Я блюю кровью, не подходи.

Музыка играла приглушенно, почти не раздражала, а в горле постоянно пересыхало. Машнов уже доебал водителя, чтобы тот одолжил воды. Было то душно, то мороз пробирал спину. Слава чувствовал себя десятиклассницей, которой мальчик предложил погулять после школы. До места назначения ехать около получаса. «Бля, куда я вообще еду?» милые хихиканья иногда играли на лице, но в целом предчувствие было хуевым. «а че ты в такой залупе живешь? где же твой дворец» «Не еби голову тупыми вопросами. Тем более я сказал, что это студия, идиот.» «Хочешь пообщаться, пиши что-нибудь поинтереснее.» — Пидарас, — Слава повернулся к водителю. — Не, я не Вам. «забыл, что я говорил на баттле? Важна не идея, а исключительно ее живучесть» «зáмок и книжки единственное о чем можно говорить с тобой» «А да, это я уже слышал» Слава занервничал. Когда это он говорил? На баттле? Да. Значит можно отпустить подъеб. «А ещё, если бы я «не дрочил» на себя, то мы бы стали друзьями, да?» «Как мило, Славик» Блять. «А ты знаешь, что влезать в чужую жизнь это пиздец?» «Ой, ты от страха запятые начал ставить?». «Еще и с большой буквы? Молодец, возьми с полки камеру) Тебе ещё долго ехать?». «И вообще не тебе говорить, о том чего нельзя». Да, не Славе, Славе говорить о гадостях, мерзости и о всяком дерьме, что нормальный человек не захочет слышать. Славе морально сложно, выпускайте кракена! Гнойный включается, но сам Машнов этого не хотел. «о а можно еще пару беззубых подъебов? Я то тебе в лицо еще раз могу все высказать, мне не закашно, и тебе бы стоит быть настоящим» «Отпизди меня словесно блять» «Это все что я хотел на баттле а не эти пидорские обнимашки» «Через 15 минут буду» «Я тебе сразу говорю, он шизик» — Сообщение от Замая дарит Славе очередную порцию говна. «Понял брат» Доехав, он закурил пялясь в окна. Руки тряслись, улыбка ебанутого джокера не спадала, даже после осознания всего следующего пиздеца. Вроде Гнойный выключается, давай, «Мистер постмодернист» Карелин, выплевывайся! Сейчас нужно абстрагироваться. Чисто «ха-ха хи-хи», не больше. Никаких касаний, никакого общение о жизни, просто забрать и домой. Вроде легко. Reload. — Нет, я не буду её трогать, — Мирон стоял спиной к Жене. — Я конечно «подлый мальчик еврей», но трогать вещи этого додика я не буду, — покуривая уже пятую по счету сигарету, Мирон глядел в окно. — Додика? Ты вчера чуть ли не плакал, был не прочь пообщаться с ним. А теперь? — Женя скрестила руки на груди. — Я тебе еще раз повторяю: если тебе правда интересен Слава, просто напиши ему. — Да, блять, как? — Ебанушка? — Женя взяла камеру, ткнула её в грудь Окси. — Напиши ему, чтобы забрал ее, кинь адрес студии и жди. Он точно будет пьяный или вмазанный. Так что не соскочит. План — говно. Именно такой и нужен. Поводов увидеться у них больше не будет. Уже почти конец августа, в октябре баттл, нужно готовиться и писать текст, плюс ко всему, Мирон уезжает в середине сентября, времени в обрез. — Да, давай, я весь твой. Что писать? Что будем пить? — Нет уж, я тут с вами тусоваться не буду, Мирош. Паника. Единственный человек, что хоть как-то понимал и мог помочь — спрыгивает. Один на один? Тут? С ним? — А что я буду с ним тут обсуждать? Он просто её заберет и свалит, — отчаянность давила на горло. — Нужен кто-то третий. Ну, Женечка. — Нет, даже не проси. — Уже собираясь уходить, Женя спросила, — Я вообще тебя не понимаю. Ты вообще в норме? Таблетки пил? — Да. Да. Именно пил. Когда-то давно. Уже около месяца он ничего не пьет, пытается заглушить депрессивные мыслишки компаниями, алкоголем. Иногда внюханый, когда с кем-то. Иногда вынюханный, когда дома. Обнявшись на прощания Женя пожелала удачи, она и вправду надеялась, что они смогут пообщаться. Женя видела взгляд Мирона на баттле, его волнение, количество выпитых «успокоительных» перед съемками битвы площадок. Да не только она — Рестор, Чейни, Рудбой, Маркул, они все видели его состояние. Женя ушла. Вот он — один на один с этой чертовой камерой. Покрутив немного в руках, Окси включил её, зашёл в файлы и задумался. — Ну бля, ничего