевика Котов, заталкивая в ножны не менее монструозный, чем пистолет, нож. — Сильно зацепило?       — Нет. — односложно ответил лейтенант, в горячке боя успевший уже забыть о своём ранении. — Царапина.       — Тогда пошли!       Тихонов бросился вслед за старшим офицером, стараясь при этом не смотреть на почти обезглавленный труп, голова которого держалась на наполовину перепиленном позвоночном столбе, и его распоротую грудь. Бежать по колено в свежем, рыхлом снегу и не отставать при этом от майора, в роду которого, судя по его прыти, явно были снежные барсы, или, на крайний случай, горные козлы, было непросто, но то ли бешеная доза адреналина, которой непривычного к подобным служебным «эксцессам» милиционера снабдил организм, то ли чувство ответственности за своего подчинённого, который сейчас остался один против неизвестного числа боевиков, то ли и то, и другое позволяли Тихонову не только не отставать, но и догонять Котова.       Когда тот резко остановился перед углом, за которым был расположен центральный вход, старший лейтенант едва не врезался ему в спину, затормозив в последний момент.       Сергей, дождавшись милиционера, на несколько секунд показался из-за укрытия и три раза выстрелил. Снова прижавшись к холодному кирпичу, он коротко бросил Тихонову «прикрой» и полностью исчез за углом. Подступив ближе к краю стены, лейтенант также выглянул и осмотрел двор.       Два автомобиля все также находились перед входом, но на ведомственной «иномарке» виднелись вполне опозноваемые вмятины - машина была бронирована и подверглась обстрелу. «УАЗику» повезло меньше: весь левый борт превратился в решето, сам автомобиль накренился на спущенных колёсах. Чуть дальше от машин лежали два тела, одно на спине, не подающие никаких признаков жизни, второе на боку, свернувшиеся в позу эмбриона и что-то тихо скулящие. Именно к ним бежал, пригибаясь майор. А вот сержанта видно нигде не было.       Внутренне похолодев, Тихонов сжал левой рукой рацию и вдавил кнопку вызова:       — Сержант, на связь! — чувствуя как в груди наливается тяжестью противный ком страха, он повторил ещё раз: — Сержант! Илья, ответь!       Рация затрещала, щёлкнула:       — На связи... — тихий голос подчинённого позволил старлею почувствовать, как с плеч рухнула если не гора, то холм — точно. — Я за «Мерсом», зацепило сильно... Их двое было, одного я зашиб...       — Принял. Никого больше не было, только эти?       — А хуй их знает, я... Я только двоих видел.       Майор, склонившийся над раненым боевиком махнул рукой на машины, мол: «подойди, можно».       Не теряя времени зря, старший лейтенант быстро пересёк двор и подбежал к «иномарке». Его подчинённый сидел, привалившись к заднему колесу и зажимал рукой красное пятно на животе.       Быстро затолкав пистолет в кобуру, Тихонов открыл дверцу служебной машины, но его остановил голос Котова:       — В моей возьми. Быстрее.       Сергей затащил за «УАЗик» стонущего боевика и начал расстегивать тому куртку, заталкивая под неё комья снега.       Открыв дверь иномарки, милиционер снял с кронштейна квадратную коробочку и рухнул на колени рядом с сержантом, пытающимся стянуть с себя куртку и раскрыл аптечку.       Ряд ампул на крышке, внизу в специальных гнездах два мотка бинта, баночка с какой-то мазью и пачка тампонов.       — Под бинтами пакет с подушечками, берёшь одну, накладываешь мазь, бинтуешь, вводишь внутримышечно препарат из красной ампулы, передаешь аптечку мне. В темпе! — проговорил майор.       Не ответив, Тихонов как мог быстрее начал выполнять озвученные инструкции. В школе милиции подобному, конечно, учили, но за все время службы ему всего несколько раз приходилось оказывать первую помощь и подсказки со стороны были очень кстати.       Уже передвинув коробочку майору и дожимая до упора поршень шприца, старший лейтенант услышал взрыв.       Земля вздрогнула, грохот, раз в десять сильнее того, который создал пробивший стену «ЗИЛ» прокатился по территории котельной, выбивая стекла, поднимая облака снега и пара. Четырёх человек от ударной волны защитили административный корпус и кузов многострадального «УАЗа».       