pink cotton

      джонхан сидит прямо под кондиционером, обмахиваясь пластиковым веером, купленным в соседнем магазине канцтоваров. на самом деле, покупка этого веера не входила в его планы в тот вечер — он зашёл туда за открыткой для парня, с которым собирался пойти на первое свидание. обычно джонхану было очень сложно выражать свои чувства — он предпочитал писать их на милых дурацких открытках с маскотами того самого магазина. они были слегка нелепыми, но в то же время такими очаровательными — джонхан просто не смог устоять.              однако сегодня так жарко, так невыносимо душно — и джонхан почти принимает решение перенести сегодняшнее свидание.              его телефон вибрирует, и джонхан вздрагивает, пальцы, всё это время сжимавшие ручку веера, разжимаются, и тот смешно шлёпается на пол. он дрожащей то ли от холода, то ли от волнения рукой нажимает на выскочившее уведомление.              чоль (06:23):       привет. в семь в парке наксан, верно?              джонхан отвечает коротким «да» и блокирует экран. он с тяжёлым вздохом встаёт с кресла — ему сейчас предстоит выйти в настоящую баню из своей светлой прохладной комнаты. джонхан ненавидит лето. летом жарко, шумят цикады, в сезон дождей, когда, казалось бы, должно было становиться прохладнее — становится лишь хуже.       джонхан вздыхает и одевается максимально небрежно — огромная белая футболка и свободные шорты. ему кажется, что свидание пройдёт непременно плохо — всё, на что он сейчас способен, это бесконечные сокрушения по поводу бесконечного адского пекла. и хоть солнце уже лениво закатилось за горизонт, прохладнее не становилось. из-за этого всего он будто намеренно хотел испортить свидание — чтобы не пришлось в ближайшее время идти на следующее и снова страдать от жары.              вообще, прогулка по парку кажется джонхану максимально идиотской идеей. почему этот парень не мог позвать его в кино или кафе? почему парк? нет, конечно, джонхан любит природу.              но не в жару.              без двух минут семь он уже стоит у входа в парк, обмахивая себя тем же самым пластиковым веером. джонхан нервничает — ведь он совершенно не может представить себе, как в итоге пройдёт это первое свидание. он мысленно ругает себя за то, что оделся чёрт-те как, и также надеется, что чоль будет выглядеть плюс-минус так же.              и поэтому, когда он слышит неловкое «привет?» и поворачивает голову на этот голос, ему хочется провалиться сквозь землю от стыда.              — тебе… не жарко?.. — только и может с придыханием сказать джонхан, глядя на парня напротив.              сынчоль в недоумении вздёргивает брови вверх, однако из-под козырька чёрной кепки джонхан этого не видит. сынчоль осматривает себя — чёрная толстовка, чёрные свободные брюки, чёрные кроссовки… он одет, как обычно, и чувствует себя…              — нормально? — произносит он будто с вопросом в тоне.              джонхан чувствует себя ужасно неловко. сынчоль так горяч в этой одежде — температура вокруг словно повышается тут же на пару градусов. джонхан неловко теребит край своей футболки и рассматривает свои резиновые тапочки, устремив взгляд в брусчатку под ногами. сынчоль ухмыляется, рассматривая розовую кепочку джонхана — он выглядит так по-дурацки мило в этой почти домашней одежде. хоть сынчоль и нервничает, он совершенно не хочет, чтобы его партнёр вдруг почувствовал себя неловко.              — можно… взять тебя за руку? — он просит тихонько, чуть наклоняясь, чтобы только джонхан мог его услышать. — ты очень, очень милый.              джонхан чувствует, как румянец приливает к его щекам — и от этого его кровь готова вскипеть, ему слишком жарко. и с каждой минутой, проведённой рядом с сынчолем, ему становится будто жарче и жарче.              — можно…              зачем-то джонхан соглашается и покорно принимает чужую руку в свою — сынчоль переплетает пальцы, а джонхан не сопротивляется.              они идут вдоль подсвеченной тёплыми фонарями крепостной стены. идут молча, им будто обоим слишком неловко для разговоров сейчас. несмотря на то, что в мессенджере они довольно часто и много общались — сейчас будто любые слова будут слишком громкими, слишком въедливыми — они просто будут слишком.              в какой-то момент они останавливаются. в лицо наконец дует чуть менее горячий ветер — всё-таки они стоят на горе, и джонхан удовлетворённо выдыхает, на его лице расплывается такая улыбка облегчения, что сынчоль улыбается невольно тоже, стараясь отпечатать в своей памяти каждую секунду, каждое маленькое движение.              — ты очень красивый, джонхан, — произносит он почти шёпотом, наклоняясь к чужому уху.              — брось, — отвечает джонхан, не поворачивая от ветра головы. — я так нелепо оделся, буквально надел первое, что под руку попалось.              сынчоль тает, его сердце так сильно бьётся в груди. он и сам не ожидал от себя такой реакции — подумаешь, свидание, что в нём может быть особенного?              но в джонхане было что-то особенное.              — а вот ты – действительно очень, очень красивый, — джонхан по-прежнему не смотрит на сынчоля, его глаза прикрыты, он наслаждается ветром, развевающим кончики его нежных светлых волос. — мне даже неловко, что я тебе как-то не совсем соответствую.              — это битва комплиментов? — шутливо ворчит сынчоль, чуть опуская козырёк кепки от смущения, колечки в козырьке задорно брякают.              джонхан смеётся. так легко, искренне — почти воздушно, и сынчоль пропадает окончательно. он вдруг понимает, что хочет слышать этот звук каждый день, хочет быть причиной этого смеха. и точно так же сынчоль хочет понять, как же он раньше жил эту жизнь — без него, его смеха, его нежной руки в своей.              ветер усиливается, и джонхан нехотя спускается с кочки, на которой стоял, ловя дыхание природы, под нравоучения сынчоля о риске простудиться. их пальцы переплетаются вновь, и плач цикад в траве кажется джонхану не звуком насекомого, а мелодией искр, мерцающих между ним и сынчолем. он смущённо улыбается, украдкой разглядывая профиль сынчоля. в свете луны и редких фонарей сынчоль выглядит волшебно — словно прекрасный принц.              шумный город вокруг них даже совсем не раздражает джонхана, обычно такого чувствительного к шуму вокруг. он чувствует себя так хорошо, в такой безопасности — вся его жизнь до этого будто была не совсем правильной, в ней не хватало какой-то детали. но вот, пазл собран — их пальцы, будто те самые пазлы, переплетены и словно обнимают друг друга нежно-нежно, так мягко, словно…              — о, сахарная вата! — восторженно восклицает сынчоль, указывая пальцем в сторону тележки. — давай возьмём?              джонхан улыбается, соглашаясь, его глаза прикрываются сами по себе, и через каких-то несколько секунд сынчоль уже отдаёт продавцу сладостей купюру. джонхан смотрит с обожанием, а сынчолю будто весь день хотелось чего-то сладкого — настолько нетерпеливым выглядит он сейчас. его чёрная одежда слабо сочеталась с ярко-розовой сладкой ватой, которую он уже берёт в руки, однако джонхану уже всё равно.              на его взгляд — такой влюблённый и очарованный, всё просто идеально.              они идут по улице, держась за руки. на улице уже почти никого нет, лишь редкие прохожие бросаются в глаза. джонхан с нежностью наблюдает за тем, как сынчоль поглощает сахарную вату, а губы его блестят от прилипающего сахара.              — сынчоль, — начинает джонхан, отводя взгляд в сторону – ему очень неловко. — у меня для тебя кое-что есть…              сынчоль останавливается, их руки разжимаются, и он словно чуть расстраивается, пристально наблюдая за тем, как джонхан что-то ищет у себя в сумке. спустя короткое время джонхан наконец достаёт то, что искал — ту самую открытку, которую писал сегодня перед свиданием. он протягивает её сынчолю, двумя руками — даже здесь он очень тактичен и вежлив, хоть ситуация того и не требует. сынчоль берёт в руки открытку с нелепой акулой — у неё почему-то есть ноги, а на голове сидит утёнок. он улыбается уголками губ и, словно извиняясь, произносит:              — извини, у меня для тебя ничего нет… я как-то не подготовился.              — всё в порядке, сынчоль, — мягко отвечает ему джонхан. — ты не обязан. мне просто так захотелось, и всё.              — ах, — сынчоль вдруг удивляется сам себе, вернее, своей несообразительности в моменте. — нет, кажется, кое-что у меня всё-таки есть.              он зажимает уголок открытки в зубах и освободившейся рукой отрывает кусочек сахарной ваты. джонхан вздёргивает брови от удивления, но тут же улыбается и принимает угощение. вата тает во рту, растекаясь лавиной чего-то настолько уютного и нежного, что джонхан снова чувствует жар вокруг себя. его сердце стучит так громко, так быстро — оно просится наружу, просит себя любить.              и готово любить в ответ.              — пожалуйста, сынчоль, — джонхан подходит ближе, слизывая розовый сахар с губ и накручивая на пальцы шнурок от толстовки сынчоля. — будь моим парнем?