же страшного, если я просто полистаю? Папок было парочку: «Отпуск 2016», «Бекстейджи Слово», «Котик Филя» и «Недавнее». Именно в неё Мирон залез. Листал и глазел. Посмотрел то, что Слава записал накануне, ту поеботу в туалете. Бля, какой ты конченый, просто фантастика, какой ты хуесос, — со смехом и ноткой грусти сказал Мирон. Далее контент только удивлял. Он наткнулся на ролик, где Слава в какой-то забегаловки ел шаурму вместе с Сашей Дискотекой, Светло и Джигли. Они пиздели о фильмах Балабанова, в какой-то момент Миша в прикол протянул Славе руку, что была вся в соусе и сказал «Слижешь за пятьдесят рублей?», задний план озарился смехом. Но Машнов лишь посмотрел, пожал плечами «А хули нет, если весело?» Слава принялся облизывать чужие пальцы. Желания довести это до абсурда не прекращалось. Он прикрыл глаза, начал постанывать, затем засунул в рот два пальца. Это могло бы ещё долго продолжаться. Но Саша заорала так громко, что Слава дернулся, прикусит пальцы и резко вытащил их изо рта. «Бля, увлёкся» все четверо залились смехом. — Ахуеть, — Мирон прикусил нижнюю губу, откинулся в кресле, тяжело дыша. — Какой ты мерзкий уебок. Мирон нашел провод, подключил фотик к ноуту и перелил себе этот ролик. — Бля, надеюсь, никто, никогда этого не узнает. Почувствовав возбуждение Окси ахуел. — Ебануться. — Он взял телефон, «буду через 15 минут», — Блять, блять, — Мирона охватила паника, — Какого хуя у меня член вообще на это реагирует? — лучшее, что в пришло в голову — это отжимания. — Вроде отпустило, — отдышавшись он выглянул в окно. — Опа, а вот и Гнойный, — Слава стоял под фонарем, курил и нервно поправлял волосы. — Так, надо спрятать камеру, типа забыл, куда положил. Может так и разговор пойдет, — отпив воды, он принялся прятать камеру. Стук в дверь. Тишина. В комнате прохладно, в голове у Мирона миллиард мыслей, у Карелина лишь одна — камера, у Гнойного — доебаться, у Машнова — не прикоснуться. Еще стук. Мирон уже готов открыть дверь, но медлит. Еще стук. Слава чувствует ком в горле, покалывание на кончиках пальцев. Сверлит взглядом потолок, глубоко дышит носом. Еще стук. Уже более грубый. Щелчок, дверь открыта. — Привет, — Мирон натянул улыбку, становясь полубаком и пропуская Славу внутрь. — Как добрался? — Как долбоеб, — Слава в ахуе, кого врубить-то? Против Окси лучше всего Гнойного. Но сейчас же не баттл, он не против Окси, он рядом с Мироном. — У тебя есть что похавать? От травы очень хочется кушать. — Да вроде были дошики и курица осталась с обеда, будешь? — Дошики? А где же царский стол задавленный едой? — Боже, да перестань ты, я такой же, как и ты. Питаюсь такой же едой. Пройдя дальше по студии Слава расселся на диване, закинув ноги на стол. Достал из внутреннего кармана маленькую бутылку Егеря, — будешь? — Нет, — да ладно тебе, Мирон, это будет ваш второй непрямой поцелуй. — И не выёбывайся, — Мирон сверил Славу взглядом. — Ноги на землю приземли. — Оу, извиняюсь, — Слава, точнее Карелин показушно удивился. — Я совсем забыл, что в гостях у звезды Урганта, где же Ваша смешная рубашка? — Ты есть будешь? — Нет, — Слава снял очки. — Камеру гони. Испепеляя друг друга глазами никто не стал говорить. Мирон не отвечал — Слава не давил. Мирону так не хотелось этого прерывать, но он понимал, что долго это продолжаться не может. Надо что-то делать. Покинув, так называемый зал, он зашел в небольшую кухню, метр на метр, залез в мини-бар и достал оттуда большую бутылку Егеря, видимо он думал, что это единственное, что Слава пьёт. Так же вслед за этим два стакана и лёд из морозилки. — Короче, не строй из себя короля или Бога, — Мирон вернулся к Славе. — Давай посидим, выпьем, — сев рядом, он повернулся к Славе. — Тем более, я думаю, у нас есть темы для разговоров. — Твою новую пару кросс от Рибок или то, какую группи ты ебал сегодня? А может обсудить Огород? — Слава уже не мог сдержать смех. — Ты упоротый? Какие у нас могут быть темы для обсасывания? Ты псевдоинтеллектуал с ЧСВ приколами, я это уже раз двадцать понял. — Слава, мы не баттлимся уже, скинь образ, — Мирон стал громче. — Я выучил тебя