К своей чести, рука Тихонова, осыпаемого осколками уже изрядно побитых стекол внедорожника, не дрогнула, завершив инъекцию как положено. Лишь затем он обернулся к источнику взрыва и увидел пламя, поднимающиеся за зданием администрации. Потянулся было к рации, но его вновь остановил Котов:       — Я сам. Грузи сержанта в «Мерс», садись за руль. — сказал он, уже заканчивая перевязку.       — Есть! — на автомате ответил лейтенант, выполняя приказ.       Усадить Илью на заднее сидение «иномарки» оказалось несложно, в отличии от потерявшего сознание весьма габаритного боевика. Так или иначе, когда все заняли свои места, Тихонов снял автомобиль с ручника и выкрутил руль, вдавив педаль газа в пол. «Мерседес» резко развернулся и рванул к дороге.       — Больница в десяти минутах, — бросил лейтенант, сосредоточенный на управлении машиной. Ему ещё не приходилось сидеть за рулём автомобилей славной немецкой фирмы. — Надо предупредить.       — Сейчас. — ответил майор, сняв с кронштейна на торпеде переговорное устройство и настроив частоту, заговорил: — Котов — Центру, вступил в бой с боевиками, предположительно неизвестной террористической организации, один из них взят живым. Сотрудники милиции, оказывающие содействие получили ранения. Один лёгкий, один тяжёлый. Прошу предупредить персонал больницы...       Он взглянул на водителя.       — 916.       — 916. Выслать к котельной бригаду пожарных в сопровождении оперативной группы. Центр, как понял?       — Центр — Котову, вас понял. Выполняем. Конец связи.       — Удобно... — не удержался Тихонов и тут же спохватился. — Виноват, товарищ майор.       Тот лишь отмахнулся. Знакомство, пусть и необычным путем, но состоялось.

***

      Классный всё же мужик этот Достоевский! Наверное... Урок, на котором их классная руководитель, являющаяся по совместительству и преподавателем литературы рассказывала о личности талантливого литератора, он мужественно проспал, самым наглым образом прикрывшись от классухи спиной пусть и не широкого, но высоченного Лёхи «Каланчи». Однако же одно из самых известных его произведений – то самое про «макруху и наказание» – прочёл от корки до корки. И ещё ни разу не пожалел о потраченном времени, ибо сюжет сего творения оказался поистине универсальным и подходящим к любой теме уже школьных сочинений. А уж если как следует притянуть за уши...       Поставив жирную точку, он отложил ручку в сторону и пробежал глазами «испачканный» в нескольких местах текст. Графомания, конечно, лютейшая, да и расставленные с помощью «чуйки» знаки препинания наверняка не соответствовали уровню Мавроди... Но, к счастью для собственной психики, парень уже давно понял насколько же школьные отметки были не важны в рамках жизни, и потому относился к ним со здравой долей пофигизма.       Тем более, была и другая тема для размышления, кажущаяся ему куда как интереснее банальных оценок по литературе.       Алиса.       Та самая «ненормальная» в маске лисы, ага. Маске, которая абсолютно неотличима от настоящей лисей смазливой мордашки с длинным таким языком, в реальности которого парень убедился ещё когда она – как выяснилось – зализывала, и вполне успешно, его рану. А уж когда этот язычок исследовал его рот... Нет, не маска то была, в этом парень был уверен абсолютно точно. А если не маска... Кто же ты такая, лисичка-сестричка?       — Всё, сдаём работы! — Лилия Павловна оторвалась от классного журнала, окинув суровым взглядом притихшие ряды. — Ну что, смельчаков нет?       — А преференции будут? — спросил какой-то светловолосый парень с третей парты, имени которого Антон так и не узнал. — Ну там, домой пораньше отпустите?       — Реченко, тебе лишь бы поторговаться, — женщина устало махнула рукой. — Сдавайте работы, и до понедельника можете быть свободны.       