Десять краденых полосатых зайцев

Солнце плавно начинает опускаться за горизонт, но еще даже не касается верхушек деревьев — лето же, темнеет поздно, и это так прекрасно. Поводов продолжать прогулку становится еще больше, и Антон тянет Сашу за рукав его надоедливой куртки в глубь парка, с интересом рассматривая яркие вывески, что привлекали детское внимание и вынуждали маленьких мальчиков и девочек плакать, в случае если родители не согласились сами, а родителей — оплачивать очередную хотелку, лишь бы прекратить бесячий концерт.  Они пришли сюда только после обеда, когда солнце перестало издеваться над людьми, но чужих слез наслушались достаточно. Саша, проходя мимо очередного плаксы, тогда заявил, что у них детей не будет. Антон, сердечно любящий маленьких ангелочков, но увидев сегодня их дьявольскую сторону, молча кивнул. Спасибо, дайте ему самому сначала повзрослеть и научиться не истерить каждый раз, когда до закрытия Бездны не хватает пары секунд, и вот тогда уже приводите в дом новую истеричку.  Да и ребячеств им в жизни хватает: они прокатились уже на всех аттракционах, ну, там, куда их пустили, разумеется (на карусель с лошадками пускают только до двенадцати, и Антон этим был раздосадован до глубины души). Вот и пришлось идти дальше, перейти на набережную, где фоткались приезжие, а над водой пилотировали подкормленные чайки. Здесь тихо, и Антон, вечно тревожащийся за то, что по ним все видно, наконец расслабляется. Людей здесь практически нет, риск, что докопаются меньше, да и убегать по безлюдной тропинке проще.  — Че, Тошик, — привлекает внимание Саша, опуская руку ему на плечо в, казалось со стороны, дружеском жесте, — Все на сегодня? Тот оглядывает просторы и надувает губы: — Погода чудесная. Давай еще часик… И тут его взгляд привлекает стоящая рядом с одной из кофеен лавочка. Надпись над ней вполне понятная: «ТИР». И Антон срывается с места, ведомый своей любовью к такому. Вспоминается детство: как они с родителями ходили по парку, и маленькому Антону так захотелось большого медведя из «тила», что отец, заручившись подбадривающими выкриками супруги и ребенка, встал у картонной мишени. Он тогда не выиграл даже среднего приза, достав лишь маленький брелок, но Антону так не хотелось обесценивать чужие старания, поэтому он соврал, что все свои четыре года только о таком и мечтал.  Но некий гештальт остался в нем не закрыт. И он жадно рассматривает игрушки с прилавка.  Саша подходит и с интересом рассматривает чужую искрящуюся желанием мордочку: — Выбить тебе игрушку? — спрашивает, не скрывая нежной насмешки. Боги, Антон, какие дети, ты же с ними за плюшку драться будешь! Антон смотрит на него так, будто Саша, как минимум, предложил купить ему квартиру в Дубае. С бассейном.  — А ты умеешь стрелять? — а у самого глаза такие, что Саше просто совесть не позволяет вымолвить отрицательный ответ.  — А ты думаешь чехол от гитары у меня просто так? — ухмыляется, и получает тычок под бок, — Ладно-ладно, просто в детстве немного на стрельбу ходил.  В принципе, он не лжет. Неделя ведь тоже опыт, да? — Так кто тебе нужен? Этот.., — смотрит на самую большую игрушку, лежащую под красноречивым «супер-приз», — странный тигр? — Какой это тигр, слепошарик, это же заяц! Вон какие уши и без хвоста! — Полосатый заяц? — выдыхает скептично. Хотя, какая разница, если уж Антону хочется… Саша тратит оставшиеся деньги и все десять попыток. Но, оказывается, что неделя — далеко не опыт.  Антон прокручивает брелок на пальце и с самым искренним выражением заверяет, что это тоже неплохо. Когда в тени подъезда они целуются на прощание, Саша замечает в чужих глазах неудовлетворенность.  И ему становится очень стыдно. 

***

— Саш.., — у Антона на большее не хватает слов. И эмоций. И еще много чего. У него в голове в принципе много вопросов.  К примеру, как объяснить родителям, когда они вернутся с дачи, нашествие плюшевых зайцев в их доме?! — Десять зайцев.., — выдыхает и рассаживает тех на кровати, чтобы они своими глазами-бусинками смотрели прямо на него.  — Полосатых! — усмехается Саша, самодовольно скрещивая руки на груди, — Все, как заказывал! — Откуда вообще… блин, Собакин, два часа ночи, — сонно трет глаза в доказательство и продолжает поправлять плюшевые тушки, чтоб все сидели, как по линеечке.  Саша приобнимает его за талию, звонко целует в щеку и заговорчески шепчет: — А ты думаешь, ночью игрушки с прилавка тира куда-то убирают? — и в повисшей тишине смеется заливисто, — Десять краденых полосатых зайцев, милый! Потом Антон взрывается маленькой истерикой, ходит по комнате, схватившись за голову, и уверяет, что теперь их обоих посадят на десять лет — по году за каждого ушастого, а там в тюрьме их ждут места не столь элитные, упавшее мыло, а с ним и честь с достоинством, и вообще: «Блядский боже, Собакин, во что ты нас втянул?!» Саша улыбается минут десять, а потом объясняет разозленному Антону, что просто нашел на рынке поставщиков этих зайцев, и продавец оптом был готов продать их за сущие копейки, а количество начиналось от десяти, вот и вся история. И никакого криминала, нар и прочих прелестей, о которых Антон успел распереживаться.  А после раскаяния и следующего за ним смеха Саши, в него прилетает заяц, прямо в рожу и достаточно сильно. А потом еще один. А потом Саша говорит, что это вообще-то их дети и кидаться ими — бессердечно, и грозится лишением родительских прав, выплатой алиментов и мучениями с госуслугами, чтобы оформить развод. Антон заявляет, что с таким подлецом детей иметь он не собирается и продолжает атаку.  А через минуту они шутливо дерутся, а еще через одну — нешутливо целуются. А с утра им приходится объяснять родителям Антона и количество зайцев, и почему один из них болтается на люстре.  Когда же тетя Аня отчитывает их на кухне за неразумную трату средств, параллельно помешивая борщ к обедне, они глупо улыбаются и держатся за руки под столом, заговорчески ухмыляясь.  — Как десятерняшек назовем? — шепчет Саша, практически сразу прыская со смеху, когда мама Антона отвлекается на телефонный звонок. Антон пинает его лодыжку, но уже сам глупой улыбки сдержать не может.  — Не думал, что наша бытовуха начнется так.  И они прыскают оба, а вернувшаяся тетя Аня смотрит на них, как на последних дуралеев, даже не осознавая, что она недавно десятикратно стала бабушкой.