всего за эти пару недель. Я знаю, когда ты Гнойный, когда Карелин. Но тебя настоящего я не знаю, — с каждым словом ком в горле становился больше, было желание харкаться после каждого слога. — А с хуя ли тебе знать меня? Не лезь ко мне в голову, душноёб. Тебя никто не просит. Глупый диалог. Глупая ситуация. Глупый Мирон. Слава открывает свою бутылку Егеря, наливает себе в стакан. Сняв куртку, он кидает её куда-то под ноги и откидывается назад. Пару глотков хватает, чтобы успокоиться. Мирон зарывается лицом в руки, громко выдыхает и начинает истерически смеяться. — Бля, я реально подумал, что может получиться. Прикинь? Слава будто его даже не слушал, только пил и дергал ногой. — Я подумал, что мы сможем пообщаться. Хоть раз. — Нахуй? «Нахуй?» и правда… Правда зачем все это? Разве проигрыш так подействовал на Мирона? Это в головах его фанатов он был непобедим, но по факту Окси сам прекрасно понимал, что не вывезет. Не потому, что Слава такой великий текстовик, а потому, что Мирону Слава был абсолютно безразличен. Зачем тратить время на того, кто тебе не нравится, не интересен, на того, кто не цепляет? А сейчас любой повод написать или увидеться со Славой это праздник. Да, ситуация говно пиздец, но Мирон на то и еврей. Легенда уже есть — он не помнит, где камера. — Ты сам прекрасно понимаешь, что у нас не получится общаться. Нахуя эти сказки? — Слава обратно надел очки, сразу же засиял, ведь глаза — это зеркало души. Слава никому её не хочет показывать. — Где у тебя толкан? — Прямо, налево. Залетая в туалет Слава чувствует ужасную тошноту, его трясёт, хочется пить, есть, отдышаться в конце концов. Он бросается пить воду из-под крана, параллельно с этим умываться. Упал на пол, в голову приходят ужасные мысли. Диссонанс от них снова вызывает тошноту. Мирону так хочется пообщаться со Славой, Слава так хочет умереть. Все эти визги, пляски рядом с ним уже заебали. Все эти девочки фанатки бесят, от звонков рекламодателей хочется выкинуть телефон в окно, а потом прыгнуть вслед за ним. Подавил тошноту, путаясь в собственных мыслях, словах, чувствах. Он чувствовал себя заложником в этих четырех стенах. Так хотелось домой. Во рту снова вкус крови, живот опять начало крутить. Допив эту несчастную бутылку егеря, он вертит её в руках. — Слава, ты там скоро? Камера на столе, — Мирон проиграл… опять. Он не захотел играть в эти игры. Не хочешь, Слава — тогда съёбывай, никто не держит. — Если что, пиши, номер знаешь. Но в ответ тишина. — Слав? Подойдя к дверям он не слышал ни звука. Дверь была заперта. Стук, тишина, еще стук, Мирон испугано таращится на ручку двери. Еще стук, только агрессивнее. Не выдержав молчание Окси начинает выламывать дверь, пот, слезы, все катится по лицу и одежде. Наконец-то, одолев деревянную преграду он вламывается в туалет. И становится легко… Долбаный Слава просто уснул на полу у раковины. Волосы аккуратно упали на лицо, брови то хмурились, то снова расслаблялись. Сев на корточки Мирон любовался Славой, смотрел на него с нежностью во взгляде, изучал лицо, кисти рук, боясь прикоснуться. Будто разбудит его, лишь немного коснувшись. Приоткрытый рот так манил, так хотелось прикоснуться пальцами, губами. Наклонившись ниже Мирон ощутил запах парфюма, пота, чистой одежды. Мирон не знал, что делает, рука сама потянулась ближе, убирая прядь волос с лица. Наклонившись еще ниже, Мирон почувствовал дыхание Славы. Казалось, что до самых губ остались миллиметры. Слава облизывается, причмокивает губами во сне, бормочет что-то невнятное. Мирону казалось, что стук его сердца был слышан за стенками этого здания. — Слава, какой же ты, блять, волшебный, — тихо, полушепотом мурлычет Мирон. Аккуратно касаясь его губ своими, он наслаждается этими секундами. Полусухие губы, такие сладкие из-за егеря, немного шершавые. Затем он снова неловко целует. Отстраняясь, он впадает в ужас. Слава с бешеными глазами сидит в полном ахуе. На его лице написаны все эмоции одновременно: от шока, до смеха. Казалось, он не может даже дышать. Кровь из носа брызгает, попадает Мирону на лицо. — А Замай прав был, ты шизик.