Вскочило сразу пол класса, что и не удивительно – после восьми-то уроков. Петров же спокойно убрал ручку в пенал, столь же неспешно поднялся, поставив на парту рюкзак, прямо по центру которого теперь не гордо, ибо нашит был криво, красовался какой-то амеровский супергерой. Жаль, что учебник обществознания нельзя было «починить» так же просто, как и рюкзак с курткой, но лучше уж так, чем если бы его зашивали врачи. И то в лучшем случае...       Накинув на плечо рюкзак, подхватил тетрадь и, насвистывая себе под нос какой-то весёлый незамысловатый мотивчик, двинулся между рядами, предвкушая скорое возвращение домой и целую гору свежеиспечённых дранников, приправленных замаринованным ещё отцом шашлыком.       При мыслях о лежащей на верхней полке холодильника говядине ноги сами по себе набрали ход, а потому когда оставшиеся судорожно дописывать сочинение «недобраток» и его подсос, напрягая все извилины выкинули очередную подлянку – беззубый подставил ему подножку – Антон «случайно» обрушился на выставленную конечность всем своим весом. Стараясь скрыть рвущуюся на лицо ухмылку от заскулившего проклятия придурка, подошёл к учительскому столу:       — Хороших выходных, Лилия Павловна!       — И тебе, Антон... Ну давайте уже сдавайтесь, чего без толку время тянуть?       Выйдя в коридор, бросил взгляд на окно и недовольно дёрнул щекой – на улице смеркалось, а это значит...       «Лисичка-сестричка, мгм!» — ехидно подумал парень, возвращаясь к прерванным размышлениям. — «Быстро же ты забыл, как ссыкливо кутался сегодня ночью в одеяло!»       Как бы стыдно и противно не было от таких мыслей, приходилось признать – лисичка напугала его до сосания под ложечкой. А ведь успел уже забыть какого это – засыпать лицом к двери, накрывшись с головой одеялом и вздрагивая от каждого шороха. Блин, кому скажешь, что «Очкарик» с Серпуховского боится закрыть глаза в темной комнате – засмеют. Сказавшего. Но факт оставался фактом: каждый раз, закрывая глаза он чувствовал на себе горячие дыхание, ощущал на коже прикосновение острых как бритва клыков; сердце начинало грохотать в груди, тело прошибал крупный холодный пот, а мышцы каменели.       — Казалось бы, фантазируй себе о сексапильной девушке с пушистым хвостиком... — тихо пробормотал он в слух. — Так нет же... Слушай, а может, ты просто девушек боишься, а?       Впрочем, взгляд, брошенный на обтянутую школьной юбкой задницу идущей метрах в десяти впереди Смирновой – хороша, стерва! – показал, что не боится. Или, во всяком случае, не всех...       ...Снег громко проминался под ногами. Грейдера на этот раз коммунальщики не выделили, и теперь приходилось продираться через снежные буераки, что твой арктиканафт, если такое слово есть. Хотя хорошо ещё, что не алканафт...       — Слыш, чепушила!       Не долго музыка играла, недолго «уважение» держалось... Так лень оборачиваться и что-то кому-то доказывать. Может, они отстанут, увязнув в снегу? Ага, счаз.       — Эй, я с тобой разговариваю!       Как делоко он от посёлка? Последний дом пропал из виду минут семь назад, а идёт он с приличной скоростью – не хочется идти по лесу в темноте. Так что можно и попробовать...       — Ну всё, мля, я тебя сейчас...       Правая рука ныряет в задний карман штанов в тот момент, когда корпус поворачивается к уже почти доставшему его Пятифанову левым боком. Он идёт, взрыхляя ногами снег и глневно раздувая ноздри, позади тащится подсос, а вот бугая нигде нет. Да и в школе его сегодня не было. Может, хотят узнать, не встречал ли его Антон? А какая, в сучности, разница?       Секунда и он уже стоит лицом к подошедшему почти в упор «недобратку», вторая – и правая рука выхватывает из кармана увесистый цилиндр. На третьей раздается шипение сжатого воздуха, а на четвертой урод с воем хватается руками за лицо. Пятая целиком уходит на короткий, без замаха агэ дзуки в челюсть.       Хорошая всё же вещь – перцовка! Всего пять секунд, и один противник уже корчиться в снегу, не зная за что хвататься первым – глаза или подбородок, а второй застыл как вкопанный. Ну да, в прошлый раз Петрову просто не повезло – подумал, что лидером шайки был боров и потому первым выстегнул именно его, но ошибся, и шафки не потеряли управления. Сейчас же всё было по-другому: подсос видел, как буквально за несколько секунд его авторитета превратили из нахального самоуверенного хищника, в скулящее на земле ничтожество, и он оцепенел, не зная, что делать – броситься на помощь страшно, а уйти не позволяет страх последующей за этим расправы.       — Одним словом – шакалы, — Антон убрал перцовый баллончик обратно в карман и заметил, как рука главаря метнулась к корману куртки. — А вот это зря.       Стоило конечности появится обратно, сжимая в пальцах закрытый нож-бабочку, как на неё опустилась подошва ботинка. Пожалуй, если бы не снежная подушка под ней, кости от такого надругательства сломались, но даже так Пятифанов заорал, разжав пальцы.       Короткое движение носком ботинка, и нож улетает куда-то в сугроб, а пытающийся вскочить владелец железки получает пяткой в скулу на обратном движении, переворачиваясь на бок. И тут же получает размашистый, с оттяжкой, пинок в печень.       — Вот так-то лучше, — глядя на беззвучно раскрывающего рот подонка, констатировал парень. — Теперь ты...       Но подсоса уже и след простыл.       — Да-а, не умеешь ты выбирать себе товарищей... А знаешь, почему?       — А-э-ы-ы-х-х...       — Потому что ищешь таки же уродов, коим являешься сам... Что, трудно дышать? Давай поправим!       Пинок в грудь чуть пониже солнечного сплетения мало кому доставит удовольствие, а уж если перед этим предварительно набрать в грудь полные лёгкие воздуха...       — Страшно? Вроде и кислорода полные мешки, а дышать не получается, да? Блин, видел бы ты сейчас свои глаза! — на какой-то миг Антону даже стало его жалко. А затем он вспомнил, как его совсем недавно били ногами, и жалость куда-то пропала. — Но не ссы – от гипоксии не отъедешь. Это просто небольшой спазм в машцах, который уже сейчас начинает спадать...       «Недобраток» лежал скорчившись на боку и напоминал выбрашенную на берег рыбу. Беспорядочно и бестолково открывающийся и закрывающийся рот, выпученные глаза. И тем не менее, вскоре он зашёлся в приступе кашля, перевернулся на живот, пытаясь быстрее вскочить на ноги. Петров подскочил к нему, помог подняться и тут же с силой впечатал в живот не успевшего разогнуться урода колено. Затем ещё раз и ещё. В четвертый раз ударить не успел – жертва рухнула на колени, скрючившись и захрепев что-то нечленораздельное. Пнув его в плечо, опракидывая в снег, Антон встал рядом с Пятифановым на одно колено, склонившись к пускающему слюну недобитку:       — Знаешь, что самое паршивое во всей этой ситуации? — он поднялся. — Я ведь правда не хотел с вами конфликтовать. Блин, да я бы даже тот раз вам простил, даром, что вы и без того своё получили! Но нет, вам же, сволочам, нужно потешить своё самолюбие, показать всем, кто здесь главный... Ничтожества. Такие как вы, Пятифанов, даже не звери, вы просто пыль под ногами! Потраченный в пустую биоматериал, отбросы... Знаешь, ты можешь стать отличным врачом или инженером. Ты можешь найти себе красивую и добрую девушку и настрогать с ней детей, ты... А можешь вместо этого глупо и бездарно сдохнуть.       Удар, перевернувший гопника на живот, заставил его заскулить:       — Н... н-не н-на...       А в следующий миг Антон поставил на затылок урода ногу, вжав его лицом даже не в снег, а в землю под ним. Глухое отчаянное мычание можно было бы вставлять в фильм ужасов, настолько оно получилось качественным. Должно быть, от того, что «актер» не играл. Пятифанов задёргался, ноги и руки беспорядочно замельтишили в воздухе, поднимая вверх комья снега. Хулиган, похоже, впал в настоящую панику, даже не попытавшись дотянуться до прижавшей его к снегу конечности. В морозном воздухе отчётливо завоняло мочёй.       Петров больше не стал говорить ничего; молча убрал ногу и, развернувшись, зашагал к дому, слыша удаляющиеся с каждым шагом перемежаемым кашлем рыдания.       Внутри было пусто.